Двадцать три Рождества

1978 На время летних каникул нашёл для Тони гувернантку, с которой он наконец-то поладил. Миссис Овенли — безусловно приятная молодая дама, умеющая найти подход к ребёнку, однако и Тони за год, проведённый вдали от дома, приноровился налаживать отношения с людьми, с которыми общаться приходится по необходимости, а не только из личной симпатии и любопытства. * * * Миссис Совенли, как за глаза зовёт её Тони из-за больших круглых очков и слегка растрёпанной шевелюры, уверенно держится второй месяц. За утренней чашкой кофе она охотно делится со мной своими наблюдениями о подопечном. Главная трудность, с которой миссис Совенли ещё не сталкивалась за десять лет работы с детьми, — регулярно отрывать Тони от учебников для более старших классов или извлекать из лабораторного подземелья и выводить на улицу. Однако с тех пор, как она согласилась считать прогулкой поход в музей какой-нибудь техники при условии, что они идут туда пешком через какой-нибудь парк, Тони живо полюбил пребывание на свежем воздухе. Порой я жалею, что не могу составить им компанию: из-за обострившейся астмы доктор велел мне снизить физическую активность. * * * Перед отъездом в школу Тони вручил мне небольшую коробку, перевязанную нарядным бантом, и строго-настрого велел открыть её в день моего шестидесятипятилетия, когда его уже не будет дома. Это было первым, что я сделал сегодняшним утром. В коробочке оказалась собственноручно изготовленная открытка — конечно же, с роботом. Под открыткой лежал листок с надписью «ЗАВЕДИ МЕНЯ», а под листком — карманные часы моего отца. Я невольно оглянулся на комод, где они лежали с того самого дня, как я въехал в этот дом вместе с мистером и миссис Старк после их свадьбы, — и только теперь заметил их отсутствие. Разумеется, я держал в руке те самые часы. Я тут же вспомнил, что однажды показал их совсем маленькому Тони и рассказал о том, как моя мама подарила их моему отцу перед его отъездом на фронт в тысяча девятьсот пятнадцатом, а мне отец передал их в тридцать девятом, провожая на поезд до Лондона, когда я отправлялся в штаб к генералу, к которому был приставлен адъютантом. На месте отверстия для ключа — давно утерянного — теперь была заводная головка. Выставив на циферблате точное время, я подкрутил тугое колёсико и прижал часы к уху. Послышалось тихое, но отчётливое «тик-так, тик-так», которого я не слышал с тех пор, как часы остановились от срикошетившей пули где-то на пути из Будапешта в освобождённую Италию, когда я тайно вывозил Ану из оккупированной Венгрии. Я вдруг будто наяву увидел лицо моего отца на вокзале родного городка, с напускной строгостью говорящего последние слова, обращённые ко мне: «Чтобы привёз их обратно в целости и сохранности». * * * Под Рождество сопровождал мистера и миссис Старк с Тони в поездке в Аспен. Горные лыжи не вызвали у Тони особенного энтузиазма, а вот катание с горы на санках — вернее, вычисление оптимальной точки начала разгона и силы отталкивания ногами, а также эксперименты с лыжной мазью для лучшего скольжения полозьев, — имело большой успех и собрало вокруг него многочисленных юных последователей. Правда, после того как Тони, разогнавшись по своей науке, вылетел на санках прямо на дорогу и чуть не попал под автомобиль, мазь пришлось конфисковать. Я запомню 1978-й год как последний, когда на моей голове оставались ещё не поседевшие волосы. 1979 Тони тяжело болеет: бронхитом и легендами о короле Артуре. Когда я приехал за ним в академию, чтобы забрать домой на пасхальные каникулы, он уже хрипло кашлял, а вечером поднялся сильный жар. Доктор Фишер прописал лекарства и, зная этого пациента с первого года жизни, велел кому-нибудь из взрослых постоянно сидеть при нём, чтобы Тони выдержал строгий постельный режим хотя бы неделю, по часам принимал лекарства и питьё и ни в коем случае не перенапрягался умственно. Днём миссис Старк, передав все дела помощникам, занимала его настольными играми и рисованием. Мистер Старк, контрабандой пронёсший в детскую задачники, был ею с позором изгнан — к огромному сожалению Тони. А по вечерам, когда температура у него спадала, мы читали приключенческие романы. Два часа за вечер ему разрешалось читать самостоятельно (я за это время с наслаждением перечитал всего «Пуаро», сидя у его постели), а после я читал ему вслух, как в раннем детстве, то и дело прерываясь на обсуждение альтернативного развития событий, — пока Тони не уставал бороться со сном и не выключался на полуслове. Мы закончили том Вальтера Скотта и собирались перейти к Дюма, но тут Пегги принесла Тони иллюстрированный томик артуровских легенд в пересказе Ланье. У меня в детстве был такой же: полагаю, что с конца прошлого столетия на нём выросла половина английских детей. Когда мы закончили книгу, Тони дважды