***
— Луи!!! Акэль бросился на шею любимому, как только тот открыл глаза. После сна в капсуле всё ещё мутило и желудок явно протестовал против крепких объятий. — Как ты нас напугал! Оцарс говорит, что как только ты родишь, он тебя выпорет! И я с ним согласен, но сперва мы будем о тебе заботиться и каждый день говорить, как любим. Луи вцепился в Акэля, чтобы справиться с тошнотой и эмоциями. Хотелось рассказать обо всём сразу, попросить прощения за собственную глупость, пожаловаться на злых мужланов, но в итоге он просто расплакался от облегчения, что всё уже позади. — Тише, маленький, тише. Всё хорошо, ты дома, ты с нами. Акэль нежно гладил супруга по волосам и спине, целовал куда мог дотянуться и давал ему заливать дорогие шелка слезами. Шейни стояла рядом, готовая подать успокоительное или стакан воды. Внутри неё бушевала такая буря эмоций, что она сама диву давалась. Как глупы и алчны те, кто называет себя разумными. Все эти мятежи, убийства, интриги. Ради чего? Ради слабой надежды возвыситься? Нет, она никогда не опустится до таких глупостей. Краст рассказал ей про пленных, их было так много, что в голове не укладывалось. Но самое непонятное и странное, что в одну из камер заключили Салана. Она пыталась пробиться к нему, но даже Краст не смог помочь. А впереди их ждёт самое неприятное — суды и казни. А значит, смерть снова поселится на этой планете на какое-то время. — Я такой дурак… — Луи икнул и поднял на Акэля заплаканные глаза. — Всё из-за меня. Эль, как ребёнок? Он же не пострадал? Мне было так страшно за него! Сделав несколько глотков воды и продышавшись, Луи кое-как сполз с постели и завёл руку за спину, ощупывая себя. Вроде бы повреждений не было, хотя от воспоминаний о пылающей коже до сих пор было жутко. Шейни присела на постель рядом с Луи и взяла его за руку. — Вы оба сильные, так что всё в порядке, не волнуйся. Оцарс попросил позвать его, когда ты очнёшься, не злись на него, если он будет груб, он страшно волновался. Кивнув, Луи поближе подобрался к Акэлю, ища защиты. Он понимал, в каком гневе может быть Оцарс, и, честно говоря, очень боялся. Во дворце был настоящий бедлам, и Оцарсу едва хватало выдержки, чтобы не вспылить. Предателей и изменников больше не обнаружилось, но камеры были забиты до отказа сдавшимися мятежниками, а Властелин медлил с судом. Когда ему сообщили, что Луи очнулся, Оцарс немедленно оставил дела и поспешил к мужу. Омегу хотелось равноценно обнять и прибить, но стоило увидеть виноватый взгляд Луи и распухший от рыданий нос, вся злость схлынула. — Как ты себя чувствуешь? Сейчас принесут еду и сюда летит доктор, который осматривал Акэля. — С ребёнком не всё в порядке? — тут же испугался Луи, и Акэль обнял его сзади. — Пока всё хорошо, но мы хотим исключить любые риски. Оцарс тоже обнял мужа и понял, что напряжение отпускает его. Хотелось запереться в спальне и нежно отлюбить доверчивого омегу, но сейчас было слишком много работы. — Оцарс… — Луи ткнулся носом в плечо альфе и зажмурился. — Прости меня, я очень виноват! — Поговорим об этом когда-нибудь потом. Сейчас для меня главное — твоё здоровье и здоровье ребёнка, а тот факт, что раскрылся заговор, пошёл только на пользу. Оцарс не стал пугать мужей подробностями и оставил их с Шейни, когда звонки на коммуникатор обрушились нескончаемым потоком. — Я буду занят, не скучайте. — Оцарс поцеловал мужей на прощание и вышел из спальни.***
— Эрик, ты уже решил, что будешь делать с мятежниками? У меня есть идея, но она тебе не понравится. Что если отправить их на принудительные работы с возможностью реабилитации? Многих впутали обманом, казним нескольких главарей, а остальные пусть отрабатывают свободу. — Я тоже думал об этом, Катир был сволочью, и многие действовали под давлением. У кого-то похитили родных, я уже отправил корабли на поиски. Но ума не приложу, что делать с этим Зуром. — Он организовал похищение и напичкал Луи взрывчаткой. Думаю, ответ очевиден, хотя его история впечатлила даже меня. Я бы поговорил с его омегой — Саланом. — Решим всё на суде, любовь моя, а сейчас я бы поел и отдохнул. Нам нужно восстановить силы перед судом, а мальчиков рядом нет, — и Эрик совершенно по-мальчишески подвигал бровями, вызывая у Калеба смех и понимание, как именно они будут отдыхать. — Надеюсь, сладкого у них много, — Калеб подошёл к Эрику и сел на одно колено. — Я бы начал с фруктов.***
