Перевёрнутая Судьба

      Ваня прекрасно помнит свадьбу Родериха и Элизабет, которые мало того, что почему-то пригласили его (наверное Лизхен настояла) так ещё и решили отмечать её в России. Странно, очень странно. Но, как потом рассказала Оля, это было сделано потому, что так дешевле, да и интереснее. Брагинский покачал с умным видом и сделал вид, что всё понял и принял, хотя ему было всё равно. Пригласили? Прекрасно! Есть повод отдохнуть и повеселиться, а потому на торжестве он, под строгим надзором старшей сестры и Людвига, пил с Гилбертом. Потому что с ним веселее, да и шутки понимает. И сам рассказывает. Прекрасный собутыльник. Всем бы такого.       Однако и ему и Байльшмидту потом досталось от уставшего и недовольного Людвига и такой же Ольги, которая торжественно вручила младшего брата и альбиноса в руки Шульца и отправила протрезвлять. Людвиг лишь вздохнул и, надавав подзатыльников брату, а также грозно посмотрев на своего парня, усадил их за стол и отобрал все бутылки, отчего четверть празднества они сидели хмурые и вялые. А потом Гилберт откопал полупустую бутылку водки… — Да всё нормально будет, цыпа! Чего ты как ребёнок-то, а? — Тихо смеясь спросил Байльшмидт у покусывающего губы и смотрящего по сторонам Брагинского, — Мы ж по чуть-чуть. И всё. Мне всё равно уже больше нельзя — самолёт скоро.       Словно зацепившись за эти слова, Ваня взял его руку в свою и сморщился, явно боясь неодобрения своего мужчины и сестры. И непонятно, кого он боялся больше: хрупкой и беззащитной Ольги, которая подозрительно хорошо обращалась с вилами (благо их тут не было) или сильного и накаченного Людвига, который, впрочем, эмоций сильно не проявлял и вообще был спокоен как удав. Удав, который при большом желании мог съесть маленького и хилого, на его фоне, Ваню. В который раз обречённо простонав, Брагинский задумался о том, с кем он связался и всё же взял рюмку, протягивая его к ксексекающему Гилберту, который уже ловко наливал ему алкоголь. — Не боись, цыпа. Спасу я тебя и от злобного брата и от суровой Ольги, — усмехнулся он, — На бруд… Брудр… — На брудершафт? — Весело спросил Ваня и ловко скрестил свою руку с Байльшмидта, — Мы ж давно протрезвели, ты чего это в буквах в собственном слове путаешься? — Слово сложное. Хоть и немецкое, — фыркнул мужчина, посмотрев юноше в глаза, — Ну что, за мир во всём мире, дружбу и жвачку, Kumpel*?       Ваня аналогично посмотрел ему в глаза, поражаясь их цвету, после чего усмехнулся и кивнул. — Trinken wir darauf, dass wir immer einen Grund zum Feiern haben! — Слегка сощурившись произнёс Брагинский, тихо усмехнувшись. — Ох, цыпа, если ты захочешь, то повод можно найти в чём угодно, — тихо заксексекал Гилберт, на что Ваня закатил глаза. — Говоришь как алкаш. — Зато весёлый. — И не поспоришь, — весело заключил Ваня, после чего они осушили свои стопки, продолжая смотреть друг другу в глаза.       Гилберт огляделся по сторонам и, незаметно кивнув самому себе, подался вперёд, после чего едва ощутимо поцеловал Брагинского, отчего тот вздрогнул и отстранился, удивленно смотря на Байльшмидта. — Традиции, — тихо произнёс он и улыбнулся.       Услышав хлопок входной двери, Ваня вздрогнул и продолжил увлечённо печатать, не обращая внимания на собственные пылающие щёки. Да, тогда Гилберт знатно его удивил и обескуражил. Брагинский долго не мог прийти в себя и боялся, что это кто-то заметил, но, к счастью, сценой их с Байльшмидтом выпивания наслаждались только они.       Единственное, что огорчало, так это то, что из-за нахлынувшего смущения Ваня потом не смог нормально попрощаться с Гилом. Да и тот, не желая стеснять его, да и при Людвиге, лишь похлопал по плечу и приулыбнулся. — Работаешь? — Послышалось над самым ухом. Брагинский дёрнулся, но после, увидев, что это всего лишь Людвиг, вздохнул и кивнул, после чего протянул к мужчине руки и состроил грустное лицо.       Шульц вздохнул и наклонился, после чего коротко поцеловал Ваню. — Не отвлекайся. Если что, я пишу отчёт.       Брагинский кивнул и отвёл взгляд, вздохнув. Людвиг всё время работал. Буквально. Разве что по ночам он изредка спал и всё же уделял время своему парню. Но Ваня не жаловался. В конце концов знал, что так и будет, да и Шульц был очень заботливым. В нерабочее время. Которого стало очень и очень мало.       