перечитал её сам, а потом потребовал «всё то же самое, только поподробнее». В домашней библиотеке нашёлся Теннисон, а миссис Старк разыскала восьмитомник «Смерть короля Артура» Мэлори в какой-то букинистической лавке на Бликер-Стрит. Бесконечных роботов в альбомах Тони сменили бесконечные рыцари. После «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» Марка Твена он принялся проектировать машину времени. Я имел неосторожность рассказать Тони, что в молодые годы увлекался фехтованием, и как только он получил от доктора Фишера позволение выходить во двор, то принялся упрашивать меня научить его. Сторговались на том, что будем упражняться, если он станет делать прописанные доктором ингаляции без предварительной игры в прятки по всему дому. * * * Кашель у Тони так и не проходит до конца, и миссис Старк решила, что в академию он поедет только на летнюю сессию. Я съездил в Андовер и вместе с учебниками и заданиями для подготовки передал Тони пожелания поскорее выздоравливать — и от учителей, и от одноклассников. Похоже, многие по нему скучают, а преподаватель математики посетовал, что без Тони класс кажется ему опустевшим наполовину — если считать по количеству вопросов за один академический час. Тони, изголодавшийся по наукам, быстро навёрстывает упущенное, а все свободные часы уделяет, так сказать, техническому воплощению своей новой страсти. Мистер Старк помог ему вырезать из стали небольшой меч (кажется, он весьма обрадован тем, что Тони в кои-то веки заинтересовался оружием, пусть и самым примитивным), а потом мы все вместе торжественно закалили Экскалибур в муфельной печи. На свой день рождения Тони красовался с этим мечом в довольно натуралистично выглядящей броне, которую они с миссис Старк вырезали из картона. Из энциклопедии о Средневековье Тони узнал о том, что Леонардо да Винчи сконструировал робота-рыцаря, и сохранились даже его чертежи. От андроидов-крестоносцев этот дом спасла только необходимость отправляться в академию на экзамены. * * * Несмотря на пропущенный последний триместр, Тони отлично окончил учебный год, однако мистер Старк решил оставить его в академии — в летнем научном лагере. Домой я забрал его лишь на неделю перед началом нового учебного года. Тони привёз с собой маленького человекоподобного робота по имени Сэр Лансебот, которого сделал сам. Робот умеет шагать по плоским поверхностям, поднимать «руки» и толкать перед собой лёгкие предметы. Отдалённо он похож на рыцаря, закованного в шлем и грубые латы, но своим размером и неуклюжими движениями скорее напоминает совсем ещё маленького котёнка или щенка. «Ну и зачем он нужен?» — поинтересовался мистер Старк, когда Тони продемонстрировал нехитрые способности робота. «Низачем, — буркнул Тони, забирая его с пола на руки. — Просто так нужен». Меня иногда удивляло, что за все годы Тони ни разу не попросил питомца; так вот, он подрос и создал его себе сам. * * * Вчера вечером, когда я развешивал над камином декоративные носки для рождественских подарков, ко мне подошёл Тони в пижаме и протянул ещё один носок с просьбой повесить «где-нибудь, где не так заметно». На носке красной ниткой было вышито «Сэр Л.», кончик указательного пальца у Тони был заклеен пластырем, а загадка пропавшей шкатулки для рукоделия, над которой мы с миссис Старк ломали голову третий день, похоже, была решена. О том, что мистер Старк обнаружит носок для игрушечного робота и выскажется по этому поводу, я бы на месте Тони не переживал: подарки мистера Старка, как правило, слишком велики, чтобы у него был повод обратить внимание на эту часть рождественских декораций гостиной. 1980 Весь февраль сопровождаю мистера Старка в деловой поездке по северо-восточным штатам. Одним утром в наш отель позвонила миссис Старк и сообщила, что директор академии Тони просит приехать кого-либо из родителей: Тони подрался с одноклассником, ударив первым. Как коротко сообщил ей директор, подрались они из-за девочки, учившейся в том же классе; Тони отделался парой царапин, но у другого мальчика разбит нос, и его отец жаждет возмездия. Звонок директора застал миссис Старк перед самым отъездом в аэропорт — она направлялась погостить у кузины во Флоренции. Мы же находились в Бостоне, совсем недалеко от Андовера. Чтобы не отменять свои планы, мистер Старк послал в академию меня с наказом поскорее решить «недоразумение» и вернуться к его вечерней встрече с несколькими физиками Массачусетского технологического института для работы над [окончание предложения вычеркнуто]. На выезде из Бостона я попал в пробку, едва не опоздал к назначенному времени и не успел поговорить с Тони наедине. Я увидел его уже в кабинете директора, вместе с пострадавшим одноклассником и его отцом, чьё лицо было таким же самодовольным, как и на рекламных плакатах сети фешенебельных