Век бабочки

Небо сегодня так близко. Протяни руку, и зачерпнёшь ладонью облака. Они холодные, такие холодные и далёкие, как тот, кто сидит рядом со мной, безмолвно глядя в окно иллюминатора. Сердце в тисках, дыхание сбито. В воздухе витает напряжённость минувшей ссоры, а я почти не дышу. Только смотрю на мир, расстелившийся внизу, только представляю себя вольной птицей, свободной от боли прошлого, забот настоящего и тревоги будущего. Частный самолёт Влада Цепеша держит курс в Софию. Ремни безопасности давят на грудную клетку, или я действительно не могу сделать и вздоха от нервного напряжения. Но мне хочется вырваться, вырваться из этих тисков и сбежать, даже если я сама настояла на том, чтобы полететь с Владом в Болгарию. Отправляю ему кроткий взгляд, и меня бросает в дрожь от одного его вида. Рассержен. Отстранён, будто я и впрямь чужая. Случайный пассажир, обманом оказавшийся на борту его лайнера. Холодно. От его взгляда, который впервые меня не касается, холодно. Делаю прерывистый вздох и снова смотрю в окно. Мы пролетаем над густым зелёным морем хвойного леса, и этому полёту я не вижу ни конца, ни края. Полчаса. Осталось полчаса, и... что изменится? Он перестанет злиться, я перестану таить обиду на него? Мы в подвешенном состоянии во всех смыслах, и это не изменится, когда самолёт выпустит шасси. Я нервничаю. Пальцы теребят подаренный кулон. Кусаю губы, стирая блеск, смотрю куда угодно, только не на него. Но когда взгляд случайно задевает родные черты, сознание уже получает команду начать яростно анализировать, вспоминать и терзать себя мыслями о минувшей ночи. Это случилось перед рассветом, когда весь замок (как я тогда наивно полагала) мирно спал. В нашем доме в Ньюкасле, где жили мы с Милли и родителями до того, как произошла трагедия, было необъятных размеров окно. Оно располагалось на самой широкой стене в гостиной и открывало удивительный вид на наш сад. Ночью я включала садовые фонарики, возвращалась в дом и замирала напротив окна, вглядываясь в наизусть выученный пейзаж. Почему-то смотреть на сад мне нравилось именно через преграду в виде толстого стекла — оно напоминало мне барьер. Будто я находилась между двумя мирами, как бы иронично это сейчас ни звучало. Одна моя сторона яростно тянулась к свободе — я хотела уйти в этот сад и навсегда там заблудиться. Другая пряталась в зоне комфорта, накрыв плечи пледом и грея пальцы о горячую чашку с крепким листовым чаем. В Лондоне, куда я часто летала по поручениям, требованиям и просьбам Винсента, окна были другими. Пыльными и открывающими обзор на ряд одинаковых английских зданий в самом сердце Уолтен-Форест, на вывески с потрескавшейся краской и на собственное отражение, когда в маленькой съёмной квартирке был включен свет. Но здесь, в замке... вид из окон будто мозаика, которую надо собрать в цельную картинку, и она все равно не будет выглядеть полноценной из-за этих решёток. Парадокс, ведь пейзажи, окружавшие замок, стоили всего внимания в мире. Но как только мой взгляд падал на эти многочисленные стрельчатые окна, желание припасть к ним пропадало. Я чувствовала себя зверьком, загнанным в клетку, и речь здесь шла не только о решетках на окнах. То была клетка из загадок, недомолвок и тонкой нити недоверия, которая впоследствии грозилась обернуться внушительным клубком. Мне не спалось. Вопросы терзали меня, и я бродила по комнате, точно призрак, не сумевший найти покой. Затем ложилась в постель и долго пялилась в высокий потолок. Вдобавок ко всему, слова Милли зудом проносились по всему моему телу, и я хотела содрать с себя кожу, только бы не чувствовать этого, только бы заменить один вид боли на другую. В конце концов, всего этого стало слишком много для меня. Естественное, веками дремлющее желание тотчас же найти Влада, положить голову на его колени и пролежать так, пока проблемы не исчезнут сами собой, прерывалось какой-то необъяснимо растущей стеной между нами. К тому же, сегодня его не было в замке. После нашей ночи в Карпатах он отвёз меня обратно, поцеловал