Оцарс спустился вниз, когда пошли вторые сутки после возвращения на планету. Он спал всего час и безумно хотел очутиться в тёплой постели с мужьями, но бросить бывшего наложника в беде не позволяла совесть. Салан сидел на узкой кровати перед подносом с едой и явно не собирался к ней притрагиваться. — Решил уморить себя голодом? — поинтересовался Оцарс и сел на стул напротив. — Он того не стоит. Салан поднял на Оцарса взгляд и стало ясно — он не только не ел, но ещё и не спал всё то время, что провёл здесь. — Он стоит всего в моём мире. Я не стал ничего просить для себя, но прошу сейчас. Позвольте мне быть с ним до суда, хотя бы увидеть. — Он опасный преступник, Салан. Семь лет большой срок, за который сильно меняются, а после того, что вы оба пережили… Мне бы не хотелось, чтобы он причинил тебе вред. — Если он причинит мне вред — я буду виноват сам. Прошу вас, господин, мне больше ничего не нужно, только провести с ним немного времени. — Я попрошу Властелина перевести Зура сюда, но будь готов к отказу. Парень был очень дерзок и несдержан в словах. Он такого наболтал, что уже за одно это можно взойти на плаху. — Спасибо, господин. Зур… многое натворил и мне жаль, что он причинил вред Луи. Но он сдался и не стал делать ситуацию хуже, я прошу только немного времени рядом с ним и надеюсь на милость Властелина. — Поешь, оттого что ты моришь себя голодом, никому лучше не будет. Я поговорю с Повелителем, он разумен и весьма добр, несмотря на обвинения. Оцарс вышел из комнаты и стражник запер Салана, словно тот был преступником. Это царапнуло где-то внутри, но Оцарс сдержал негодование. В конце концов, Салан сам избрал подобное место для себя.***
Салан смог впихнуть в себя немного еды, запивая её водой, и прилёг на узкую постель, чтобы хоть немного отдохнуть. С того момента, как он увидел и узнал Зура, он не мог расслабиться и перестать думать. Семь лет он оплакивал смерть любимого, семь лет он думал, что его жизнь пуста и лишена смысла. Как же жесток был тот, кто распорядился их судьбами по своему извращённому усмотрению. От бессильной ярости Салан захлебнулся сухими рыданиями, он давно забыл, как плакать, и только выл от невыносимой тоски. Когда щёлкнул замок, Салан даже не повернулся к двери — ему было безразлично, кто пришёл к нему на этот раз, если это не Зур. И только знакомый запах, едва различимый за несколькими другими, заставил Салана резко подскочить с койки так, что голова закружилась. — Зур! Салан справился с дурнотой и практически упал в объятия альфы, который мог лишь неловко поддержать его из-за сковывающих руки цепей. — Это действительно ты, — Зур устало смотрел на Салана. — Ты стал ещё красивее, Ал. Это было больно — смотреть в любимые глаза и видеть там знакомую, запекшуюся словно кровь трагедию. Они очень долго просто стояли напротив друг друга, лаская взглядами забытые со временем черты, и Салан отчаянно боялся, что Зур просто развернется и уйдёт. Поэтому он вцепился в него и потянул на кровать. — Садись, у меня есть лепёшки с мясом, сыр и сладкие булочки. — Это твоё, Ал, я не могу взять. — Не говори глупости, у нас всё общее, так было и будет. — Уже ничего не будет как прежде. И я не имею права рушить твою жизнь. Когда-то мне не удалось защитить тебя и посмотри — теперь ты в камере, и снова из-за меня. А ведь этот обманщик дал слово. Салан так и не выпустил одежду Зура из рук и только придвинулся ближе, мотнув головой. — Они не навредят мне, а даже если и так — я хочу быть рядом с тобой, что бы ни было. — Меня скорее всего казнят, Ал. Ты такого точно не заслужил. А если помилуют, то вряд ли отпустят. Тебе не нужен мой крест, поверь. Я сам выбрал этот путь, пытался отомстить и пошёл за безумцем, ибо сам стал безумен. — Может быть, уже хватит решать за меня? Салан резко тряхнул Зура за плечи и заставил смотреть себе в глаза, не отпуская. — Ты не представляешь себе, какую жизнь я прожил