Я — Драко Люциус Малфой

      22 апреля.       В тот вечер я прождал её почти два часа. Ждал, пока не стемнело. Ясно было, что она не придёт. Это было мучительно больно. Думал, если бы плюнул на встречу со Снейпом, мы бы встретились. Но с другой стороны, после скандала Грега и Уизли она бы всё равно, скорее всего, не пришла.       За ужином Уизли был вообще ненормальный, жрал как не в себя и с ненавистью буравил взглядом спину Гойла. Он бы точно предпочёл дуэль, чем так унизительно извиняться. Вынужденно. Грейнджер глаз не поднимала, хмурилась. Нет. У неё не получалось делать вид, что она занята. Она была расстроена, и, наверное, чувствовала себя виноватой. Зачем она вмешалась? Похоже было, что они с рыжим и правда поссорились. Поттер сидел между ними, как барьер, но все трое молчали весь ужин. Надеялся улучить минутку, чтобы с ней поговорить, но Поттер не отходил от неё ни на шаг, пока они не скрылись в своей башне.       День пролетел на удивление незаметно, но там на берегу я просто сдыхал от тоски. Было тревожно. Надеялся увидеть её в Большом зале. Но, то ли я опоздал, то ли они просто не приходили, и мне было ещё хуже.       Уже была глубокая ночь, и я видел десятый сон, когда меня вдруг кто-то тронул за плечо. Я вздрогнул, сел и отпрянул, оттого что возле моей кровати стояла маленькая тёмная тень с горящими блестящими глазами. Думал Мерлину душу отдам с перепугу. Тут к кровати приблизился эльф.       — Добби напугал бывшего молодого хозяина? Добби не хотел, — пропищал он.       — Что ты здесь… то есть, что тебе нужно? Ты же больше нам не служишь…       — Меня попросила добрая мисс Грейнджер. В строжайшей тайне просила, и обещала мне вязаную шапку, они так нравятся Добби.       Мне казалось, что я не могу проснуться. Так давно не видел нашего домовика, то есть бывшего нашего. Неважно. Эльф протянул мне свёрнутый листок.       — Мисс Грейнджер велела дождаться ответа и просила секретно…       Я тут же схватил свою палочку и подсветил листок Люмосом.       Прости, что я не пришла. Был скандал.       Рональд заподозрил, что я как-то связана со Слизерином.       Состоялся сложный разговор.       Он ни к чему не привёл, но мне нужно быть осторожнее.       Я просто безумно хочу поговорить, но мне кажется, он следит.       Если ты обижен, я пойму.       Не знаю, когда мы теперь сможем увидеться.       Прости меня. Люблю.       Так радостно стало на душе, неужели теперь у нас есть способ общаться? Я бросил быстрый взгляд на эльфа и стал рыться в тумбочке в поисках листка и пера.       — Почему ты помогаешь? — спросил я.       — О, мисс Грейнджер такая добрая и сочувствующая! Она каждый день говорит эльфам, как они ошибаются, живя в добровольном рабстве…       — Она всё ещё этим занимается? — удивился я. Ведь за всё время, что мы общаемся, она ни одним словом не обмолвилась об эльфах, а оказывается всё ещё пытается что-то сделать.       — Разумеется, молодой хозяин, то есть бывший молодой хозяин… — замялся он.       Я быстро написал ей маленькую записку.       Не волнуйся. Я всё понял.       Подумай, может, имеет смысл им рассказать?       Мои друзья в курсе. Уизли, возможно, не поймёт,       но хоть Поттер? Не может быть, чтобы он тебя предал.       Ты столько сделала для него.       Будем ждать удобного момента для встречи.       Люблю тебя.       Я протянул эльфу свёрнутый листок.       — Если я буду тебе платить, будешь моим эльфом? — выпалил я. У него глаза расширились от удивления.       — Добби не может служить двум разным хозяевам, это против правил! — возмутился он.       — В смысле? — прищурился я. — Как двум? У тебя уже есть хозяин?       Его глазищи забегали.       — Добби сказал хозяин? Нет! Добби свободный эльф! — он нервно хихикнул.       — Я буду платить больше, — шептал я. — И это будет сдельно, я не собираюсь быть твоим хозяином, но мне иногда нужна будет помощь…       — Добби не может, не может… — запричитал он, быстро хлопая веками и мотая головой, создавая сквозняк ушами. — Добби оказывает услугу доброй мисс Грейнджер…       Он выхватил у меня листок и исчез. Что за бред? Какого ещё «хозяина» он имел в виду? Заснуть потом не мог, обдумывая произошедшее.       Всё это время я ежедневно наблюдал невозмутимую Грейнджер. Она была спокойна, уверена в себе, как всегда, ходила, гордо приподняв подбородок. Обожаю, когда она такая. Уизли, вроде, прекратил на неё дуться.       Но у меня время было неспокойное. Мариетт не давала прохода. Где бы я ни появлялся, она словно тень преследовала. Пару раз пыталась поговорить, приходилось просто её игнорировать. Но в итоге разговор всё-таки состоялся. Вчера.       Я нарочно не ушёл со двора, чтобы быть у всех на виду. Знаю, это жестоко, но был почти уверен, что если с ней уединиться, она опять распустит руки, а эти… руки, боюсь, способны на большее, чем то, о чём я вообще знаю. Нам с Грейнджер и так проблем хватает.       Она повернулась спиной ко всем, я же обозревал любопытных, глазевших со всех сторон.       — Почему ты меня избегаешь? — явно сдерживая волнение, спросила она. — Ты ведь один. И мне казалось, что ты вполне меня понял тогда… в твоём доме…       — Потому и избегаю, разве не ясно? — холодно ответил я. — Ничего нет хуже навязчивой девчонки. Тебе не кажется, что это как-то хреново? Нет? Ты взрослая, а понять не можешь.       Она глубоко вдохнула, сдерживая раздражение.       — Хочешь сказать, что…       — Я хочу сказать — не трать время, — ответил я. — Ты зря рассталась с тем парнем. Да и вообще. Скоро всё закончится, вы уедете, и прости-прощай.       — Всё из-за этой маленькой гриффиндорки, не так ли? — скривилась она, скрещивая руки на груди. — Знаешь, если бы ты был честен, было бы проще. Но ты такой скрытный…       — Это, согласись, только моё дело, — усмехнулся я. — Я никому не обязан давать отчёт, тем более тебе.       — Как тебе удаётся? — прищурилась она. — Она не из твоего круга, и совершенно тобой не интересуется, у неё куча парней, увлечений. Ты не чувствуешь себя… не знаю… лишним? Зачем тебе это?       Её крайняя неосведомлённость даже порадовала, и я расплылся в улыбке, которая её, похоже, очень озадачила.       — С чего ты взяла, что это вообще она? — её лицо вытянулось. — Хогвартс переполнен симпатичными девчонками, а ты по какой-то необъяснимой причине решила, что это… — как же я хотел произнести это мерзкое слово. Честно, я был уверен, что смогу и буду убедителен, но только презрительно скривился. — Гриффиндорцы — это отребье. Ты смотрела не в ту сторону, мисс Дюран!       — Ты врёшь! — бросила она, её голубые глаза вспыхнули то ли злостью, то ли азартом. — Я видела, как ты провожаешь её взглядом, как скрываешь свои чувства…       — Если ты такая прозорливая, — засмеялся я, — что же тогда не отстанешь?       — Потому что она тебе не пара и не ровня! — Мариетт даже ногой топнула. — Ты не можешь быть с грязнокровкой, ты это знаешь!       Внутри всё перевернулось, на нас, кажется, смотрели все, кто оказался во дворе. Во мне клокотал гнев. Она не посмеет больше! Я навис над ней, знаю, что напугал, того и добивался, прошипел ей прямо в лицо:       — Никогда не произноси этого слова рядом со мной. Никогда, поняла?       — Иначе, что? — усмехнулась она, в упор глядя на мои губы.       — Иначе — пожалеешь! — ухмыльнулся я.       Она прерывисто выдохнула. Смотрела так жадно, словно была готова напасть, наброситься. Она вдруг потянулась к моему лицу.       — Даже не думай… — прошептал я и отошёл на шаг назад.       Мы долго смотрели друг другу в глаза. Её взгляд менялся, становясь то огорчённым и больным, то в нём появлялась надежда, но потом он стал ледяным и гордым.       Она приподняла подбородок.       — Это ты… однажды пожалеешь, что был так жесток со мной, — спокойно произнесла она. Холодок прошёл по спине. Предпочёл это игнорировать.       — Не забудь, — так же приподняв голову, ответил я, — с самого начала я был очень терпелив и говорил сразу, что ничего не выйдет. Но ты пошла по этому пути. Сама виновата!       Её взгляд вдруг потеплел.       — Восхитительный змей… — усмехнулась Мариетт. — Тебе точно четырнадцать?       Она резко развернулась и пошла в замок, притягивая взгляды окружающих.       И я подумал в то мгновение, что о такой девушке, возможно, мечтает любой в моём возрасте, да и не только в моём. Мне жаль её. Она потеряла столько времени в пустых надеждах. Красивая, гордая, чистокровная. Могла бы иметь всё, что захочет, но запала не на того. Я искал взглядом ту, что украла моё сердце. Как хотел сейчас увидеть её тёплые кофейные волшебные глаза. Почувствовать, что она со мной. Мне казалось, что я одержал маленькую победу.       На меня таращились все вокруг. Быстрым шагом ко мне приблизилась Пэнси. Она прислонилась спиной к ограде.       — Ого! — довольно улыбнулась она. — Это было впечатляюще!       — Ты о чём? — усмехнулся я.       — Ты так… красиво её отшил! Уверена, все ждали шоу со скандалом. Интеллигентные чистокровные аристократы вели деловую беседу, к соглашению не пришли, но решение принято. Класс.       — Это так выглядело? — не без удовольствия спросил я, не смог сдержаться.       — Уж поверь.       — Отлично, — дёрнул я плечом, — но не удивлюсь, если Авада Кедавра прилетит мне в спину.       — Даже не сомневайся! — с улыбкой похлопала она меня по плечу. — Всенепременно прилетит! Я бы точно отомстила.       — Да! С тобой лучше не связываться! — воскликнул я, скрещивая руки на груди.       Мы посмеялись, конечно, но на душе отчего-то было хреново. Я ушёл на берег и снова ждал.       Не приходил туда с тех пор, как получил от Гермионы записку. Как там всё изменилось за неделю. Деревья и кусты покрылись молодой светло-зелёной листвой. Даже воздух изменился, стал таким свежим и сладким. В груди трепетала надежда. Единственная, несбыточная. Так хотелось обнять мою маленькую гриффиндорку, сказать, как сильно люблю её, что ни одна самая красивая девушка в мире не сможет с ней сравниться.       Меня переполняло чувство. Какое-то чувство, которое даже назвать не могу. Смесь гордости и страха, надежды и утраты, что-то болезненно приятное, словно произошло что-то важное, но этим не с кем поделиться. Я не знаю, что это было. Хотелось рыдать, и я дал себе волю. Слёзы сами лились, и становилось легче. С меня будто спадали оковы. Потом только понял, что рад своему одиночеству. Не хочу, чтобы кто-то знал о моей уязвимости, даже Гермиона. Для неё я должен быть сильным и решительным. Но, глядя на эту тёмную воду, холмы и лес, будто почувствовал себя понятым — понятым всем, что меня окружало — безмолвной тишиной. Мне хотелось летать, и я глубоко вдыхал этот пьянящий воздух, до головокружения.       Как же было неприятно вернуться в свою «обитель». Крэбб весь вечер бухтел, что я болван, мог бы пользоваться этой француженкой до последнего, пока бы Шармбатон не отчалил. Честно, отвечать ему счёл ниже своего достоинства, что этому кабану объяснишь? Он, вроде, и неплохой человек, но узколобый до безобразия. Гойл только ночью вдруг заявил, что я правильно поступил, но все парни согласны с Крэббом — глупо было отшивать такую красотку, особенно если учесть, что на моём месте хотел бы оказаться каждый.       Надеюсь, на этом моё общение с Дюран окончательно завершено.       Но жизнь идёт своим чередом. Экзамены на носу. Как незаметно год пролетел, я просто офигеваю! Кажется, это самый насыщенный событиями год в моей жизни.       