***
Страх. Отчаяние. Боль. Разочарование. Ненависть. Обида. Полное опустошение. Все эти эмоции читались сейчас на его лице. Горькие слёзы смешивались с кровью, а в ушах всё ещё стоял истошный крик. Почему она улыбается? Какого чёрта она умерла с улыбкой на лице? Санеми провёл несколько часов, обнимая мёртвое тело Канаэ, а вернее, то, что от него осталось. Утреннюю тишину разрезали громкие крики. А сейчас было тихо. Мертвецки тихо. Первые минуты он не осознавал ничего. Увидел кровь на руках и испугался. Боялся, что навредил ей. Что ранил её. Боялся страшнейшего исхода. И самые большие страхи оправдались. Найдя в себе силы, Санеми поднял голову. Страшная картина красовалась прямо перед его глазами. Бесформенный окровавленный труп, плавающий в багровой луже. Всё вокруг было залито кровью. Земля. Снег. И он сам. Казалось, кровь въелась в его ладони намертво, и ничто её не смоет, оставив ему кошмарное напоминание о совершенном. Солнце уже возвышалось над деревьями, освещая всё вокруг. Оживляя леденящий душу лес. Но, казалось, как только жизнь покинула тело Канаэ, она покинула и эти земли. Птицы не пели, не оповещали о наступлении утра. Не шумели дикие кабаны, грузно передвигая большие пушистые туши. В голове оборотня вертелась лишь одна мысль — нет, нет, нет и ещё раз нет. Он не мог этого сделать. Только не с Канаэ. Невозможно. Это сон. Чёртовы галлюцинации. Он одурманен. Он в бреду. Шинадзугава мог найти сотню оправданий и вариантов альтернативной реальности, лишь бы отсрочить принятие. Верить в случившееся он отказывался до последнего. Её тело пролежало в снегу довольно долго, пока Санеми с ужасом смотрел на замёрзшую кровь. Осторожно, будто боясь потревожить покой истерзанной девушки, он провёл пальцами по её щеке. Холодная. Мёртвая. В порыве неконтролируемой агрессии он громко кричал, лупил землю и зарывал пальцы в холодный алый снег. Гнев на самого себя казался настолько сильным, что Санеми был готов покончить с собой в ту же секунду, но понимал, самоубийство — слишком милосердная смерть для такого чудовища. Вот уже несколько часов подряд он обнимал труп в надежде, что Канаэ просто спит, что она с минуты на минуту проснётся и улыбнётся той милой улыбкой, которую дарила лишь ему. Но чуда не произошло. Он погрузился в размышления. Как ему теперь быть? Что же делать? Бросить её тело и бежать? Похоронить здесь и вернуться в Лес оборотней? Но внезапно осознав, что рано или поздно его настигнет расплата, Санеми решил не рисковать безопасностью брата. Он сдался. С телом Канаэ на руках Санеми преодолел много миль, не останавливаясь на отдых. Однако, у стен столицы ноги его подвели, заставив упасть на колени. Шинадзугаву ожидал суд, но и это не пугало его. Было больно смотреть в глаза всем тем людям, которые доверили ему её жизнь. А особенно больно смотреть ей в глаза. — К тебе посетитель! — крикнул тюремный надзиратель, отворяя тяжёлую ржавую решётку камеры. В сырой комнате не было ничего кроме плесени и отчаяния. Санеми смотрел в пол уже несколько часов, после того как его пытали, намереваясь выбить признание. Но он до конца не выдал ни одного слова. Не потому, что пытался избежать наказания. Ему не хотелось говорить. Если бы он ответил, то признал бы, что это правда. А признаваться самому себе было слишком больно. У второй двери остановилась маленькая фигура. На ногах аккуратные сапожки. Резкий запах цветочных духов и медикаментов. — Открой камеру. Я желаю говорить с ним с глазу на глаз. — Её голос совсем не изменился. Привычный холодный и властный