и как виню себя за то, что не покончил с жизнью после первой же ночи. И всё это время я жалел только о том, что не смог быть с тобой. Так что теперь, даже если тебя казнят, я пойду за тобой, и это будет мой выбор. То, чего я хочу. — Ты ведь ни в чём не виноват! — воскликнул Зур и похолодел от ужаса. — Нет, прошу тебя. Ты должен жить. — Я. Никому. Ничего. Не. Должен! — Салан отчеканил это холодно, даже не зло, просто констатируя факт. — Ты можешь принимать или не принимать мой выбор, но решение лишь за мной. Если я захочу уйти за тобой, твоё несогласие мне не помешает. Так что будь любящим альфой, если в тебе все ещё есть ко мне чувства, и дай мне хоть что-то настоящее. За семь лет я слишком зачерствел. Помоги мне это исправить. — За семь лет я стал мерзавцем и убийцей, Салан. Я отдал приказ начинить тело беременного омеги жидким плазматоном, чтобы иметь возможность отомстить за тебя и ударить Властелина по самому больному. Я не просто зачерствел, я прогнил насквозь, и тебе не нужно пачкать свою душу в этом дерьме. Прости, но мне лучше уйти, а тебе забыть меня и жить дальше. Салан несколько секунд неотрывно смотрел Зуру в глаза, а потом сильно размахнулся и залепил ему пощёчину. Голова альфы дёрнулась, но он не отстранился и не защитился, не попытался помешать, и Салан ударил снова. — Будешь себя жалеть? Как думаешь, сколько пощёчин ты заслужил за то, что сделал? То, как ты поступил с Луи, — подлость и низость, но ещё хуже ты пытаешься поступить со мной! Хочешь уйти?! — Салан ударил ещё раз и сильно пихнул Зура в плечо. — Иди! Только учти — я буду просить для себя такой же судьбы, что уготовят тебе. Пройду этот путь один, если ты не хочешь, чтобы мы были вместе. — Ты всегда был таким упрямым, Ал, — рыкнул Зур и дёрнул омегу на себя, чтобы впиться в позабытые губы голодным поцелуем. Пусть завтра он умрёт, пусть его любимый познал первый опыт не с ним, сейчас всё это меркло, потому что чувство не умерло. Стоило Зуру поцеловать его, и Салан мгновенно расслабился и обмяк в его объятиях, лишь отвечая на поцелуй и впервые за долгие семь лет позволяя себе быть слабым. Сердце стучало где-то в районе горла, а звон цепей, которые с Зура так и не сняли, портил романтику. Но Салану было плевать. Он сейчас был с тем, кого любил всем сердцем. И даже если завтра они умрут — у них есть это мгновение.***
Эрик уныло осмотрел себя в зеркало и ещё более уныло вздохнул. — Ненавижу всё это. — Это часть твоей работы, но мне она тоже не нравится. — Я хотел всего лишь одну галактику, где будет мир и покой, но им всегда будет этого мало. Ладно, хватит сожалеть о несбыточном, закончим всё здесь и вернёмся домой. Мальчики уже весь ментальный канал своей похотью забили. Калеб посмеялся в кулак, но тут же сделал вид, что закашлялся. Ему приходилось по несколько раз за ночь снимать с Эрика сексуальное напряжение. Это шло на пользу, но вдвоём было уже не то. Наложники требовали к себе внимания, и они оба желали им его дать. Суды продолжались уже несколько дней и все основательно устали. Калеб на процессах помалкивал, но неизменно отпускал комментарии по ментальной связи, чем иногда помогал Эрику, иногда смешил его, а изредка даже раздражал. Сегодня был последний день, где разбирали дела главарей мятежников и тех, кто особо отличился. От вида мрачного и явно перепуганного Фукса Калеб даже приободрился. «Такой громила тебе целый рудник один раскопает, главное, развести его с подельниками по разным работам, чтобы они не пересекались». «Он обвиняется в твоём похищении, Калеб, за такое казнят. Но есть смягчающие обстоятельства». «Ты ещё ему припомни, что я его из себя вывел, и он меня под дых саданул». Кажется, это Калеб рассказал зря. — Представьтесь и сообщите о своих преступлениях, — замогильным голосом произнёс дознаватель. Оцарс всегда удивлялся — где выискивают настолько неприятных типов, от которых у него самого стыла кровь в венах. Он устал не меньше остальных, но присутствовал на всех судах и знал, что после Фукса приведут Зура. Салан продолжал жить в камере, а точнее, в комнате для неопасных заключенных. Он ел, пил, спал, много читал и отказывался от