Красное и белое

                        — Пятый, что случилось, где ты сейчас, всё хорошо? — У Бена дрожат руки, по щеке катится слеза. Холодными пальцами он сжимает край одеяла и, находясь в лёгком оцепенении, смотрит в одну точку несколько секунд. Он будто бы под водой, он слышит голос друга, но не может разобрать слов. Быстро вскакивает с кровати и не может вымолвить ни слова, у него холодные руки.       Чертовски холодные.                         — Где ты чёрт тебя дери! — ищет штаны в выдвижном ящике и никак не может надеть их правильно. Не может сосредоточиться на пуговицах, но всё так же сильно прижимает трубку телефона к уху, стараясь уловить слова друга. Тот похоже бежал. Врач слышал лишь отголоски фраз «…её подстрелили…» «мне нужна…омощь…ты ведь поможешь….Бен…ебя не слышно» «…ты слышишь меня Бен.ответь…прошу».                         — Я слышу Пятый, только не отключайся, кого подстрелили, ты не ранен, с тобой всё хорошо? — Бен слышит как Пятый дышит в трубку, его учащённое дыхание похоже на свист машин при торможении. Бен приложил телефон к уху и пытался, как можно быстрее натянуть штаны и застегнуть потёртую рубашку.                         — Я…коро буду около…ольницы…поторопи…- Пятый сбросил звонок.                         — Чёрт возьми, Пятый, во что ты опять ввязался, — Бен наконец справляется с рубашкой, надел кроссовки и накинув пальто, выбежал из дома.             У Пятого не было никакого желания думать. Улицы быстро сменялись, люди оборачивались на него, но его это не волновало. Из раны тонкой струёй текла кровь, но он не хотела смотреть на то, сколько крови на его пальцах. «Нет, только не сейчас, я успею, я смогу, я, я…». Всё перестало быть важным, его дорогие ботинки и рубашка заляпанная кровью, все неважно, кроме девушки в его руках. Её тело казалось далёким, чем-то ненастоящим, будто картонка или игрушка. Волосы девушки развивались на ветру, веки были прикрыты, но она всё ещё дышала.       Здания, улицы, дома, машины, всё это было похоже на смазанные краски в палитре, где присутствовал лишь серый оттенок. Пятый чувствовал, как болят ноги, но о том чтобы остановится, он даже не думал. Холодно. После дождя осталось много луж, дорогие ботинки были заляпаны ошмётками грязи, рубашка была вся в кровавых разводах. Он почти ничего не видел, может только тело девушки держало его в сознании.                   Этот город, он знает его вдоль и поперёк, знает всё улочки, парки и дома. Но сейчас, он как-будто бы был совсем в другом городе, в другой реальности, если можно так выразиться.       Все эти люди, серые здания, лужи под ногами и весь этот моросящий дождь, казались ему другими. Они пахли кровью и потом, он возможно ещё долго будет отмываться от этого запаха, запаха страха и ожидания. Смотрит на её тело и пытается себя уверить, что она лишь потеряла сознание, но холодный страх окутал всё его тело, не отпуская, затягивая всё глубже, сковывая тяжёлыми оковами на шее и руках. Руки. Он почти их не чувствует, он до сих пор не верит, что держит тело девушки на руках, спасая её жизнь.             Но он верил, что успеет. Нет. Он это точно знал. По-другому и быть не могло, он не мог представить, то, что будет после. Для него существовало лишь «сейчас» и ничего более.       Белое здание больницы вырисовывалось на фоне серых зданий, как надежда, как единственное место, где Пятый верил в то, что сможет спасти девушку. Он не помнит, как вбежал в помещение, не помнит, как на автомате забежал в знакомый кабинет и почти не помнил, как помог Бену уложить девушку на хирургический стол. Помнит лишь, как Бен, сказал ему ждать в кабинете и никуда не выходить.                   На нём мокрая рубашка, красные брызги остаются в воспоминаниях, как незначительная мелочь, которая была для него в порядке вещей. Сколько уже времени? Он смотрит на часы, но не может понять, где находятся стрелки, он смотрит на цифры, но не понимает сколько времени, все в тумане. Как же это всё бессмысленно, ничего не имеет смысла, кроме капель крови на его руках. Это её кровь, он точно знает, её кровь пахнет совершенно по-другому. Странно, ведь обычно он не обращает на это внимание, но теперь всё кажется глупым, каждая мелочь, каждый звук, он все воспринимает совершенно иначе. Голова болит, болит, но он не может понять от чего. Он помнит, как встал с кресла, в которое сел по просьбе Бена, и нашарил в тумбочке с лекарствами аспирин. Кажется, он проглотил несколько таблеток залпом, но и этого оказалось мало. Пятый жалел, что у него не было сигарет, закурить сейчас не помешало бы, и, пожалуй, чтобы хоть немного прийти в себя, одной пачки было мало. Пятый зачёсывает волосы назад и смотрит на свои руки, но не видит ничего, кроме девушки, мирно спящей на них. Но он точно знает, что она не спит. Она мертва. Он не успел. Облажался, это была его первая и последняя ошибка.       