Неизбежное

«Я хочу, чтобы ты точно знал, где я нахожусь. И где ты всегда сможешь меня найти». Уилл проснулся мгновенно, но без страха. Секунду назад он плавал в снах, воспоминаниях, не отличающихся от кошмаров, а уже в следующую открыл глаза, уставившись в потолок собственного дома. Их с Молли дома, ради которого он так старался. Который он заслужил. Его пульс постепенно замедлился и вернулся к нормальному. Уилл чувствовал, как у него по груди тёк пот, заставляя футболку липнуть к коже, и знал, что если сядет, то почувствует точно такой же пот, остывающий у него на спине. Вздохнув, он сел, стаскивая футболку и поднимаясь взять чистую. Молли спала как убитая, но Уилл всё равно покосился убедиться, что он её не разбудил. И двинулся по комнате так тихо, как только мог, морщась от скрипа половиц. Он старательно концентрировался на самых мелких действиях, наблюдая, как под его пальцами повернулась дверная ручка, изучая кран, из которого хлынула вода, наполняя собой раковину, глядя на собственное отражение, когда его лицо перестало казаться ему разгорячённым. Но как бы он ни старался, ему не удавалось отогнать мысли от своего сна. Точнее, воспоминания. Уилл напомнил себе, что не жалел о произошедшем. Кто бы жалел о том, что отправил убийцу, серийного убийцу-каннибала, за решётку? Нет, это не было сожалением. Поскольку игнорирование, похоже, не работало, Уилл позволил образам из своего сна наполнить его сознание и вздрогнул, когда увидел лицо Ганнибала. Страдающее, такое уязвимое, каким Уилл его никогда раньше не видел — да и вряд ли кто-либо когда-либо видел. Ни манипуляций, ни игр, ни скрытых мотивов. Чистые эмоции. «Прощай, Ганнибал». Какая-то часть него беспокоилась, что Ганнибал увидит его обман насквозь. Но тот лишь какое-то мгновение сидел молча, после чего встал и вышел за дверь. Не сказав ни слова. Не попытавшись уговорить Уилла что-либо признать, не попытавшись втянуть его обратно в игру. А потом — как Уилл и рассчитывал (надеялся) — сдался ФБР. Наверное, Уилл тогда впервые победил в одной из Ганнибаловых игр. Это не ощущалось победой. Уилл насухо вытер лицо пушистым полотенцем для рук. Затем, вздохнув, вытер им грудь и спину. Он всё равно казался себе грязным, но знал, что обождёт с душем до утра. Хотя изначально он твёрдо собирался вернуться в кровать, когда наденет чистую футболку, в итоге он натянул сверху толстый удобный свитер и побрёл вниз, к камину. Тот не был зажжён и Уилл не стал его разжигать. Вместо этого он просто сел на диван и уставился на поленья и пепел. Всё из-за того письма. Как только оно прибыло, всё вокруг словно стало слишком цветным. Слишком ярким. Всего стало слишком. Три года на то, чтобы вырезать Ганнибала Лектера из своей жизни. Три года успеха. У Уилла теперь были жена и ребёнок, которого он мог назвать своим. Он точно знал, где Ганнибал находился и его это устраивало, потому что так того было гораздо легче избегать. А потом пришёл Джек. Уиллу стоило догадаться сразу же, как только Джек выбрался из машины. И вручил ему фотографию давно мёртвой семьи. Уилл был так занят попытками не дать себе окунуться в убийства, что даже не подумал о возможных действиях Ганнибала. Потому что, разумеется, тот слышал и, разумеется, тот знал. И то, что после трёх лет в Балтиморской государственной лечебнице для душевнобольных преступников Ганнибал до сих пор мог читать Джека Кроуфорда как открытую книгу, не должно было веселить Уилла так, как веселило. Уилл смотрел на пепел, в который превратилось письмо, и написанные слова звучали у него в ушах голосом Ганнибала. «Как