—❖❖❖—
Дайчи сложно чем-либо удивить. Или вывести из себя. У него есть поразительный тренажёр для силы воли и несгибаемости духа — его команда. Всё остальное меркнет и выглядит детской забавой по сравнению с попытками угомонить этот сгусток энергии — разномастной, пышущей во все стороны, кроме нужной. Да, Дайчи сложно вывести из себя. А ещё парень в последнее время слишком часто осознаёт собственную наивность. Дайчи знает, что у него есть нехорошая привычка: наделять моральными качествами, свойственными ему самому, других людей. Если ты добр, трудно думать, что другие доброты лишены. Нет, думать-то, может, и не трудно. Дайчи ведь не дурак и не слепой. Просто иногда хочется надеяться, что вера в людей штука не бесполезная. И всякий раз убеждаться в обратном. Как сейчас, например. Обычный на вид клерк полез под юбку к ученице Карасуно, случайно оказавшейся в одном вагоне с Савамурой и ещё кучей других спешащих по своим делам людей. Дайчи уже знает, кто это. Из-за роста. Дайчи бесится, когда понимает, что деться девушке некуда. Дайчи думает, что в Сендае ничуть не меньше извращенцев, чем можно встретить в метрополитене Токио. Просто их концентрация на один квадратный метр чуть поменьше, чем в столице. Дайчи определённо не слышит хруст ломающихся пальцев клерка в отглаженном сером костюме. Хруст пальцев в его кулаке. Или слышит? Но не в своём. Савамура видит, как глаза клерка расширяются, а лицо перекашивает гримаса боли. Он отшатывается от старшеклассницы с ошалелым видом негодования, можно сказать, шока. Сжимает пострадавшие пальцы. А девушка одёргивает руку и что-то насмешливо говорит извращенцу, от чего тот подаётся вперёд с явным намерением вцепиться в глотку обидчице. Савамура вовремя хватает её за локоть и тянет на себя, поспешно извиняясь перед другими пассажирами за оттоптанные ноги. Вагон качается. Девушка неловко прижимается к Дайчи, и он чувствует цитрусовый запах шампуня. Сакура с ним одного роста. Поэтому заглянуть в глаза получается почти сразу. В них негодование сменяется на удивление вперемешку с узнаванием. Савамура улыбается, а потом выглядывает из-за плеча Сакуры и окидывает клерка, который вознамерился двинуться к ним, таким взглядом, что мужчина справедливо решает — он не камикадзе. А вывихнутые пальцы — самая малая плата, которую он мог отдать сегодня за то, что не придержал поганые руки при себе. Он отстаёт. И теряется где-то в другом конце вагона. — Ты ему пальцы сломала? — спрашивает Савамура, по возможности осторожно толкая Сакуру к поручням и становясь между ней и остальными людьми живой ширмой. — Нет. А жаль, — отвечает Сакура. Взгляд у неё кровожадный. Это так идёт к острым чертам её лица, делая выражение… хищным? Да, наверное вот оно, правильное слово. — А если бы он оказался сильнее? Или совсем неадекватным? Что бы ты тогда делала? — Дайчи слышит в своих вопросах предпосылки к нравоучению. Будто он сейчас начнёт отчитывать маленького ребёнка за опрометчивый поступок. — А мне надо было терпеть? — спросила Сакура, приподняв красивые брови. — Терпеть, как большинство маленьких миленьких девочек, к которым пристают? — Сакура-сан, я тебя не осуждаю, — говорит Дайчи серьёзно. — Честно говоря, ты всё правильно сделала. Ох уж этот цепкий взгляд тёмно-синих, почти антрацитового цвета глаз. Савамура читает в них удивление и злое веселье. От последнего почему-то становится не по себе, будто голым на обозрение многотысячной толпе выпнули. — Вы правда так считаете? — спрашивает недоверчиво. — Да, — кивает Дайчи. — Только будь осмотрительней. — Ага, в следующий раз, когда мне залезут под юбку, буду стоять и смотреть, а достаточно ли этот человек — ублюдок, чтобы сломать ему пару пальцев, — Сакура фыркает. — Я тебе серьёзно говорю. Это хорошо, что ты можешь за себя постоять. Даже такими методами. Но... — Вы мне что, папочка? — кидает Сакура. Её тон язвительный в ответ на поучения. Но звучит так… двусмысленно. Дайчи едва не отшатывается. Мешает толпа сзади. Не напирающая, но ощутимо плотная. — Извините, — Сакура хмурится, видя реакцию Дайчи. — Я не должна на вас срываться. Ведь