Home

Дейнерис I       Дейнерис смотрела в темноту перед собой. Маленькая крытая жаровня, которую они разжигали на ночь, погасла несколько часов назад, как и свечи на стенах. Каюта корабля была освещена только бледным лунным светом, струившимся сквозь мутные окна. Его призрачное сияние было таким же холодным, как ночной воздух вокруг нее. Дени размышляла о том, который час, и хотела, чтобы наступил рассвет, желала, чтобы солнечные лучи сожгли жуткий белый свет перед ней. Но даже королеве это было не подвластно. Пытаясь устроиться удобнее, она натянула меха повыше и придвинулась ближе к Джону. Он тихо спал рядом с ней, его покрытая шрамами грудь медленно поднималась и опускалась. Он согревал ее постель последние восемь ночей. Дени надеялась, что так будет и дальше, когда они доберутся до порта. Она видела взгляды Тириона, Джораха и других, но не обращала внимания. Ей нравилось ночью лежать в объятиях Джона, это было приятно. Почти так же приятно, как и другие виды, их ночного время препровождения. Почти.       Конечно, она знала и других мужчин. Дрого стал ее первым, когда брат продал ее Дотракийскому кхалу в обмен на обещанную армию. Назвать ее первые месяцы замужества приятными было бы ложью. Кхал подходил к занятиям любовью с таким же неистовым энтузиазмом, как к верховой езде и битвам. Дейенерис была всего лишь очередным его завоеванием. Она все еще помнила страх перед Дрого и ту боль, которая преследовала ее, когда утром она садилась на свою серебристую кобылу, чтобы ехать рядом с сиром Джорахом. Но время сблизило их. Она научилась ездить верхом так же хорошо, как и ее муж, и полюбила его.       Даарио Нахарис, капитан наемников, которого она приблизила к себе в Миэрине, был более изощренным любовником, чем Дрого. С кхалом Дейнерис примеряла на себя роль наездницы, либо ей доставалась участь лошади. С Даарио каждая ночь была приключением. Его плутоватое обаяние и опыт в постели доставляли ей удовольствие. Он показал ей вещи, которые больше подходили для борделей под Великой пирамидой Миэрина, чем для королевских покоев. И все же, между ними всегда что-то было неправильным. Там, где Дрого стремился получить свое удовольствие, Даарио наоборот отказывался от своих желаний ради нее. Их любовь никогда не была на равных. Она всегда чувствовала себя не в своей тарелке.       Джон Сноу был другим. В первый раз, когда он пришел ночью в ее каюту, они занимались любовью с медленной, но отчаянной страстью, которая заставила ее воспоминания о ночах с Даарио померкнуть. В последующем, когда Джон заходил к ней после ужина или позже вечером, она охотно отдавалась его прикосновениям. Он целовал ее в губы, шею и между бедер. Он был немногословен, но его язык заставлял ее содрогнуться от удовольствия. И если раньше в постели она была сосредоточена на телах своих любовников, теперь Дейенерис терялась в темно-серых глазах Джона Сноу. Любовь рожается в глазах человека. И все же, было что-то еще, что она чувствовала, когда была с ним. Что-то большее, чем та совершенная заполненность, когда он входил в нее. Она не могла найти подходящего слова. Существуют ли вообще слова способные описать это чувство? Дейнерис просто чувствовала, что их с Джоном связь была правильной…       Первые несколько ночей, проведенных вместе, Дэнни отдавалась поцелуям и ласкам Джона. Было приятно чувствовать его сверху, чувствовать, что кто-то другой берет на себя ответственность, принимает решения, руководит. Но их прошлая ночь была совсем другой. Вечер начался как обычно. Они поужинали вместе с сиром Давосом, Тирионом и другими их слугами и советниками в большой каюте, примыкающей к каюте капитана. Дискуссия их касалась всего: от производства оружия до поставки необходимого провианта для южных армий, направляющихся на север. И она, и Джон сохраняли сосредоточенность на деле, но проницательный взгляд Тириона дал королеве понять, что он раскусил их фарс. Возможно, крепкое Дорнийское вино, сопровождавшее ужин, придало Денни храбрости. А может быть, в ней взыграла королевская гордыня. Это не так уж важно. Когда пара удалилась в покои королевы и заперла за собой дверь, Дейенерис взяла контроль в свои руки. Их обычно медленные и нежные ласки сменились бешеным темпом. Она сняла с Джона одежду, прижала его к мягкому гобелену, украшавшему стену каюты, и поцеловала с пылкой страстью. Когда Джон попытался подойти к кровати, она толкнула его обратно. Прошлой ночью он принадлежал ей.       