Я — Драко Люциус Малфой

      Здравствуй, Драко.       Честно признаться, я почти совсем не помню эту леди. Увидев её в министерстве, даже не подумал, что когда-то учился с ней на одном факультете. Скорее всего, она из полукровок, такие личности никогда не были у чистокровных в чести. Если для тебя это важно, могу попробовать узнать о её семье, хотя, на твоём месте, я не обращал бы на неё никакого внимания — обычная министерская выскочка.       Но это я. Ты же, будь бдителен, Драко. Очевидно, что у Долорес сильная деловая хватка и выдержка, раз она так быстро получила должность генерального инспектора. Не следует её недооценивать. Твоя мать хочет поделиться с тобой своими мыслями на этот счёт.       Здравствуй, сынок!       Мне очень нравится твоя внимательность к мелочам, к характерам людей. Это верный способ успешно вести дела. Всё держать под контролем.       Что касается Долорес Амбридж, мне довелось видеть её в гостиной, в Большом зале во время обучения, но, разумеется, лично мы не общались. Она была на два года младше, обычно старшие курсы мало интересуются младшими. Но могу сказать наверняка, что среди сокурсников Долорес не была любима. Её сторонились и даже презирали. У неё не было друзей. Но она всегда держалась так, будто никто ей не нужен. Заискивала перед профессорами и фыркала на любые выпады студентов в её сторону. Она умела найти подход к нужным людям, ненужных избегала. Уверена, благодаря именно этой черте характера Долорес добилась высокого положения в Министерстве, — быть правой рукой Министра — немалое достижение. Потому будь с ней осторожен, милый.       Ты обратил внимание на то, что она чересчур благожелательна. И ты прав, это неспроста. Долорес ничего не делает без умысла. Очевидно, она рассчитывает на вашу поддержку, а значит у неё есть планы. Возьми факультет в свои руки, уверена, ты сможешь. Держите язык за зубами, больше слушайте, будьте исполнительны и запоминайте все её слова и поступки. У каждого человека есть слабости. У неё в том числе.       Пожалуйста, напиши больше об учёбе, о тренировках, когда ваша первая игра? Это такое счастье — читать твои письма.       Успехов тебе, сынок.                                                             Мама       Согласен с твоей матерью. Будь внимателен Драко, старайся не подпускать к себе всяких подозрительных личностей. Важно оставаться в тени.                                                       Отец                                                       18.09.1995       20 сентября.       Больше всего хотел увидеть Гермиону утром. В свой день рождения она всегда старается нарядиться, её поздравляют друзья. Я рад, что у неё их много — её команда, Поттер и даже Уизли. Она сияет в эти дни.       Но не в этот раз. Гермиона вымучено улыбалась, когда её поздравляли и дарили подарки, когда близнецы запустили мини фейерверк, а Макгонагалл, сдвинув брови, изо всех сил изображала строгость. Амбридж явно злилась, хоть приторная улыбочка и не сходила с физиономии. У неё был такой взгляд, будто она завидовала. Очевидно никогда в жизни её так не поздравляли с днём рождения.       Внезапно воцарилась тишина, фейерверки погасли, и мы все уставились на Амбридж, направившую свою палочку в сторону гриффиндорцев.       — Дисциплина совершенно отсутствует, — сладко улыбнулась она. — Такими вещами даже в гостиных заниматься опасно. Дети! Уразумейте! Нельзя так вольно себя вести в общественном месте. Особенно перед занятиями. Я, как генеральный инспектор, вынуждена пресекать подобное поведение. Это недопустимо, дети. Заканчивайте завтрак и отправляйтесь на занятия. Минус десять очков, Гриффиндор.       