виноват тот муд… человек. — Всё в порядке, — врёт Савамура. — Надеюсь, больше ты в такую ситуацию не попадёшь. — Вы слишком добрый, Савамура-сан, — говорит Сакура. — И наивный. — Я не… — Дайчи не успевает ответить. Вагон резко встряхивает. Теперь толпа сзади давит. Наваливается. Савамура едва успевает упереться руками в поручень позади Сакуры. И в следующую секунду чувствует себя максимально неловко, густо краснеет, носом вжимаясь в плавный изгиб девичьей шеи. Напор людского моря за спиной оказался такой силы, что буквально вдавил тело Дайчи в тело Сакуры. Чёрт возьми, они что попали в метро в Токийский час-пик? Но они не в Токио. И по времени для час-пика рановато. У кого-то сверху явно скверное чувство юмора. Девушка под ним, кажется, совсем замерла и не дышит. — Извини, — шепчет он в попытке отстраниться и восстановить ту минимальную дистанцию между их телами. Попытка с треском проваливается. Сакура размыкает губы, чтобы что-то сказать. Савамура этого не видит, он только чувствует горячее дыхание на своей шее. И понимает, что если ситуация не изменится, Сакура сочтёт его ещё большим извращенцем чем тот, что приставал к ней мгновением назад. В пору чувствовать себя зелёным подростком, проснувшимся от внезапной поллюции посреди глубокой ночи. Дайчи пытается отвлечься мыслью о том, что Сакуре неприятно. И скорее всего больно. Прежде всего спине. Савамура упорно пытается сосредоточиться ни на запахе девушки, ни на близости её тела, а на поганом чувстве собственной никчёмности и беспомощности перед толпой, напирающей сзади. Он ловит осознание ответственности за себя и за Сакуру. И потихоньку успокаивается. Берёт себя в руки ровно до того момента, пока Сакура не хватается за ткань его рубашки на боках, чтобы удержаться от нового толчка. Не специально, а рефлекторно. Но получаются дикое подобие объятий. Похоже, девушка его случайно ущипнула. — Извините, — лепечет она совсем робко, будто всю дерзость из неё выбило одним махом. — Ты дышать-то хоть можешь? — спрашивает Савамура. — Могу, — говорит Сакура и, кажется, кивает. — А вы? — Могу, — когда Дайчи отвечает куда-то в девичью шею, и Сакура вздрагивает. Парень не видит, как бедняжка жмурится и еле сдерживается, чтобы не задрожать всем телом окончательно. Он ведь ничего не знает о её чувствах. Дайчи по-прежнему не может нормально выпрямить голову и хоть немного оценить ситуацию. Сакура не убирает рук с его боков. У Савамуры мелькает мысль — догадка. А ведь сейчас он единственный человек в этом вагоне, за кого Куран может держаться, чтобы не упасть и не быть раздавленной. Осознание помогает окончательно успокоиться и прийти в себя. — Сакура, если тебе будет удобнее, — говорит Савамура. — Можешь обхватить меня крепче. Тебе наверняка тяжелее, чем мне. Он говорит с ней спокойно и уверенно, будто вкрадчиво объясняет что-то одному из товарищей по команде. А ведь технически предлагает девушке обняться. Да, со знакомым парнем. Но с парнем. Сакура остро реагирует на подобные штуки. Савамура внимательный и заметил. Ещё тогда, когда решил поделиться зонтом. Не то чтобы он не догадывался о причинах такого поведения, поэтому и вмешался не в своё дело. Только потом он узнал от Мичимии, что Сакуру недолюбливают. Особенно парни. Откуда первогодку знала Юи-сан тоже догадаться было не сложно. Сакура очень высокая и спортивная девушка, и Мичимия предложила ей вступить в волейбольный клуб. Но Куран очень вежливо отказалась, добавив, что если нужна будет помощь, то обращаться к ней можно, даже нужно. Однако играть она не станет из-за старой травмы. Савамура честно думает, что девушка откажется и от его предложения. Ничего страшного или специфического в этом не будет. Но руки Сакуры плавно скользят с боков за спину и смыкаются в замок. Куран чуть наклоняется, насколько позволяет положение, и тычется лбом в плечо Дайчи. — Меня так и подмывает сказать «извините за вторжение», — бормочет Сакура. И Савамура тихо смеётся. Напряжение улетучивается. Пусть и не до конца, но становится легче.«В венериной мухоловке»
14 августа 2020 г. в 20:43
Всё переменчиво и зыбко. Особенно юность.