отелей, где тот, развалившись в шезлонге с сигарой и коктейлем, позировал в окружении юных загорелых красоток. Его сын — слегка уменьшенная копия отца — был на голову выше Тони и примерно в два раза крупнее. Насколько мне известно, Тони никогда прежде не дрался, но, если судить по подбитому носу этого мальчика, из наших эпизодических спаррингов он кое-что вынес. Вот только «пара царапин», судя по количеству полосок лейкопластыря у Тони на плече и расцветающему на скуле синяку, оказалась некоторым преуменьшением. Прежде чем занять предложенное мне кресло, я осмотрел Тони, не обращая внимания на многозначительный кашель папаши, но других повреждений не обнаружил. Тони прошептал: «Я в порядке». — Подобное поведение в нашей школе неприемлемо, — директор перешёл сразу к делу. Кашель папаши приобрёл одобрительный оттенок. — Я повторю в присутствии мистера Джарвиса. Энтони должен принести извинения Чарльзу. Тони вцепился пальцами в сиденье своего стула так, что побелели костяшки. — Я извинюсь. Если Чарли сначала попросит прощения у Сьюзан. Папаша кашлянул негодующе, Чарли с возмущением фыркнул: — С какой стати? Тони промолчал, лишь исподлобья сверкнув глазами. Я спросил, обращаясь к директору: — Позвольте уточнить, что вообще произошло? — Мы просто болтали с девчонками на перемене, и вдруг Старк набросился меня, как бешеный! — выкрикнул Чарли. — Чарльз, прошу воздержаться от подобных выражений у меня в кабинете, — встрял директор, вспомнив, видимо, о шестизначном пожертвовании в фонд академии, которое миссис Старк ежегодно делала перед Рождеством. — Чарли говорил Сьюзан обидные и несправедливые вещи, я несколько раз просил его перестать. Он не перестал, и я его ударил, — сказал Тони. — Могу я узнать, что именно сказал Чарльз? — я снова обратился к директору. — Какое отношение это имеет к избиению моего сына? — папаша, наконец, решил удостоить присутствующих членораздельным высказыванием. — Хотелось бы представлять контекст ситуации, — ответил я. Директор демонстративно уткнулся в лежащие перед ним на столе бумаги, Чарли с папашей надули щёки, так что я перевёл взгляд на Тони. — Поскольку в кабинете директора нельзя выражаться грубо, я передам общий смысл, — Тони вскинул голову. — Чарли сказал, что Сюзан нужно лучше учить математику, ведь замуж её всё равно не возьмут. От его так называемых аргументов Сьюзан заплакала. Я сказал Чарли, чтобы он извинился. Чарли извинился — мол, действительно, он не прав и работа лаборанткой вряд ли стоит ночных зубрёжек, так что Сьюзан лучше подумать о чём-то попроще. Я его ударил. — И назвал тупым! — Ты первым назвал тупой Сьюзан, — Тони повернулся к Чарли, — а она решает задачи намного лучше тебя, и если следовать твоей собственной логике, то ты просто не можешь не быть тупым. Под несмелое директорское «Довольно, мальчики!» Чарли сорвался с места в сторону Тони, однако папаша с неожиданным проворством схватил своего отпрыска за руку и усадил обратно, а затем наставил палец с массивным перстнем на Тони. — Ты должен сейчас же извиниться, Старк, иначе я напишу официальную жалобу и тебя исключат. — Отстранят от занятий на две недели и вынесут предупреждение, — кротко поправил директор. Полагаю, семья Чарли тоже внесла весомый материальный вклад в образование юношества, но по своему размеру он не превосходил вклад семьи обвиняемого. — Не кажется ли вам, что контекст необходимо принять во внимание? — спросил я. — Мальчишки, — папаша пожал массивными плечами с таким видом, будто я не понимаю чего-то совершенно очевидного. — В их возрасте вполне естественно задирать девчонок. А вашему попечительскому совету, — на сей раз он ткнул пальцем в сторону директора, — следовало бы подумать, прежде чем прогибаться под демократов. Если бы вы не присоединили к академии соседнюю школу для девочек и не посадили всех в один класс, мальчики бы не отвлекались. — Должен сказать, что я не поддерживал это решение, предвидя подобные ситуации, — пробормотал директор. Некоторое время он переводил взгляд с меня на папашу, видимо, подсчитывая вероятные финансовые потери, которыми грозило ему предпочтение одной или другой стороны. Папаша раздражённо застучал по полу носком лакированного ботинка. — Как бы то ни было, применение физической силы в отношении соученика в нашей школе допускается лишь на занятиях контактными видами спорта, и если Энтони не воспользуется шансом на мирное урегулирование конфликта, то я буду вынужден применить соответствующий параграф устава. Энтони, ну же? Тони поднял голову и посмотрел мне в глаза. Я вспомнил все «профилактические» беседы, которые мистер Старк проводил с мальчиком перед каждым его отъездом из дома в академию: их кратким содержанием было «Делай так, чтобы я тобой гордился, и не делай так, чтобы я за тебя краснел». Я был