в лоб и, пробормотав что-то о «работе, которую нельзя оставлять», ушёл. Утром я нашла Антона, который сообщил, что Влада несколько дней не будет ни в замке, ни в Брашове, ни в, может быть, Румынии. Милли не разговаривала со мной, игнорируя мои попытки обсудить вчерашнюю катастрофу и часами сидя в библиотеке; днем пришла Сандра и предупредила меня о том, чтобы я не делала глупостей; вечером я последовала примеру сестры и поднялась в библиотеку Влада, чтобы найти там что-то, что укажет на его родословную. Безуспешно. Оставшееся время мне пришлось провести в тягостных раздумьях и отрицании очевидных вещей. Время не было на нашей стороне, я ненавидела бездействие, но мы и так шатко балансировали над самой пропастью — усугублять ситуацию совсем не хотелось. Тем не менее, нервное напряжение и бессонница рано или поздно достигли апогея. Мне совсем не нравилось, что Влад ни во что меня не ставит, мне не нравилось носить этот кулон и понимать, что жизнь Лео стремительно угасает, а где-то по Земле бродит адское существо, решившее наши судьбы. Откинув одеяло и посмотрев на прикроватную тумбу, я заметила телефон. В нем не было никакой пользы. Но я зачем-то разблокировала его и стеклянным взглядом уставилась на дату. Первое августа. Четыре дня до нашей с Лео гибели. — Чёрт, — ругнувшись, я запинаюсь и чувствую комом в горле вставшую панику. «Четыре дня», — набатом стучит в голове. Четыре чёртовых дня, а я бездействую, позволяя Владу руководить собственной жизнью, только бы не нарваться на его неодобрение. Разве это похоже на меня? Зардевшие от стыда щеки, участившийся пульс... меня бросает то в жар, то в холод. Я понимаю, что этого времени слишком мало, чтобы решить проблему длиной в несколько веков, и мозг в панике подбрасывает самые безумные решения. Среди хлама необдуманных, импульсивных глупостей я все же нахожу что-то разумное: Влад, вероятно, занят поисками Лео, и его бдительность в отношении меня временно дремлет, что мне только на руку. Он будет зол, но... Я не думаю об этом, когда несусь по тёмным коридорам прямиком в обитель врага. Ничего не слышу, кроме шума собственной крови в ушах, ничего не чувствую, кроме непреодолимого желания как можно скорее добраться до истины. Это словно соперничество. Кто первее освободит нас от оков проклятия — я или Влад? Я устала чувствовать себя бесполезной. Я устала не помнить и проживать чужую жизнь. Я — та, кто вонзила клинок в своего врага, та, кто не страшилась смерти и до последнего боролась за тех, кого любит. Выступ в стене, подставка под факел, и вот потайной проход открывается, впуская меня в тёмное подземелье. Сглатываю страх, бросаю нервный взгляд на раненую руку и на ватных ногах спускаюсь по разбитым ступеням. На этот раз здесь царит непроглядная тьма. Оглядываюсь, боюсь прикасаться к стенам, но остервенело желаю найти хоть один источник света. — М-м-м, — хрипит кто-то, и я нервно вздрагиваю, оборачиваясь. Он всего в нескольких метрах от меня. Я буквально чувствую его дыхание. Я не хочу смотреть на него, не хочу снова окунуться в воспоминания, но у меня есть в этом почти священная необходимость. Мне приходится снова подняться по влажным каменным ступеням, чтобы взять факел на противоположной стене в коридоре и вернуться обратно. Когда свет касается этой жуткой пыточной, я отступаю на шаг, отводя взгляд в сторону, только бы не смотреть на изувечнного Мехмеда. Даю себе время, а после снова смотрю на него. Он медленно приходит в себя, когда мы встречаемся взглядами. Несколько раз моргает, будто отгоняя пелену, и глаза его карие расширяются в удивлении, когда этот дьявол меня узнает. — О... какой приятный сюрприз. Отступив на шаг от этой злополучной стены, напичканной гвоздями, я крепко сжимаю рукоятку факела и отвожу взгляд. Но куда ни глянь, всюду жуткие орудия пыток, всюду хищный взгляд того, кто заставляет кровь в венах заледенеть. Я будто снова вернулась на сотни лет назад, будто снова чувствую липкие прикосновения на своей коже, а после в бессилии рухнувшее на меня