тон. — Простите, госпожа, но я не имею таких полномочий. — А у меня есть полномочия лишить тебя этой работы и возможности найти любую другую! Делай то, что тебе велено! — Да, всё такая же богатая выскочка. Не смея спорить, тюремщик повиновался и позволил девушке войти. Оборотень выпрямился, чтобы рассмотреть свою гостью. — Какие люди. — Санеми изучал её пустым взглядом. Чёрная мантия скрывала большую часть женского тела, а длинный шлейф струился по полу. Руки прятались за перчатками. — Почему? — её вопрос разрезал образовавшуюся паузу. Она сделала уверенный шаг вперёд. — Почему? — девушка повторила вопрос, став ближе ещё на несколько шагов. — Ответь мне, чёрт возьми! — Тонкие пальцы ухватились за воротник его рубашки. — Почему именно ты? Почему именно сестрица? Почему именно сейчас? — Голос дрожал. Глаза наливались слезами. Кулаки сжимались сильнее. Если бы ей хватило сил, она бы своими же тонкими руками задушила его, не дожидаясь вынесения приговора. — Отвечай! — Шинобу. — Первым, что Санеми сказал спустя столько времени, было её имя, и ему стало смешно от самого себя. Он никогда не называл Шинобу по имени. Всё думал, какое же прозвище ей дать, чтобы вновь увидеть злое выражение её лица. Эта миниатюрная девушка веселила его своим поведением, словно маленькая цирковая собачка. — Она умерла. — Кочо будто поразила молния. Она застыла, не в силах отвести взгляд. Пускай в глазах оборотня была пустота, они выражали такую сильную боль, от которой душу выворачивало наизнанку. Всё внутри сжалось в один неприятный комок. — Она мертва. Мертва. Мертва. — Санеми мог повторить это слово ещё сотню раз, но охотница врезала ему по лицу. Мощный шлепок эхом разлетелся по крохотной комнате. Ему было не больно. Ни одна физическая боль неспособна была заглушить боль душевную. Он позволил ударить себя ещё раз. И ещё. И ещё. Шинобу нужно выпустить пар, а он был совсем не против стать её грушей для битья. Заслужил, как никто другой. — Я бы убила тебя вот этими вот руками… Придушила бы, как ненужного щенка… — Её ладони сжались на его шее. Шинобу была и впрямь настроена на то, чтобы прямо сейчас закончить страдания оборотня, подарив ему долгожданный билет в Ад. Вдруг пальцы разжались, оставив после себя слабые красные следы. — Но я хочу посмотреть, как твоя голова отлетит в сторону, когда суд вынесет тебе смертный приговор, приказав казнить на гильотине. А перед этим я каждый день с наслаждением буду любоваться тем, как тебя пытают. Может, тогда ты прочувствуешь хотя бы частицу той боли, которую чувствовала Канаэ. — Кочо отпустила его, бросив брезгливый взгляд. — Твоя судьба решится завтра в полдень. Тебя покарают за все прошлые злодеяния и за убийство моей сестры. Прав был отец, вас всех нужно стереть с лица земли. Чудовищам нет места среди нас. — Её маленький кулачок ударил по тяжёлой металлической двери. Шаги отдалялись, а вскоре стало совсем тихо. Мертвецки тихо. Будто он снова вернулся туда. К тому дому. К той ночи. К ней.***
Тропинки так и норовили запутать путников, сворачивая в разные стороны, предлагая развилки и новые ориентиры. Но охотники чётко знали куда держат путь, и ни одна слепая дорога не стала им помехой. У старого давно поваленного дуба молодой человек разделывал тушу кролика, готовясь закинуть её в котелок. Незваных гостей он заметил не сразу, поэтому не успел среагировать. — Здравствуй, Генья. — Голос Шинобу был необычайно спокойным, а милая улыбка располагала к себе. — Кто такая? — Парень настороженно смотрел на гостью. — Меня зовут Шинобу Кочо. Я тебе не враг. И они