***
– Какое варварское использование тела сателлита, Учиха Сан. Сай раздражал, а тело Наруто отторгало. Приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы придавать движениям желаемую направленность. Мешанина из человеческих и паучьих конечностей хаотично перемещалась, не всегда так, как задумывалось. Саске злился за свой рассинхрон с материей и одновременно наслаждался контактом с ней. Впервые за долгое время почувствовать твёрдое начало, пусть и так, через отобранное. Побыть ещё немного в оболочке, там, где законы пространства-времени привычны и не сводят с ума. Текучая, переменчивая Изнанка отбирала все ориентиры и опоры. В Изнанке не было вчера-сегодня-завтра. Все три понятия сливались в одно. В Изнанке не было места пребывания. Будь у Наруто абсурдная возможность позвонить и спросить «Хэй, ты где?», всё, что бы мог получить в ответ «Я там, где осознаю себя». Собственное тело больше не имело границ и формы. Иногда Саске был похож на себя при жизни. Иногда обрастал арахнидными дополнениями. А иногда становился частью местного пейзажа. Затем Саске начал чуять других. Другие были разные. Кто-то как он имел возможность обретать границы и лицо, а кто-то растворялся в мире не-живых, теряя личность и память. Память. Личность Саске держала память, там, за пределами Изнанки, куда мёртвым вход воспрещён. Учиха всегда было плевать на запреты. Наруто помнил, как и Саске. Наруто помнил так сильно, что от его боли, личность держала форму и запрещала себе с покоем уйти в Ничто. Наруто звал. Саске шёл на зов. А затем случился голод. Голод для тех, кто нарушает правила и теряет энергию, пересекая границы. Впервые столкнувшись с затмевающим разум желанием, Саске чуть не убил Наруто. Тогда он ещё не знал, что это и есть голод. Голод тех, кто сохранил связь. Связь нужно кормить. Связь – мост между двумя мирами. Про связь пояснил Шин, а вот на вопрос, как утолить голод или держать его в узде, с издёвкой предложил дожрать Наруто, за что отхватил по полной. Саске рационал, что живой, что мёртвый. Ответы Изнанка давать не собиралась, да и сознание в её пределах искажалось: что раньше было неприемлемым, теперь, казалось, имело смысл. Фраза Шина «дожрать Наруто» сохранилась, впечаталась и со временем стала звучать всё чаще и чаще, как трэк на повторе. Срочно нужно было сменить обстановку и собеседников. Учиха понял, что просчитался, только когда оказался в теле Наруто. Голод удвоился, координация ухудшилась, а способность говорить на языке живых терялась с каждым мгновением. Саске оказался в двойной ловушке. В не своём теле и не в своём мире с постепенно угасающим разумом живого и нарастающим безумием Изнанки.***
«Верь своей боли», – учил Шин. Когда боль прошила копьём навылет, Наруто было плевать на веру и учение. Сай не справился с укрощением. Шин облажался с защитой. А Наруто остался один на один со своей болью. Снова. Боль засела над сердцем, где чёрный острый сегмент лапы вбился, как кол. Саске в его теле стоял по другую сторону рамы. Осколки зеркала тускло блестели на полу. Наруто смотрел на своё лицо, искажённое чужим безумием. Ступни ног и ладони погружались в холод. Холод поднимался по конечностям тяжестью, а сердце проваливалось как при первой ссоре. Тогда Наруто узнал, что такое бессилие перед защитой Учиха. Любая фраза возвращалась бумерангом, вышибала дух и порождала сомнения. – Я предупреждал, что у меня тяжёлый характер. Ты сам на это подписался. Саске смотрел зло и хлёстко. Слова уже выбили почву из-под ног, а взгляд не позволял сосредоточиться, уцепиться за ускользающую истину. Наруто чуял, как его обводят вокруг пальца, но не поспевал за быстрым умом Учиха. Обвинять – стихия Саске, Наруто же пытался понять. Для понимания нужно время. Учиха его не давал. – Хорошо, когда нет проблем. Да, Наруто? А как прижало, забыл свои красивые слова? Завершил так, будто в лицо плюнул. Казалось, ещё одно неверное движение и следом прилетит хук слева. На пощёчину Саске бы не растратился. Загнанный в угол яростью партнёра, Наруто растерялся. Нужные мысли и слова он нашёл намного позже, как это часто бывает, наедине с собой и в безопасности. Один верный направляющий вопрос, который так и не прозвучал своевременно. «Ты ищешь слова, чтобы оттолкнуть или остаться, Саске?» Но тогда, под напором чужих эмоций, Наруто тонул, растворялся, впитывал. Принимал чужой гнев, сплавляя его со своим. И когда Учиха вдруг переключился, как переключаются дети или психи, сменив гнев на ухмылку, толкнул к стене, и прижал собой, отрезая от мира, Наруто был уверен, что это он, а не Саске, впивается в бока до синяков, кусает до крови и стонет глухо, что он, а не Саске, эгоист, собственник и бескомпромиссная сволочь. Учиха каким-то противоестественным образом запихивал Наруто в свою шкуру, снимая с себя вину и ответственность. Теперь, когда Наруто видел перед собой себя-не себя, нанизанный на боль, как в прошлом на обескровливающую логику Саске, знакомая растерянность вперемешку с отчаянием сбили дыхание. Учиха толкнулся в кровоточащее мясо, выдавливая стон из посеревших губ, а затем сегмент сложился за спиной Наруто крюком. Саске потянул улов на себя. Боль лопнула, ошпаривая нервы, подкашивая ноги. Наруто вцепился в жёсткую кутикулу, черным доспехом сковавшую паукообразную конечность. Пальцы цеплялись за холодную гладь, пытаясь снизить натяжение в рвущейся ране, ступни волоклись по полу, кожу царапали разбитые осколки. Наруто тащило как на буксире к искажённой версии себя, одержимой духом прошлого. Чёрные провалы глазниц, голодный оскал и сегментные лапы, как два остова крыльев за спиной. Ангел смерти. Под заказ для Наруто. Когда «крылья» сомкнулись клеткой вокруг, а оскал увлажнился языком и потянулся к бледным, испачканным в крови губам, в голове задрожало тихое, полумёртвое, но ещё не сдавшееся – «верь своей боли». Сквозь сопротивление раскалённых нервов и старых установок тошнотворной покорности Наруто протянул руки к своему телу, отданному другому человеку. – Это моё, ублюдок!***
Притягивающая, пульсирующая сила была мгновение назад в плену его лап и рук, оставалось лишь взять и высосать её без остатка. Затем знакомый злой голос прошил сознание, и вместе с голосом вошло тяжёлое, воинственное, тесня личность к границам разума. Саске пришлось вспомнить себя под натиском перемен. Удивление от вторжения сменилось злым весельем на попытки изгнать. Наруто отвоёвывал себя, по частям, обратно. – Хочешь вернуть себя? – Саске охватили азарт и желание – тогда докажи, что себе ты нужен больше, чем мне.