Козуме Кенме...

***

Ему семнадцать и двадцать восемь дней, когда он всё же решается признаться. Кенма признает, он шёл к этому по меньшей мере полтора долго-чёртовых-года. Долгих девятнадцать месяцев он осмысливал всю проблематичность возникшей буквально на пустом месте ситуации, ведь это же надо быть таким нерасторопно-медлительным тугодумом. Нет, Козуме не отрицает то, что принять факт своей влюбленности было страшнее, чем чувствовать на себе взгляд Кагеямы всю игру. Для него слово «люблю» значило не просто принятие своей истинной пары, не включенная 24/7 функция «защищать своё от всяких странных посторонних», для покрашенного понятие любви ещё до конца не сформировавшееся, сейчас именно тот момент, когда он воспримет любовь в любом её исполнении. Нет, конечно, он имеет общее представление, недаром Куроо на протяжении долгих мучительных лет был, есть и будет его другом, и недаром он посвящал целые два часа каждые третьи выходные, чтобы просто напомнить своему непутевому другу о том, что любовь всё ещё есть в мире, и когда она придёт, теряться совсем не нужно. Вот только получилось совсем наоборот, мало того, что он был не в восторге от своей принадлежности к альфам, так ещё год шугался мысли о том, что он, Боги-Куроо-его-упаси, влюблен. Но, пройдя долгий изнурительный путь, именуемый подростковыми и нет загонами, он наконец-то вышел на финишную прямую, и до момента, когда он все-таки пробежит эту черту осталось всего ничего, по крайней мере, Кенма надеется на это всей душой и верит в это всем своим сердцем. Но всегда есть одно маленькое «но», только сейчас это маленькое «но» стоит прямо перед ним в зелёном пуховике, в красной с небольшим помпоном шапке, красными то ли от холода, то ли ещё от чего-то щеками и жутко холодными руками. — А, — Кенма с выпученными глазами глядел на притихшего омегу, пока тот нервно бегал взглядом и пытался найти достойное оправдание или скорее ответ на вопрос «а что ты здесь делаешь?», правда, ответа всё никак не находилось, а напряжение росло. — Впустишь? — всё-таки осмелился произнести рыжик, и неуверенности его было море и ещё три дополнительных водоёма. — А, — до Козуме обычно всё с первого раза доходит, вот только сейчас знаменитый мозг Некома работать совсем не хотел, поэтому единственное, что успел выдавить из себя сеттер, было несчастное и скупое «а». — Проходи. Неуверенный шаг назад Кенмы и такой же неуверенный шаг вперёд Шоё, ноги младшего вмиг потяжелели, не желая двигаться, а когда отпустило, то он уже полетел было носом вниз, из-за того, что порог совсем не заметил, да только его поймали. Козуме вовремя среагировал, не дав тушке своего-и ничьего больше-истинного соприкоснуться с полом по вине непутевого владельца этого крохотного тела. — Спасибо, — Хината уже хотел было выбраться из захвата рук, только Кенма смекнул, что если он сейчас ничего не предпримет, то не видать ему своего счастливого конца ближайшие лет пять точно, не меньше, ибо уже третьегодка отходить будет долго, очень долго. И в конце концов Куроо, схватив друга за шкирку, принесет и аккуратно кинет, как нашкодившего котёнка в угол, правда, в данном случае под двери квартиры Шоё, и, предварительно позвонив в звонок, смоется, помахав ладошкой напоследок, и сверкнув своей самой прелестной из ухмылок, скроется, так и не увидев среднего пальца Кенмы, адресованного специально и только ему. Козуме уже наперед знал возможный исход событий, и он его совсем не радовал, поэтому сейчас он решил, что если признается и получит отказ, то ничего, попробует в другой раз, да? Забудьте. Если он получит отказ, то он будет разбит и сломлен, и затаив вселенского масштаба обиду на весь мир, останется жить до конца своих дней один, купаясь в ваннах с долларами, и напиваясь после каждого стрима до полумертвого состояния так, чтобы в один день совсем не проснуться. «Фантазии мне, конечно, не занимать, — горько усмехался крашенный каждый раз, когда прокручивал у себя в голове этот сценарий, — только почему именно ванна с долларами? В мире что, кроме доллара ничего нет?» Но ответа на этот вопрос самому себе не было, поэтому оставим негатив и перейдём к части, которую Кенма прорабатывал в своем подсознании каждую, он заранее извиняется за нецензурную лексику, грёбанную ночь. В той реальности Шоё, со слезами на глазах, с самой широко-счастливой улыбкой на губах, прыгает к нему в объятия, попутно шепча, как сильно он любит своего истинного, и как сильно рад тому, что его альфой оказался именно он. Или… Или… Было много сюжетов, но итог был одним: Шоё либо с ним, либо Кенма один. Третьего не дано и не будет. Дальше сознание Кенмы погрузилось в полнейший мрак, а ситуацией завладели чувства при помощи крупинок здравого смысла, которые чудом сохранились у него после недавних событий. Козуме почему-то, поставив Шоё на ноги, обнял его, жадно вдыхая запах омеги, руками придерживал? Скорее да, чем нет, ибо по-другому это не назовешь. Крашенный, даже в мыслях, возможно, в самых своих счастливых и сопливых снах допускал эту концовку, но не в реальности, когда от переизбытка чувств он был готов свалиться в обморок, подобно слишком чувствительным омегам. Но Кенме не впервой, поэтому… «Чёрт, я… Не смогу, — сокрушался и еле держался от сумасбродных порывов поцеловать младшего сеттер, когда кто-то неожиданно и робко обнял его, — Что…» На этом мысль обрывается, а мозг отчаянно объявляет о пропаже здравого смысла, который они ещё месяц назад должны были посадить в клетку к зверю альфы, но тот почему-то каким-то чудесным образом вечно выбирался оттуда, и носился по всему подсознанию, будоража не только отдел обработки реальности, но и фантазию подростка. — Я… Ты мне… — начал было неожиданно Кенма, но его прервали, заставив молчать, указательный палец омеги коснулся его губ, этим жестом будто говоря: «молчи, я и так всё знаю», и крашенный охотно верил в это, и на секунду замолк. Тут же, почувствовав на своих устах чужие, тысячи ярких огоньков взорвались у него перед глазами, альфа внутри зарычал от негодования, почему это первым решился не он, а его омега? И после этого у него снесло крышу, тормоза отказали ещё в первую их с Шоё встречу, поэтому сейчас можно только подтвердить факт их негодности и несуществования. Ему семнадцать и двадцать восемь дней, когда Хината его впервые целует, и это день, когда Кенма наконец-то осознал всю важность и ценность истинных пар. А на следующий день счастливый мандарин прыгал вокруг сеттера, то и дело светя своей улыбкой и тыча пальчиком ему в щёку. Козуме Кенма никогда не был счастлив так, как счастлив сейчас. Козуме Кенме семнадцать и двадцать девять дней, когда он понимает, что обретенное счастье он никогда не отпустит, и на этом заканчивается жизнь одинокого альфы Козуме Кенмы, и начинается жизнь Хинаты Шоё и счастливого Козуме Кенмы.