Вновь вздохнув и поджав губы, Ваня повернулся к ноутбуку. Пробежавшись взглядом по последним написанным предложениям он едва подавил обречённый стон. Нужно было написать ещё столько всего, а у него едва-едва начало проклёвывается. Надо же было выбрать самую сложную тему для проекта, аргументируя это тем, что «ну зато она интересная». Вот в этом и заключаются все его проблемы — загрузит себя до кончиков ушей, а потом сам и хнычет, что устал.       Людвиг пытался хоть как-то ему помочь, планируя его день и не давая отлынивать, но душа прокрастинатора постоянно отвлекалась на всё, на что только можно и нельзя было отвлечься. По стене ползёт муха? А куда она ползёт? А почему? Точно, на полке же Кафка непрочитанный стоит! Самое время… Вот только недовольный взгляд Шульца всё время возвращает обратно, заставляя с тяжёлым вздохом сесть за ноутбук и даже аргументы о том, что проект сдавать лишь через две недели, не помогали. — Раньше сделаешь — раньше сдашь и не будешь потом беспокоиться. Оценивай своё время рационально. — Говорил ему Людвиг, а Ваня продолжал вяло «залипать» в экран ноутбука, пока по руке заинтересованно ползла знакомая всё муха, которой Брагинский даже дал имя — Аркадий — и жаловался на жизнь и скучного мужчину. Только тихо. Чтобы этот самый мужчина не услышал и не обиделся. Мало ли что.       Вновь тряхнув головой, Ваня поджал губы и бросил взгляд на дверь, за которой работал Шульц. Хотелось вытащить его прогуляться и развеяться, а то мозги кипели нещадно и совершенно отказывались выдавать хоть какие-то здравые идеи.       Брагинский встал и, хрустнув всем телом, направился к своему мужчине. Постучав в дверь, он вошёл, покусывая губы и сжимая рукава. — М… Людвиг… — Занят.       Ваня опустил взгляд, но после вскинул голову и сжал кулаки, резким движением смахнув упавшую на глаза чёлку, недовольный своим поведением. Может Шульц старше, умнее и собраннее, но это не значит, что он должен тут робеть перед ним аки красна девица. — Людвиг, давай прогуляемся. — Я же сказал: я работаю, Вань. Давай потом? Да у тебя и самого работы много.       Шульц даже не поднял головы, продолжая что-то печатать, время от времени сверяясь с бумагами. Ваня фыркнул и, в два шага оказавшись у рабочего стола, выхватил из рук Людвига документы, на что тот всё же обратил на него внимание, вздохнув и потерев переносицу. — Что? — Ты вообще меня слушаешь? — Поджав губы поинтересовался Брагинский и нахмурился. — А ты? Я занят. Ты тоже. К чему эта лишняя трата времени?       Ваня опустил взгляд на стол и коротко кивнул, вложив документы Людвигу в руки. — Я понял. Как скажешь.       Брагинский мгновенно развернулся и пошёл на выход, засунув руки в карманы. — Я открою окно. Ты же не против, чтобы я так нерационально тратил время на такую ерунду, как свежий воздух?.. — Тихо спросил Ваня, остановившись перед открытой дверью. — Не драматизируй. Ведёшь себя как ребёнок, — закатил глаза Людвиг и немного смягчился, — Ваня, ты что, хочешь опять в панике делать всё в последний день? Сомневаюсь. Нужно взрослеть и понимать, как будет лучше.       Ваня вновь принялся рассматривать пол, замечая, как Аркаша потирает свои лапки, словно в ожидании чего-то интересного. — Ничего ты не увидишь, Аркаша… Не то у нас место, чтобы интересное искать… — Тихо вздохнул Брагинский, пока Шульц продолжал вещать о самостоятельном распределении времени и труда. Из невесёлых мыслей его вывели сильные руки, обнявшие со спины и прижавшие к себе, а после и голова на своём плече. — Не дуйся. Как только мы закончим со своими проблемами, то развеемся. Согласен? — Ты всегда так говоришь… Вот только решить всех проблем не получится — появятся новые. А возможность провести время с любимым человеком может исчезнуть в любой момент…       Ваня уклонился от смазанного поцелуя в щеку и выбрался из объятий Шульца, медленно направившись к окну, чтобы открыть его. — Ну всё, Вань. Не отвлекайся и не обижайся. Уверен, ты скоро справишься. — Людвиг закрыл дверь и вернулся к работе. — Угу… — Едва слышно сказал Брагинский, наблюдая за тем, как Аркаша с пятого раза всё же вылетел в окно, что-то прожужжав на прощание.