уверен, что Тони тоже сейчас вспоминает их. Его челюсть дрогнула, а из взгляда исчезала уверенность, с которой он говорил минуту назад. Мне оставалось только надеяться на то, что понятия мистера Старка о гордости остались теми же, что и тридцать лет назад. — Мистер Джарвис, — с нажимом произнес директор, — может быть, вы объясните Энтони… — По-моему, Энтони вполне чётко обозначил свою позицию, — прервал я его, вставая и протягивая Тони руку. — Увидимся через две недели, я полагаю. Тони крепко схватил меня за руку и спрыгнул со стула. — Я надеюсь, вы уведомите мистера Старка о нашем разговоре, — сухо проговорил директор. — И мистера Старка, и миссис Старк — во всех подробностях, будьте в этом уверены, — ответил я, не удержавшись напоследок от возможности лицезреть его стремительно бледнеющее лицо. Выйдя в коридор, я сказал Тони: — В следующий раз вместо кулачных боёв лучше пожаловаться на подобных типов кому-то из учителей, чтобы они приняли меры. — Сюзан учится здесь по стипендии для малоимущих, — пожал он плечом. — А если у твоих родителей нет денег, тебя можно не принимать всерьёз. Вот настоящий девиз Академии Филлипса, а не вся эта фигня на латыни. Тони произнёс это как-то совершенно по-взрослому, но стоило нам зайти в его комнату, как он развернулся, крепко обхватил меня и прижался щекой, как делал, когда был совсем маленьким. — Тони, тебе здесь не нравится? — спросил я, когда он меня отпустил. — Может быть, поговорить с родителями об этом? — Учиться — нравится, очень. А всё остальное… — Тони отвернулся, принимаясь доставать тетради из ящика своего стола. — В другой школе будет то же самое, но не будет мистера Эндрюса, который ведёт математику. И здесь не такая крутая лаборатория, как дома, но если я делаю ошибку в расчётах, никто не обзывает меня безнадёжным. А придурков вроде Чарли везде хватает. — Однажды на его пути встретится кто-нибудь вроде тёти Пегги, — сказал я, и Тони улыбнулся. Когда мы с Тони, собрав ему нужные учебные принадлежности и дорожную сумку с одеждой на две недели, спустились в холл, к нам подбежала белобрысая девчушка, чмокнула Тони в щёку и так же стремительно умчалась вверх по лестнице. * * * Всю дорогу до Бостона я размышлял о том, как буду объяснять мистеру Старку, почему остаток его командировки Тони проведёт с нами. Пока мы ехали мимо укрытых снегом полей и аккуратных городков Новой Англии, словно сошедших со старинных открыток, Тони был нехарактерно молчаливым, а в двери отеля он входил с видом узника, следующего на эшафот. Однако мистер Старк отмахнулся от утомительных, по его выражению, подробностей школьных дрязг и лишь велел мне сделать так, чтобы Тони не было ни слышно, ни видно. Вышло так, что эта миссия оказалась намного проще, чем я полагал. На следующее утро, доставив мистера Старка в институт на встречу с деканом факультета машиностроения, я извлёк полусонного Тони с заднего сиденья автомобиля, и мы отправились на поиски студенческой столовой. Позавтракав, он взбодрился и, пока я допивал чай, убежал изучать стенды с расписанием лекций. Тут же прибежал обратно, попросил ручку и листок бумаги, вновь умчался к стендам. Вернувшись через четверть часа, он протянул мне листок, исписанный с обеих сторон датами, номерами аудиторий и названиями дисциплин: «Микроинженерия», «Прикладная астрономия», «Введение в теорию вероятностей» и тому подобное, и клятвенно пообещал, что будет самым тихим и незаметным в мире мальчиком, если ему позволят посещать лекции. Фамилия Старк имеет свойство открывать самые разные двери, так что я не встретил возражений ни со стороны профессоров, ни со стороны администраций факультетов, ни даже со стороны мистера Старка — тот лишь ухмыльнулся и выразил соболезнования в адрес всего преподавательского состава МТИ. На следующий день я отвёл Тони на первое занятие — семинар по курсу «Проектирование электромеханических роботизированных систем» или что-то вроде того. Я устроился с книгой на скамье у аудитории. Дверь была приоткрыта, и до меня доносились голоса: поначалу — преподавателя и студентов, но затем всё чаще в оживлённой дискуссии раздавался голосок Тони. А когда лекция закончилась и двери распахнулись… Десять лет назад, после рождения Тони, миссис Старк завела традицию перед каждым Рождеством приглашать фотографа, чтобы сделать снимки членов семьи: всех вместе, позирующих у наряженной ели в парадной гостиной, — для пресс-релизов и рассылки итальянским родственникам; каждого по отдельности, за своими излюбленными занятиями, — для семейного альбома. Снимки из второй категории получались чрезвычайно живыми, и мне даже жаль, что никакой фотограф не запечатлел этот момент сегодня: двери аудитории распахиваются, в коридор вытекает гудящая толпа студентов, между ними пробирается Тони и летит мне навстречу. Его глаза