Голос учителя монотонным эхом разливается по огромному классу. Ветер поднимает прозрачные занавески, напоминая о белых парусах в далёком-далёком море. Стрекот цикад, как маленькие многотысячные молоточки, отдаются в голове непрерывным раздражающим стуком. В открытое окно вползает плотный жаркий воздух. С улицы доносятся голоса парней из волейбольного клуба. У них разминка.
Взгляд невольно цепляется за широкоплечую статную фигуру. Савамура Дайчи стоит спиной к безразлично взирающим на окружающую действительность окнам школы. Хлопает в ладоши — даёт команду новой паре мальчишек, вставших у линии старта, бежать вперёд. Его голос кажется куда приятнее усыпляющего бубнежа учителя — такого же древнего, как окаменелые останки динозавров. Сакура смотрит в окно, плавно обводя взглядом силуэты волейболистов, будто вырезая по прерывистому контуру каждого. Головы, плечи, ноги, складки на футболках. И надолго, непростительно надолго задерживается на спине Савамуры.
Первая любовь, чтоб её. Совершенно серьёзная. До болезненного зуда под кожей и раздражающего раболепия в глазах. Бесит, хоть на стену лезь.
Это, конечно, не то, о чём нужно думать на дополнительных занятиях, отбывая повинность за неподобающее поведение. Сакура уснула на уроке. Собственно, она и не уснула вовсе. Так, клюнула носом. Но именно в тот момент сенсею приспичило обратить внимание непосредственно на её скромную персону. А потом случился разбитый нос одноклассника. Просто он, бедняга, встал не туда и распустил руки — слишком навязчиво принялся поправить юбочку стоящей рядом старшеклассницы. И абсолютно случайно упал на колено Сакуры животом. И если об этой самой случайности можно спорить долго, то с полом нерадивый извращенец поцеловался совершенно самостоятельно — без посторонней помощи. Только репутация ответственной ученицы спасла Куран Сакуру — первогодку старшей Карасуно — от наказания посерьёзней, чем дополнительные занятия.
Они не являются пыткой сами по себе. Пытка здесь - наличие парня, нет-нет, да мелькающего в поле зрения всякий раз, стоит Сакуре посмотреть в окно, выйти на улицу, подойти к автомату, чтобы купить себе перекусить. Случайности не случайны, как однажды заключила одна мудрая, хитрожопая, пусть и анимированная черепаха, сидящая под таким же анимированным буйно цветущим деревом персика. Они имеют свойство складываться в традицию. Сакура прекрасно знает, что как только переобуется из сменки в ботинки, сделает шагов пятнадцать, откроет тяжёлую дверь и завернёт чуть за угол, обязательно столкнётся с шагающим после тренировки Савамурой Дайчи.
Сакура где-то на подкорке пытается успокоить зуд ожидания новой встречи, чтобы потом мысленно отвесить себе подзатыльник.
Они всегда здороваются.
Он приятно улыбается при виде знакомого лица.
Она вежливо кланяется, называя его неизменно «Савамура-сан».