Джон, казалось, таял в ответ на ее прикосновения. Дэни упивалась тем, как напряглись его мышцы, и участилось дыхание, когда она прижалась к нему, целуя его шею, затем изогнутый шрам над сердцем, затем глубокие шрамы на животе. Она опустилась между его ног, медленно посмотрела в его темно-серые глаза, одарив его хитрой улыбкой, прежде чем взять его в рот. Джон ахнул от удивления и издал протяжный стон удовольствия.       Она делала так раньше с Дрого и Даарио, но, этой ночью она использовала все свое мастерство. Джон потерял самообладание. Она с удовлетворением наблюдала, как его колени начали подгибаться, и он стал отчаянно толкаться ей навстречу, дыхание его сбилось. Его стоны стали громче, и она ускорила темп. Затем, внезапно, она отстранилась. Джон выдохнул, явно расстроенный тем, что его прервали, но Дени не заставила его долго ждать. Она оттащила его от стены, толкнула на меха кровати и оседлала его. Остальное было как в тумане. Дени потерялась в его глазах и кончила, почувствовав, как его семя выплескивается внутри нее.       Потом они лежали в объятиях друг друга, наслаждаясь мгновениями блаженной тишины, слушая скрип бревен корабля и глухие шаги команды на верхней палубе. Горящие свечи отбрасывали на них мягкий, теплый свет. Дени положила голову ему на грудь, ее распущенные серебристые волосы упали на его обнаженную кожу, а пальцы чертили маленькие круги на его груди. Довольно скоро она почувствовала, что его дыхание замедлилось. Должно быть она его измотала. Мягко улыбнувшись, Дейнерис повернулась на другой бок и попыталась немного отдохнуть.       Но сон так и не пришел. И она осталась лежать рядом с Джоном, наблюдая, как бледный лунный свет пробивается сквозь облака и начинает отбрасывать мягкие тени на стенах каюты. Тишина на верхней палубе подсказывала ей, что большая часть команды тоже легла спать. Должно быть, было уже гораздо позднее, чем она думала. Ей нелегко было засыпать с тех пор, как она побывала за Стеной. Но если быть откровенной, у нее всегда были проблемы со сном. Темные комнаты в чужих краях приносили ей одиночество, которое, казалось, никогда не покидало ее. Даже когда Дрого и Даарио делили с ней постель, она часто ловила себя на том, что смотрит в ночь, точно так же, как сейчас, думая о чем-то другом. Думая о доме.       Дейенерис никогда не знала, что такое дом. Нет, не совсем так. В детстве они с Визерисом жили в Браавосе, в доме с красной дверью…       Но когда слуги украли у них оставшееся золото, им пришлось скитаться по свободным городам. Они становились постояльцами принцев и магистров. Магистр Иллирио был последним, кто принимал их в Пентосе, до того, как она вышла замуж за Дрого. После свадьбы она смирилась со своей судьбой и даже научилась наслаждаться открытым небом и бескрайними равнинами Дотракийского Моря, но ей никогда не суждено было стать своей среди дотракийцев. Ей не хватало медной кожи и темных волос ее приемного народа. Ей было не суждено стать настоящей Кхалиси в глазах Кхалассара. Она была чужестранкой среди дотракийцев, чужестранкой в Кварте и чужестранкой в Миэрине. Она была из Вестероса и всегда будет чужой для своего народа, пусть они и признали ее своей королевой. Какая-то маленькая часть ее души надеялась, что прибытие на Драконий Камень наконец-то утолит эту тоску, но она ошибалась. Сорвав знамена Баратеонов и заменив их трехглавым драконом дома Таргариенов, она не почувствовала себя дома. Если дом - это не место, то, что же тогда? Ее предки - Таргариены, возможно, и построили эту крепость, но Таргариены исчезли. Ее род исчез. Или скоро исчезнет, когда и она закроет свои глаза навсегда…       Дени знала, что она бесплодна. Ее ночи, проведенные с Даарио, доказали, что это правда. Проклятие Лхазаринской ведьмы лишило ее семью будущего. Драконы - ее дети. Вот что она всегда говорила себе. Она любила их. Она привела их в этот мир, кормила и смотрела, как они растут, но они не принадлежали к ее крови. У нее