сияют, его восторженный крик звучит на весь холл: — Джарвис, я хочу здесь учиться! * * * Лето выдалось на редкость безмятежным. Миссис Старк отложила дела фонда на всё время каникул Тони, мистер Старк тоже позволил себе отдохнуть после весьма успешной презентации нового сверхзвукового бомбардировщика в Лэнгли и победы над «Lockheed» в состязании за крупный контракт, что надолго привело его в самое благодушное расположение духа. Две недели у нас гостила Пегги — после её переезда в Вашингтон мы, к сожалению, видимся нечасто. В августе останавливалась мисс Хепбёрн (дружба с ней — лучшее, что осталось от «голливудского» периода мистера Старка) с младшим сыном, славным мальчиком и ровесником Тони. Дом был наполнен разговорами, смехом и музыкой: миссис Старк начала всерьёз учить Тони играть на фортепиано. Он подошёл к этому с тем же азартом, с каким осваивал любые умения, проводя за инструментом в гостиной не меньше времени, чем за верстаком в гараже, и к концу лета весьма недурно исполнял лёгкие инвенции Баха. Порой мне кажется, что этот мальчик мог бы преуспеть в чём угодно. Кроме, разумеется, кулинарии: мои попытки научить его самостоятельно печь блинчики, которые он так любит, по-прежнему приносят самый плачевный результат. * * * Миссис Старк не смогла присутствовать на ежегодном рождественском концерте в школе Тони, на котором он решил выступить впервые за время учёбы, и попросила приехать меня. Выйдя на сцену и безукоризненно поклонившись публике — так, как мы репетировали с ним, когда он был дома на День благодарения, — Тони объявил: «Моей мамы нет в зале, потому что она сейчас устраивает спектакль для детей из онкологического отделения «Метро Дженерал». Это больница в Нью-Йорке. Но я всё равно сыграю эту пьесу для неё». Он исполнил тему из «Ромео и Джульетты» Дзефирелли — любимого фильма миссис Старк. На последних тактах милая молодая женщина, сидевшая в соседнем кресле, спросила, всхлипнув, не найдётся ли у меня носового платка. Ничем не мог ей помочь — мне он понадобился самому. 1981 Конец лета омрачился ужасной трагедией: Сэр Лансебот пал смертью храбрых. Неведомым образом он выбрался ночью из дому — видимо, Тони оставил его на первом этаже и забыл выключить, — и с утра попал под колёса автомобиля мистера Старка, выезжавшего из гаража. Улики свидетельствовали об этом неоспоримо: сплющенная фигурка обнаружилась на подъездной дорожке, когда мы с Тони вышли на утреннюю зарядку. Я уже несколько лет не видел этого мальчика плачущим. Мистер Старк, вернувшись вечером из офиса, лишь закатил глаза — подумаешь, мол, это просто старая игрушка. Отчаянные попытки Тони за ужином вытребовать у него извинения по поводу гибели Сэра Лансебота привели лишь к тому, что Тони был отправлен в свою комнату с приказом навести идеальный порядок, иначе, как пригрозил мистер Старк, с остальными игрушками тоже может что-нибудь случиться. Миссис Старк сложила останки маленького робота в деревянную шкатулку из-под ниток, и мы с Тони похоронили его в саду. На следующий день Тони впервые попросил меня отвезти его в академию пораньше, ещё до окончания каникул. * * * В сочельник случилась не самая рождественская история. Тони попросил у мистера Старка полистать альбом со снимками военных лет, вынес его из кабинета в столовую — что было строжайше запрещено, и пролил клюквенный морс на ту фотографию — вернее, на Ту Самую Фотографию, — где мистер Старк и Капитан Америка, приобняв друг друга за плечи и сверкая своими столь непохожими белозубыми улыбками, стоят в лаборатории и вместе держат щит, ещё не окрашенный в цвета флага. Это последняя их совместная фотография, и она же считается последней фотографией Стива Роджерса. Мистер Старк любил демонстрировать снимок новым гостям, каждый раз в шутку приговаривая: «Однажды кто-нибудь осмелится мне заметить, что я его уже показывал, и тогда я наконец-то точно буду знать, что впадаю в старческий маразм». А мне он как-то раз сказал: «Если бы загорелся наш дом, я бы схватил только Марию с Тони и этот альбом». Тони получил самое суровое наказание: лечь в постель в девять вечера без книг, а мне было велено проследить за исполнением приговора. У себя в комнате Тони быстро переоделся в пижаму, почистил зубы, лёг в постель — и ни единым словом не посетовал на несправедливость или несоразмерность наказания, как бывало, когда он ломал или разбивал что-нибудь по чистой случайности. А когда я уже вышел было из комнаты, погасив свет, он громко прошептал: — Джарвис! Можно тебе кое-что рассказать? Я вернулся к его постели. Тони лежал, сжавшись калачиком и натянув одеяло до самых глаз. — Конечно, — сказал я. — Я сделал очень-очень плохую вещь, — глухо пробормотал он. — И рассказывать не очень-то хочется. Но, если не расскажу, то, кажется, не смогу уснуть больше никогда. Я