Наверное, Сакуре было бы куда проще пережить свою влюблённость, не будь они с Дайчи знакомы. Любоваться издалека и знать о недосягаемости, не строить воздушных замков — одно. А вот быть близко, но так далеко, каждый раз ловя адресованную тебе приветливую улыбку без возможности потребовать чуть больше — другое.
Сакура успокаивает себя банальной мыслью. Рассуждает до обидного примитивно, чтобы стало хоть немного легче. Во-первых, перейти в старшую школу и влюбиться в третьегодку — обычный сценарий, написанный творческим импотентом на старости лет. Ничего страшного в этом нет, если вдуматься. Объект воздыханий выпустится и забудется. Память чуть поизносит его образ, откладывая в самый дальний ящик сознания все воспоминания о нём. Если повезёт, и лицо тоже сотрётся — покроется шершавой хаотичностью глубоких царапин как на старой фотографии.
Во-вторых. Чувства эти носят односторонний характер и навряд ли когда-нибудь его сменят. По многим причинам. Сакура не в сёдзё-манге живёт, а в реальном таком мире, где вполне себе можно остаться незамеченной объектом жарких девичьих грёз. И такой расклад вещей её почти устраивает. Подвох кроется в том самом «почти».
Савамура просто проявил к ней доброту в один скверный дождливый денёк. Мальчики вообще редко так делали, видя перед собой долговязую, хмурую девицу, у которой на лбу написано «не влезай — убьёт». Окита скверно шутил и продолжает шутить, что Сакура в прошлой жизни скорее всего была боссом сукебан — главой отвязных девчонок, бандиток с большой дороги из какой-нибудь старшей школы со скверной репутацией. В знак протеста носила длинную юбку, ломала распускающим грязные лапы парням пальцы каждый поочерёдно и отжимала деньги у старшеклассников где-нибудь за кирпичным зданием школы, а вместо помады носила в пенале нож-складник.
Дождь в тот день и правда лил как из ведра. На школьном дворе, словно экзотические язвы-чешуйки на шкуре доисторического ящера, росли лужи. В их зеркальную рябь смотрелось понурое здание школы. Холодный воздух отдавал сыростью и вспоротой подошвами ботинок травой. Сакура переминалась с ноги на ногу, высматривая маршрут с наименьшей вероятностью набрать в ботинки воды. То, что она промокнет полностью, сомнений не было никаких. А вот возвращаться домой в хлюпающей обуви отдельный вид мазохизма, граничащий с особым сортом извращения.
— Что, Куран, зонтик забыла? — раздался за спиной грубоватый голос одноклассника по фамилии Широяма.
— Забыла, — Сакура на него не смотрела. Она подумывала о том, чтобы стянуть с плеч форменный пиджак и использовать его как временное, ненадёжное, но всё-таки укрытие от дождя.
— Неужели было так лень в прогноз погоды заглянуть? — не унимался Широяма, подойдя ближе.
Сакуре не надо было на него смотреть. Она и так знала, что на губах мальчишки играет противная ухмылка превосходства. И всё потому, что в руках он держит зонт.
— Угадал, — пожала плечами Сакура, всё ещё не решаясь легко выпорхнуть под хмурое небо.
— Или ты настолько сурова, что даже непогода тебе нипочём? — хохотнул парень.
— Будь так любезен, Широяма-кун, отвали, — поморщилась Сакура.
Широяма присвистнул. Не для кого не являлось секретом — Куран Сакура бесила. Прежде всего своим ростом. Смотреть свысока она умела во всех смыслах. И плевать, что на тех, кто обычно не умел держать язык за зубами и отпускал язвительные комментарии по поводу её внешности. Из первого вытекало и второе — Сакура бесила ещё и потому, что оказалась непробиваемой. Такая непробиваемость граничила с толстокожестью и больно била по гордости многих языкастых, особо неравнодушных людей. В её пока короткой, но насыщенной жизни случилось слишком много разбивающих сердце разочарований и оглушительных падений, чтобы обращать внимание на мнение других людей. Но Сакура подросток. Да, умный, но всё ещё гибкий и податливый. Как пластилин. Хотя в её случае получается наполовину затвердевшая глина. Жалкое уродство повзрослевшего разума, соперничающего с не повзрослевшим телом. А душа с сердцем застряли где-то посередине.
