Призраки и бродяги

      Из царства осени, мертвецов и разрухи, откуда их только что отбуксировал Эйгон, звучал усиленный рупором голос. Арья ничегошеньки не понимала, ведь мужчина говорил по-летнийски, но стрельба вновь унялась. Перестал стрелять один, два, десять, все. Звуки войны отступали, как вода в час отлива. Стало так тихо, что ей удалось услышать «стрек-стрек» ножниц, которыми санитар разрезал окровавленную тряпку, когда-то бывшую штаниной Игритт.       — Джон! Джон Таргариен! — позвал тот же голос-миротворец.       Переставшая придуриваться Арья перевернулась на бок и подкатилась к Чирею.       — Кто это?       — Мужик. Белый. — Чирей вытянул шею наподобие осторожного страуса: только исполосованный пулями шлем и глаза торчали поверх забора.       Белый мужик из парка продолжал звать на отличном вестеросском — чертовски правильном, как у иностранцев, учившихся в Кингс-колледже.       — Ты здесь, Джон? Меня зовут Даарио. Я друг твоей мамы.       Кузен потянулся к трубке по старой привычке, а руку отдёрнул на полпути уже по новой. Белый мужик из парка поспешил объясниться:       — ...Могло прозвучать двусмысленно, но я действительно друг. Революционный соратник. Произошла ошибка, Джон. Одна крыса столкнула наших ребят с твоими.       Джон посмотрел на брата из-под грозно сдвинутых бровей. Эгг развёл руками:       — Вполне правдоподобно.       — Ладно, моя очередь идти туда. — Вставая, Джон отряхнул кирпичную пыль с колена и расправил кожанку под ремнём. — Если это ловушка — отомстите.       — Вот ещё. Станем мы тратить патроны, — проводил его Эйгон. Отросшие до неприлично мирной длины волосы съехали на лицо, и только один фиалковый глаз торчал наружу — прямо как у Красной Королевы. Логично, подумала Арья. Эгг сам Красный Король теперь.       За полчаса ландшафт изменился столь радикально, будто безумный гений переместил их в параллельный мир. Расстрелянная из всех видов оружия фабрика лежала в руинах. Растительность перед ней горела. Может, пожар перекинулся на деревья с танка, а может, жужжавшие в обе стороны трассирующие пули подожгли их. Арья ещё раз благоговейно простонала при виде огневой мощи последнего поколения.       Лицо белого мужика из парка по-партизански обросло. В волосах на макушке засели летнийские солнцезащитные очки. Он носил рубаху с подтяжками и чуток напоминал разменявшего пятый десяток студента-анархиста. Позже к ним присоединился ещё какой-то тип: негр в тропической бежевой форме. Негр был на взводе: совал палец белому мужику в ухо, и тому приходилось часто прерываться, чтобы успокоить летнийского кореша. На поясе у негра висел тесак ненамного короче Эгговой сабли. О чём они болтают? Арьиной неуёмной жопе надоело сидеть на месте и она попёрлась вслед за Джоном.       — …Я хочу знать, из-за кого уйму народа похерили, — говорил негр.       Белый мужик устало взял его за плечи.       — Это Мормонт, братан. Крыса-медведь не на тех навёл.       — Вот мразь, — белки глаз негра полезли из орбит. — Я пойду его убивать. Отрежу ему яйца и зашью в крысином рту.       — Т-с-с, спокойствие, Балак.       — Такие дела, — сказал Джон, увидев, что подошедшая Арья услыхала последние фразы. — В общем, я отзываю те слова: мистер Мормонт больше не молодец.       Два ярких аэроплана прошли низко-низко над городскими крышами. Пилоты оценили ужасы нижнего мира и пострекотали дальше в красивые дали, каким-то чудом не цепляя печные трубы покрышками шасси. Как и Арья, мужчины прервалась поглядеть на диво.       — Даарио может подвезти нас до стадиона, — Джон произнёс это не только для неё, но и для подвалившего Эйгона.       — Да, я на автомобиле, — подтвердил Даарио, отпуская плечи разозлённого негра. — Раз у нас тут что-то вроде капитуляции... — Он плавно достал свой пистолет и протянул его рукоятью вперёд.       Братья посоветовались взглядами. Эйгон сказал:       — Оставь при себе.       Дураки! Арья не отказалась бы засувенирить редкий ствол, но делать это перед принцами и революционерами было как-то неловко, поэтому пришлось промолчать.       