Барашу надоело.. надоело, что нет вдохновения, надоело, что за окном солнце не выглядывало уже месяц, надоели проливные дожди, даже шаманство Карыча не помогало, лунный ворон не желал показывать свои прекрасные звёзды жителям долины. Так же надоели ему забота и опека хлопотливой Совуньи.. и, наконец, надоело, что Нюша не обращает на поэта должного внимания.
Голубоглазый перепробовал, кажется все: дарил цветы, кормил конфетами, посвящал стихи и поэмы, терпел все выходки рыжеволосой, даже закрывал глаза на то, что девушка обращается с ним как с мебелью, и все грезит о прекрасном принце из далекой сказочной страны. И это не говоря о том случае, когда он имел неосторожность помочь ей строить маяк, дабы принц которого она ждала, нашёл ее с помощью маячного света.
Но Бараш мазохист, видимо. Ему доставлялось удовольствие стучаться в закрытые двери, которые скорее всего никогда не будут открыты для флегматичного романтика.
И, вот, синеглазый в очередной раз срывает алые розы, растущие в клумбе под окном собственного дома, холодного и пустого, как сердце поэта. Он срывает цветы раня об острые шипы тонкие почти музыкальные пальцы, худощавые его кисти были настолько бледны, что через кожу просвечивались сине-фиолетово-чёрные дорожки вен, и виднелись кости.
Юноше плевать на боль, он даже не смотрит на раны, из которых просачивались тёплые густые струйки алой крови, он бережно обхватывает букет для своей музы и заходит с ношей обратно в жилище.
Находит нежную обёртку, такую, чтобы Нюша не смогла уколоться о шипы, и поранить свои пальчики. Наконец, овечий сын, как привык называть он сам себя завязал бантик на букете, он был такого же цвета как бутоны, и как запекшаяся жидкость на холодных пальцах.
Бараш плетётся к дому зеленоглазой «колдуньи», без прежней живости внутри, он знает, что та снова отвергнет его чувства, а розы оставит лежать там, где он их оставит, так и не прикоснувшись к букету.
Удивительно, но сегодня девушка читала какую-то книгу, название которой поэту было не видно, но он сделал предложение, что это был сборник каких-нибудь сказок про отважных принцев и стройных принцесс. Солнце сегодня проглядывало из-за туч, но тепла от него парень не чувствовал, может из-за того, что он вообще не мог чувствовать это самое тепло, и был обречён вечно мерзнуть.
— Может прогуляемся? На качелях покачаемся, что-ли. — Прокашлявшись и подойдя к девице чуть ли не вплотную задал он волновавший сердце вопрос уже заранее зная на него ответ.
Вот, она подняла свои глаза на него, скривив губы и выгнула бровь, всем своим видом показывая, что ей нет до него дела, будто она занята чем-то безумно важным, а отвлекаться на такие пустяки как прогулка с надоедливым писакой явно не станет.
— Вот ты думаешь, что кроме как на качелях качаться больше никаких занятий в жизни нет, да? — Взгляд изумрудных глаз был полон надменности, она и не собиралась ждать, пока тугодумный творец ответит на непонятно к чему заданный ею вопрос. — А творить добро?
— Я цветы принёс. — Парень ответил отрешенно. Бараш был уверен, в том, что совершил добрый поступок и заслуживает хотяб элементарного «спасибо». Но получил поэт лишь тяжелый девичий вздох и уставший от повседневности ее взгляд. Она забрала цветы из его костлявых пальцев, вызвав этим глупую улыбку на устах блондина.
Нюша повернулась к нему спиной и произнесла то, что стёрло с его лица подобие растянутых губ. Он не улыбался так давно, и вот она лишила его этого снова.
— Какой ты расчетливый. Фу!
А после рыжеволосая побежала в дом, и на удивление парня поставила его подарок в воду, заботливо поглаживая бархатные лепестки. — А ты знал, что добро нужно творить бескорыстно, не думая о последствиях? Ты бы хоть книжки почитал!
Упреки девушки расстроили несчастного ещё сильнее. Он читал книги, и читал много, он же все-таки фигура литературная. Только вот не читал он тех книжек, которые целыми днями мусолила Нюша. Его уже тошнило от слов «принц», «принцесса», «дракон», «башня» и прочей белиберды, но ради неё он готов терпеть даже это.
Нюша взяла со стола книгу, что читала до появления Бараша, и протянула ему. Конечно, поэт был прав очередные сказки. Книга была увесистой, на темно-синей обложке весьма потертой от частого чтения красовалась позолоченная табличка с короной, уголки томика украшали металические, под цвет короны, уголочки.
— Вот! Здесь про добро и зло! Все секреты: как завоевать любовь, и стать притягательным.