украли сына, который мог бы быть у них с Дрого. Как бы он выглядел теперь, если бы выжил? Иногда в такие бессонные ночи Дэнни думала о своей семье, не о старшем брате или матери, которую она никогда не знала, а о муже и детях, которых у нее никогда не будет. Дени не знала, как долго она лежала без движения, возможно, она начала засыпать. Потоки бледного лунного света и длинные тени на стенах каюты, казалось, расплываются вокруг нее. Темнота исчезла, корабль исчез, теплый солнечный свет наполнил комнату…       А потом она увидела большую комнату с маленькими, но богато украшенными колоннами, обвитыми искусно выполненными металлическими лозами. Через большое витражное окно, в комнату светило солнце самых разных оттенков. Напротив окна Дэни увидела тяжелую дубовую дверь, выкрашенную в темно-красный цвет. Она не узнала обстановку, но она показалась ей знакомой. В комнате стояла женщина. Дэнни узнала в ней себя, но она никогда не была такой. И никогда не будет. На ней было потрясающее темно-фиолетовое платье, которое касалось белого мраморного пола. На руках она держала маленького мальчика. Он поднял на мать сияющие аметистовые глаза. Мой сын?       Она смотрела, как женщина укачивает ребенка, тихонько напевая славную мелодию. Глаза ее сына медленно закрылись, он засыпал убаюканный пением матери, но покой его был нарушен, когда детский смех эхом разнесся по комнате. Она повернулась к двери, в комнату ворвалась девочка, смеясь и убегая от своего невидимого преследователя. Она была босой и одета в простое черное платье, которое подходило к ее черным как смоль волосам. Девочка вцепилась в край материнского платья, требуя внимания или, вероятней, союзника, способного защитить ее в этой погоне. Мать тихо рассмеялась. Дэнни тоже засмеялась. Девочка обернулась на ее смех. И комната закружилась перед Дейнерис. Глаза… У нее были темно-серые глаза. Глаза Джона. Дейенерис хотела рассмотреть ее лучше, но видение исчезло, вернув ее в темноту корабельной каюты.       Нет. Это был сон. Ложь. Это дети, которых у нее никогда не будет. Она уже говорила об этом Джону, но все же, он по-прежнему оставался рядом с ней. Осознает ли он ее слова в полной мере?       Как бы странно это ни было, но в этой каюте она не чувствовала больше той мучительной тоски по дому. Она посмотрела на Джона, и странная тяжесть сковала ее грудь. В горле у нее пересохло, руки задрожали. Что она только что видела? Эти серые глаза... Это были его глаза. Ее мысли лихорадочно метались. Может быть ее дом здесь, рядом с ним? Тогда почему, подле него она чувствовала себя более уязвимой, чем когда либо? Нет. Это было что-то другое. Что-то большее… Она лежала здесь, обнаженная телом и душой, но страха не испытывала. Она чувствовала себя комфортно. Она чувствовала себя в безопасности. Чувствовала себя любимой.       Такие мысли не помогали уснуть. Дени попыталась выбросить их из головы, повернулась на бок и закрыла глаза. Но ничего не вышло.       Стараясь не потревожить Джона, Дени встала с кровати и подошла к маленькому столику у окна. Бокал вина, вот, что поможет ей привести голову в порядок. Она щедро налила себе вина из кувшина, и в зимнем лунном свете вино в бокале отливало бледным золотом. Сделав глоток, она посмотрела в окно, надеясь увидеть рассвет. Небо оставалось черным, но воздух, проникающий сквозь приоткрытую створку пах свежестью и солью. Свежий воздух тоже будет кстати. Она на мгновение отставила серебряную чашу и надела одну из тонких шелковых ночных рубашек, привезенных с востока. Прекрасный, но не подходящий для вестеросской зимы наряд. Дени огляделась в поисках одного из своих шерстяных зимних платьев, но ее взгляд остановился на толстой меховой накидке Джона, украшенной изображением лютоволка из дома Старков. Она подняла его и обернула вокруг себя. Он оказался тяжелее, чем она ожидала, но она не сняла его. Все равно никто не проснется и не увидит ее. Мех пах землей и сосновым лесом. Пах им.       Она осторожно открыла дверь и с чашей вина в руке прошла по узким коридорам на верхнюю палубу корабля. Они с Джоном любили проводить время на носу корабля, глядя на водную гладь. Туда она и отправилась. Один из ее Безупречных стоял на страже у лестницы, освещенной тускло мерцающим рядом фонарем. Всегда настороже, он поднял глаза на звук ее мягких шагов и, коротко поклонившись, отступил в сторону, пропуская королеву.       