Даарио держал путь через бывшие вражеские позиции, где летнийские боевики перекладывали на носилки подстреленного братана, и утекала сквозь решётку коллектора алая кровь революции. Арья узнала в раненом человека, который метал в неё гранату, а человек узнал Арью. Они оба подняли ладони, как бы говоря: «Извини за дружественный огонь». Оставшийся позади чёрный кореш Даарио ругался непереводимыми летнийскими словами.       Спустя сотню шагов по шуршащему газону стоял красивый кабриолет — наверняка не менее дорогой, чем автомобиль Дейенерис в Браавосе. Даарио молодец — экспроприирует имущество без зазрения совести, не то что братья Таргариены. Усаживаясь на мягкий диван, Арья заметила, что кабриолет получил несколько пулевых пробоин на службе у восставшего пролетариата. Лобовое стекло со стороны Джона покрылось паутиной трещин. Она подловила момент, чтобы все трахнули своими дверцами разом, однако стекло не порадовало и не рухнуло. Зато нога разболелась и кровоточила от ходьбы. Зараза. Арья решила всё-таки показаться врачу при случае. Может, одна пустая глазница и придаёт обладательнице некий шарм, но остаться без ноги совсем не классно.       — Я сам беспокоюсь за Лианну. — Даарио выкрутил баранку, объезжая почерневший от огня танк. Ближайшая к взрыву гусеница съехала и упала, как порванный браслет наручных часов. — Она приказала вытащить вас из дерьма, а сама ускакала на стадион. Не ведаю, что замыслил Мормонт.       Джон повернулся на сиденье вполоборота, подставляя обеспокоенное лицо солнцу. Арье резко расхотелось двигаться. Сражение завершилось. Адреналин вышел. Потёртые ножны и сильное загорелое предплечье Эгга по соседству магически настраивали на мирный лад. Слившись в одно целое с прохладной кожаной обивкой, она пялилась в промежуток между шофёром и кузеном: там маршировали вдоль искалеченных домов искалеченные люди. Удерживая баранку одной рукой, Даарио приветствовал летнийца с перебинтованной головой.       — Куда у вас на каторгу отправляют? — полюбопытствовал он тоном, каким обычно спрашивают дорогу до булочной. — Я накопил немалый политзэковский опыт, правда, в Вестеросе ещё не сидел.       — На остров Висеньи, вроде бы, — ответил Эйгон. — Только я не собираюсь никого на каторгу отправлять.       Все летнийцы вдруг пропали — видимо, туземный сектор обороны заканчивался на углу фабричного квартала. Среди заколоченных витрин была одна — Арья разглядела слова «КРАСНАЯ КОРОЛЕВА» и приготовилась увидеть типичное завершение «ИДЁТ», но нет! На дамском салоне было написано: «КРАСНАЯ КОРОЛЕВА ШЛА СЮДА». Даарио убрал на секунду руки с руля, чтобы поаплодировать находчивой рекламе.       — Заглянешь, брат? — предложил Джон. — Они приведут твою причёску в порядок.       Эйгон подпёр висок пальцем, глядя на Джона со снисходительностью большого старшего умника, пришедшего к успеху.       — Понимаю: ты волнуешься. Вовсе не обязательно наезжать на меня так жёстко.       Колёса кабриолета хрустели обломками по Систерс-авеню, и Арьиному взору предстал Главпочтампт. Тут и там снаряды правительственной артиллерии обгрызли его каменные стены, словно адские бобры. Попадания помельче оставили сотни уродливых оспин на колоннах и облицовке. Из разбитых окон свешивались посеревшие белые тряпки.       Даарио разочарованно вздохнул и принял вправо, проезжая навстречу колонне сдавшихся революционеров. Тёмная вереница людей в надорванных и засаленных пиджаках двигалась по улице, то сужаясь, то растягиваясь вширь. Лица многих были чёрными — но уже не от летнийской природы, а от гари. В некоторых местах здания обрушились целиком, и на просторной некогда авеню автомобилю и человеческому потоку было не разминуться. Почему-то вспомнился задний двор родительского дома и красивые снежные замки Сансы, разрушенные Арьей в приступе бессмысленного детского хулиганства.       