тоже. — Позади неё показались силуэты Канао и Танджиро. — Моя старшая сестра просила передать тебе кое-что. — Девушка протянула руку, в которой держала конверт. — Сестра? Канаэ? — Шинадзугава-младший оживился. Как же он не увидел в этой крохотной девушке схожести с Канаэ? — Как она? И как мой брат? У них всё хорошо? — Генья завалил охотницу вопросами. Он не видел Санеми уже полгода и не получал от него никаких вестей. Генья даже размышлял над тем, не отправиться ли на его поиски. — Я думаю, ты получишь ответы на все свои вопросы после прочтения этого письма. Оборотень взял конверт и пару секунд повертел в руках, проверяя на наличие каких-либо подписей. Безжалостно разорвав плотную бумагу, Шинадзугава извлёк длинное письмо, предназначавшееся ему. «Дорогой Генья, Если ты читаешь эти строчки, значит, я уже умерла. Тебя это озадачило? Сбило с толку? Сердце замерло? А дыхание перехватило? Скорее всего всё и сразу. И в голове всплывает логичный вопрос: что случилось? Когда? Почему? И, конечно же, где Санеми? Наверное, твоего брата тоже уже нет среди живых. Причина, по которой я могу так смело это утверждать, сейчас прямо перед тобой. В твоих руках. Больно говорить о смерти, но ещё больнее сообщать о смерти любимых. Тебе будет трудно принять это, но я прошу тебя, будь сильным. Как твой брат. Мне суждено было умереть. Да, это действительно так. Я не могла избежать смерти. Но Санеми мог. И он изо всех сил пытался отогнать смерть и от меня. Мы оба поплатились за эту отчаянную попытку угнаться за жизнью. Мне было больно, скорее всего. Но ему — куда больнее. Слишком больно осознавать, что своими руками отнимаешь чью-то жизнь. Ты имеешь полное право злиться на меня. Ненавидеть. Проклинать даже после моей смерти. Но я хочу, чтобы ты знал. Я любила Санеми больше всего. Я подарила ему свою жизнь и не жалею о таком её конце. Я прожила с ним хорошую жизнь. И он, уверена, тоже. Спасибо тебе, Генья. Спасибо за твоего брата. И прости. Навсегда твоя, Канаэ Кочо». — Это… — Его руки затряслись, пальцы расслабились, не в силах удержать лист. Парень застыл, уставившись в точку у себя под ногами. — Она ведь обещала… Обещала, что всё будет в порядке… — Мне жаль, Генья. Это большое горе для всех нас. Но я здесь не только для того, чтобы сообщить тебе о смерти брата. В своём завещании Канаэ указала, чтобы часть её денег ушла на оплату твоего обучения. Уже с апреля ты будешь посещать школу в столице. А ещё… — Девушка извлекла из сумки звенящий предмет. — Это ключ от дома в одном из лучших районов. И он твой. — Шинобу передала ключ Генье, который неловко принял его. Секунду-другую парень пялился на предметы у себя в руках. В одной руке было письмо, в другой — ключ. — Как умер мой брат? — Шинадзугава-младший таки смог собраться и прийти в себя. — Его казнили три месяца назад за убийство Канаэ. — Он что-то сказал перед смертью? Перед тем, как ответить, охотница заколебалась. Пыталась вспомнить, что было в тот день. — Нет. Абсолютно ничего. — Ха, как на него похоже… — Генья издал короткий истерический смешок. Было видно, что ему трудно держать всё в себе. — Ты должен принять это. Мы все кого-то потеряли. Я понимаю, нужно время, но прошу тебя, хорошенько обдумай всё. Канаэ бы очень хотела, чтобы ты прожил обычную жизнь. Учился в школе и завёл друзей. Подумай над этим, Генья.***
