Моё прошлое и моё будущее

Сигаретный дым слоится клочьями, плывет по залу неторопливо, с достоинством, смешиваясь с голосами и смехом. А Сэм молчит, весь вечер молчит, поглощая пиво, и оно кажется ему горьким, а взгляд его это кусочек металла, который словно магнитом притягивает левый дальний угол. Там за столиком двое - Энни смеется негромко, воркующе, а рука ее соседа деликатно и почти невесомо возлежит на ее коленке, наполовину прикрытой темно-синим сукном модной юбки с небольшими разрезами по бокам, и она даже не пытается отстраниться, по-видимому, ей приятно. А Сэм думает, что с ним она вела себя куда более целомудренно, и внутри разливается горечь, заставляя морщиться. Мужчина наклоняется к ее уху, к завиткам золотисто-каштановых волос, говорит что-то, она слегка запрокидывает голову, будто подставляя горло для укуса, и Сэм, не выдержав, отводит глаза. Нельсон улыбается улыбкой Будды, молча наполняет его опустевшую кружку. - Это все твоя вина. Сэм вздрагивает, оборачивается – Джин Хант, собственной персоной, пристроился на соседнем табурете у барной стойки, хотя еще минуту назад он был за карточным столом, и когда, спрашивается, успел. - Упустил шикарную цыпу, какой придурок! - залпом допив свой виски, Джин грохает стаканом о стойку, наклоняется к Сэму, дыша перегаром, - И когда такое было, чтобы сотрудник убойного отдела трахался с лабораторной крысой, а? - Он не лабораторная крыса, Джин, - терпеливо, будто ребенку, объясняет Сэм, - он судмедэксперт. Закончил университет. Думаю, им с Энни есть о чем поговорить. - О, да! – в голосе Ханта неподдельный сарказм. Сэм утыкается носом в кружку, всем своим видом показывая, что не в настроении нынче разговаривать, но Джин Хант намеков не понимает, поэтому не спешит уходить. В сущности, ведь шеф совершенно прав. Это целиком и полностью его вина, что Энни сейчас с другим. После его, уже осознанного и добровольного, возвращения из будущего они начали встречаться, сходили пару раз в кино, посидели в ресторане, а потом… Потом, наверное, он испугался. Испугался, что если их с Энни отношения превратятся во что-то более серьезное и глубокое, чем дружба с оттенком флирта, то они вмиг обрастут обязательствами, ревностью, планами на будущее и утратят былую легкость и простоту. В частности, планы на будущее вызывали у Сэма больше всего опасений. Первую неделю после своего возвращения в семьдесят третий он пребывал в состоянии постоянной эйфории, от того, что вновь чувствует себя живым и больше не слышит никаких голосов, от твердой уверенности в том, что его место здесь - в паутине проводов, лабиринте зданий и заборов из красного кирпича, в радуге цветов и звуков, в фейерверке ощущений и эмоций. От того, что его, наконец, целиком и полностью, приняли в команду, хотя все знали, кто он и зачем его внедрили в отдел, и Энни смотрела на него сияющими, влюбленными глазами, заставляя что-то внутри сладко сжиматься. Но потом его все чаще стали посещать мысли о собственном неопределенном статусе и еще более неопределенном будущем. Кто он здесь? Сэм Тайлер, или Сэм Уильямс? Нынешнему Сэму Тайлеру четыре года, он живет с матерью на юго-западной окраине Манчестера, его отец подозревается в нескольких тяжких преступлениях и находится в розыске. Про Сэма Уильямса он знал только то, что в возрасте двенадцати лет тот попал в автобусную аварию и потерял родителей. Но у него наверняка были друзья, родственники, сослуживцы, возможно любимая девушка, а еще какие-то привычки и хобби, словом, все то, из чего обычно состоит человеческая жизнь. Это более чем слегка пугало и вызывало тоскливое предчувствие неких грядущих неприятных событий. И вот, наступил момент, когда он сказал Энни, что хотел бы остаться ее другом. Потому что у их отношений нет будущего, так он сказал. Жалкий лепет. Он знал, что делает ей больно, но, возможно, если он окажется вырванным из этого мира так же неожиданно и жестоко, как был в него заброшен, и к тому времени они с Энни будут гораздо более близки, чем сейчас, ей будет еще больнее. Он выбрал меньшее из двух зол, так он повторял себе неоднократно, но внутри все равно сидело липкое и тошнотворное ощущение предательства. А потом, довольно скоро, появился этот парень, Кайл, кажется. Они