Кое-где мирная жизнь налаживалась. Согнувшаяся возле кондитерской женщина сметала с тротуара битое стекло и прочий мусор. За неполную неделю боёв разного дерьма на улицах скопилось в изобилии. Время от времени она разгибалась, чтобы замахнуться на кого-нибудь из революционеров уборочным инвентарём и прокричать: «Сволочь ты эдакая!».       — Дура, — ответил молодой повстанец, когда Даарио затормозил перед поваленным столбом и трамвайным вагоном, пропуская новую партию печальных людей. — Я сражался за счастье трудового народа.       Женщина подобрала с земли пригоршню гильз и швырнула повстанцу в спину, не переставая горько ругаться. Рассыпанная латунь звенела, словно насмехалась надо всеми.       — Иди! — Конвойный солдат подтолкнул повстанца прикладом.       А сопровождавший их всех капитанишка попросил:       — Не нападайте на моих пленных, пожалуйста.       — Всё порушили своими пушками, гады! — Женщина запустила в него недоеденными консервами. Капитанишка грамотно увернулся от вонючей жидкости. — Сволочи, бандиты! Чтоб вам пусто было!       Потом она начала бросаться камнями, не разбирая целей, но быстро утомилась, выронила веник и заплакала.       — Я на минуту, — предупредил Эйгон, высаживаясь на тротуар.       Женщина продолжала рыдать у выбитой двери, прикрыв лицо руками, а все участники гражданской войны хрустели мимо, дружно игнорируя её существование.       — Не плачьте, — Эгг ласково приобнял её за плечи. — Мы восстановим разрушенное. Я обещаю.       Женщина уставилась на него зарёванными глазами. Её слёзы падали на собственный передник и Эггов голубой браавосийский китель.       — Принц Рейгар, — восхищённо пробормотала она. — Боги... какое счастье! Прошу, не уходите от нас больше.       — Я не уйду, — позволив женщине ронять слёзы на браавосийскую ткань, Эйгон почему-то смотрел на Арью, — я остаюсь.       Весь из себя славный дракоша — принимает ответственность за судьбу кондитерской и всего Вестероса, а она типа нет. Арья отвернулась. На другом конце потрёпанной авеню победоносно распласталась гигантская бетонная миска стадиона. Где-то там старики наверняка разобрались уже без их участия. Эйгон шепнул ещё добрых слов, и женщина, словно устыдившись беспорядка, принялась подметать с двойным энтузиазмом.       Под осенним небом и оборванными проводами Даарио вёл кабриолет навстречу финалу. Мимо хозяев, приводивших в порядок свои лавки, и варьете, откуда скоро возобновятся звуки канкана. Изучавшие развалины мужчины опирались на кирки и лопаты, а игравшие там же дети тянули пальцы автомобилю вслед.       — Думаю, спешить некуда, — сказал Даарио.       Красивый автомобиль и красивый конь остановились капот к голове, и люди на благородном животном возвысились над кожаным салоном. Мужчина в просторных восточных одеждах и одноглазая женщина в чёрном. Самая странная пара, какую только можно встретить на улице Королевской Гавани.       Тётя Лианна слезла с коня, чтобы обнять по очереди Джона и Арью.       — Я считала тебя наглой браавосийской шпионкой и собиралась убить, — сказала она. — Ужасно стыдно, прости.       Находиться рядом с тётей Лианной было необычно — словно стоять перед зеркалом, которое показывает будущую тебя. Арья призналась:       — Ну, я и была браавосийской шпионкой, в общем-то.       Эйгон тоже вышел из машины, но Лианну Старк не приветствовал — прислонился задницей к дверце, скрестил руки на груди и посмотрел с благородным принятием на женщину, ради которой папаша бросил семью. Затем перевёл взгляд на оставшегося в седле отца. Уф, опять зеркальная парочка, подумала Арья. Рейгар-каким-он-был и Рейгар-каким-он-стал. Эйгон протянул отцу руку, прощая и отпуская, и Рейгар крепко её пожал.       На заднем плане дядя Бенджен усаживал в машину мистера Революционные Шаровары. Возмущённо внушал ему что-то, а Мормонт виновато повесил голову, словно пытался спрятать подбородок за ключицами.       Тётя Лианна сняла с макушки зимние розы и короновала этим увесистым синим венком Арью.       — Тебе идёт больше, чем мне. — Она улыбнулась, восторженно оттопырив большой палец и забрав себе ковбойскую шляпу. Тётя Лианна кивнула на Эгга и добавила: — Не теряйтесь на двадцать два года.