И парню не осталось больше ничего как взять книгу из рук музы, и поплестись в сторону своего такого же одинокого как и его хозяин, дома.
Бараш плюхнулся на диван и раскрыл фолиант. Полистав несколько страниц, поэт заговорил сам с собой.
— Странно.. у злодеев костюмчики гораздо выразительнее! А эти принцессы почему-то всегда выбирают добрых. Хе-хе.. Может, мода такая на все белое и пушистое, вот их и тянет?
Парень пожал плечами, отложив книгу на тумбочку стал шарить по дому в поисках подходящего костюма, или хотяб того, из чего этот самый костюм можно было сделать. Два часа поисков наконец дали плоды, блондин нашёл старую хлопковую занавесь с кружевами, лежавшую в шкафу уже не один год, и без сомнения сделал из неё подобие плаща и брюк, рубашку же из похожей ткани он так же нашёл в шкафу. Ещё полчаса и готова белоснежная маска с торчащими перьями, пришлось избавиться от пары десятков письменных, дабы в конце добиться желаемого эффекта.
Парень подошёл к пыльному зеркалу, залил челку гелем, сделав ее выше и на один бок, голубоглазый разгладил ладонями складочки на одеянии, и даже позволил себе улыбнуться второй раз за день.
— Ну вот, вполне! Пойду, потворю добро, что-ли..
Он действительно хотел помочь им, старался, но получилось почему-то не так, как нужно. Совунья явно не оценила скомканное, связанное в узел, а потом ещё и подлетевшее в небо от напряжения и упавшее на траву, только что выстиранное белье. Всегда добрая и внимательная, тёплая, уютная тетушка Софи, грозно уставилась с крыльца своего домика на горе-помощника.
— Бараш?! Ты что здесь творишь?! — Она упёрла руки в боки и свела светлые брови в одну линию на переносице.
На такой простой вопрос, приземлившийся на пятую точку поэт ответил потухшим голосом:
— Добро.. — Вздохнул он, и поспешил поскорее убраться, пока это самое сотворенное им добро не полетело в него. Кому понравится, когда тебя бьют мокрыми тряпками?
Дальше он заметил строящего теплицу Копатыча, и так же решил помочь другу, Михаил согласился с юным деятелем, что помощь другу это самое настоящее добро. Получив одобрение, Бараш стал забивать гвозди так сильно, что почти готовое изделие начало трещать и разрушаться. Он не обратил на это никакого внимания, только бил молотком, что есть мочи, не слушал и не слышал парень так же мольбы садовода.
Крош и Ёжик снова красят скамейку! Это дело точно для него, ведь нет ничего проще, чем покрасить что-то. Все таки, Бараш человек творчества, не важно что только поэт, живопись тоже должна быть ему близка. Но и младшие друзья почему-то не обрадовались ему, крош нервно простонал, сидя на сочной траве:
— Уйди, Бараш! Мне ещё Ёжика отмывать.
Тогда несчастный обратил внимание на не менее несчастного Ёжика полностью вплоть до стёкл очков закрашенного розовой краской вместе с лавочкой, на которой сидел.
Бараш в ужасе помчался домой. Он долго плёлся по тропинке и мысленно рассуждал.
«Почему так? Я хотел как лучше, а получилось ещё хуже, чем всегда? Я шёл ко всем с добрыми намерениями, и все рушилось. Я шёл за любовью, а вызывал одни лишь слезы.. меня никто не стал любить больше.»
В раздумьях светловолосый дошёл до горы, забрался на самую вершину и громко прокричал в небеса:
— Может творить добро это не моё?
На удивление где-то за его спиной молния ударила в дерево и оно заполыхало ярко-рыжими, как волосы Нюши, языками пламени.
— Может, я должен играть на другой стороне? — В голубых глазах отразились молнии и пожар, а сам поэт оживленно решил найти себе новый костюм.
И он снова стоит и смотрит на своё отражение, только теперь Бараш не видит в нем прежнего ангелочка. В нем был другой, темный, антиБараш. На лице красовались две чёрных молнии, маска тоже была чёрной как и рубашка с брюками. Только плащ, с внутренней стороны был алого цвета, как бутоны утренних роз. А на шее брошь, приколотая к жабо, серебряная — уменьшенная копия черепа фавна.
— Ну воооот! — Протянул он вглядываясь в новый образ, поправив пальцами брошку. — Я вступаю на путь бескорыстного.. зла! Мне предстоит долгая дорога, полная опасностей, непонимания и одиночества. Я стану загадочным и неуловимым. Можно ли любить за это — не знаю! Зато теперь мой костюм более стильный и выразительный, чем когда я был добреньким.