присел на край кровати. Тони сдвинул с лица одеяло и тихо, но отчётливо проговорил: — Я пролил морс на фотографию специально, Джарвис. Я ждал продолжения, но Тони больше ничего не сказал. — Почему вы это сделали? — после продолжительного молчания спросил я. В расширившихся глазах Тони блеснули слёзы, он добела прикусил губу, но затем внутри него будто прорвало плотину и он заговорил. — Я не знаю, Джарвис, я не хотел… сначала. Альбом я попросил просто так, полистать, а потом зазвонил «министерский» телефон, папа снял трубку и сразу замахал на меня рукой, чтобы я вышел из кабинета. Я взял альбом и пошёл в столовую. И я просто смотрел свои любимые снимки и в конце концов долистал до Той Самой Фотографии. Рядом стоял графин с маминым морсом. И я вдруг подумал: чтό если я нечаянно облил бы им фотографию, а папе сказал бы — подумаешь, это просто старый кусок бумажки. А дальше… Я будто со стороны увидел, как мои руки наливают из графина морс в стакан, а потом — как я тянусь через альбом, чтобы поставить графин на место, и толкаю стакан. А когда папа меня ругал, я про «кусок бумажки» уже не помнил, я просто молчал и хотел провалиться под землю, и всё. По мере своей захлёбывающейся речи Тони выбрался из-под одеяла и теперь сидел рядом со мной на кровати, сгорбившись и опустив голову. — Папа сказал, что в ближайшее время не хочет со мной разговаривать. Если бы он узнал, что я сделал это специально, он бы не захотел со мной разговаривать вообще никогда. Я протянул руки, и Тони тотчас же прижался ко мне, более не сдерживая слёз — Я плачу не потому, что хочу тебя разжалобить, — между всхлипами пробормотал Тони. — Просто мне… — Вам очень грустно, — сказал я, и Тони ничего не ответил. Направляясь вниз, я зашёл в кабинет мистера Старка узнать, не отдать ли испорченную фотографию тому реставратору, который в прошлом году мастерски отретушировал вековой давности снимки, которые миссис Старк нашла у итальянского дядюшки. Мистер Старк стоял у окна со стаканом водки. — Может, это мне знак, Джарвис? — спросил он. — Может, мне стоит перестать тешить себя надеждами? Прекратить поиски? — Я не знаю, сэр, — честно ответил я. — Снимок выброси, — мистер Старк махнул рукой. — Пускай наше будущее резвится на руинах нашего прошлого. 1982 Подарок Тони на день рождения от мистера Старка — собственный микрокомпьютер, о котором мальчик грезил со времён посещения занятий в МТИ — пришлось вручать от его имени мне. Во-первых, в этом году мистер Старк решил самолично отправиться в ежегодную экспедицию в Северную Атлантику — напоследок, как он уверяет; во-вторых, они с Тони всё ещё не разговаривают. На следующее утро, когда Тони не явился к завтраку, я поднялся к нему в комнату. Застыв перед компьютером — лишь пальцы мелькали над клавиатурой, — Тони вглядывался в зелёные буквы и цифры, бегущие на чёрном экране, и было похоже, что за этим занятием он провёл всю ночь. «С компьютером можно разговаривать, представляешь, Джарвис?! — восторженно проговорил он, когда заметил наконец моё присутствие. — Когда я у него что-нибудь спрашиваю, он всегда отвечает!» * * * В следующую ночь после Дня Независимости Тони попросил отвезти его за город, чтобы лучше понаблюдать лунное затмение — самое долгое за весь век. И добавил: «Скажи, пожалуйста, отцу, может быть, он тоже захочет поехать». Мистер Старк, услышав переданное послание, велел ответить: «Я бы съездил, если Тони не против компании». Похоже, они и сами успели забыть, кто именно с кем не разговаривает. Дорога прошла в молчании, но затем, когда мы нашли ровную площадку и Тони принялся устанавливать свой телескоп — порядком изменившийся с тех пор, как его доставили из магазина в позапрошлом году, — мистер Старк будто бы невзначай похвалил сделанные усовершенствования, а Тони в ответ будто бы небрежно заметил, что есть ещё кое-какие недоработки. Затем мы по очереди искали на кроваво-красной поверхности Луны следы роверов, и Тони фантазировал о том, как однажды полёты в космос станут не сложнее загородной поездки, мистер Старк рассеянно кивал, задумчиво глядя в небо, а я грел свои старые кости, плотнее завернувшись в плед. Для меня физика — это набор позабытых формул из учебника. Для мистера Старка — некогда игровая площадка, а нынче — источник надежд и тревог. Для Тони же физика — просто воздух, которым он дышит. * * * Мистер и миссис Старк всю вторую половину лета провели в Европе: сперва разъезжая по делам компании, затем — отдыхая на вилле миссис Старк на озере Комо, куда Тони отказался лететь наотрез — «ведь там нет компьютера». Так что этот молодой человек остался на попечении миссис Совенли с восьми утра до шести вечера по будням, и на моём — всё остальное время. Мистер Старк наказал мне следить, чтобы Тони как можно прилежнее подтянул с миссис Совенли