всего, что предлагал ему Оцарс. Твердил только о том, что разделит судьбу своего альфы. Вот ведь упёртый, ничего его не брало, даже уговоры Акэля и Луи, а уж эти могли мёртвого уговорить. Фукса даже слушать было противно — он лепетал, что его заставили, он ничего опасного не сделал и вообще — лишь выдал того, за кого была назначена награда. Калеб морщился и со скукой наблюдал за процессом. Гораздо интереснее ему была судьба следующего обвиняемого, о котором он уже не один раз успел поговорить с мужем. Властелин, прекрасно считывающий ауру, знал, что этого человека не просто купили за звонкую монету, а весьма ловко подставили, и вот уже второй год он понятия не имеет, где находится его сын. — Это урок вам на будущее, — перебил он обвиняемого. — Три года колонии с правом поселения. Вашего сына нашли, он в передержке. Вы можете отдать долг мне и жить дальше честно, если пожелаете. Калеб на это только пожал плечами, потому что с немым вопросом Фукс обратился именно к нему. — Ты всегда был идиотом, не тупи через три года. — Сочтёмся, — кивнул Громила, и его увели. «Ты сегодня само милосердие, смотри не растеряй его теперь, я болею за эту парочку душой. Хотя этот Зур, конечно, отъявленный негодяй, и за то, что он сделал с Луи, следовало бы его казнить. Но его омега мне симпатичен. И если ты снова скажешь, что я заглядываюсь на чужих омег, попрошу Лесли тебе отомстить». Когда обвинитель потребовал от Зура признаний в преступлениях, тот выложил всё спокойно, не моргнув и глазом. Об участии в мятеже, об организации похищения и о согласии на причинение вреда Луи. О своём желании отомстить и готовности взорвать полгалактики, лишь бы виновные в преступлениях были наказаны. Единственный раз, когда Зуру изменило спокойствие — когда он просил за Салана. — Я знаю — его желание играет роль. Но он не виноват ни перед кем из вас и я прошу наказать только меня. «Ты же знаешь, что я просто обожаю такие истории, — вздохнул Эрик и посмотрел на белого как мел Салана. — Красивая пара. Красивая и несчастная. Прошлый наместник был ублюдком, хорошо, что мы его казнили через кастрацию. И в ауре этого парня сейчас нет столько гнева, как при разговоре со мной. Выгорел». — Салана никто и ни в чём не обвиняет, он может выбрать свой путь сам. Тебя же ждёт весьма непростая судьба. Ты и сам знаешь, что заслуживаешь казни. Ты похитил омегу и угрожал его жизни и жизни неродившегося ребёнка. Во всех галактиках, что мне известны, за это приговаривают к смерти. Но я дам тебе шанс. Калеб бросил на Салана взгляд, парень был еле жив от переживаний и хотелось как-то утешить его, подбодрить, но он не мог. Эрик любит играть жизнями других, но не заигрывается, стоит отдать ему должное. «Шанс, шанс, шанс», — в голове у Салана билась только эта мысль, он зацепился за слово, дающее надежду и не хотел отпускать. Шагнув немного ближе к Зуру, омега едва заметно коснулся его руки. — Я буду благодарен и моя судьба сейчас в ваших руках. Но хочу сказать сразу — я никогда не пойду на причинение вреда Салану. Эрик сурово свёл брови. — Я знаю, за кого ты принимаешь меня, но ты не прав. И когда ты поймёшь это — я вернусь и заберу тебя. Властелин встал и спустился на три ступени вниз. Воздух перед ним завибрировал и стал словно желе. Калеб смотрел на это почти равнодушно, ибо знал, что задумал супруг. Однако остальные взирали с благоговением и толикой ужаса. — Я ссылаю тебя в тонкий мир. Мало кто из живущих знает о нём больше, чем я. Тебе же даётся шанс узнать в нём себя и свою суть. Салан побледнел бы ещё больше, если бы мог, но он вцепился в руку Зура и не собирался отпускать. — Я хочу разделить его судьбу, повелитель, прошу. — Да будет так.***