Потушив дыханием свечу, герой, то есть злодей помчался к дому той, что постоянно отказывала и отвергала. В его рука появился картонный коробочек.
— Кто сказал, что спички детям не игрушка? — Парень чиркнул по кремнёвой полоске таким же кремнёвым кончиком крохотной палочки, и поднёс появившееся пламя к к клумбе. Огонь разгорался все больше, все сильнее он полыхал уничтожая в себе живые растения. Поджег деревянные перила, и сделал из ветки своеобразный факел, которым продолжил уничтожать остальные клумбочки.
Нюта учуяла запах гари и выбежала на улицу. Заметив Бараша, что задумчиво опускал огонь к цветам девушка раскрыла только рот.
— Ты что совсем?
— Ну, наконец-то! — Воскликнул злодей повернувшись к возлюбленной. — А то я уж думал, что тебя придётся вытаскивать.
— Ты что творишь? — Нюше было страшно, а вместе с тем ее разрывало от злости на горе-поэта.
— Зло. Совершенно бескорыстное зло.
— Опять? — Зеленоглазая подбежала к нему и стала вырывать из худощавых рук горящую палку. — Мало тебе было Копатыча, Совуньи и остальных?
— Нет, — возразил светловолосый, — Там было добро!
— А в чем разница? — Наконец ей удалось выхватить факел. Она стала тушить его, гаступая на пламя подошвой комнатных туфелек.
— Смотря для кого. — Творец почесал затылок.
— Ты совсем дурак, да? В том-то и дело! Что прежде чем кому-нибудь делать добро, надо подумать, а будет ли это на самом деле добро для того кому делаешь!
Пламя пробралось внутрь дома, и девушка стала закидывать его комьями земли, пока парень впился пальцами в светлые волосы у висков.
— Как все сложно! Я запутался! Хочу творить добро, а получается ерунда какая-то. Решил, что добро не моя стезя, думал у меня хоть зло будет получаться — фигушки..
Нюша сорвала с него плащ, не слушая причитаний и стала с помощью вещи тушить огонь.
— Что ты делаешь?
К рассвету у девушки получилось избавиться от пожара.
Они вместе сидели на пороге пепелища пострадавшего розового дома.
— Этот костюм был мне так к лицу. Я в нем был таким опасным, таким загадочным и бескорыстным! Такого притягательного злодея больше никогда не будет. — Поэт подтянул колени к себе обхватив их кольцом рук.
— Дурачок! — Возразила девушка, — Девочки любят добрых.
— Но почему? — Бараш недоуменно развернулся к ней расширив глаза и ожидая ответа.
— Добро всегда побеждает зло! Поэтому девочки любят добрых. — Ее губы накрашенные алой помадой коснулись бархатистой щеки Бараша, оставив на ней след прямо напротив маскарадной молнии, знаки оставленные на творческой физиономии идеально сочетались и гармонировали, добавляли Барашу драматичности, элегантности и контрастности.
———————NC-21————————
(Не читайте дальше, если слабые нервы)
Юноше очень понравилась роль злодея, к тому же дама сердца поцеловала не добрую его ипостась, а именно злую. Значит, не смотря на все слова рыжеволосой она испытывает какое-то притяжение явно не к добреньким лицам. Взять того же Чёрного Ловеласа, обычная выдумка Кости и Жени заставила девушку сначала дрожать и кричать от страха и ужаса, но после таинственная неизвестность Ловеласа притянула к себе тринадцатилетнюю девочку. И если уж два года назад подействовало, то и сейчас должно.
Мараш любил Аню, наверное не той платонической любовью как ему казалось, это была страсть, именно ночной поступок заставил парня задуматься о низменном желании. Раз уж не нужен мальчик на побегушках, то Стокгольмский синдром он ей обеспечит.
В его глазах сверкнул недобрый огонёк, и поэт просто покинул место происшествия направившись к Софии за хлороформом, об этом он читал в каком-то готическом романе. Эффекта усыпляющего вещества должно было хватить на время, что Бараш потратит на связывание фигуристого тела.
Совунью поэт отвлёк каким-то непонятным ему самому образом, сказал что хочет заняться спортом а каким именно не знает, вот и пришёл к профессионалу. Дама начала увлечённо рассказывать о бадминтоне, велоспорте, теннисе и беге. Однако блондин даже не слушал ее, он осторожно проник в аптечку, и взял тот самый крохотный стеклянный флакон, после чего тихо прикрыл за собой входную дверь, и пошёл прочь.
Когда София опомнится, то варенье на плите обязательно выкипит и подгорит, а на платье останется выжженный след от утюга. Но его это мало волновало, пропажу женщина точно не заметит, а если даже и заметит то не скоро и будет думать, что сама куда-то ее положила, а после и вовсе купит новый тюбик.
