you are someboby else

      — Добро пожаловать в наш университет!       Или правильнее будет «вали отсюда скорее, лох»? В голове появлялись только такие мысли. Огромное, с тянущимися вверх кобальтовыми острыми верхушками, здание из дымчатого кварца выглядело импозантно не только снаружи, но и, как оказалось, внутри. Громоздкие арочные окна на возвышающихся стенах кофейного цвета пропускали тусклый солнечный свет на первый этаж, позволяя карим глазам рассмотреть внутреннее убранство получше; хотя тем, признаться честно, было в какой-то степени страшно осматриваться.       Стоило шагнуть в центр, как перед Питером возникли, подобно смертному приговору, бесчисленные широкие коридоры, украшенные портретами известных учёных (на одном из них Питер мельком узнал Резерфорда), и лестницы наверх, которые были ограждены перилами с замысловатыми тонкими узорами и вели в самые разные стороны университета. Для себя Паркер извлёк одно: он ещё долго будет здесь теряться, где-то полгода точно. По дороге Питер попытался посчитать количество дверей, однако их было так много, что через пару минут он забросил эту идею (а ведь это был только первый этаж). Он боялся представить, что ожидало его на этажах выше; а судя по крутому спуску перил, на котором скатился вниз какой-то парень, этажей было много. Паркер не понимал, как он так спокойно спрыгнул на белый мраморный пол. Ведь Питер трусил даже наступить всей стопой на него, ему казалось, что пол треснет под ним, под его глупой неуклюжестью и аурой растяпы.       Кроме того, он будто был лишним здесь. Античные скульптуры, выглядывающие из каждого угла, смотрели на него надменно и с осуждением, внутренняя роскошь университета вынуждала Пита ощущать себя жалкой букашкой на фоне высокого потолка и здоровенной подвесной люстры из хрусталя. Ему просто хотелось убежать обратно в свою маленькую каморку, укутаться по голову одеялом и ни за что не выходить из своего убежища. Туда бы ещё горячий шоколад и его любимые сэндвичи, которые каждое утро приносит на завтрак тётя Мэй...       — Питер! Осторожно!       Паркер так замечтался о своём доме, что едва не уронил стоящую на стенном выступе фарфоровую вазу. Рядом, от других новоприбывших студентов, начали слышаться смешки. Питер раскраснелся от стыда; сегодня только первый день, а он уже запомнился всем как полоумная неряха.       — Да тебе сама удача улыбнулась, парень.       Все, в том числе и Пит, обернулись на приятный, отдающий лёгкой хрипотцой, мужской голос, в котором было невозможно не заметить сарказм.       Уверенные и проницательные карие глаза смотрели из другой стороны коридора прямо на Питера; что-то было в них так сладко пленительное, хоть и они, казалось, заглядывали прямиком в твою душу. Пугливый взгляд Паркера, в свою очередь, был устремлён на мужчину.       Считается, что тёмный цвет волос старит человека, но это точно не про него. Тёмно-каштановые, с удлинёнными передними прядями и зачёсанной назад чёлкой волосы только придавили ему мужественности. Её идеально подчёркивал деловой, определённо дорогой костюм с переплетающимся светлыми и тёмными полосами на сером фоне. На воротнике белоснежной рубашки был завязан винно-красный классический галстук в полоску. Но даже этот строгий вид не скрывал нахальство на его притязательном лице с бородой из прямых чётких линий, напоминающей якорь. От небритого подбородка, линия волос протягивалась до тонких губ, застывших в ухмылке.       Своим видом он заворожил Паркера; тот готов был поклясться, что этому взрослому мужчине и его красоте любой молодой парень позавидует, стиль и обаятельность — это всё было о нём. Пит, словно заколдованный этим поразительным сочетанием отталкивающей ироничности и притягивающей дерзости, даже не заметил, в какой момент мужчина оказался рядом с ним.       — Это редкая антикварная ваза. Она была сделана во времена правления императора династии Цин — Цяньлуна. Слышал о таком?       Питер чуть вздрогнул, когда мужчина взглянул на него и сосредоточил своё внимание на нём. Меньше всего парень хотел, чтобы на него кто-то обращал такое внимание, тем более такой мужчина.       — Он... является шестым по счёту маньчжурским императором. И... его царствование славится тем, что именно в то время Китай максимально расширил свои территории. Также в его правление процветали живопись, печать и фарфор.       Пит замолчал в ожидании реакции, осторожно подглядывая исподлобья. Мужчина же ничего не ответил, он лишь загадочно улыбнулся и, похлопав Питера по плечу, пошёл своей дорогой. Ко всему прочему он оставил Паркера с многочисленными вопросами в голове, например: что теперь думает о нём этот мужчина? Правильно ли всё сказал Пит? Он не поправил его и не похвалил. Он просто улыбнулся. Улыбнулся и ушёл. Питер ожидал чего угодно, но точно не этого. Даже грубое «ты чё несёшь, щегол?» устроило бы его. Но не эта улыбка и не это молчание. И уж точно не эти хлопки по его плечу. Паркер проводил напряжённым взглядом высокую статную фигуру в костюме, нервно сглотнув...       Что могла значить эта улыбка? Удовлетворённость ответом? Насмешка над ним и его тупостью? Неизвестность немного раздражала парня.       — Кто этот мужчина? — Тихо шепнул Пит стоящей впереди девушке, которая и предупредила его об осторожности.       Эшли, самая активная девчонка из студенческого совета, посмотрела на него в полуобороте и улыбнулась. Не менее загадочно, как подметил юноша. Питеру начинало казаться, что они все в каком-то сговоре.       — Скоро узнаешь.