тело... нервно вздрагиваю и выдыхаю. — Что же ты молчишь? В последнюю нашу встречу ты не была так напугана... — лишенным жизни голосом хрипит он, а затем смотрит на мою перебинтованную руку. — Ах, ты поранилась! Сейчас твой возлюбленный учует запах крови. — Что ты несёшь? — рявкаю я, внезапно осмелев. — Кто сделал это с тобой? Он смеётся, заставляя тугой узел страха стянуться в моем животе. Перед глазами вспыхивает картинка того рокового момента, с которого все пошло наперекосяк: Мехмед, пытающийся изнасиловать меня, и моя дрожащая рука, вонзившая клинок Влада в его спину. Меня хотели казнить, но Влад... боже мой, он сделал это с собой, чтобы спасти меня... Крепко зажмурившись, я в тысячный, в миллионный раз отгоняю от себя эту мысль. А Мехмед, будто почувствовав мою уязвимость, продолжает бить: — Не задавай вопросы, ответы на которые тебе известны. Кх-ха, — он сплевывает кровь, заставляя меня в ужасе отвернуться. — Кстати, тебя можно поздравить! Ты уже бессмертна. Кулон тебе идёт. Пальцы раненой руки касаются холодного камня, и я не сразу замечаю, каким взглядом его прожигает Мехмед. Вот она — причина его безумия. Помню, как хохотала, когда он выпытывал у меня местонахождение «флакона с лавандовым маслом», как считала его последним психом, не веря своим ушам. Та самая «реликвия», источник силы и жизни Влада на моей шее горит от его взгляда, а вместе с ним вспыхиваю и я. Очевидно, тайна аметиста ему известна. — Маленькая наивная Лале. Ты не знаешь, какая жизнь тебя ждёт с ним. Это не жизнь, — снова сплевывает кровь, смеётся, но тут же морщится от боли. — Рано или поздно он убьёт тебя, не сдержится, изувечит и заточит в этих стенах, если ты будешь плохо себя вести... издержки жизни с монстром, тебя же в них, наверное, не посвятили, когда надели тебе на шею эту побрякушку? Но есть решение. Я улыбаюсь, качая головой. — Единственный монстр здесь — ты. Я все помню, Мехмед, я помню, что ты пытался сделать со мной. — А я помню, что ты сделала со мной. У меня ведь так и остался шрам на спине. Хочешь взглянуть? Он где-то между жутких порезов, оставленных твоим благоверным. Всеми силами стараясь не подпускать к себе мысль о том, что Влад действительно на такое способен, я продолжаю упорно стоять на своём. — Ты омерзителен. Ты заслуживаешь всего, что с тобой происходит. Я делаю всего мимолетное движение плечом, и в этот момент из стены выдвигается острый гвоздь. Это заставляет нас одновременно поднять друг на друга взгляд. Отхожу дальше от стены и останавливаюсь в паре метров от Мехмеда. — Слушай. Я ведь могу спасти тебя. Отдай мне камень. Я убью этого монстра и отпущу тебя. Продолжишь счастливую жизнь со своей сестрой, и никто вас не тронет. Рано или поздно он сорвётся, и ты это знаешь. — Ты невероятный кретин, — шепчу я, качая головой. — И откуда тебе только известно об этом камне? — У нас с Владом один источник, — он поднимает брови, и сердце моё тотчас же пропускает удар. Демон... — Как ты нашёл его? — мой голос срывается на последнем слове, теряясь в эхо его почти истеричного хохота. — Влад выбивает из меня ответ на этот вопрос всевозможными способами уже несколько дней, и ты думаешь, я просто возьму и расскажу тебе? — Да. За этим я и пришла. Хрипло усмехается. Блуждаю испуганным взглядом по рваным ранам на его теле, сглатываю, царапая иссохшее горло. Тревога поднимается в душе, но я упорно её игнорирую. Тогда Мехмед, дёрнувшись в рефлекторной попытке выбраться из цепей, начинает хрипло смеяться. — Всё та же маленькая и наивная Лале... — Ты все равно умрешь, — импровизирую я. — Рано или поздно Влад убьёт тебя. А может быть, он найдёт способ добыть правду, и от его жестокости ты... ах, снова умрешь, — прикладываю ладонь к губам и вскидываю брови. — У тебя нет причины выдавать демона. Но и молчать, увы, тоже. Исход все равно один. — Один? Да перестань, Лале, неужели ты думаешь, что у меня нет запасного плана? — Ты несколько, — я бросаю презрительный взгляд на его раны, — затянул с его реализацией. — А может, поспешил. — Что это