ненавидимые им биологию и французский, по которым получил за годовые контрольные «хорошо», а также выполнил ряд поручений в гараже. Однако я взял на себя смелость, напротив, следовать наставлениям миссис Старк и следить за тем, чтобы Тони почаще отвлекался на занятия, подобающие двенадцатилетним мальчикам на каникулах. Читать я выпроваживаю его к бассейну, а миссис Совенли едва ли не каждый день водит Тони в кино, театры и на городские концерты под открытым небом. Те нехитрые приёмы по извлечению Тони из дома, которыми она пользовалась, когда ему было восемь, уже не работают, и теперь её аргументация такова: чтобы быть хорошим специалистом, необходимо сосредоточиваться на своей области знания, но чтобы быть настоящим гением, нужно выходить за её пределы. Вечера, однако, отданы компьютеру. Ближе к полуночи я захожу к Тони в комнату, чтобы напомнить, что за ночь компьютер не испарится с его стола. Каждый раз Тони говорит: «Ещё две минуты, чтобы закончить», и я остаюсь стоять у него над душой, иначе две минуты с лёгкостью превратятся в два часа. Истинное наслаждение, однако, наблюдать, как на лице Тони сменяются самые разнообразные оттенки эмоций, когда он поглощён общением — при всём желании не могу подобрать другого слова — с вычислительной машиной. Хмурится — значит, что-то не получается. Прикусывает язык по детской привычке — значит, решает сложную задачу. Уголки рта медленно ползут вверх, а затем в глазах вспыхивает огонёк — эврика, задача решена, и нужно поскорее найти следующую. * * * Отвёз Тони в академию. Он снова перескочил через класс, сдав в августе дополнительные экзамены, и в сравнении со своими новыми одноклассниками кажется совсем маленьким. При этом расписание его обязательных занятий и усложнённых курсов по выбору запутаннее, чем протокол аудиенции у английской королевы. Вернувшись домой, я позволил себе выразить обеспокоенность мистеру Старку. «За Тони не переживай, — ответил он. — Его мозг впитывает знания как губка и генерирует идеи быстрее, чем пулемёт «Старк Индастриз» выпускает пули. Если как следует не загружать Тони учёбой, он будет заниматься чёрт знает чем». Что ж, придётся положиться на мнение мистера Старка как признанного эксперта по чёрт знает чему, каковым он был во времена своей молодости. * * * В последний год мне нередко случалось забывать о том, что Тони — ещё ребёнок: настолько взрослым он порой предстаёт в своих поступках и разговорах. Но на рождественских каникулах он живо всем об этом напомнил, учинив под Новый год самодельный фейерверк. Полагаю, весь Верхний Ист-сайд ещё долго его не забудет. 1983 Начало апреля провожу со всей семьёй в Вашингтоне: мистер и миссис Старк, а также я приглашены на свадьбу младшей дочери генерал-лейтенанта Гэбриела Джонса в предстоящие выходные. С возрастом время течёт всё причудливей. Тот день, когда Капитан Америка познакомил меня с Гейбом и остальными ребятами из Ревущих Коммандос сорок лет назад, я до сих пор помню во всех подробностях, включая попытки Гейба острить на французском, а вот что я делал в пятницу на прошлой неделе — без дневника уж и не припомню, хоть меня режь. Мистер и миссис Старк отбыли в столицу за неделю до торжества, перед Пасхой, чтобы заодно навестить Пегги, а затем на неделе провести несколько встреч. Я же отправился в Андовер за Тони, у которого начинались пасхальные каникулы. Я полагал, что мальчик будет в унынии оттого, что всю неделю ему придётся провести не дома (читай: без компьютера). Однако Тони встретил меня в весьма радостном расположении духа и всю долгую дорогу до Вашингтона весело болтал о своих научных и технических достижениях за прошедший семестр. Моё подозрение, что причиной его стремления в Вашингтон является нечто иное, нежели официальное торжество с большим количеством незнакомых людей и необходимостью подолгу сидеть смирно, оправдалось в понедельник, когда все мы вернулись от Пегги в наш отель. Оказалось, что за полгода Тони вырос из парадных костюмов, которые захватила для него миссис Старк, и нужно было срочно раздобыть для свадьбы новые. Я повёз его в знакомое ателье на Висконсин-авеню, и к счастью, у них нашлась пара готовых детских костюмов, которые требовали лишь мелкой подгонки по фигуре. Когда мы вышли из ателье, Тони протянул мне листок бумаги с адресом и осторожно спросил, можем ли мы заехать ещё в одно место — в офис компании, которая произвела его обожаемый компьютер, чтобы встретиться с одним из её совладельцев. На вопрос, ждёт ли его, собственно, совладелец, Тони заверил меня, что они уже несколько месяцев ведут переписку и мистер Гейтс будет рад видеть его в любое время. Что ж, времени у нас было до самого вечера, а я решительно не могу отказывать Тони, когда вижу этот взгляд, полный надежды и одновременно готовности к отказу. Взамен я взял