Декабрь. Не такой холодный, каким должен быть зимний месяц, но уже и не настолько тёплый как недавние осенние дни. Ветер завывал между фасадами домов, гоняя одинокие снежинки. — Как выглядит столица в снегу? — повторила Канаэ заданный ей вопрос. Он немного озадачил охотницу, но с улыбкой до ушей она всё-таки ответила: — Неописуемо красивая. Когда крыши домов, бульвары и деревья в парке покрываются первым снегом, кажется, будто попал в сказку к Снежной королеве. Но к доброй королеве, что своим ледяным волшебством украшает всё вокруг. Первый снег всегда быстро тает, и он очень похож на миллионы миллиардов кристаллов, которые были неуклюже рассыпаны по городу. Когда мороз касается окон, вырисовывая на них узоры, всегда ощущаешь уют. Это волшебно. Точно как в сказке. Уверена, даже такому ворчливому парню, как ты, обязательно понравится это зрелище. — Прошу тишины в зале суда! — Судья стукнул деревянным молотком по столу. Его бесил балаган, что устроили присяжные, вынуждая его тратить лишнее время на то, чтобы их успокоить. А ведь ему и самому совсем не в радость сидеть здесь лишние минуты, вместо того, чтобы по-быстрому вынести приговор и вернуться домой как раз к обеду. Присяжные притихли, и мужчина прокашлялся. — Введите подсудимого. — Дверь открылась, впустив в помещение холод с улицы. Хотя здесь и так было довольно прохладно. Оборотень намеренно не поднимал глаз, не желая видеть на себе взгляды, жаждущие хлеба и зрелищ. Эти люди сами с радостью отвели бы его к виселице или ещё куда, если бы в столице был узаконен самосуд. Судья снова прокашлялся перед тем как зачитать подсудимому права, которых у него в общем-то и не было, и то, в чём его обвиняют. Санеми чувствовал, как сидящие позади него вельможи и феодалы прожигают его затылок осуждающими взглядами. Но один из этих убийственных взглядов был пропитан не просто осуждением, а злобой и неприязнью. Она смотрела на него. Как и обещала, Шинобу пришла на суд, чтобы своими ушами услышать, как судья вынесет смертный приговор. Его обвиняли в запугивании людей из деревни, что была недалеко от Леса оборотней. В том, что он регулярно воровал у крестьян скот. В убийстве нескольких рядовых охотников, чьи имена Шинадзугава впервые слышал. И в самом страшном грехе — жестоком убийстве наследницы семьи Кочо, их старшей дочери Канаэ. Он был готов признаться во всём, даже в убийстве незнакомых ему мечников, но только не в том, что своими же руками погубил любовь всей жизни. Судья долго зачитывал список наказаний, которые Санеми должен понести за те или иные преступления, но до окончания тирады его перебил кто-то из зала. До жути знакомый баритон, который хотелось услышать в последнюю очередь. — Ваша честь, проступкам этого человека нет прощения — это верно. На его счету много злодеяний, но не все из вами названых были совершены его рукой. У меня есть постановление, что снимает с него не просто подозрения, а любую его причастность к грабежам, запугиванию и смерти охотников. — Статная фигура Узуя прошла через зал. Тенген протянул судье бумаги, внимательно наблюдая за тем, как мужчина пробегает по ним глазами. — Единственное, в чём виновен оборотень, так это в смерти Канаэ Кочо. И лишь за это злодеяние он должен понести соответствующее наказание. — Что ж, — судья отложил бумаги, облегчённо вздохнув. — Согласно этим документам с подсудимого снимаются все обвинения кроме убийства госпожи Кочо. В таком случае, согласно закону о сосуществовании людей и монстров, за убийство человека Санеми Шинадгузава приговаривается к смертной казни через отсечение головы. Дата казни будет объявлена позже. — Громкий стук разнёсся по залу, знаменуя принятие решения. — Заседание окончено. Почему? Почему даже после своей смерти она пытается облегчить его