***

      Под предводительством Эш студенты по очереди вошли в просторную аудиторию, дорогу к которой Питер, конечно же, не запомнил. Эшли предельно ясно объяснила, что это за аудитория, однако Паркер, погружённый в мысли о том мужчине, снова всё прослушал. Пришлось в очередной раз оглядываться (ибо ему предпочтительнее было смотреть куда-нибудь вниз на пол), и тогда Пит понял, что это — аудитория для занятий по физике; подсказку ему дали стоящие на столе приборы и исписанная формулами чёрная меловая доска на светло-серой стене. Со светодиодных длинных ламп, которые служили единственным источником в помещении, взгляд Питера спустился на металлические белые парты. Если же быть точнее, то на тех, кто находился за ними.       К его несчастью, Паркер цеплял к себе внимание больше всех. Он как-то умудрялся задевать своей худой тушкой в этом огромном помещении остальных студентов. Пит хоть и лепетал неловкое «прошу прощения», прощения, судя по их взглядам, он от них не получал. Скорее что-то похожее на осуждение и высмеивание. Потому что Питер не был таким, как они. Он не был одет в дорогой костюм; на нём были угольное однотонное худи и свободные чёрные джинсы. Его туфли не были лакированными и вычищенными до блеска; простые чёрно-белые кеды не могут блестеть и выглядеть так изысканно. Студенты оценивали его и выносили свои очевидные вердикты только по внешнему виду, но Пит ни на минуту не сомневался, что отличается от них многим другим, помимо одежды.       Пока они съедали его уверенными и издевательскими взглядами, Паркер панически высматривал себе местечко среди парт, и одно ему всё же удалось найти. Только вот успехом это не увенчалось: когда Питер хотел сесть за парту с какой-то девушкой, та поставила свою сумку на свободный стул рядом с собой. Юноша впал в ступор и опешил от этого, девица, напротив, улыбнулась. Она пыталась сделать это как можно доброжелательнее, но Пит понимал, что тем самым девушка хотела скрыть свою насмешку.       — Прости, малыш. Занято.       Ближайшие парни и девушки (видимо, те, кто был с ней на одной волне) обернулись назад и с не скрытой издёвкой изобразили грусть, кто-то, чтобы создать больше комического (как им казалось) эффекта, издал протяжное раздосадованное «у-у-у». В горле Питера застрял ком на какое-то время; он не смог сказать или сделать что-то в ответ, только в очередной раз почувствовать стыд и ничтожность. Несмотря на то, что в тот момент все его мысли смешались, Питер долго думать не стал и просто пошёл к одиноко свободной парте на самом последнем ряду. Возможно, всё не так уж и плохо. Возможно, лучше сидеть в гордом одиночестве, чем с такими имбицилами.       На размышления были даны только какие-то пару минут; после них в аудитории началось шевеление, из-за которого Питеру пришлось оставить мир мыслей и вернуться в реальный: некоторые начали разбегаться по своим местам, кто-то перешёптывался со своими ближайшими соседями, произнося взволнованное «он сейчас придёт». Что это был за «он» Паркер, само собой, не понимал. Складывалось ощущение, будто он был единственным, кто не понимает, что здесь происходит. Будто даже те новички, которые пришли вместе с ним, понимают больше него.       Шевеление закончилось так же быстро, как и началось. Тишину прервали уверенный стук каблуков о паркет и уже знакомый голос (радоваться этому? грустить из-за этого? Питер точно не знал).       — Энтони Эдвард Старк. — Новенькие заметно напряглись; неужели действительно придётся запоминать имя преподавателя полностью? Питера же беспокоило совсем другое. Это был тот самый мужчина, перед которым он опозорился там, в коридоре...       Даже сейчас, когда он стоял перед всей аудиторией, лукавая улыбка не сходила с его лица. Энтони Эдвард Старк был неописуемо доволен тем, что смог произвести такой эффект на «новобранцев». Особенно его забавлял этот мальчик с карими глазами, которые он вытаращил в шоке (хотя он усердно пытался скрыть это), и коричневыми, очень мягкими на вид и, наверное, на ощупь, волосами. Старк не совсем понимал, откуда могло возникнуть это желание потрогать волосы мальчишки; возможно, виной тому была их чрезмерная кудрявость.       — Но можно просто мистер Старк. — Все расслабились. Кроме Питера, думающего о том, каким можно быть неудачником, чтобы так облажаться (будь неладна эта дурацкая, стоящая чуть ли не посреди коридора, ваза!) перед своим же преподавателем в свой первый же день. Напряжение и чувство стыда должны были ещё очень долго терзать парня, однако они просто были вынуждены исчезнуть, когда определённо практичный, непохожий на остальных занудных преподавателей, мистер Старк перешёл к самому занятию. Тони не нуждался в этих монотонных, занимающих половину пары, речах.       — Когда-то Иммануил Кант, наш дорогой немецкий философ восемнадцатого века, сказал вот что: «Без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта». — Многообещающее начало притягивало внимание каждого, кто сидел здесь, в этой аудитории. Но не только начало лекции: невероятная, несокрушимая ничем и совершенная уверенность исходила от мистера Старка, стоявшего идеально ровно за кафедрой для выступлений и свободно общающегося со своими студентами. — Вы согласны с этим утверждением?       Пока Тони выслушивал явно оживлённых от возможности поговорить ребят, Питер, не особо слушающий своих одногруппников, продолжал смотреть на преподавателя по физике. Одно он понял абсолютно точно: мистер Старк задал этот вопрос аудитории не потому, что ему нужно было провести некий интерактив с ребятами, дабы заинтересовать их. Признаться, этот мужчина мог заинтересовать студентов и безо всякого интерактива. Ему определённо хотелось подискуссировать с ними, переубедить всеми возможными способами того, кто не станет разделять его точку зрения. Властолюбивый и самоуверенный (Паркер не мог не заметить этого) мистер Старк, без малейших сомнений, мог это сделать. Пит чувствовал уверенность преподавателя в своей власти и своей правоте каждой клеточкой своей кожи, когда магнетизирующие карие глаза тщательно рассматривали его всего, вспыхивая крошечными искрами. Их взгляды встретились, и глаза преподавателя заполнил пылающий ярким огоньком жадный интерес, а его губы лениво и плавно растянулись в ухмылке.       «Вот ты и попался, малыш» — хотел произнести Старк. Однако ему не нужно было говорить что-то вслух — достаточно было одного взгляда, чтобы Пит понял его без слов.       — А Вы, юноша?       Питер старался, правда старался игнорировать то, что практически вся аудитория проследила за взглядом преподавателя, и ребята поочерёдно начали оборачиваться на него, пялясь в нескрываемом ожидании. И ведь вряд ли им действительно было интересно, что он думает на этот счёт — они просто ждали, когда он ляпнет что-нибудь крайне глупое и несуразное. Образовавшееся в аудитории затишье вновь нарушал стук каблуков; он был всё такой же размеренный и уверенный. Старк не спеша поднимался вверх по ступенькам, приближаясь к (проклятому, как на тот момент подумалось Питеру) последнему ряду, где кроме этого забавного мальчугана с напуганными карими глазами и кудрявыми волосами никто не сидел. Почему именно здесь? Он расположился слишком далеко от Тони, а того это категорически не устраивало. Старку очень хотелось бы, чтобы этот мальчик был ближе.       — В следующий раз сядь куда-нибудь вперёд, а то идти к тебе долговато, — голос преподавателя звучал намного тише обычного. Он хотел, чтобы слова, которые были адресованы Паркеру, слышал исключительно юноша. Тот в свою очередь на несколько секунд потупил взгляд, как человек, который искренне пытался понять, правильно ли он всё услышал. А потом его глаза снова округлились: мистер Старк невозмутимо (казалось, что этот человек с ног до головы покрыт невозмутимостью, как каким-то бронированным костюмом) присел на край его парты, по-прежнему держа руки в карманах классических брюк.       «О мой Бог, какая задница!» — Питер бегло (словно если он задержит свой взгляд ещё на несколько секунд, то ему — конец) оглядел упругие ягодицы Старка, которые подчёркивались этими чёртовыми классическими брюками. К счастью, студент всё же сдержался, чтобы не воскликнуть подобное на всю аудиторию. Что ж, теперь последний ряд не казался ему проклятым. Напротив даже — благословенным.       Ему это стоило немало усилий, но он смог перевести взгляд с ягодиц мужчины на его лицо. Хотя и то и то вводило юношу в неописуемый восторг. Мистер Старк был чертовски красив, как ни взгляни — хоть спереди, хоть сзади. Таков был вердикт Паркера, и эта мысль, так невовремя засевшая в голове, сильно отвлекала юношу от физики.       — Ну так что, Питер? — Спросил преподаватель как ни в чём не бывало. Старк искусно делал вид, будто вовсе не заметил, как Паркер разглядывал его. Нет, не потому, что Тони придерживался каких-то рамок приличия. Просто потому, что ему не хотелось смущать этого мальчика.       «Чёрт. Он запомнил моё имя. Это не к добру.» — Пит постепенно ощущал, как мысли в его голове перемешивались, соединяясь в один огромный мощный ураган, который хотел вырваться наружу.       — Да, пожалуй, я согласен с данным высказыванием. — И всё же юноша не позволял этому урагану разнести всё к чертям и вырваться. Он придал своему голосу уверенности, чуть выпрямившись. Ему очень хотелось соответствовать мистеру Старку. Первое впечатление о себе он уже вряд ли исправит; наверняка преподаватель запомнил его неуклюжим придурком.       Тони повёл рукой в жесте «продолжай», а юноша едва не опешил. Мистеру Старку правда интересно, что он думает..?       — Познание — это ведь приобретение знаний о мире. Приобретение знаний невозможно без опыта, потому что именно в процессе него мы получаем знания.       — А если опыт будет опасным?       Будь уверенность Паркера человеком, у неё бы сейчас подогнулись ноги, и она свалилась на пол. И, наверное, померла от сердечного приступа.       — Всё равно нужно пробовать. Чего бы это ни стоило. — Негромко отозвался Пит, взволнованно то снимая колпачок с ручки, то надевая обратно. — Потому что... попробовав однажды, можно стать счастливым навсегда.       — А если не станешь счастливым?       Паркера сводило с ума это «а если...»; он чувствовал себя, как страус, который хочет поскорее спрятать голову в песок. Юноша, сам не зная отчего, очень боялся выглядеть тупым в глазах мистера Старка. Вероятно, потому, что Пит видел в нём некий авторитет. Тот, на кого хочется равняться. Тот, на которого хочется быть похожим. Тот, кем хочется быть...       — Тогда это будет важный жизненный опыт.       — А ты занятный... — Вдруг произнёс Старк, не отводя взгляд, словно загипнотизированный (хотя Паркер ничуть не сомневался, что очарованным и загипнотизированным из них двоих был только он). Сначала мужчина задержал небольшую паузу и подолгу глядел на Питера, чем едва не убил мальчугана даже не прикоснувшись к нему; тот не имел ни малейшего понятия, куда деться от пристального и проницательного взгляда таких выразительных глаз. Но выдержать его определённо не мог.       «Мистер Старк, прошу Вас, не мучайте меня...» — Пит осторожно взглянул на своего преподавателя из-под густых ресниц, поджав губы в тонкую линию и нервно покусывая её изнутри.       Мужчина будто прочитал его мысли с точностью от первого до последнего слова. Тони снисходительно улыбнулся мальчишке и направился обратно за кафедру, попутно договаривая:       — Я думал, мы с тобой поговорим об опытах в области физики, Питер. — Паркер, смотревший ему вслед, хотел провалиться под землю. Нести чушь, так ещё и не по той теме — комбо. — Но с твоей философией я, в целом, согласен. — Кажется, от этой фразы стало немного легче; что ж, мистер Старк согласен с ним, и это — уже круто. Пит устало выдохнул и уткнулся лицом в сложенные на парте руки.       Помимо завораживающего интерьера и стоящих едва ли не посреди коридора антикварных ваз, у нас ещё есть статные и обворожительные преподаватели по физике, которые станут причиной остановки Вашего сердца и Вашей несосредоточенности на лекциях. Добро пожаловать в наш университет!