— Ну, будь ты повежливей, Куран, я бы поделился с тобой зонтом. В одну ведь сторону идти. Нужно только попросить. Вежливо и с уважением, — улыбнулся Широяма.
Сакура сдержала злорадную усмешку. Всё-то им неймётся. Ведь столько полезных занятий вокруг. А некоторые люди решили, что проверять её запас прочности — единственно верное. Жалко Окита прогуливал сегодня. У него-то точно было достаточно колючек под языком, чтобы воткнуть одну или даже несколько в задницу нерадивому однокласснику.
— Не переживай, Широяма-кун, вопреки распространённому мнению девочки под дождём не тают, — Сакура уже решила шагнуть вперёд. И наплевать, что промокнет до нитки. Уж всяко лучше, чем терпеть Широяму.
— Может и не тают, но промокнуть и заболеть могут вполне, — раздался за спиной густой юношеский голос. — На, возьми.
«Ещё один» — мысленно фыркнула Сакура.
Обернулась, чтобы кинуть какую-нибудь откровенную грубость «неравнодушному».
И замерла.
Прокручивая в голове момент их первой встречи, Сакура раз за разом подольше задерживалась на лёгкой улыбке и серьёзных карих глазах, смотревших на неё с добротой. А ещё во взгляде отчётливо читался оттенок понимания — видимо, Дайчи слышал их короткий разговор с Широямой. Савамура показался Сакуре слишком большим в тот момент, хотя рост у них, как выяснилось позже, почти одинаковый. Да, показался большим и очень симпатичным. Это она отметила совсем вскользь, едва-едва уловив нотки личной вовлечённости. Гакуран на нём смотрелся эстетично. А рука, протягивающая чёрный зонт, оказалась широкой, с длинными, не очень изящными, но всё равно красивыми пальцами.
— Бери-бери, не обижай Дайчи-сана, — из-за плеча старшеклассника высунулся ещё один пониже. С красивой и располагающей к себе улыбкой. Сакура ещё тогда не знала, что это был Сугавара-сенпай.
— Спасибо, но мне не… — Сакура хотела вежливо отказать, но что-то во взгляде Дайчи заставило её протянуть руку и принять зонт.
А ещё почувствовать себя девицей из викторианского романа, которую спасает прекрасный рыцарь на белом коне. То есть очень глупо и беспомощно.
— А вы? — спохватилась Сакура.
— У нас один на двоих, — пояснил Дайчи, кивая на зонт в руках друга.
— Будем прямо как пожилая парочка супругов, — хохотнул Сугавара. — Ну, или просто парочка.
Сакура уставилась на парней вопросительно. Дайчи покачал головой и попросил не обращать внимания.
— Спасибо, — сказала она несколько растерянно, сжав в руках зонт.
Дайчи кивнул и подтолкнул неоправданно довольного Сугу к выходу, что-то сурово ему сказав. Сугавара рассмеялся, раскрыл зонт, и вскоре оба парня исчезли за стеной дождя.
Сакура помнит всё поразительно детально. Морщит нос от такой несправедливости, ведь даты по истории или глупые артикли по английскому ей порой удаётся запомнить с раза пятого. А тут… а тут все до капельки. До звона в ушах и гула проезжающих далеко автомобилей.
Сакуре очень хочется стать мёртвой жемчужиной в тёмной прохладе раковины где-нибудь на дне океана. Или ничего не видящей и не слышащей уродливой рыбой-чудовищем под толщей воды Марианской впадины. Или частью бесконечной громады облаков, плывущих по бескрайнему небу. Жуком-носорогом. Или листом, на котором этот жук сидит. Кем угодно, только не Куран Сакурой, тайно влюблённой в капитана волейбольного клуба Савамуру Дайчи. Красивого, широкоплечего, строгого к другим, а в первую очередь к себе Дайчи-сана.
Сакура расплывается по парте усталой лужицей меланхоличного безразличия. Закрывает глаза. И пытается не представлять, какого это — целоваться с Савамурой.