Да здравствует!..

Тихо-тихо в Чёрном Ковчеге, так, что кажется - писк любой мышки услышать можно будет. Тихо - слуги-Акума попрятались по всем щелям и углам, дрожащие, как осиновые листики. Тихо - даже Черепа, чувствуя себя не в своей тарелке, предпочли закрыться в своём зале. И в обеденном зале тоже - тишина. Одиннадцать тёмных Апостолов сидят за пустым столом молча, даже, кажется, почти не дыша. А место во главе стола - непривычно пустое... Никто не знает, что сейчас нужно сказать. Хотя, если быть честным, знают. Но не ведают - как именно сказать. Нервно крутит в руках пачку сигарет Тики. Кусает губы Люлю-Белл. Роад, забравшись на стул с ногами, обняла коленки руками. Джасдеро и Дебитто, как испуганные дети, сдвинули свои стулья поближе, и теперь крепко вцепились друг в друга. Шерил, кажется, впервые в жизни растерян и с какой-то иррациональной надеждой иногда поглядывает на Мечту. Даже вечно флегматичный Вайзли только делает вид, что читает - уже почти полчаса книга раскрыта на одной и той же странице. Роад понимает, что именно ей, как Старшей Дочери, сейчас необходимо начать беседу, прервать это застывшее молчание. Она тяжело вздыхает, и каким-то тонким, как у птицы, голосом произносит: - Граф умер... И тут же осекается. Да уж, чудесное начало для серьёзной беседы! Особенно, когда Одарённость нет-нет, да и всхлипнёт под своей маской, а на щеках близнецов до сих пор чёрные разводы от слёз и потёкшей туши. Молодец, Мечта, ты просто умница! Тики тихо вздыхает и наконец-то достаёт из пачки сигарету. Всё произошло как-то внезапно и до жути банально. Граф просто пошел куда-то - все решили, что он отправился создавать очередного Акума, просто встретил экзорцистов, просто вступил в бой. И просто Меч Экзорцизма пронзил его сердце насквозь. Микк чиркает колесиком зажигалки. Вдыхает дым, на секунду замирает, прислушиваясь к звучащим где-то в галереях быстрые и уверенные шаги, вдребезги разбивающие тишину. Дверь резко, но почти без скрипа распахивается, когда он выдыхает дым почти в лицо Вайзли. Но внимание последнего уже захватила фигура в дверях. Знакомая и незнакомая одновременно. Удовольствие с некой печалью отмечает, что "Малышом" его назвать уже не получится... Аллен спокойно подходит к креслу во главе стола и садится в него. Его никто не останавливает - все понимают, что всё это неспроста. А потом кожа Уолкера сереет. - Граф умер, - простая констатация факта, но в голосе уже явно бывшего экзорциста каждый слышит что-то удивительно родное. - Да здравствует Граф! - заканчивает Роад, с ужасом и восторгом глядящая на стигматы на лбу Аллена и его золотые глаза.