значит? — Слушай, — качнувшись на цепях, он наклоняется ближе ко мне, и в нос мой ударяет металлический запах крови. — А зачем вам демон? Ты теперь бессмертна, маленький клыкастый недуг твоего суженого он не снимет, даже если вы окунете его в котёл кипящей святой воды... так какой резон? Взглядом своим стараюсь не выдавать ещё одного человека, пострадавшего от проклятия, попутно вонзаясь мыслями в единственное слово, за которое зацепился мой мозг. Клыкастый. Бред. Истина. Сущее безумие... — Не твоё дело, — резко рявкаю я, отступая назад, и тень ложится на его осунувшееся лицо. — Ты водился с демоном, выпрашивал у него способности Влада. Я не права? Где ты его нашёл? В Турции? Он отказал тебе, верно, раз ты начал охоту за кулоном? — Твои вопросы меня утомили, — он демонстративно зевает. — У меня тихий час. Надо набраться сил, пока не придёт твой цербер и не начнёт пытать меня во-о-он той, — обессилевно кивнув на какую-то железяку, напоминающую кочергу, Мехмед улыбается, — штуковиной. А знаешь, что он делает? Он её нагревает, пока та не начинает светиться алым. Непередаваемые ощущения. Но я уверен, тебе ещё предстоит испытать на себе все прелести жизни с монстром. Эти слова въедаются в меня, пробираются сквозь ткани, поражают органы, выбивают воздух из лёгких. Меня тошнит, мне хочется закрыть уши руками и закричать во все горло. Хватит, хватит, хватит! Я так больше не могу. Я так больше не могу. Резко развернувшись и не одарив хохочущего Мехмеда даже взглядом, я взбираюсь по ступенькам, опускаю рычаг на подставке под факел и вставляю в неё свой. Грохот задвигающейся двери не заглушает грохот моего сердца. Я бегу прочь из этого коридора, жуткой пыточной с жутким Мехмедом, где над ним издевается не менее жуткий Влад. Или я не должна верить словам этого урода? Может быть, мне стоит слепо и покорно следовать всем указаниям своего Господина, быть той, кто выполняет каждое его требование и не задаёт вопросов... как Сандра? Её-то он наверняка впускает во все лабиринты своей души! Сжав кулаки и стиснув зубы, я неосознанно сощуриваюсь от яркого света, бьющего в глаза. Мне приходится остановиться и оглядеться. Я в главном холле. Как я тут оказалась? Стираю слезы, стараюсь унять дрожь и вдруг слышу шаги за своей спиной. На лбу и шее появляются капли пота, пока эхо стука каблуков о мрамор гремит в моей голове. Он останавливается за моей спиной. Мысленно помолившись, считаю до трех, и только потом оборачиваюсь. Влад выгибает бровь. — Доброе утро, — криво улыбнувшись, выдавливаю я. Он чувствует мой страх. Сам так говорил, и я вижу это на его лице. Немного хмуром, немного уставшем. Влад ставит сумку-уикендер на пол и складывает руки в замок. Где ты был? Почему ты держишь дистанцию после того, как открылся мне, после того, что произошло между нами? Я соскучилась. Я хочу обнять тебя. Я боюсь тебя. Я не могу без тебя. Слова вертятся на языке. Но вместо того, чтобы озвучить их, я разглядываю мужчину, стоящего передо мной. Снова безупречен. Тёмно-синий костюм, белоснежная рубашка, тонкий галстук в тон костюму. Губы плотно сжаты, волосы в идеальном беспорядке, на лице лёгкая щетина. Весь его вид выбивает из моей головы любые мысли. Но реальность возвращается, когда он, склонив голову набок, усмехается. — Говорят, разговоры на рассвете отличаются своей откровенностью. Надеюсь, беседа с Мехмедом дала свои плоды? Эти слова для меня, как хэдшот. К кончикам пальцев приливает кровь. — Откуда ты... — В замке ничтожная звукоизоляция. Слышен каждый твой шаг, каждый твой прерывистый вздох, — он подходит ближе, заглядывая мне в глаза. — Стоит ли говорить о грохоте задвигающейся стены? Внешне Влад кажется спокойным, но я знаю, какая буря сейчас одолевает его душу. Знаю, потому что что-то подобное происходит и с моей душой тоже. Но я упорно не показываю поражения, гордо вздергивая подбородок и сощуриваясь. — Ты пытаешь его раскаленным железом, — шепчу я. По его лицу пробегает тень эмоции, прежде мне не знакомой. — Ты жалеешь его? — сдавленно говорит