Луи всю ночь не мог сомкнуть глаз. Рассказ Шейни о судьбе Салана и Зура не шёл из головы. И хоть боготворящий Шейни Краст рассказывал ей обо всех подробностях, главного он не знал — что такое тонкий мир и что на самом деле случилось с Саланом. Подскочив с постели рано утром и выбравшись из комнаты, Луи прокрался в гостевое крыло, где на ещё одну ночь остался Властелин с мужем. Луи знал, что Калеб просыпается рано утром и выходит в сад, нужно было только дождаться его. И как выяснилось, недолго. — Что у нас здесь за ранняя пташка? Калеб, которому уже накрывали небольшой столик слуги, прекрасно понимал, что сейчас будет допрос. Оцарс не пускал своих мужей на суды и правильно делал, ибо это было весьма удручающее и сомнительное развлечение. Казнили многих, но весьма гуманно, через инъекции, многих, как Фукса, отправили на каторгу, и только двое были отправлены в тонкий мир, но, в отличие от Катира, в сознании и с правом вернуться. — Не могу долго спать, когда такая чудесная погода, — не моргнув глазом соврал Луи и мило улыбнулся. — А ты почему не спишь? — Режим, привык вставать в это время и погода действительно чудесная. Присаживайся, — Калеб отодвинул стул для Луи и тот скромно сел. — Итак, о чём ты хотел меня расспросить? Луи опустил голову, скрывая улыбку. Калеб был ужасно проницательным и, конечно же, обо всём догадался. — Я, если совсем не хитрить, очень волнуюсь за Салана и совсем не понимаю, что с ним сделали. А ты знаешь? Говорят, он с его ужасным альфой просто исчез. — Эрик отправил их в тонкий мир, туда, откуда пришёл к нам на корабль, чтобы… Ну, ты понял, — Калеб дождался кивка и продолжил: — Как ты знаешь, Властелин непростой человек, он очень тонко чувствует тех, кто его окружает, и когда он отвоёвывал эту галактику, то отточил свои навыки и получил доступ к тонкому миру. — Что это за место? — Не знаю, я никогда там не был. Но как рассказывает Эрик, это проход между мирами. То место, где нет времени, пространства, жизни — в привычном нам понимании. Оно везде и нигде, мы соприкасаемся постоянно, но не чувствуем его, а Эрик чувствует. — Удивительно и страшно, — поёжился Луи. — Как же Салан там выживет? — Не переживай, выживет. И сможет вернуться, если он и его альфа смогут подать знак Эрику. — А если не смогут? — Останутся там подольше. — Калеб отпил кофе и с прищуром подставил лицо солнечным лучам. — Мне кажется, это очень страшно, наверное даже хуже смерти — оказаться где-то нигде, без уверенности, что выберешься. — Да, приятного мало, но Зур заслужил это наказание. Ему и так дарована невиданная милость — с ним тот, кто поддержит его и не оставит. — А как же бедный Салан? Я знаю — он решился на это сам, но не сойдёт ли он там с ума? — Не волнуйся, я попрошу Эрика за ними приглядеть. Он гораздо добрее, чем кажется.***
— Лу, ты собрал все вещи? Мне кажется, что не нужен третий сундук, любовь моя, твои родители будут в шоке! — Я должен показать им все свои новинки, а ещё привезти подарки, так что не спорь, Эль, лучше помоги! Хочу скорее управиться, но Оцарс запретил мне поднимать даже стопки одежды! — Да они у тебя весом с кирпич, конечно запретил, тебе вообще сейчас нужно поберечься. — Вот и поберегусь — с вами в отпуске, на берегу океана. В отеле родителей... Луи мечтательно прикрыл глаза. Родителей, конечно, поставили в известность о положении Луи, и они очень долго разговаривали с сыном по головизору, пока шли суды. Акэль успокаивал впечатлительного супруга, находясь рядом, и радость на лицах родителей убедила Луи, что он не самый ужасный сын. — Мы уехали подальше, чтобы не поддаться искушению, Лу. Отец сходил с ума, и я решил купить убыточную гостиницу на Бьюте, это такая планета с курортами. Работа здорово отвлекает, вот и отца удалось отвлечь. — Но теперь вам не скрыться, мы приедем всей семьёй, вы первыми познакомитесь с внуком, когда он родится. Пап, я так скучаю! Встречайте нас и обязательно, слышите — обязательно сразу обнимите Акэля. Он самый удивительный омега в мире и открыл для меня целый мир. Оцарс, слушая щебетание Луи из дверного проёма, сдержанно улыбался. Лу так искренне и беззаветно любил Акэля, считая особенным, и совершенно не видел главного — именно Луи смог соединить вместе их сердца, он подтолкнул Оцарса к принятию себя и нового статуса и продолжал дарить им радость каждый день. Теперь у Акэля было всё — удивительный омега, лучший в мире альфа и совсем скоро появится сын, о чём он и мечтать не смел. И совершенно неважно, кто выносит его и родит — Акэль чувствовал себя одним целым с мужьями, и главное, он был сумасшедше, беспредельно счастлив.