Смотрит в потолок и не видит ничего, кроме ламп, кажущихся сейчас слишком яркими и неестественными. Пятому хочется спать, хочется забыть обо всём и не думать о том, что он зарезал весь совет директоров и может потерять Ваню. Прикрывает глаза и давит на них холодными пальцами, размазывая кровь по лицу. Почему так? Люди бывают несчастными, но он, похоже, сорвал джекпот, на самую неудавшуюся жизнь. Он почему-то сейчас вспомнил, как пил дорогой кофе и как горький привкус оставался на языке, вспоминал, как аккуратно застёгивал пуговицы и выбирал пиджак. Все эти вещи, сейчас, казались ему слишком далёкими и неестественными, несуществующими, лишь обманом, в котором он выбрал существовать.             Но сейчас, всё было более чем реальным, слишком живым и острым на вкус. Он никогда не думал, что способен так много чувствовать, слишком много страха и неуверенности.       У Бена быстро стучит сердце. Он никогда не видел Пятого таким. Таким испуганным, неуверенным, человечным что ли. Этот парень никогда не показывал своих настоящих эмоций, но тут. Тут было другое, у него дрожали руки и он был будто в тумане. Он ждал. Ждал всего, что могло произойти, ждал, верил в то, что всё обойдётся. Нет, этот человек не ждёт, он точно знает.                   Врач аккуратно переворачивает девушку на спину и чуть помедлив, снимает с неё одежду. Худое, бледное как мрамор тело, казалось не живым, лишь короткие вздохи говорили об обратном.       Для такой операции требовалось больше человек, по крайней мере, три, но Бен решил справиться в одиночку. Хирург быстро накинул халат и тщательно промыв руки, натянул резиновые перчатки. Достав из шкафчика металлический пинцет с зубчиками по краям, Бен направился в сторону девушки и ещё раз осмотрел рану.                         — Нужна горячая вода, бинты, антисептик и спринцовка, чтоб убрать кровь, — проговорил Бен и направился к крану. Всё из того же шкафчика он достал бинты и спирт, и подождав ещё немного, пока горячая вода нальётся, принялся обрабатывать рану.             Закончив с этим, он принялся оттягивать уголки раны с помощью пинцета и отсасывая спринцовкой натекающую кровь. Девушка не двигалась, что было на пользу Бену, но в тоже время, пугало его — этот процесс был очень болезненным, но пациентка никак не реагировала. Он проверил пульс. Есть. Тихий, слабый, но она всё ещё была жива. Направив хирургическую лампу прямо к месту раны, он принялся откачивать кровь, пока не смог разглядеть небольшое отверстие. Он знал, что пули, когда сталкиваются с телом, не идут строго по прямой, а уходят в сторону.       Но этой девушке, похоже, повезло. В редких случаях, пули не уходят далеко, либо почти не виляют. Смотря, сколько крови Бен выкачал, можно было смело сказать, что не было задето никаких крупных сосудов, а отверстие было почти ровным. Чуть раздвинув края раны, он просунул указательный палец, чтобы нащупать пулю. Его предположения были верны. Пуля и правда почти не виляла и не разбилась, оставляя за собой металлические осколки, которые могли затруднить процесс. Достав небольшие щипчики, он принялся аккуратно вводить их, стараясь не задеть кожу по краям раны, нащупав пулю, аккуратно подцепив её и достав из раны, положил на металлическую тарелку.                   Обработав рану ещё раз, он принялся зашивать её, стежки у Бена всегда были аккуратными.       Бен смотрел на девушку, та всё ещё находилась в полусонном состоянии. Так бывало, организм отключается, чтобы обезопасить себя от стресса, такой вот защитный механизм. Он приподнимает девушку и окутывает одной из своих запасных рубашек, аккуратно застёгивая пуговицы.                         — Всё уже позади, ещё скажешь спасибо мне и Пятому, уверен, он будет несказанно счастлив, когда увидит тебя, но пока тебе следует поспать. — Врач тихо поднимается и выходит из хирургии, на всякий случай, оставив записку, в которой объяснил, как она тут очутилась. Прикрыв за собой дверь, он вышел из реанимации, и направился в сторону, противоположную от его кабинета — нужно было предупредить медсестёр, чтобы не смели приближаться к хирургической палате номер шесть.