друг, я бы посоветовал тебе не входить в открытую им дверь. За ней темно и ждёт безумие». Несмотря на слова бывшего психиатра, вложенная в письмо газетная вырезка выдавала его истинные намерения. Это было манипуляцией, но какой-то части Уилла хотелось верить, что Ганнибал искренне его предупреждал. Уилл не сомневался, что Ганнибалу ужасно хотелось бы, чтобы он снова полез в сознание опасных убийц. Немножко сошёл с ума. Чуточку приблизился к… чему бы там Ганнибал ни хотел, чтобы он стал. И Уилл знал, что именно это и произошло бы. Он попытался бы увидеть этого убийцу, понять его. Он попытался бы, но этого оказалось бы недостаточно (ну, или так он себе сказал бы) — и он отправился бы к Ганнибалу. А уж дальше козыри были бы на руках у Ганнибала. Уилл не мог позволить этому произойти. Только не снова. Поэтому он, впервые за долгое время, решил последовать Ганнибаловому совету. * * * — Ты уверен? Уилл посмотрел Молли в глаза. Когда у него не возникло особенного желания отвести взгляд, он почувствовал себя увереннее насчёт принятого решения. — Да. Я уверен. — Уилл, — начала Молли тем тоном, который обычно приберегала для случаев, когда Уилл упорствовал, а она знала, что была права. Но не в этот раз. Уилл заставил себя улыбнуться, надеясь, что она оставит эту тему. Было невозможно хотя бы чуточку не злиться на неё за то, что она с ним об этом спорила. — Молли, — перебил он, — я оставил ту жизнь в прошлом. Я больше не тот человек. Я даже не уверен, что Джеку была бы от меня какая-то польза, — не совсем неправда. Уилл так давно не позволял маятнику качнуться, что даже не знал, получилось бы ли у него. Но не слишком рвался проверить. Молли всё равно выглядела немного колеблющейся, так что Уилл со вздохом уткнулся носом ей в шею. — Я посоветую ему человека, который, возможно, будет более заинтересован помочь. — А если он всё равно захочет тебя? — Ему придётся смириться с тем, что дают. Молли задумалась над его словами, наклонив голову и коснувшись рукой его щеки. Её ладонь была тёплой, и Уилл почувствовал себя увереннее, надёжнее. Он не хотел это оставлять, чтобы снова вернуться в мир крови. — А кто этот человек? Уилл не знал, что собирался это сказать, до тех пор, пока не услышал собственный голос: — Старый друг. * * * «Доктор Лектер, Я выучил свой урок о шагах в темноту, у меня есть шрамы, которые это подтверждают. Это больше не моя работа и в моей новой жизни нет места профилированию убийц. Прошло слишком много времени. Вы для этого подойдёте лучше — вы, наверное, могли бы раскрыть это дело ещё до того, как я заставил бы себя взглянуть на фото с мест преступлений. В тюрьме наверняка немного возможностей чем-то себя занять. Может, если вы дадите Джеку какую-то полезную зацепку, вам скостят срок за хорошее поведение». Сперва он начал письмо «Дорогой Ганнибал», но это показалось ему неправильным и заставило его желудок тревожно сжаться, так что он всё стёр и начал заново. «Доктор Лектер» звучало клинически сухо и без малейшего намёка на фамильярность — идеально для его целей. Письмо от руки исключалось по той же причине, но Уилл целую вечность просидел перед ноутбуком, просто глядя, как его пальцы дрожат над клавишами, прежде чем наконец смог что-то набрать. Он не стал утруждать себя подписью. Когда он уставился на одинокий распечатанный листок, что-то показалось ему неправильным. Он с непроницаемым лицом перечитал свои слова, но ощущение неправильности не исчезало — а потом до него дошло, что письмо выглядело так, словно было адресовано едва ли не незнакомцу, и для непосвященного человека в нём не