Влад, будто что-то перекрывает ему ток кислорода. — Нет. Он заслужил этого. — Лайя, я просил тебя не ходить туда. Я просил дать себе время... — Для чего? — мне достаточно милисекунды, чтобы вся накопившаяся обида, вспыхнула, как спичка. — Чтобы ты продолжил держать меня на расстоянии, которое сам же и диктуешь? Говорить, когда я могу приблизиться, а когда должна отойти в сторону! Влад, я поняла, что совсем тебя не знаю. Есть проклятие, есть твоё — и теперь моё — бессмертие, есть все это безумие, а что за ним? Покажи мне истинную суть, покажи мне её, я не хочу слушать людей, которые знают тебя лучше, чем я! Желваки пляшут на его скулах, взгляд темнеет, как небо перед грозой, и чувство, будто сейчас грянет гром, меня совершенно не отрезвляет. — Ты преувеличиваешь. Сейчас ты не готова к тому, чтобы всё узнать, Лайя, каждая мелочь выводит тебя из душевного равновесия. — Моё перерождение — это мелочь? Перевернувшаяся с ног на голову жизнь — это мелочь? Осознание собственного бессмертия — мелочь? И факт того, что ты ждал меня пять веков, а я не могла быть рядом с тем, кого люблю, все эти годы — это тоже, тоже мелочь?! — слышу я свой сорванный голос. — Всё рушится, Влад, я думала, что обрела тебя, но ты предпочитаешь выдавать свои секреты Сандре, а не мне, ты отдаляешься, пока все кругом твердят мне о том, какой ты монстр! Я даже не знаю, где ты был! — Я был в Бухаресте, пытался выяснить, что задумал Раду, — немедленно отвечает Влад. — Там же мне поступил звонок от знакомого из службы безопасности. Они нашли Лео. Он сейчас на родине, в Болгарии. И через пару часов у меня вылет в Софию. Слёзы выступают на глазах, растворяя облик Влада передо мной. Я всхлипываю и стираю их, расправляя плечи. — Я лечу с тобой, — холодно отрезаю. Ответный холод я вижу в его глазах. Влад выдыхает, смотрит в сторону, а после возвращает ко мне серьёзный взгляд. Если он сейчас ответит отказом, клянусь, я уйду, я наплюю на все, что было между нами, я отдам ему этот чёртов кулон, заберу Милли и уйду. Мы исчезнем, сотрем свой след с лица Земли, не оставив ему ни единого шанса нас найти. Мои плечи дрожат, губы кусаю нервно, и тогда он кивает. Это выбивает землю у меня из-под ног, в то же время, служит маленьким шансом на спасение. — Хорошо, — вымученно отвечает Влад, будто кто-то невидимый сейчас держит дуло у его виска, заставляя это произнести. Сжав губы и стерев слезы, я киваю и разворачиваюсь, чтобы подняться к себе и начать собирать вещи, когда его рука, схватившая меня за запястье, заставляет меня обернуться. Он смотрит так, словно в любую секунду я могу исчезнуть, смотрит так, как смотрел на меня Влад из прошлого, но это прошлое больше не принадлежит нам. Я чувствую его горячее дыхание на своей щеке и вздрагиваю, когда его взгляд опускается на мои губы. — Мы едем не на курорт, Лайя, учти это, — шепчет он, касаясь кончиками пальцев моего подбородка. — Лео не приехал бы в Болгарию просто так. Он находчивее, чем кажется, возможно, он напал на след демона. И если ты не готова снова вернуться к событиям в темнице, если ты... — Мне не привыкать. Я здесь, как в темнице, — вдруг выдаю я, и Влад округляет глаза, услышав это. Собственные слова оглушают и меня, и его. Он тотчас же меня отпускает, убирает руку и делает шаг назад. Я чувствую горький привкус на языке, тошнота подкатывает к горлу. Я действительно сказала это? Повернуть время вспять нельзя, как нельзя подобрать иных слов, чтобы загладить сказанное или придумать оправдание... теперь Влад чувствует то же, что и я, когда Милли сказала, что я ей не родная. Это отвратительное, поистине разрушающее состояние, и я шагаю ему навстречу, качая головой и приоткрывая рот, чтобы сказать хоть что-то, но он поднимает ладонь вверх и, отведя в сторону полный боли взгляд, сухо бросает: — Возьми всё самое необходимое и жди меня у машины. Воспоминания отпускают меня в тот момент, когда Влад наклоняется ко мне и без единой эмоции на лице отстегивает ремни безопасности. Я будто просыпаюсь от продолжительного сна. Часто