Свой дом он не проветривал, из-за боязни простудиться, на этой почве однажды сильно поругался с Нюшей, что заставляла открыть окно и шторы.
Сейчас, как и всегда окна были зашторены плотными увесистыми тканями, но форточки поэт решил открыть, раз ей так нравится прохлада, он пойдёт на компромисс.
В дверь постучали, только парень проигнорировал стук, но дернулся, услышав нежный голосок зовущий его по имени. Поэт схватил со стола склянку и налил содержимое на чистый белоснежный носовой платок. Все же она сама пришла к нему, даже уговаривать не пришлось или идти за ней лично. Так даже лучше, не придётся тащить ее тело через улицу, избежит лишних вопросов.
Светловолосый распахнул дверь приветливо улыбаясь пригласил Нюшу в комнату. Она осторожно вошла, совершив огромную ошибку, повернулась к нему спиной. Бараш как раз запер дверь на ключ, и подошёл вплотную к девушке упираясь бёдрами в ее ягодицы. Затем приложил платок к ее носу и подождал, когда снотворное подействует. Минута, и вот он держит в руках безвольное тело возлюбленной.
Дальше все было как во сне, он не понимал как раздел ее до нижнего белья, как закрепил запястья киданным ремнём к изголовью кровати, как развёл стройные ножки в стороны и привязал каждую джутовой веревкой. Теперь у неё не было шансов, ловушка захлопнулась.
Времени как раз хватило, через десять минут Аня распахнула широкие глаза полыхавшие страхом и непониманием, она повернула голову в сторону тихих шагов, и рот ее раскрылся от удивления.
— Бараш? Ты чего удумал, а? — По ее коже пробежал легкий ветерок вызывая появление мурашек, тут она и поняла, что кроме трусиков и бюстгальтера на ней ничего больше нет. Где же ее разноцветное ситцевое платье? Где босоножки? Почему она не может пошевелить ни ногами ни руками?
— Не бойся, тебе понравится. Ты ошиблась, сказав, что девочки любят добрых. Я докажу, что это не так. И лучше бы тебе не сопротивляться. Тогда не получишь боли, а наоборот, испытаешь неземное удовольствие. Я кое-что прочитал, не знаю как будет на практике, но думаю, даже прекраснее чем на картинках. Потому, что в моих руках будет твоё тело. — Из поэта простачка он превратился в настоящего безумца.
Рыжеволосая не понимала почему поддаётся на его прикосновения. Сладкая истома налила ее тело, словно клубничный сок наполняет хрустальный бокал. Она сама тянулась к нему навстречу, навстречу к его горячим губам и холодным пальцам. Стонала под ним, позволяя делать с собой все, что Бараш захочет. Кричала от наслаждения, стоило только его пальцам отодвинуть резинку шёлкового нижнего-нижнего белья и проникнуть ими в разгоряченное налитое негой и природной смазкой лоно.
Он трогал тёплые стенки влагалища, сжимал между пальцами клитор, играл с ним, а после сменил руки языком, и тогда ей казалось, будто она умерла и попала одновременно и в рай и в ад. Было прекрасно, он проникал язычком внутрь, рисовал узоры, но все же хотелось чего-то большего, взорваться на миллионы частиц, чтобы тело распалось на атомы.
Но поэт закончил сладкую пытку так же внезапно как и начал, и Нюша почувствовала что-то твёрдое у своего рта.
— Твоя очередь, моя дорогая, доставлять удовольствие. Это не конфеты, но думаю, придётся тебе по вкусу.
Она зачарованно приоткрыла губки впуская в рот нечто неизвестное. Проводила языком по выступающим пульсирующим венкам, и как же радовали слух его сладкие стоны.
— Хватит! — Бараш грозно крикнул заставив девушку остановиться, и с силой проник членом в неё, заставив кричать от боли. Он не собирался успокаивать свою любимую жертву, даже не думал ждать, когда стихнет боль и она сможет привыкнуть к его размеру, он только вдалбливался сильнее и сильнее с наслаждением купая фаллос в девственной крови и ловя ее крики губами. Он терзал поцелуем ее сладкий рот, прокусывая довольно острыми жемчужными зубами нежные губы и язык.
Напоследок он излился прямо внутрь неё не заботясь о последствиях.
— Добро не всегда побеждает зло. Именно поэтому любить добрых не стоит.
Это были последние слова отчаявшегося от безответной любви поэта, которые услышала измученная девушка перед тем как надолго провалиться во тьму сна. А уж сон ее в надежных руках. Бараш позаботится о том, чтобы молочная кожа с багровыми на ней засосами оставалась прикрыта легкой невесомой простыней.