было никаких намёков на их общее прошлое. Последняя фраза даже могла показаться жестокой, учитывая, что Ганнибалу предстояло сидеть в тюрьме до конца своих дней. Как только эта мысль пришла Уиллу в голову, он тут же отыскал конверт, запечатал письмо и отослал поскорее, пока не успел передумать. На следующий день он взял Уолли на рыбалку. В течение недели Джек ещё несколько раз звонил, но больше не приезжал, за что Уилл был ему благодарен. Новостей он избегал как только мог. Если Молли и заметила его нервозность, то ничего не сказала и, постепенно, всё вроде бы успокоилось. Жизнь снова размылась до нормальной, яркие краски потускнели, позволив ему снова вернуться к тому простому существованию, которое он для себя выбрал. * * * — Я сегодня готовлю, — объявила Молли. Уилл приподнял бровь: — Под «готовлю» ты подразумеваешь «варю макароны»? Молли бросила на него шутливо возмущённый взгляд, водружая на плиту кастрюлю с водой. Немного воды хлюпнуло через край, и Уилл смотрел, как струйки побежали на пол. — Это всё равно считается. И я положу сегодня в соус настоящие помидоры. — Ого, круто. Они засмеялись и тепло переглянулись, и Уилл оставил её заниматься своими делами на кухне, отправившись принять перед ужином душ. Он провёл большую часть дня, работая в гараже, и у него до сих пор еле гнулись от холода пальцы. Какая-то часть него мысленно застонала при мысли о спагетти — снова! — но Уилл её заглушил. Уолли любил спагетти. А сам Уилл был не таким уж и переборчивым. Он успел наполовину раздеться, когда услышал, как в шкафу завибрировал его телефон. Подойдя ближе, Уилл ничуть не удивился, увидев на экране номер Джека. Ему пришло в голову не брать трубку, но он знал, что Джек лишь перезвонит попозже. — Что, Джек? — в любезностях не было нужды. Уилла давно не волновала невежливость по отношению к Джеку Кроуфорду. — Уилл. До следующего полнолуния осталась всего неделя. Уилл заглянул в шкаф, пытаясь вспомнить, в стирке ли его любимые пижамные штаны. — Надеюсь, ты скоро найдёшь этого типа, — ответил он. — Нам нужна твоя помощь, Уилл. На секунду Уилл позволил себе разозлиться. Он же не был каким-то мистическим божеством, которое могло взглянуть на место преступления и тут же узнать, кто, почему и как. И он не был перед Джеком в долгу, чтобы мчаться по его первому зову, когда тому припечёт. Уилл заслужил свой покой. Он его заработал. Игнорируя пытающееся забраться к нему в грудь чувство вины, Уилл сделал выдох, прогоняя свою злость. Осталась лишь обида. — Мне жаль, Джек, правда. Но я больше не могу этим заниматься, — он не намерен был. Он не намерен был рисковать. — Не с профилем. Уилл застыл, слегка скривив губы в недовольной гримасе. Его пальцы крепче сжали телефон и у него неприятно похолодело в желудке. — А с чем тогда? — Мы были в отчаянии. Я знаю только одного человека, который мог бы забраться к этому парню в голову так, как ты. О. — Ганнибал, — пробормотал Уилл. В основном просто для того, чтобы почувствовать это имя на языке. Он теперь никогда не произносил его вслух. С Молли данная тема разговора ни разу не всплывала — Уилл за этим следил. Он задумался, чувствуя растущее беспокойство. — Он тебе написал. Джек на секунду замолчал и Уилл представил себе его досаду. Представил себе, как тот гадает, не было ли у них с Ганнибалом какого-то способа связи, о котором он не знал. — Да, — последовал ответ, и Уилл понял, что Джек, похоже, действительно был в отчаянии. — Ну и в чём тогда проблема? — Ганнибал обладал множеством качеств, делающих его противоположностью хорошего человека, но нехватка