Гермиона вдруг бросила на меня такой страдальческий взгляд, что стало ужасно не по себе. Она тут же отвернулась, набросила на плечо сумку и вышла из-за стола. Передать не могу, как хотел пойти за ней. Подумал, хорошо, что не стал устраивать никаких сюрпризов, а то эта сумасшедшая Амбридж придумала бы что-нибудь и похуже снятия очков. Говорят, Поттер — вот ведь невменяемый идиот — ходит к ней на дополнительные занятия чуть ли не каждый вечер за свои выходки. Я видел, у него что-то с рукой. Бьёт она его что ли? Может поэтому Гермиона такая замученная.       Помню, как переживал в детстве, когда она за него волновалась, когда жалела и ухаживала, говорила с ним. Как же хотелось оказаться на его месте! Вот ведь болван. Пусть уж лучше он остаётся на своём месте. Но всё же, я хотел знать, что происходит. Амбридж тиранит своими проверками преподавателей. Мне-то в принципе всё равно, но вот настроение Грейнджер мне совсем не нравилось.       Казалось, день тянулся невыносимо долго. Я ждал вечера, чтобы увидеться с ней, а Гермиона даже на записку мою не ответила. Было обидно, но надеялся, что она всё-таки придёт. По коридорам прошёл беспрепятственно, очевидно, пуффендуйцы дежурили в другой части замка. Было уже совсем темно. Во дворе осталось всего два факела. Хогвартс затихал. Там наверху всегда холодно, но я всё-таки не рискнул назначать ей встречу на берегу в такое время. Был уверен, что днём в будний день она всё равно туда не придёт.       Уже была мысль, что слишком поздно, шанс её появления уменьшался с каждой минутой. Но всё же на лестнице раздались тихие шаги, будто подкрадывался кто-то. На всякий случай отошёл за колонну, чтобы не бросаться в глаза. Сердце так и выпрыгивало. Что будет? Она снова начнёт ругаться? Или всё-таки мы поговорим по-человечески? Её пышные кудри мелькнули в темноте, Гермиона оказалась в свете луны, и мне захотелось продлить этот момент. Просто смотреть на неё так близко.       Она вдохнула поглубже, будто готовилась к бою.       — Малфой… — тихо произнесла она, и мороз прошёл по телу. Сколько времени она не произносила моего имени? Я сбился со счёта. — Малфой, ты здесь?       — Пока да, — ответил я.       — И зачем ты меня позвал, чтобы прятаться?       Я вышел на свет. Гермиона смотрела мне в глаза, и было видно, как сильно она волнуется, как глубоко дышит, кусает губы. Она дрожала. Ветра не было, но всё равно в такое время уже довольно холодно, а на ней была только школьная мантия поверх её голубых джинсов.       — Отмечаете? — наконец спросил я.       — Да. Поэтому я ненадолго.       В тот момент подумал — она не станет извиняться. Может быть, она вообще не думала об этом всё это время, может, даже считала, что в праве так себя вести — грубить, пытаться навязывать мне своё видение ситуации. Но я решил не думать об этом. Вовсе не для того я её позвал. Подошёл к ней ближе, держа за спиной маленькую коробку. Я готовился к этому дню весь июль и август, и теперь всё отменять не было желания. В конце концов, какая разница, в ссоре мы или нет — мои чувства не изменились, она должна это понять.       Гермиона вдруг сделала шаг назад, а потом посмотрела на меня с такой грустью.       — Драко, прости меня! — выдохнула она.       Я так удивился, что дар речи потерял. Просто смотрел на неё и не верил своим ушам. Не успел рот открыть, чтобы ответить, когда она продолжила:       — Ты прав. Я не должна ничего от тебя требовать. Если подумать, мы ведь даже не вместе…       — Ну, знаешь! — моему возмущению предела не было.       — Да подожди! — вздохнула она. — Неважно, даже если бы все на свете знали, что… — она запнулась на полуслове, опустила глаза и стала нервно теребить край рукава своей мантии, — …что… я твоя девушка, я всё равно не должна так себя вести, особенно, если рядом твои друзья. Паркинсон, Гойл — неважно. Я много об этом думала и поняла, что на твоём месте тоже очень обиделась бы. Я так боялась этого дня. Глупо, — с горечью усмехнулась она. — Боялась, что ты и дальше будешь обижаться. Но ты выше этого.       — Я всё ещё обижен, — ухмыльнулся я, хотя понимал абсолютно чётко, что давно не обижаюсь на неё.       — Но это тебе не помешало. Знаешь, я понимаю твою иронию. Мне тоже много чего не нравится в этой жизни. Паркинсон мне не нравится, хоть она твой друг. В общем, я постараюсь больше так не поступать. Никто не должен быть свидетелем нашего недопонимания, правда?       — Думаю, да, — у меня внутри уже всё скакало от радости. — И знаешь, я тоже был неправ. Должен был сдержаться и не грубить тебе при Пэнси. Разозлился больше из-за того, что она была там.       — Мы просто неопытные, согласись. Это настолько неправильно — выяснять отношения при людях. Не знаю, что на меня нашло. Но я всё равно против того, чтобы ты смеялся над моими друзьями. Да! Я против! Но не могу тебе указывать, могу лишь попросить.       — Что ж, — вздохнул я, — извинения приняты. Надеюсь, ты извиняешься не потому, что у тебя день рождения?       — Малфой! — закатила она глаза. — Я давно хотела поговорить, но не было возможности. Гарри стал подозрительным, ему плохо, эта ужасная женщина пытает его каждый раз, у него рука уже не заживает, и моя скрытность стала сейчас особенно заметна. Я просто не могла рисковать.       Она замолчала и смотрела на меня с такой надеждой. Неужели думала, что не пойму? Я вздохнул и протянул ей маленькую коробку.       — С днём рождения, — дыхание замирало. Не передать, как мне хотелось, чтобы она поскорее открыла.       — Знаешь, я не уверена… — смутилась Гермиона.       — Просто открой. Это не украшение. Вряд ли ты сейчас приняла бы его.       — Да, наверное, — еле слышно шепнула она, опустила глаза, бережно вращая коробку в руках. Хотелось как-то разрядить это напряжение. Она явно была растеряна и не решалась даже подарок открыть.       — О чём была речь? Говоришь, Поттер следит за тобой. Как? О какой карте они говорили? — не удержался я. Всё это время меня интересовал этот вопрос.       Гермиона замерла. Смотрела на меня долго и озадаченно.       — Откуда ты знаешь?       — Твои друзья были пьяные и не особо следили за языками.       Она шумно выдохнула. Замешкалась, а потом достала из кармана сложенный пергамент.       — Это Карта Мародёров. Не спрашивай, кто это такие, долго объяснять. Но эта карта показывает всех людей, которые перемещаются по школе.       — Ничего себе! — выдохнул я. Никогда не слышал о таком. Было страшно любопытно! — Дай посмотреть!       Я протянул руку, и Гермиона тихо засмеялась, вкладывая сложенный лист в мои пальцы.       — Ты ничего там не увидишь. Только Гарри знает заклинание, которое нужно произнести. Знают ещё Фред и Джордж — это они отдали Гарри карту. Не стану же я у них спрашивать. Всё это время только Гарри ею пользовался.       — Зачем же он тебе её отдал? — удивился я.       Она сразу помрачнела, опустила глаза.       — Я её украла, — наконец выдохнула она. — Я ведь… из-за неё всё это время с тобой не общалась. Знаешь, я уже на другой день хотела поговорить, но не представляла, как это сделать незаметно. Гарри и Рон допрашивали меня, почему я исчезаю по вечерам, я говорила, что раскладываю вязаные шапки по школе, чтобы эльфы их забирали…       У меня опять чуть дар речи не пропал.       — Эльфы? Гермиона, я думал ты завязала с этим!       — Как я могу?! — возмутилась она. — Я уверена, что они жаждут свободы! Ведь всё, что я оставляю, исчезает уже на утро, значит домовики и правда втайне мечтают о свободе, просто не говорят, боясь потерять место жительства.       — И долго ты ещё собираешься этим заниматься?       — Сколько потребуется! Кто ещё им поможет? Никому нет дела!       — Странно всё это, — проворчал я, бросая взгляд на свой нераскрытый подарок. Но эта карта в руках занимала ничуть не меньше. Я же понимал, что она просто обязана её вернуть. — Ты пробовала её прочесть? — спросил я, разворачивая пергамент.       — Честно говоря, нет, — вздохнула она. — Это ужасно, что я её стащила. Это так мерзко — рыться в вещах друга! Вот на что ты меня толкаешь!       — Я? — возмутился, а как иначе?       — А кто? Мы могли встретиться у озера, например. Правда, я не уверена, показывает ли карта только замок…       — Сейчас разберёмся, — усмехнулся я и направил свою палочку на чистый пергамент. — Апарекиум!       Внезапно на листе стал проявляться текст, совершенно не похожий на карту.       — Люмос! — шепнул я и прочёл вслух:       Мистер Лунатик приветствует Малфоя-младшего и       требует вернуть сей предмет законному владельцу.       Мистер Сохатый присоединяется к мистеру Лунатику и       в свою очередь возмущается наглостью мелкого пакостника.       Мистер Бродяга весьма недоволен, что белобрысый       лезет не в свои дела.       Мистер Хвост считает, что пора бы кое-кому       засунуть своё любопытство в…       — Что за хрень?! Нокс! — почти выкрикнул я, закрывая лист.       Грейнджер тихо смеялась, зажав рот ладонью. Чувство было премерзкое. Какой-то кусок пергамента просто издевается надо мной, а она хохочет!       — Любопытно, что бы она сказала мне? — еле успокоившись, прошептала Гермиона. — Прости, Драко, я не знала, что это происходит вот так! Нужно вернуть её.       Раздражённо сунул ей в руку мерзкий листок. Она, всё ещё посмеиваясь, засунула его в карман мантии. Потом снова взглянула на коробку, затем на меня. Её улыбка стала робкой, немного взволнованной.       — Что там, Драко?       — Открой, — дёрнул я плечом, как-то сразу забыв о наглой карте.       Гермиона, немного дрожащими руками, открыла коробку. Специально положил в такую — как украшение, чтобы хрустальная склянка не разбилась.       — Это что, зелье? — удивилась она и, осторожно зажав его между пальцев, посмотрела сквозь него на луну. Прозрачная, чуть розоватая жидкость переливалась в голубом свете, словно бриллиант. Красиво, загадочно.       — Приоткрой и узнаешь, — в нетерпении ответил я.       Гермиона улыбнулась, прикусила нижнюю губу и приоткрыла пробку. Аромат распространился мгновенно. Я ни разу не открывал склянку с того момента, как поместил зелье внутрь.       — О-о-о! — с восторгом прошептала Гермиона. — Невероятно! Это духи? Очевидно, что это роза, но только… ещё что-то, что-то необычное… Я не понимаю! — она смотрела на меня с такой яркой счастливой улыбкой, что было совершенно очевидно — зелье работает идеально! Это настоящая победа, которую я смог увидеть воочию. А она продолжала: — Почему я не могу определить? Так нечестно! Драко, ты сам его сделал?!       — На самом деле, это Бодрящее зелье. Ты права, оно работает как духи, можешь капнуть на запястья, например, только немного, оно довольно стойкое…       — Ты не ответил, — с нежностью прошептала она. — Что ты добавил? Откуда эта свежесть?       — Это мелисса, она одновременно успокаивает и повышает настроение. А роза…       — Угадала?! Я знаю этот аромат, благодаря… тебе, — она смутилась, закупорила пузырёк, стала рассматривать его.       — Да, красная роза. Надеюсь, мать не заметила сколько цветов я извёл, чтобы получить экстракт, — усмехнулся я.       Она молчала, и я как-то тоже немного растерялся. Сам не знаю, чего ожидал.       — У тебя талант, Драко, — выдохнула она, взглянув мне в глаза. — Это восхитительный талант — создавать такие чудеса. Надеюсь, ты и правда достигнешь успехов в зельеварении.       — Мне это нравится, — тихо ответил я. Она крепко сжала в кулаке склянку.       — Спасибо! Это такой волшебный подарок, и я хотела бы столько спросить, какие цветы ты выбирал, как готовил материалы, сколько времени у тебя ушло, но…       — Ты должна идти… — разочарованно выдохнул я.       — Мне так жаль, Драко, — вздохнула она, опираясь на перила балкона. Подошёл к ней, взял за руку. Это было так по-детски, словно мы опять на втором курсе, но до чего же приятно с ней рядом! — Я буду представлять, — тихо с улыбкой говорила она, — как ты ходил по саду среди кустов красных роз, как придирчиво выбирал самые лучшие и свежие цветы, как украдкой срезал их… ты ведь срезал их, правда?       — Да, садовыми ножницами, — улыбнулся я, казалось, будто она следила за мной, когда я это делал.       — А потом обрывал лепестки, осторожно, медленно, замачивал их, растирал…       — Не думал, что ты в этом разбираешься, — усмехнулся я. — Но неудивительно.       — На самом деле… это просто фантазия, — она робко взглянула на меня. — Как бы я хотела говорить с тобой долго…       — Не уходи, — шепнул я, — останься подольше?       — Не могу, Драко, — Гермиона покачала головой. — Мне пришлось целый план разрабатывать, чтобы встретиться с тобой! — простонала она. — Ты не представляешь, каково это — обманывать друзей, подстраивать ловушки и хитрить! Я не могу так, Драко! Это слишком больно и неприятно. Гарри мне доверяет, а я…       — Может, хватит уже скрываться? — прошептал я. — Давай прекратим эту игру. Просто не будем прятаться. Оставим всё как есть, но не будем бояться, что нас обнаружат — пусть обнаружат! Поттер следит за тобой? Отлично! Пусть его слежка увенчается успехом! — усмехнулся я.       — Я и сама понимаю, что рано или поздно они всё равно узнают. Наверняка, это будет проблемой, уверена, они обидятся, может, даже разговаривать со мной перестанут. Но если… они настоящие друзья, то поймут, верно?       — Конечно. Мои же поняли. Знают только Грег и Пэнси, но этого и довольно, я никого больше и не интересую. По-настоящему.       — Ты забываешь профессора Снейпа, мадам Помфри и…       — Моя мать знает.       Тишина. Мне казалось, ещё мгновение, и я услышу стук собственного сердца.       — Ты что, сказал ей? — еле слышно прошептала Гермиона. — Зачем?       — Она догадалась. Я не подтвердил, но мне показалось, что в этом нет нужды. Мама уверена.       — И что же? — с волнением выдохнула она.       — Ничего хорошего, как ты понимаешь. Если узнают твои друзья — полбеды, а вот если узнают в Слизерине… Не знаю, чем это обернётся.       — Что значит… ничего хорошего? — ещё тише спросила Гермиона.       Пожалел, что вообще сказал ей.       — Она меня понимает, — вздохнул я. — Но много было слов об опасности, невозможности и всё в этом духе.       — Ругала тебя? — почти с ужасом шептала она.       — Нет, не ругала, но она боится. Если узнает… Сама-знаешь-кто, моей семье несдобровать. Но он не узнает. Уж поверь.       Мы долго молчали. Я сжимал в ладонях её маленькие пальцы, становилось всё холоднее, но так не хотелось расставаться, отпускать её.       — Всегда знала, что это плохо кончится, — замученно произнесла она.       — Приехали, — усмехнулся я. — Ничего не закончится. Опять начинаешь?       — Извини. Я не это хотела сказать. Имела в виду, что рано или поздно всё равно все узнают. А уж какие будут последствия…       — Разберёмся! — улыбнулся и осторожно обнял её за плечи. Гермиона положила голову на моё плечо, даже будто стало немного теплее. Мы смотрели в тёмную даль — россыпь звёзд на небе, сияющую рябь Чёрного озера и спящие холмы. Этот день казался таким особенным. Ей шестнадцать — с ума сойти. Мне бывает так жаль, что она старше, и намного. Сам не знаю почему.       — Я должна идти, пока они не спохватились, — с сожалением вздохнула она. — Уверена, Фред и Джордж уже до отвала всех накормили веселящими пастилками, может, обо мне никто и не вспомнит, но на всякий случай лучше не рисковать.       — Хорошо, — ответил я, но стало так жаль. — Именинница должна быть с друзьями в этот день.       Я повернул голову, осторожно коснулся губами её щеки. Как же я скучаю по ней! Гермиона еле заметно вздрогнула. Её ресницы сомкнулись, и я поцеловал её ещё раз, чуть выше, ближе к виску.       — Иди… — шепнул я, чувствуя, как горячая волна захватывает все внутренности, — иначе я тебя не отпущу.       Она повернула голову, посмотрела в глаза.       — Это такая пытка, Драко, — прошептала она, касаясь ладонью моей щеки. — Если бы ты знал, как я хочу остаться.       — Не искушай, Грейнджер, — усмехнулся я. Не мог глаз отвести от её приоткрытых губ. Так хотелось прикоснуться к ним, ощутить эту шелковистую мягкость.       Она приблизилась резко. Приподнялась на цыпочки и поцеловала стремительно, но так чувственно, что я чуть не задохнулся. Сердце заколотилось как бешеное, но уже через мгновение она шепнула:       — Спасибо! — и бросилась к лестнице.       Я сидел там наверху в какой-то растерянности. Как же мало. Мне так мало её. Иногда я хочу, чтобы мы остались одни во вселенной, но понимаю, что это совершенно невозможно.       В тот момент, когда я уже собирался спускаться вниз, на лестнице раздались шаги. Сначала подумал, что это она возвращается, даже обрадовался, неужели наше свидание ещё не закончилось? Но разочарование настигло быстро. Шаги были слишком тяжёлые для девушки, я отошёл в тень.       На смотровой площадке появился Макмиллан. Ведь не поленился же в башню подняться. Мало того, он произнёс: «Люмос». Свет вспыхнул так ярко, что я чуть не ослеп с непривычки.       — Малфой? — недовольно пробасил он. — Что ты здесь делаешь? Знаешь, который час?       — У меня столько же прав шляться ночью по школе, сколько у тебя.       — Но сегодня наше дежурство.       — И что? Я кому-то мешаю дежурить? Иди себе подобру-поздорову.       Я просто отвернулся и облокотился на перила, глядя в тёмное небо.       — Видел Грейнджер? — вдруг спросил он, у меня мурашки по коже прошли.       Что отвечать? Я же не знаю, что она ему сказала, если встретила. Теоретически, она должна была утверждать, что не видела, зачем нам неприятности?       — Нет, — бросил я. — Я вообще никого не видел, кроме тебя.       — Она вышла из башни…       — И? Может она и видела меня, потому не стала подниматься.       — Ясно, — буркнул Макмиллан. — Советую вернуться в подземелья. Время…       — Отвали, зануда. Пойду, когда захочу.       — Не корчи из себя крутого, — вдруг начал выступать умник с Пуффендуя. — Если ты считаешь, что Слизерин в привилегии, то ошибаешься. После того, что случилось на Турнире, вам вообще никто не доверяет. А знаешь, почему?       — Знаешь, мне как-то без разницы, — обернувшись, равнодушно ответил я. — Можно подумать, до Турнира было иначе. И поверь, нам всем абсолютно плевать на ваше общее мнение. Вы просто жалкие слепые щенки.       Макмиллан смотрел на меня исподлобья, стиснул зубы, думал, челюсть себе сломает.       — Осторожнее, Малфой, — с угрозой сказал он. — Не советую провоцировать…       — Пока здесь только ты провоцируешь. Я никого не трогал, любовался звёздами в ночи́. Тут припёрся ты…       — Я тебя предупредил, — проворчал он и, погасив палочку, вернулся к лестнице.       Ты подумай! Всякие там барсуки будут мне нотации читать. Охренеть. Но хоть насчёт Грейнджер не прикопался. Подпортил вечер.       Но так греет душу то, что ей понравился мой подарок. Иногда мне кажется, что я знаю её так хорошо, как никто. Уверен, она много от меня скрывает, но всё же доверяет гораздо больше, чем своим друзьям. Я-то о них знаю, а вот они обо мне — нет. И, если честно, мне это надоело. Она права, вся эта скрытность сильно усложняет нам жизнь. С этим нужно что-то делать.