Верхняя палуба была пуста. Она глубоко вдохнула, наслаждаясь запахом моря и холодным ночным воздухом.       - Прекрасная ночь, - произнес голос позади нее. Она обернулась и увидела, как Тирион спускается с ящика, на котором сидел, сжимая в левой руке бурдюк с вином. Она не видела и не слышала его, когда поднималась наверх. Слабый свет фонаря не мог полностью развеять мрак, в котором скрывался ее Десница. - Я вижу, вы примеряете Северное одеяние.       Она не могла видеть его ухмылку, но почти физически чувствовала ее. Возможно, королеве не подобало разгуливать по кораблю в таком виде, но была глубокая ночь, и плащ согревал ее. И так он был рядом…       - Лучше уж такой мех, чем тот который Вы почти опустошили, чтобы согреться, - раздраженно возразила Дэни. Ей нравилось спорить с Тирионом при определенных обстоятельствах. Сейчас она хотел этого меньше всего. Она пришла сюда за душевным покоем.       - Я думал, что Джон в силах согреть Вас и без своего плаща, - Тирион вышел из тени и посмотрел на нее снизу вверх. Его левый глаз слегка заплыл, и он икал между вдохами. Опять напился. Дейенерис проглотила свой растущий гнев. Она пыталась ограничить склонность этого человека к вину, но он всегда выкручивался.       - Я не могла уснуть, - ответила она приглушенным голосом, глядя в сторону.       - И я тоже, - сказал Тирион. - похоже, что вояж на край света, с целью сразиться с армией мертвецов, вселяет определенные мрачные мысли, и даже дорнийский кисляк не может их развеять, - он поднял свой бурдюк в шутливом приветствии, прежде чем сделать большой глоток. Подыгрывая ему, Дени подняла свою серебряную чашу и тоже сделала глоток. - И все же мы здесь. Три армии. Четыре, если моя сестра сдержит обещание… Два дракона, флот кораблей и 700-футовая стена льда, за которой мы можем спрятаться. У нас не плохие шансы.       Дэни смотрела на него. Она знала, о чем он думает. Даже после того, как Тирион увидел ту тварь в Драконьей яме, он не хотел оставлять юг своей сестре. Он не доверял ей. По правде говоря, Дейнерис тоже не доверяла. Тем не менее, с помощью Тириона, они получили от королевы Ланнистеров обещание помочь в грядущих битвах. Но Дени видела, что скрывается за стеной, когда отправилась спасать Джона и Джораха. Она видела, как ее ребенок тонет подо льдом. Она видела истинную угрозу. Она пожертвовала Визерионом ради своего королевства, ради своего народа, ради него. Жертва. Разве не так должна поступать королева?       Словно прочитав ее мысли, Тирион заявил:       - Ты любишь его, не так ли?       Она тихо вздохнула, глядя на луну. Так ли это? Они уже обсуждали это раньше, в палатах совета на Драконьем Камне. Она была уверена, что Джон не питал к ней никаких чувств, когда они прощались перед его отъездом на север. Но когда он взял ее за руку по пути в Королевскую Гавань, она все поняла. Она не могла сказать, когда впервые почувствовала что-то к нему. В той пещере? Когда он объявил о своем намерении выйти за стену? Когда он ушел? Она не была уверена, но когда на Драконий камень прилетел ворон с просьбой о помощи, она умчалась искать Дрогона, даже не закончив читать свиток. Он нуждался в помощи, и она должна была помочь ему. Это и есть любовь? Конечно, для всех ее связь с Джоном была очевидна. Он почти каждую ночь проводил в ее постели. И вот она здесь, закутанная в его плащ. Она смотрела на Тириона, ее аметистовые глаза встретились с его разноцветными.        -Я... - вырвалось у нее. - Не знаю, - кротко ответила она.       Она была королевой, его королевой, но сейчас она чувствовала себя застенчивым ребенком.       Тирион сделал большой глоток из меха и посмотрел на нее.       - Он хороший человек. Храбрый, умный ... красивый, - тень усмешки скользнула по его лицу, - прекрасная партия для королевы Семи Королевств. Это вино говорит или ее Десница? Она бы соврала, если бы сказала, что сама никогда не думала об этом. Разве она не прибыла в Вестерос с намерением заключить брачный союз с местным лордом? Что может быть лучше объединения Севера и Юга? Что может быть лучше, чем держать его подле себя, в безопасности?       - И он любит тебя.       Дени кивнула.       Тишина нависла над ними на мгновение, прежде чем Тирион заговорил снова, улыбка сползла с его лица:       - И все же... это очень опасно, - эти слова прозвучали почти как угроза.       - Что именно?- спросила Дени. О чем он говорит сейчас?       - Любовь, - мрачно констатировал мужчина. Их глаза снова встретились. Она ждала, когда же Тирион выскажет свои мысли. Она не хотела играть с ним в игры. Не сейчас. - Так или иначе, все заканчивается разочарованием. Смертью, дезертирством или предательством.       Он поднес бурдюк к губам и сделал еще глоток, выжимая из мягкого кожаного мешочка все до последней капли кисло-красного.       С нее хватит. Быстро, как дракон в полете, Дени шагнула вперед, вырвала пустой бурдюк из рук Тириона и отбросила его в сторону. Он посмотрел на нее, его лицо исказилось от шока и замешательства.       -Я знаю, - сказала она, чувствуя, как в груди снова разгорается огонь. -Я сожгла тело Дрого. Я потеряла своего первого ребенка. Я видела, как Визерион был убит за стеной. Я знаю, каково это. Я знаю, на что иду.- Что это было? Что он знает о любви? Почему его должно волновать, кто делит с ней постель?       - Так ли это?- Слова прозвучали тихо, осторожно. - Ты его любишь. Даже слабоумный мог бы догадаться. И вы двое похожи больше, чем хотите признать. В этом есть смысл. Это правда. Но ... - он позволил словам повиснуть в холодном ночном воздухе, - если настанет день, когда Вам придется выбирать между Вашим королем и Вашем Королевством, что Вы будете делать?       - Я королева Семи Королевств. Я буду сражаться, чтобы защитить свои земли и свой народ. Всех до единого.- Провозгласила она. Эти слова глухо звенели у нее в ушах, но, увидев выражение лица Тириона, она поняла, что не произвела на него впечатления. Ее Десница была умным человеком, и бросал ей вызов почти в каждом разговоре. Почему все всегда сводится к конфликту между ними?       - Вы уже однажды сделали этот выбор. Вы взяли трех драконов на север, чтобы помочь Джону, и вернулись лишь с двумя. – До этого момента Тирион не говорил с ней о смерти Визериона. Но сейчас вино придало ему смелости.       - Уже поздно, Вам нужно отдохнуть, лорд Тирион. В ближайшие дни Вы нам понадобитесь с ясной головой, - ответ ее был резким и официальным, с этими словами она отвернулась от него.       - Ваша Светлость, - он медленно поклонился, поднял бурдюк с вином и заковылял к своей каюте.       Она медленно выдохнула, услышав, как затихают его шаги. Поднялся северный ветер, и ночной воздух стал холоднее, чем хотелось бы Дени. Она плотнее закуталась в плащ Джона. На пару мгновений в ней проснулась решимость остаться на палубе до утра. Ей хотелось увидеть, как солнце будет вставать над морем. Дни теперь были слишком коротки. И все же ветер не стихал, а солнце не взойдет еще несколько часов. Мысль о Джоне и теплой постели под палубой, поколебали ее решимость. Будут и другие рассветы в ее жизни...       Дейнерис спустилась по ступенькам и пошла по тускло освещенным коридорам корабля, ее пальцы касались темного дерева корпуса. Она подошла ко входу в свои покои, отодвинула щеколду, переступила порог и тихо прикрыла за собой дверь. Ее глаза быстро привыкли к отсутствию света в комнате. Джон не шелохнулся. Она мягко улыбнулась, снимая с себя плащ и вешая его на спинку стула. Стараясь не шуметь, Дени выскользнула из своего шелкового платья и легла в постель рядом со своим любовником. Мысли кружились в ее голове. Ее недавний сон о семье. Ее разговор с Тирионом. Что ждет их на севере…       По мере того, как ее мысли уносились в разные стороны, она чувствовала, как ей становится жарко. Мягкое и едва уловимое покалывание, которое восхитительно поползло от пальцев вверх по рукам к сердцу. Ее веки отяжелели, и она зевнула. Бледные краски каюты начали меркнуть перед ней, когда она сжала руку Джона своими пальцами. Ее дыхание замедлилось, грудь медленно поднималась в тандеме с его дыханием, она мельком взглянула на него сквозь полуоткрытые глаза, и на тот краткий миг, прежде чем сон наконец настиг ее, Дейенерис Таргариен была дома.