Now I am strong

Прижав к себе это миловидное чудо, Махидевран Султан дала себе слово больше никогда её не отпускать, по крайней мере сделать для этого всё возможное. Находясь в непосредственной близости к Хюррем, она стала узнавать её совершенно с другой стороны. Всё же, одно дело просто стоять на расстоянии в пару метров друг от друга, а другое — прислоняться к телу рыжей самостоятельно, познать это тепло объятий и мягких прикосновений. В этой девушке идеально всё — внешность, запах, привычки, голос, и способность чувствовать людей с ног до головы. Больше ни в чём себе не отказывая, Махидевран зарылась ладонью в шелковистую рыжую волну, а сама славянка заинтересованно всматривалась в естественную красоту бледного лица женщины, которая по сути должна её ненавидеть, а не прямо сейчас прижимать к себе, как родную. Только вблизи Гюльбахар смогла действительно втянуть невероятный аромат волшебных волос славянки, на мгновение ей стало не по себе, что на её месте мог оказаться надменный бородач и заключать в объятия ЕЁ сокровище. «Она точно колдунья, потому что иначе я смогла бы устоять и не опускаться до такого уровня. Хотя, разве это плохо, даже если меня силой приворожили? Хюррем словно жемчужина, такая же драгоценная и редкая...» — Госпожа, может уже отпустите меня? — Махидевран поняла, что случайно схватила Александру слишком крепко. Услышав её учащённое дыхание и заметив слегка покрасневшую кожу, брюнетка поспешно отстранилась от рыжеволосой, дабы дать ей необходимую свободу в передвижении. — А... Да... Прости... — смущённо процедила женщина, виновато закатив глаза. Сообразительная рабыня заметила это напряжение и решила перевести неудобную тему, чтобы и самой перестать стесняться перед ней. — На улице сейчас такая хорошая погода, может выйдем на балкон и поедим лукума? Мы ведь... Друзья теперь? — предпоследнее слово голубоглазая девушка отчётливо отметила, мысленно загоняя собеседницу в краску. В ответ на поставленный вопрос, Гюльбахар ровно кивнула и грациозно хмыкнула. — С удовольствием, Хюррем, — дружелюбно сказала Султанша и щелчком пальцев дала знак стоящей возле дверей Калфе пойти на дворцовую кухню за турецкой сладостью. Указав девушке взглядом на проход балкона, они почти одновременно вышли на него и сели на соседние подушки. Хатун внимательно осмотрела всё, что окружает её. Массивный размером балкон был так же роскошен, как и все покои Махидевран Султан в целом. Мраморные перила, находящиеся поодаль её, идеально подходили для наблюдения за видом прекрасного Стамбула. Закат над прозрачным заливом, в происходящее время суток, отличался от того заката, за которым юная Роксолана наблюдала всю свою жизнь на другой стороне горизонта. В прошлом ей казалось, что наиболее красивого неба она не сможет найти нигде на свете. Теперь она постепенно начинает понимать, как сильно заблуждалась. Пускай не все хотят это принимать, но природные красоты Османской Империи затмят любое место в мире. Чтобы это понять, надо самому жить и прочувствовать атмосферу обворожительного пейзажа. Всё время, пока служанка отсутствовала, обе фаворитки Сулеймана сидели молча и смотрели за заходом солнца словно впервые. Каждая из них думала о своём, им хотелось просто смотреть на город и решить, с чего начать беседу. Когда девушка принесла две небольшие вазочки с бежевым лукумом и протянула их в руки Махидевран и Хюррем, они увлечённо начали поедать десерт с заметно приподнятым настроением и желанием наконец поговорить друг с другом. — Спасибо, Эсма. Ты свободна, — спокойно сказала Махидевран своей служанке, которая с поклоном вышла с балкона. Повернув голову к рыжеволосой, женщина увидела, как крымчанка задумчиво положила руку на розовую щеку и пустынно смотрела на море, — Хюррем, я вижу, тебя что-то тревожит. Поделись со мной, тебе сразу станет легче, — Гюльбахар отправила кусочек сладости себе в рот и продолжила заинтересованно оглядывать тяжело вздохнувшую фаворитку. — Я до сих пор не понимаю, почему ко мне все так относятся, Госпожа. Говорят про меня так, словно я съедаю младенцев на завтрак, — наложница горько усмехнулась, — А ведь они не знают моего истинного прошлого. Раньше я жила спокойной и размеренной жизнью в Рогатине, пока в нашу церковь не ворвались татары. Они на моих глазах убили маму, папу, маленькую сестру, и жениха. Мой мир был тогда разрушен полностью... — сердце в груди брюнетки крепко сжалось, едва она увидела, как из задумчивых глаз рыжей полилась жидкость кристально чистого цвета. Она первый раз замечает слезы Хюррем, ей казалось, что ей вообще не знакомо это чувство, ведь сам Султан назвал ее приносящей радость и счастье. Внезапно русская почувствовала нежное прикосновение чужой ладони к ее бледной щеке. Медленно обернувшись в сторону, она встретилась со взглядом, полным сочувствия и доброты. Так на нее смотрела и успокаивала только покойная мать, любившая ее больше всех на свете. — Мне жаль, что тебе