Похоть и боль

И снова душ. Третий за сегодня, если вообще не пятый. Асока имела обыкновение подолгу мыться после каждого клиента. Она просто не выносил на себе запаха посторонних существ, чуждого её собственному. Тот, что напоминал о том, что она сама здесь никто и что ей, как вещью, мог распорядиться любой, тот, кто заплатит подходящую цену. И потому Асока мылась. Оттирая кожу мочалкой до покраснения, до боли, едва ли не до крови сдирая её с себя. Всё только затем, чтобы начисто вымыть из себя, не столько даже из своего тела, сколько из самых глубин души мерзкий запах чужой похоти. Особенно это касалось нынешней ситуации. Не зря сердце тогруты так тревожно замерло, когда она услышала стук в дверь и совсем заледенело, замедлив свой бег, когда открыла. На пороге стоял хатт. Рослый, не очень упитанный, благодаря тщательному уходу за собой, но от этого не менее противный. Вдвойне неприятный потому, что обслуживать его надо по высшему разряду и плату с него брать запрещалось. Иначе, не сносить головы от его сестрицы и одновременно хозяйки борделя. Собственно именно ради него, Мотуса, Мерилла и создала этот притон, зная, как сильно её братишка любит тогрутских красоток и как мал его шанс получить добровольно расположение хотя бы одной. Ведь она была объективной и хорошо понимала с какой брезгливостью и почти гадливостью относятся люди и другие гуманоиды к хаттам, хотя в душе была с этим отчаянно не согласна. В отличие от старшей сестры, Мотус был контрабандистом, промышлявшим торговлей оружием и наркотиками, но он частенько заявлялся в бордель и выбрав понравившуюся тогруту, надолго закрывался с ней в комнате, из которой потом слышались громкие и истошные крики. Страсти одного и мучений другой. Зная о том, что Мотус здесь свой и ему всё позволено, он во всю пользовался этим преимуществом бесплатно, отрываясь на полную катушку с несчастными девицами. Он думал в это время лишь о себе, не замечая того, что чувствует партнёрша, просто не задавал себе этот глупый вопрос. Запросто мог покалечить её или вообще убить, но не переживал, знал, что сестричка его всегда и прикроет и отмажет. И каждый раз, являясь сюда примерно дважды в месяц, Мотус выбирал себе разных тогрут, но Асоку никогда. Ровно до этого проклятого дня, что позволил Асоке узнать наконец полный спектр эмоций и ощущений, доступных в этом проклятом месте для богатых и аморальных извращенцев. И стоя под душем, на сей раз холодным, Тано отчаянно пыталась забыть о том, как его мерзкий слюнявый язык неустанно елозил по её телу, стараясь не оставить не сантиметра сухого пространства. О том, как его руки безжалостно лапали особо интересные для него части тела. Про то, как его хвост... О нет, этого лучше не повторять даже в мыслях, не то опять начнёт рвать, долго и нудно, как перед душем. Но, возвышаясь над всеми этими чувствами, ярким транспарантом паря над ними, в мыслях Асоки проносилась одна мысль, чёткая и трезвая - о том, что так больше нельзя. Всё, лимит превышен, чаша переполнена. И если она не изменит свою жизнь сейчас же, то потом... Потом может и не наступить. Тогрута поняла это только сегодня, впервые почувствовав прелесть от близости с Хаттом. Конечно за все пять месяцев работы в борделе в клиентах у неё побывали всякие личности, как люди, так и гуманоиды, далеко не все из которых вели себя как истинные джентльмены. Но если даже таких личностей, как трандошане, никто, даже один чистори был, можно было вынести, но хатт - это... Даже богатое воображение Асоки никак не могло найти подходящих эпитетов для описания. И уж теперь, наконец всё это увидев и поняв на практике, Тано твёрдо решила немедля избавиться от этого кошмара, в который помимо воли превратилась её жизнь. Хотя, какой она была до борделя, тогрута не помнила, память обрывалась на том моменте, когда её сюда принесли. И как бы она потом не старалась вспомнить хотя бы что-то, попытки не бывали успешными. Только во снах девушка часто видела какой-то корабль и слышала выстрелы и чьи-то громкие крики. Но мало ли, что может сниться. Но в одном она была точно уверена, такую жизнь как сейчас, Тано прежде не вела, будучи девственницей на момент попадания в бордель. А теперь встал вопрос, что же ей делать? Травиться, как и вообще кончать с собой, подобно Уитни, Асока не собиралась, не в её характере это было, сбегать от проблем. Равно как и рассчитывать на помощь других, ожидая, пока кто-то добрый протянет руку и вытянет из дерьма, Асока так же не станет. Знала уже, что помочь