с Энни почти сразу нашли общий язык, и было видно, что они подходят друг другу, будто ладно пригнанная перчатка к руке. - … Тайлер, ты меня слушаешь, или нет?! Сэм несколько секунд невидяще глядит на шефа, потом встряхивается, мотает головой. - Извини, я задумался. Так о чем ты говорил? - Задумался он, - бурчит Джин, смакуя очередную порцию виски, - ты в последнее время чертовски рассеянный. Как давно ты трахался с кем-нибудь? - Что? – Сэм секунду недоуменно морщит лоб, потом до него доходит смысл вопроса. Еще некоторое время назад он непременно возмутился бы, и прочел бы шефу длинную лекцию о личном пространстве и рамках поведения, но, поработав некоторое время с Хантом, он понял, что Джин Хант и чувство такта вещи несовместимые. - А тебе-то что? – как он ни старается, его тон звучит несколько взвинчено. - Как это что?! Долгое воздержание скверно сказывается на умственных способностях, а твои мозги, Тайлер – это единственная стоящая в тебе вещь, без них ты бесполезен! Так что я настоятельно советую тебе в самое ближайшее время обзавестись подружкой, или снять шлюху на худой конец. Считай это приказом. Сэм приподнимает бровь, и, уже в который раз со дня знакомства с Хантом, не знает – возмущаться ему, или смеяться. - Ты советуешь мне переспать с проституткой? А как же моральный облик инспектора полиции? - Да насрать мне на твой моральный облик! - Джин щелкает зажигалкой, с наслаждением затягивается и выпускает дым Сэму в лицо, - Единственная вещь, которая меня волнует – эффективная работа моего отдела. А для этого мне нужно, чтобы ты быстро соображал. Так что если ты проигнорируешь мой приказ, я заявлюсь к тебе в одну из ближайших ночей и выебу тебя лично! Поперхнувшись пивом, Сэм начинает судорожно кашлять; Джин от души хлопает его между лопаток, окончательно сбивая дыхание. Кое-как отдышавшись, Сэм некоторое время глядит на шефа, не в силах переварить услышанное. В голове у него вертится фраза, насчет того, что многие агрессивные гомофобы в итоге оказываются латентными гомосексуалистами, но, понимая, что Джин сделает из него отбивную раньше, чем он успеет закончить эту мысль, сдерживает свой порыв. Хант выглядит как обычно – то бишь, у него вид человека, считающего себя центром Вселенной, а свое слово Истиной в последней инстанции. Сэм не знает, что сказать, и произносит первое, что приходит ему в голову: - И часто ты проделываешь с подчиненными нечто подобное? - По мере необходимости, - не моргнув глазом, отвечает Хант, и непонятно – то ли он шутит, то ли говорит всерьез. Он, похоже, ничуть не сомневается в исключительно воспитательном аспекте данного акта, а у Сэма поневоле розовеют уши, и он начинает ощущать себя ребенком, заблудившимся в лесу. - Мне пора, - мямлит он, кладет рядом с кружкой башенку из монет и направляется к выходу. Взгляд шефа ощутимо упирается в спину, и Сэм поневоле ежится. - Не забудь то, что я тебе сказал, Глэдис, - громко произносит Хант; Рэй, сидящий за карточным столом, бубнит что-то неразборчиво, очевидно какую-то очередную сомнительную остроту, и взрыв хохота провожает Сэма до самой двери. На улице сыро; мелкая дождевая морось вмиг пропитывает волосы и одежду, оседает на коже тонкой пленкой. Сэм выпускает в пропитанный влагой воздух струйку пара изо рта, плотнее запахивает куртку и ныряет в лабиринт узких улочек. Сказанное Хантом не выходит из головы, хотя это, конечно же, просто пьяный бред. Но до этого Сэму не раз приходили в голову подобные мысли, особенно когда Джин называл его разными женскими именами, а еще он думал о том, что он и Хант словно два петуха в одном курятнике, и это вредит работе, и что Хант тоже ощущает нечто подобное, поэтому все время пытается его под себя подмять, и еще много всякого в том же духе. Сказанное шефом сегодня наверняка, ни что иное, как сублимация собственного лидерства в такую вот чисто животную форму. Хант ведь не изучал психологию, у него все это на уровне инстинктов. Так что не стоит воспринимать всерьез его слова. Дома Сэм снимает куртку, ботинки и падает лицом в подушку, успев лишь подумать о том, что хорошо бы умыться, почистить зубы и надеть пижаму. Сон принимает его, будто вязкий сугроб, принося лишь нечеткие, размытые образы и чувство тревоги.