вновь пришлось это вспоминать. Представляю, через что ты прошла, чтобы добраться до Топкапы. — Всё в порядке, я должна была когда-то открыть правду. Я бесконечно благодарна Вам за поддержку и помощь, Госпожа, никому здесь больше не могу верить. Простите за мою дерзость, но почему Вы меня так цените? Мне казалось, что между нами быть только кровавой войне... — пробормотала Хюррем и глотнула из золотого кубка малинового шербета, чтобы хоть как-то убрать сухость во рту. — Я и сама вначале так думала, задавалась вопросом, но позже нашла ответ на него. Ты другая, Хюррем. Не похожая на других рабынь с склонёнными головами. Такие открытые и смелые люди мне безумно интересны, я поняла это с первого взгляда, — честно призналась женщина, мысленно боясь, что знакомая прямо сейчас рассмеётся ей в лицо. Но Александра и не думала смеяться. Чужеземка понимающе кивнула ей и одновременно вместе с черкешенкой положила другую руку на столик, их руки случайно соприкоснулись. Убирать их никто и не думал, они внимательно смотрели на переплетённые пальцы. Хюррем решила для себя, что самое время сделать первый шаг. Она сразу поняла, что от Махидевран этого никогда не дождёшься. Пробормотав все возможные молитвы на родном языке, женщина с закрытыми глазами потянулась к желанным губам, а госпожа не собиралась ее отталкивать. Пора проверить, чьи губы лучше на вкус. — Мама! — внезапное появление маленького мальчика заставило Роксолану немедленно отстраниться и разочарованно поджать пухлые губы. Шехзаде Мустафа радостно подбежал к своей матери, которая также не особо рада видеть его именно сейчас, как и славянка. — Мустафа, сколько раз я тебе говорила, не заходить в покои без стука, — занудно протянула женщина всем своим привычным для сына тоном. — Извините, Валиде, я случайно забыл. Клянусь больше такого не повторится. Мы с папой так весело поиграли, он обещал мне, что научит делать украшения, когда подрасту, — ради приличия Махидевран фальшиво улыбнулась, хотя глубоко в душе ей хотелось скривиться от одного его упоминания, — Тебя зовут Хюррем, верно? Наш Повелитель сказал мне, что ты знаешь его, — спросил Мустафа, осмотрев незнакомую женщину с ног до головы. Почему-то она особо не внушала ему доверия, поэтому он всматривался в ее глаза с подозрением. Хюррем же, напротив, с искренним интересом смотрела на Мустафу. Он напоминал ей своим видом, что брата у неё никогда не было и теперь уже не будет. А ведь она так его хотела... — Да, Хюррем. А ты похож на свою мать, Мустафа. Иди сюда ко мне, я тебе спою, — приветливо сказала рыжеволосая и поманила малыша жестом руки. Посадив ребенка к себе на колени, фаворитка полу-шёпотом стала напевать ему колыбельную из родных земель. Махидевран безумно нравилось не только, что она хочет поладить с её сыном, но ещё и волшебный голос. Хотя слов она не понимала, восхищению этой женщиной не было предела. «О Всевышний, как же я всё-таки ей завидую...» Примерно через полчаса маленький Шехзаде уже спал крепким сном на руках у своей Валиде, мирно наблюдающей за звёздным небом, указывающим путь кораблям. Александра вдруг поняла, что уже слишком поздно, что ей пора отправиться в постель. Поднявшись с подушки, рыжая улыбнулась матери наследника, которая радостно приподняла брови. — У Вас прекрасный сын, Госпожа. Да пошлёт Вам и ему Аллах долгих лет жизни и счастья, — наложница вежливо поклонилась на прощание. — Аминь. Доброй ночи, Хюррем, — сказала уходящей вслед женщине Махидевран. По крайней мере, им удалось спокойно поговорить. Значит, она добилась, чего хотела. Топкапы, следующее утро — Ты совсем границ не ведаешь, Махидевран? Как ты смеешь отменять мои приказы, забыла своё место? — дерзко спросила Валиде Султан, измеряя покои своими шагами. На следующий же день весь дворец заполнился слухами, что Махидевран Султан дала приказ выпустить Хюррем-хатун из темницы. Едва они дошли до матери Султана, она пришла в бешенство. Какая-то рабыня смеет решать что-то вместо неё. Подумать только, какое бесстыдство! — Валиде, я Вам сейчас всё объясню, — эта фраза уже знатно надоела матери Султана, из года в год Весенняя Роза постоянно повторяет её, когда в чём-то провинится. — Уж потрудись объяснить, чем можно оправдать такой позор, Махидевран! — злобно воскликнула Айше Хафса Султан, немедленно встретившая раздражение в голубых глазах черкешенки. По мнению самой Махидевран, ее самый большой недостаток — она никогда не училась врать. В народе это качество наоборот считается достоинством, но во дворце Топкопы оно совершенно не поможет. Только наоборот, утянет тебя на дно пропасти, не давая ни единого шанса, если у тебя нет никакой поддержки. Но Весенней Розе повезло, что ей удалось добиться снисходительного отношения почти от всех членов правящей династии и преданности девушек из гарема. — Мы дружим с Хюррем, Госпожа! — уверенно произнесла Гюльбахар, ожидая негодования и гнева матери когда-то горячо любимого человека.