Субботнее утро было испорчено заявлением Пэнси, что после завтрака мы идём в библиотеку. Она смотрела на меня так многозначительно, что о запланированных полётах пришлось сразу забыть. Я ведь обещал помочь, куда теперь деваться. Уже предчувствовал, как мне будет хреново рядом с этой парочкой, когда Пэнс будет уговаривать Грега ещё раз повторить лишний абзац. Она пускает в ход такие приёмчики, что я готов сдохнуть от зависти. Грейнджер никогда не бывала со мной такой ласковой, у нас нет возможности. Это пытка! Но уже устраиваясь за столом рядом с ними, ощутил её крепкую хватку на запястье, взглянул подруге в глаза. Пэнси опять смотрела заговорщически.       — Малфой, иди туда, ладно? — кивнула она в соседнюю секцию. — Только не вздумай улизнуть.       — Что за… — начал уже возмущаться я. Её глаза расширились, губы сжались в полоску.       — Пжлста! — сквозь зубы процедила она.       Я закатил глаза, нервно сунул свои тетради в сумку и пошёл туда, куда она велела. С грохотом бросил свои вещи на стол. Тут меня опалило огнём сначала внутри, а потом и снаружи.       Грейнджер замерла у дальнего окна с пером в руке. Её щёки вспыхнули, в глазах такая радость, что я не сдержал улыбку. Как же по ней соскучился! Казалось, что всё моё тело превратилось в камень, такое безумное напряжение, притяжение, будто мы мощные магниты. Видел, как глубоко она дышала, как задрожали её руки. Мимо кто-то прошёл, я невольно опустился на стул, стал выкладывать свои вещи, но глаз с неё не сводил.       Понимаю, почему в библиотеке было тихо. В такой великолепный день все нормальные люди на улице, дышат весной, греются на солнышке. Но моя весна была совсем рядом — два стола, проход между стеллажами, ещё четыре стола и это всё. Так близко и так далеко. Я слышал, как Пэнси читала Гойлу вслух, как она тихо смеялась, когда он что-то бубнил в ответ.       Я пытался взять себя в руки и заняться подготовкой к экзаменам — первым будет трансфигурация, — но это было невозможно. Видел, как она старалась сосредоточиться — закрывала уши ладонями, отворачивалась спиной, то и дело вздыхала. Мне кажется, наши бесполезные попытки со стороны выглядели ужасно смешно, но в тот момент у меня просто сердце рвалось из груди. Я сдвинулся на один стол ближе, потом второй, огляделся по сторонам.       — Грейнджер! — шепнул я, и она бросила на меня взгляд, переполненный ужасом. — Увидимся вечером?       Она, словно своим ушам не веря, робко переместилась ближе и зашептала:       — Малфой, ты что? Нас засекут! Видел, что творится на территории? Нет, конечно!       Я переместил ноги в проход и склонился, облокотившись на колени.       — Ты можешь применить дезиллюминационные чары…       — И что? Ты ведь не можешь толком! Тебя выследит твоя поклонница, и наше тайное место перестанет быть тайным!       — Я вчера окончательно её послал, неужели тебе никто не доложил? — усмехнулся я.       Она отвернулась, нервно постучала пером по странице тетради.       — Допустим! — Гермиона снова обернулась. — Всё равно нет гарантии, что она не захочет отомстить.       Я чуть сдвинул стул, сокращая расстояние.       — Не будь такой трусихой! Мне нужно с тобой поговорить.       Она тяжело вздохнула и взглянула с тоской.       — Мне тоже, Драко. Но это опасно. Нас раскроют, я и так еле-еле наладила отношения с Рональдом…       — С Уизли! — психанул я. — Конечно! Он для тебя намного важнее!       — Дело не в этом! — широко распахнув глаза шипела она. — Я просто убедилась, что ничего хорошего не получится. Если они узнают — скандал будет, понимаешь? Ты этого хочешь?       — Я хочу, чтобы ты была со мной, ясно?! Хочу видеть тебя, говорить с тобой! Я скучаю по тебе! Неужели ты ничего не чувствуешь?!       — Да ты не представляешь даже, что со мной творится! — возмущённо зашептала она, порывисто сдвигаясь в мою сторону. — Я спать не могу! Есть не могу, каждую минуту ищу тебя в толпе!       Она резко отвернулась. Мне казалось, что всё моё тело просто не моё. Сердце билось в горле, стучало в висках. Её крупные кудри блестели в тёплом свете библиотеки, пальцы нервно теребили краешек юбки. Я снова огляделся и, резко поднявшись, шагнул к ней. Она услышала, резко обернулась, вскочила и попятилась к окну, а я уже был в шаге от неё.       — Малфой, отойди! — выдохнула она, пытаясь заглянуть за моё плечо. — Нас увидят, уйди!       — Грег, прикрой, — чуть повысив голос, произнёс я.       — Понял! — послышался его глухой голос в соседней секции. Стукнуло два стула.       Её взгляд моментально изменился, стал таким тёплым и нежным, и когда мои ладони скользнули по её шее к затылку, она шумно выдохнула, запрокидывая голову.       — Это безумие… — шепнула она, закрывая глаза, потеревшись головой о мои пальцы. Мурашки прошли по спине. Я не соскучился, это намного больше, как жажда во время зноя. Я так давно не видел её лица так близко, этих длинных ресниц, её приоткрытых губ. Я впился в них как дикий. Её руки скользнули по моей спине, горячие губы дурманили. Я с каждым движением терял голову всё больше.       Когда она издала тихий стон, меня будто толкнуло что-то, обхватил её за талию, приподнял и посадил на стол. Она так смотрела на меня — её глаза горели, щёки раскраснелись, а губы полыхали огнём. Она была ближе, чем когда-либо, её колени сдавили мои бёдра, мы прижимались друг к другу. Стояк упёрся в стол между её ног.       — Я так скучала, Драко! — прошептала она. — Это так тяжело. Что же будет дальше?       — Дальше… — выдохнул я. — Дальше ты будешь моей, ясно? Однажды ты станешь моей!       Её руки проскользнули по моим плечам, пальцы коснулись лица. Она дышала с трудом. Гермиона смотрела на мои губы сначала так нежно и пылко, а потом… вдруг сосредоточилась приблизилась к моему лицу, и мягкие подушечки её пальцев коснулись моих губ, чуть выше.       — Драко… — она улыбнулась с таким восторгом, будто сделала открытие. — У тебя что… растут усы?       — Что? — усмехнулся я, испытывая такую нежность, что готов был раствориться в ней.       — Боже, Драко… — в её глазах вдруг блеснули слёзы, — ты уже… — она посмотрела мне в глаза, бережно погладила мою щёку, а потом прошептала: — Я люблю тебя…       И она поцеловала меня. Сама поцеловала. Прильнула к моим губам так сладко, что я потерял голову. Стиснул её в объятиях, притягивая к себе ещё ближе. От возбуждения буквально рвало на куски. Думал брюки лопнут. Хотелось вонзиться в неё, сделать своей. Навсегда. Это непреодолимо, бесконтрольно, а она обнимала так нежно.       — Тревога! — вдруг зашипел Гойл.       Гермиона отпрянула, резко выдохнула, оттолкнула меня, я только успел отдёрнуть вниз рубашку, чтобы хоть как-то скрыть ещё не опавший столбняк.       — Уходи! — со страхом шепнула она, спрыгивая со стола, и плюхнулась на свой стул.       Я выглянул в проход, через пару секций от нас кто-то маячил, я тут же прошёл к своему месту, начал дрожащими от волнения и перевозбуждения руками собирать вещи. Нет, я был не намерен оставаться в библиотеке! Уходя, взглянул на немного растрёпанную Гермиону. Какая же она была красивая! Этот съехавший на бок воротник, чуть смятая кофта, горящие щёки. Она взглянула на меня и провела ладонью по волосам на затылке, поправляя кудри, и кивнула, чтобы я сделал то же самое. Я пригладил волосы, Гермиона одобрительно улыбнулась.       Гойл и Паркинсон бросили на меня хитрые взгляды, Пэнси закатила глаза.       — Иди, иди! — усмехнулась она.       Я не шёл — я летел.       Она любит меня. Лучшая девчонка во всём мире меня любит! Не знал, как избавиться от этой улыбки. Кажется, это было невозможно. Влетев в гостиную, понял, что везде тихо — все на улице. Отправился в душевую и уставился на себя в зеркало. Рассматривал близко, как только мог. Я и не замечал этот дурацкий пух. Не понимаю, как к этому относиться. Ей понравились мои усы? Это же не усы, а какое-то убожество! Я тихо смеялся над самим собой, понимая, что это очередная заморочка. А она смотрела на них с такой нежностью. Моя девчонка! Она знает обо мне больше, чем кто-либо. Любит меня таким. Теперь ещё и бриться придётся.       Это очень, очень странный год.