с него обещание, что впредь о своих переписках со взрослыми людьми он будет сообщать если не миссис Старк, то хотя бы мне. Мистер Гейтс, правда, оказался молодым человеком не старше тридцати, а большинство его сотрудников выглядели студентами. И похоже, что визиту Тони он действительно был рад. Пока я пил любезно предложенный мне чай за единственным в комнате столом, не заставленным компьютерами, то наблюдал за Тони: всегда отрадно видеть его с собеседником, который понимает все произносимые им слова. У меня в машине был фотоаппарат, и сходив за ним, я сделал несколько снимков мальчика с мистером Гейтсом в окружении разнообразных вычислительных машин. На обратной дороге Тони дал мне инвестиционный совет: поскорее приобрести акции «Майкрософт». Мол, если мистер Гейтс воспользуется идеей упрощения интерфейса (что бы это ни значило), которую ему предложил Тони, в ближайшие годы стоимость акций его компании может взлететь. Пожалуй, я рассмотрю этот вариант. Мистер Гейтс порядком отличается от встреченных мною директоров компаний, да и головной офис его компании больше походит на общую комнату в студенческом общежитии, однако в тех вещах, которые хоть сколько-то связаны с цифрами, Тони на моей памяти не ошибался никогда. * * * В первый день летних каникул Тони торжественно объявил всей семье, что его приняли на работу. В доме по этому поводу несколько дней не утихали споры. По рекомендации мистера Гейтса Тони взяли лаборантом в вычислительный центр в Бруклине на всё лето. В качестве оплаты своего труда он предпочёл не деньги, а часы работы за свободными машинами в том же самом центре — поскольку мощности его домашнего компьютера, видите ли, уже не хватает для его потребностей в программировании. Мистер Старк недоволен его выбором: мол, если б он знал, что Тони так уж не терпится отведать взрослой жизни, то устроил бы его помощником авиаконструктора в нью-йоркское отделение «Старк Индастриз» — вместо всей этой «несерьёзной возни». Миссис Старк обеспокоена самим фактом работы вместо отдыха после напряжённого учебного года. Тони удалось убедить мистера Старка, что приёмной комиссии МТИ больше понравятся рекомендательные письма от независимой фирмы, нежели от подчинённых собственного отца, а миссис Старк он пообещал работать не больше четырёх неполных дней в неделю, а выходные проводить на свежем воздухе и по утрам плавать в бассейне (ох и посмотрю я на это). Добившись от родителей разрешения, Тони заявил мне, что добираться до работы он будет сам, на автобусе, но в этом месте я провёл границу его самостоятельности. На мой вкус, для тринадцатилетнего мальчика он и без того повидал слишком много попыток похищения. Я приставил к Тони проверенного водителя, который дожидался бы его возле компьютерного центра, где с охраной всё было столь же плачевно, как и в конторе мистера Гейтса. Тони, однако, так просто не сдаётся. После первой своей рабочей недели он спросил, сколько я плачу водителю, ушёл в свою комнату, а вернувшись, протянул мне эту сумму, чтобы я вернул её в фонд хозяйственных расходов. Я спросил, сколько у него осталось и что стало с его первоначальным планом — работой за часы вместо денег. Тони, помявшись, признался, что доложил немного из своей копилки, а план он пересмотрел, чтобы его работа была экономически целесообразна. Это был один из редких случаев, когда я нажаловался на Тони миссис Старк. После разговора с нею тот согласился взять свои заработанные деньги обратно, однако не разговаривал со мной целых два дня. * * * На День независимости Тони попросил разрешения пригласить приятеля, с которым подружился на работе, — первокурсника Нью-Йоркского университета. Где они провели весь вечер, даже не высунув носа из дому, чтобы посмотреть салют? Разумеется, за компьютером в комнате Тони. После праздника миссис Старк улетела по делам благотворительного фонда в Европу, и на время её отсутствия четыре неполных рабочих дня Тони превратились в пять, а то и шесть чересчур полных, но прежде никакая сила не заставляла его подниматься на каникулах в семь утра, так что до поры до времени я закрываю на это глаза. Мистер Старк старательно не проявляет к его труду никакого интереса и ужинать предпочитает в кабинете, так что все увлекательнейшие рассказы о различиях, областях применения и вопиющих недостатках всех ныне существующих языков программирования достаются мне. * * * Когда я отвозил Тони в Андовер, он сказал, что это было лучшее лето в его жизни. * * * На рождественском приёме мы с миссис Старк отчётливо заметили, как вьются вокруг Тони юные барышни от восьми до восемнадцати. Тони же всему этому цветнику предпочёл общество четырёхгодовалой дочки доктора Пима. Ещё бы: с ней можно драться на самодельных световых мечах и строить модель ускорителя частиц, скрывшись в гараже.