Закономерность

Оглядываясь назад (впрочем, не слишком далеко), Себ приходил к выводу, что все его жизненные, скорее даже эмоциональные неурядицы были связаны с двумя именами собственными. Пари Сен Жермен и Лео. ПСЖ был каким-то проклятым местом, источником неприятностей персонально для Дриусси, который не имел никакого прямого к нему отношения. Сначала в ПСЖ ушел Неймар. Какое дело до этого было Себу? Лично Себу было пофиг. Но это неслабо всколыхнуло сборную потому что Лео - Лионель - был… Наверное, “раздражен” было бы лучшим определением. Перманентно взбешен. Тихо, незаметно глазу - эмоции Месси всегда оставались спрятанными глубоко внутри, они все это знали. Как и все они знали, что эмоциям Лео место лишь на поле и в постели, когда сильные пальцы впиваются в кожу, оставляя синяки и кровоподтёки. Потом в ПСЖ ушел Лео - Леандро. Оказалось, что радоваться за него и одновременно в узел закручиваться от того, как сильно его не хватало - можно. Не хватало его улыбок, дружеской поддержки, не хватало прикосновений - их вообще страшно не хватало в России. А то тёплое, трепетно-нежное, тянущееся из самого детства, что у них было, согревало Себа изнутри, словно питаясь всеми этими улыбками и касаниями. Болтовни по телефону и скайпу было недостаточно. Даже времени, проведенного рядом, в сборной - было недостаточно. Себ выгорал, сам это чувствовал и не знал, что с этим сделать, как помочь самому себе А Лео - Лионель - очевидно, знал. От его взгляда, тёмного, опасного, словно озеро смолы, тревожно-сладким предвкушением сводило легкие. Себ думал - у Месси внутри, наверное ещё хуже, чем у него. У Себа внутри - опустевшая квартира с мелочами, напоминающими том, что когда-то ему всё было проще - улыбаться, ходить, дышать. Если посмотреть Месси в глаза, если прикоснуться к нему, то можно понять, что у него внутри выжженное поле, черное, страшное. Оно и запах гари, пепел, стелящийся по ветру. В глаза смотреть Лео не любил, даже когда наклонялся к Себастьяну, хватающему воздух припухшими губами, отводил взгляд. Целовал, стирал подушечками пальцев стекающие из уголков глаз слезы. Себу с ним было больно и хорошо. Больно ему было часто - иногда больше, иногда меньше, а вот хорошо… В последнее время, наверное, только с Лео. Поэтому, когда Месси снова приходит - никаких предупреждений, никаких звонков, ничего, только стук в дверь номера - Себ открывает дверь и пропускает капитана в комнату. У Месси чутье, как у хищного зверя - на малейшие признаки, на слабость, на сломленность. Он делает так, что весь мир вокруг Себастьяна трещит, и сам он разваливается на части. Он делает так, что Себ хватается за его руки, крепко и больно сжимающие его бедра, и вжимает ещё сильнее. Так, что Себ подставляет горло и жмурится от страха и болезненно-острого удовольствия, когда широкая ладонь накрывает кадык, а пальцы впиваются в кожу так, что останутся следы-лунки от ногтей. А потом, когда Себ уже развалился на части и кучей осколков ссыпался куда-то на самое дно своей собственной головы, когда ему нужна забота, внимание и ласка, чуткие прикосновения и легкие, нежные поцелуи, Лео становится заботлив, внимателен и ласков. Его руки касаются бережно и мягко, и на контрасте с впивающимися в тело ногтями это срабатывает почти так, как нужно - Себастьян чувствует счастье, тепло, распускающее лепестки за рёбрами, и больше всего ему хочется свернуться в клубок и уснуть так, в тепле чужого тела. Лео обычно гладит Себа по волосам до тех пор, пока он не уснет, а потом тихо уходит. Себ не раз просыпался после пары часов сна, и всегда в одиночестве. Иногда это было совсем невыносимо - даже хуже, чем мягкое, дружеское сочувствие во взгляде - и тогда Себ, кое-как одевшись, выходил в коридор и шел к номеру Лео - Леандро. Чтобы тот сонно потрепал по волосам, ничего не спрашивал, ничего не говорил, и просто дал Себастьяну улечься рядом и наконец-то уснуть. Утром Лео обычно обнимал Себа, перекинув через него руку и прижав спиной к своей груди. А ещё легонько кусал за шею или целовал в затылок и всячески тормошил, пока Себ лениво и сонно отбивался, фыркая и ворочаясь на краю кровати. О таких утренних дружеских дурачествах Себастьян чаще всего вспоминал, когда возвращался обратно в Санкт-Петербург. Тосковал по ним, по смеху Лео, по тому, как тот урчал на ухо “я скучал, бро”.