страдания? Дверь камеры открылась. Новый посетитель. Его здесь явно любят — пошутил надзиратель. Конечно, любят. Приходят посмотреть на него как на какую-то цирковую псину. Ему даже не нужно было поднимать взгляд, чтобы понять, кто перед ним. — Ты должен радоваться тому, что твой приговор смягчили. Канаэ позаботилась, чтобы исполнить свою часть сделки и снять все обвинения с тебя и твоего брата. Не убей ты её, твоя совесть была бы чиста. — Чёртов кровопийца пришёл читать мне морали? Или просто поиздеваться? Убирайся, пока не свернул тебе шею. — Можешь уходить и запираться от правды сколько хочешь. Но это ничего не изменит. Ты убил Канаэ. И поплатишься за это своей жизнью. — Перед тем как открыть дверь, Узуй остановился. — Мне удалось отговорить Шинобу. Она настаивала в суде на том, чтобы твою казнь заменили на более жестокую. Канаэ бы предпочла милосердную смерть для тех, кто раскаивается в своих грехах. И она сделала всё, чтобы ты получил наказание лишь за то, что совершил. Тебя казнят завтра в полдень на глазах у всех. Есть ли у тебя предсмертное желание? — Катись-ка в Ад! Завтра в полдень. На глазах у всех. Словно какое-то заклинание повторял Шинадзугава, не в силах уснуть. Перед ним была всё та же картина. Алый снег, залитый кровью. Её безжизненное тело. Чёртова посмертная улыбка. Хотелось вырвать себе глаза. Стереть память. Отмотать время назад до того момента, как Канаэ вообще появилась в его жизни. Каково это — умирать так рано? Скоро он сам узнает. Сверкающее лезвие. Гильотина. В последний раз, когда Санеми видел подобную конструкцию, его мать умерла. Что тогда, тринадцать лет назад, что сейчас вокруг стоял неимоверный гул. Люди выкрикивали ругательства, проклятия и бросались объедками, пытаясь опередить друг друга. Вот только его мать умерла ни за что. Она не была виновна. Она не была чудовищем. Шинадзугава начал осознавать, что натворил. Его голову поместили между двух колод. Над ним возвышалось хорошо наточенное лезвие, что одним взмахом отсечёт его голову. Снова оглашают, за что он будет казнён. Сколько же раз Санеми слышал эту фразу, которая режет его не хуже лезвия. За убийство Канаэ Кочо. Убийство Канаэ. Канаэ мертва. Он убил её. — Обвиняемый имеет право на последние слова перед смертью. Они же будут считаться его последней волей. Вам есть что сказать? — На поставленный вопрос Санеми не смог дать ответ. Чтобы он ни сказал, какая теперь к чёрту разница? Столько дерьма он уже успел наговорить при жизни. Хотя бы сейчас, уходя из неё, нужно достойно промолчать. Палач объявил, что будет считать от одного до десяти в обратном порядке, а когда отсчёт закончится, лезвие опустится и отрубит Санеми голову. Оборотень закрыл глаза. Ожидание выматывает. Последние десять секунд жизни, а он просто зажмурился? Как трус? Что бы сказала на это Канаэ? Канаэ? Канаэ… Когда Шинадзугава открыл глаза, вокруг было так спокойно. Дул лёгкий ветер. В воздухе витал приятный запах полевых цветов. Высокая трава щекотала лодыжки. Что это за райское место? Неужели он уже умер? Но в рай ведь за убийство не попадают, верно? Где же он? — Санеми. — Сердце на минуту замерло. Парень боялся повернуться. Ему же не послышалось? — Санеми. — Вот и снова он. Прекрасный голос. — Долго же ты, Санеми. Я уже устала ждать. Как там, в мире живых? — Зима, — неуверенно сказал он, медленно поворачивая голову, — довольно холодно для начала декабря. — О, это замечательно. Столица зимой такая прекрасная. — Её улыбка снова светилась счастьем. Канаэ сидела на траве, вплетая цветы в венок. — Что это за