некому, ведь никаких друзей у неё не имелось, а родных Тано не помнила, даже не знала, живы ли они ещё. Скорее всего, нет, иначе давно бы уже её нашли. В такой случае девушке оставалось рассчитывать только на саму себя и самой же придумать, как сбежать отсюда. Сегодня, прямо сейчас, ведь от одной мысли о том, что встреча с Хаттом может повториться, Асока едва не падала в обморок, но совсем даже не от страха. От дикого отвращения к его складчатому телу и вонючей слизи. Нет, такого больше не будет и никогда она не позволит этому случиться вновь, иначе, не носить ей имя Асока Тано. Раз так, то надо бежать, пока ещё ночь и начальство спит. Правда на всех этажах тут понаставлено камер, хотя, вроде бы в том коридоре, что ведёт в чёрный ход, она сломалась и ремонт её постоянно откладывался. Что ж, будем надеяться, что за последние несколько часов камеру починить не успели. Асока быстро вылезла из душа и тщательно обтеревшись, раскрыла шкаф, думая, что бы ей надеть. И в итоге остановила выбор на красной юбочке, едва доходившей до колен и топике, чуть открывшем живот, а на ноги обула балетки. Конечно наряд этот всё равно бросался в глаза и при желании мог рассказать любому о роде занятий своей хозяйки, но ничего больше у Асоки не было. Она и так перерыла весь свой гардероб прежде, чем выбрала из него самое приличное. Оделась и смело пошла на выход. Вещей с собой никаких решила не брать, ведь то, что было в комнате принадлежало не ей, а значит одним своим видом напоминало бы Тано о её прошлом. Однако, дойдя почти до самой двери, стараясь идти неслышно, Асока услышала крики и стоны за дверью одной из комнат. Значит, рабочий день завершился не для всех и клиент может в любую минуту выйти. Но возможность остаться для него незамеченной всё же нашлась - на крючке у выхода висел длинный и широкий плащ одного из разнорабочих. Асока сняла его и накинув на себя, решительно шагнула прочь из дома разврата. И оказавшись на улице, тогрута полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух. Плащ оказался кстати, ведь только, что пошёл дождь, с каждой секундой становившийся всё сильнее. Но Тано это было нипочём, она была просто счастлива, впервые за долгое время увидев большой мир и осознав, что свободна. Свободна от рабства и тяжёлых обязанностей. Что-то весёлое и энергичное толкало её внутри, заставляя улыбаться и едва ли не подпрыгивать. Свободна! Весь мир теперь открыт перед ней. Она может пойти куда захочет и стать кем пожелает. Выбор просто огромен и времени на размышление полно. Но пока Асока просто шла вперёд и вперёд, всё дальше уходя от места, где за такой короткий срок успела пережить так много всего неприятного и тяжёлого. Места, куда никогда больше не вернётся. Холодные капли ударялись о капюшон плаща, стекая под него, отчего становилось неуютно, но девушка ничего не замечала, продолжая витать в мечтах о будущем, которое теперь просто обязано было быть счастливым. Ведь Тано уже вынесла столько несчастий, неужели не заслужила хотя бы немного пожить нормально, как все приличные люди и гуманоиды? Вот только кроме этих эмоций были ещё и вполне конкретные планы на ближайшую жизнь. Асока никогда не думала толком о том, чем хотела бы заниматься и кем стать по жизни. Просто возможности не было, но именно это отсутствие таковой показало ей, что точно не проституткой. Такая профессия точно не по ней. Хотя, иной раз, мысли такого рода всё же посещали Асоку и вызваны были тоже нынешней профессией. Она поняла, что хотела бы помогать людям, которые так же, как она, остались одни во всем мире. Да, точно, летать по всей галактике и находя таких же обездоленных, делать их жизнь лучше. Но сейчас, когда возможность подумать наконец есть, следовало сделать это спокойно, взвешивая все за и против. И сделать это не на дождливой холодной улице, а где-то в теплой и спокойной обстановке. Значит надо было прежде всего найти место для ночлега, что уже само по себе было непросто, ведь денег и документов Асока не имела. И начав вплотную размышлять над этим вопросом, девушка остановилась, не заметив, что встала посреди дороги, по которой даже ночью часто летали спидеры. Осознание этого пришло уже тогда, когда предпринимать что-то было уже поздно. Яркий свет ослепил глаза, громкий визг тормозов и сигнального клаксона на миг лишил слуха. А потом был сильный и резкий удар, заставивший упасть и, отлетая в сторону, удариться головой о бетонный забор. И дальше наступила темнота. Пустая и холодная, как ночь без сновидений. Вечная ночь.