проницательности в них не входила. Уилл не сомневался, что Ганнибал мог бы вычислить этого убийцу, получив доступ к информации. Пребывание в тюрьме должно было быть ужасным для такого человека, как Ганнибал, который всегда был чем-то занят, творя, упражняя мозг и впитывая все знания, какие только мог. Уилл рассчитывал, что он с радостью ухватится за возможность снова соприкоснуться с внешним миром, оказаться вовлечённым в то, к чему питал несомненный интерес. От этой мысли невозможно было не чувствовать толику грусти — от образа Ганнибала в тюрьме, где тот не мог ни готовить, ни играть на одном из своих многочисленных инструментов, — но Уилл попытался её подавить, когда понял, что начинает виновато хмуриться. Он отказывался чувствовать из-за Ганнибала вину. Уилл вдруг понял, что Джек продолжал что-то говорить. Сделав глубокий выдох, он потряс головой. — Что? — Я сказал, у него есть условие. В тоне Уилла отчётливо чувствовалась его приподнятая бровь. — Он действительно находится в том положении, чтобы торговаться с ФБР? — Как оказалось. Что бы это ни было за условие, Джек на него, похоже, уже согласился. Это должно было быть чем-то таким, что Джек считал выгодным или рассчитывал (наверное, ошибочно) обернуть в свою пользу. Беспокойство Уилла росло, грозя захлестнуть, так что ему пришлось сесть на кровать, нервно сжав пальцы на колене. — И что это, Джек? — Он хочет, чтобы ты ответил на его письмо. Это требование Уилла одновременно и удивило, и полностью оправдало его ожидания. — Я… я ему уже ответил, — он поджал губы, а потом вспомнил — ещё до того, как Джек успел заговорить. — Он написал тебе ещё раз. — О. Я… Я выбросил то письмо. Уилл мог чувствовать одобрение Джека, и вдруг разозлился на себя за свой поступок. — Ну, напиши ему что-то. Мне всё равно что. Мы ничуть не приблизились к тому, чтобы поймать этого парня, и, хотя я бы предпочёл тебя, я возьму то, что есть. «Ну разумеется, возьмёшь», — раздув ноздри, подумал Уилл. Ему не нравилось, как небрежно Джек к этому отнёсся. Как будто написать Ганнибалу письмо было для Уилла так легко. Как будто это ничего не значило. Но Уилл не мог разрушить эту иллюзию, поскольку провёл последние три года, пытаясь заставить людей поверить именно в это. — Если это всё, что нужно, чтобы заручиться его помощью, я считаю, что нам повезло. Уиллу пришло в голову отказаться. Он знал, что Джек не поймёт — Джек до сих пор не понимал, почему Уилл отказался взяться за дело сам. А это каким-то образом казалось намного опаснее. Уилл мог написать ещё одно письмо, точно такое же безличное, как и предыдущее, но он знал, что Ганнибал будет разбирать каждое крошечное предложение до тех пор, пока не почувствует, что копается у Уилла в мозгах даже из своей запертой камеры в Балтиморе. А ещё Уилл знал, что одним письмом всё не ограничится. Он набрал в лёгкие воздуха, уже чувствуя у себя на языке «Нет». — Ладно, Джек. Остаток разговора Уилл практически и не слушал, лишь позже обнаружив, что вперился взглядом в чёрный экран своего телефона, хотя Джек уже повесил трубку. Поднявшись, Уилл снял телефон с режима вибрации и вернул обратно на полку. И ещё очень долго стоял посреди комнаты, пока не вспомнил, что стоит полуголый и что вообще-то он собирался принять душ. Уилл мог солгать себе и сказать, что его вынудили. Он мог сказать, что это было меньшим злом по сравнению с тем, чтобы подключиться к расследованию самому. Мог сказать, что должен был это сделать, чтобы спасти жизни. Но правда была гораздо проще, хотя Уилл никогда и ни за что не мог бы её признать. Он скучал по Ганнибалу.