место? Рай? Мне что, позволено в последний раз увидеть тебя, перед тем, как я отправлюсь в Ад? — Это не Рай, Санеми. — Старшая Кочо поднялась на ноги и отряхнула от пыли короткое синее платье. — Но и не Ад. Что-то вроде Чистилища, где решаются судьбы людей. Я ждала тебя здесь. Не могу же я отправиться в путешествие без тебя. — В какое путешествие? — В вечное. Наше вечное путешествие. Ведь мне тоже, как и тебе, уготован Ад. — Её тонкие пальцы нежно сжимали венок, боясь причинить цветам боль. — Я врала тебе, Санеми. И не только тебе. Вся моя семья, да и весь клан Кочо врали всем. Как думаешь, как я тебя нашла? Это была магия. Ты прав, я на самом деле ведьма. Бабушка была потомственной колдуньей. К сожалению, моя мать не унаследовала её способностей, но они перешли ко мне. И это не единственная причина. В моём роду были не только ведьмы. Были вампиры и оборотни. Даже демоны есть на нашем генеалогическом древе. Всё верно, клан, что славился чистотой крови, на деле оказался самым грязным из всех. И это немудрено. Все люди так или иначе имеют хотя бы одного предка иной расы. Но чтобы вести за собой людей нужно обладать чем-то большим, чем власть и деньги. Статус чистокровных, незапятнанных лидеров куда сильнее подкрепляет желание сражаться. Прости, что тебе приходится узнавать обо всём лишь сейчас, когда до твоей смерти всего мгновение. Я не смогла при жизни рассказать об этом. И мне правда очень жаль. — Значит, мы летим в Ад? Вместе? — Санеми уверенно шагнул вперёд. Теперь между ними нет никаких тайн и недомолвок. — Выходит, что да. Но я так не хочу покидать этот мир. Я столько всего не сделала. Столько не увидела. В мире ещё столько прекрасного… — Нет, Канаэ. — Шинадзугава взял её за руку. — Без тебя в мире больше не осталось прекрасного. — Она слабо улыбнулась. Держась за руки, они шагали по цветущей аллее. — Как там Шинобу-чан? — Всё так же бесится. Грозилась убить меня своими маленькими тощими ручонками. — Как на неё похоже, — Кочо хихикнула. — А как в столице? Зима украсила её? Или это всё такое же угрюмое место? — Город, — Санеми открыл глаза. — Волшебный. Всё как ты и говорила. Миллионы миллиардов кристаллов, что неуклюже рассыпали над ним. Крыши и бульвары засыпаны тонким ледяным слоем. А на окнах причудливые узоры. Здесь зима не холодная и мрачная. Она уютная и по-своему тёплая. Прекрасная зима. — Три… Два… Один! «Прости меня, Канаэ». — Оборотень окончательно признал свою вину и принял последствия. — Я люблю тебя, — одними губами прошептал Шинадзугава, перед тем, как металл лёгким звоном рассёк не только тишину, но и его тело.«Давай начнём всё заново. Начнём наше путешествие с чистого листа.»
***
В лесу было довольно тихо. Где-то вдалеке гудела сова, оповещая о начале охоты. Беспощадно трещали ветки в догорающем костре. Обняв катану и деревянный ящик, мечник сладко спал, при этом пытаясь во сне контролировать дыхание. Канао оперлась на ствол дерева и, кажется, тоже задремала. Лишь одна Шинобу не смыкала глаз. Она продолжала смотреть на языки пламени, что вздымались в воздух. Что-то резко зашуршало. Цуюри тут же встала в стойку. Даже Танджиро сумел каким-то образом проснуться, хотя и не понимал, что происходит. Кочо лишь махнула рукой, успокаивая своих учеников. Генья уверенно вышел из тени. Свет от огня равномерно обрамлял его серьёзное лицо. — Я пойду с вами, — быстро отчеканил оборотень. — Замечательно! — Шинобу хлопнула в ладоши и радостно улыбнулась. — Мы выдвигаемся обратно на рассвете. Советую всем хорошенько выспаться. Впереди нас ждёт длинный путь.