моргаю, отгоняя пелену, даже набираю воздуха в лёгкие, чтобы завести разговор. Но замолкаю, когда Влад, забрав наши вещи, направляется к выходу из салона самолёта. Вздохнув и прикрыв глаза, я следую за ним. С того самого момента, как я сказала это, мы не проронили друг другу и слова. Это физически выматывает меня, ведь я так отчаянно нуждаюсь в нем, и все эти истерики, все просьбы и все вопросы вызваны только моей в нём нужде... София встречает нас невозможной духотой и ясным небом. Как хорошо, что я надела лёгкое белое платье и взяла с собой ещё несколько летних вещей. И как плохо, что Милли осталась в Замке. Я бы хотела, чтобы она увидела новую страну, набралась новых впечатлений, но... нам нужно какое-то время побыть поодаль друг от друга. Это пойдёт и ей, и мне на пользу. Когда мы спускаемся по трапу, я замечаю мужчину, стоящего возле внушительного чёрного Ровера. Перевожу взгляд на напряженную спину Влада и недоуменно хмурюсь, пока этот человек машет моему спутнику. — Добро пожаловать в Софию, Господин, — приветствует он и пожимает Владу руку, когда последний спускается с трапа и подходит к нему. — Рад вас видеть. — Кто вы? — мгновенно спрашивает Влад, снимая солнцезащитные очки. — Я ждал Александра. — Меня зовут Стефан, я подменяю Александра сегодня. Он должен был проинформировать штаб. Простите, это наше общее недопущение, но Сандра в курсе, вы можете позвонить ей, — бархатным голосом с западным акцентом произносит мужчина и переводит взгляд на меня, остановившуюся рядом с Владом, взгляд. Пока он говорит, я бесцеремонно разглядываю, по всей видимости, одного из секьюрити Влада: он высокий, широкоплечий, с короткими чёрными кудрями и серо-голубыми глазами, которые таят в себе вызывающую уверенность. Тем не менее, он не одет, как охрана Влада в Румынии. На нем льняная белая рубашка и светло-синие брюки. Заметив на себе мой взгляд, мужчина поворачивается ко мне и широко улыбается. — Добрый день, мисс Бёрнелл. Приятно наконец познакомиться с вами лично. Я не успеваю опомниться и даже поздороваться в ответ. Всё происходит слишком быстро: Стефан берет мою ладонь и оставляет на её тыльной стороне поцелуй в старомодный знак приветствия. Мои щеки алеют, глаза округляются, и когда он отстраняется, я немедленно бросаю на Влада взгляд. Нет, это не просто взгляд. Это два чернеющих омута, из которых в любую секунду начнут выстреливать молнии. Тем не менее, он сдерживает себя, отворачивается и молча следует к машине. Останавливается, открывая мне заднюю дверь. Когда я занимаю свое место, он захлопывает дверь с такой силой, что кажется, вся эта машина просто развалится на части. Невозмутимый Стефан садится за руль. — Я забронировал вам номер в Хилтоне. Поедете сразу туда или сначала посмотрите город? Мои глаза вспыхивают любопытством, как только мы выезжаем с территории аэропорта и оказываемся на шоссе. Я чувствую, что краем глаза Влад смотрит на меня. Как смотрит и Стефан в зеркало заднего вида. Мне некомфортно под взглядом чужих серо-голубых глаз. И настроение падает, когда я понимаю, что как только мы приедем в отель, Влад велит мне сидеть в четырёх стенах, а сам поедет искать Лео. — Как пожелает мисс Бёрнелл, — вдруг коротко говорит Влад, заставяя меня всем телом повернуться к нему и недоуменно улыбнуться. Не могу поверить. Это ведь он сказал, что мы не едем на курорт, он хотел, чтобы это все как можно скорее закончилось! И зная, что я ни за что не упущу возможности посмотреть новый город, оставляет право выбора за мной? Ответная обида на него вырывается маленькой игривой местью. — Стефан, — сладко протягиваю я и боковым зрением замечаю, как чётко выделяются скулы на лице Влада, когда он стискивает их. — Что вы посоветуете посмотреть сначала?

***

Меньше часа мне понадобилось для того, чтобы узнать, насколько София невероятна в своей красоте и глубине истории. В каждое здание, в каждую улочку вплетены разные эпохи и культуры. Будто я одновременно нахожусь в нескольких странах! Удивительно, каким колоритным, каким богатым на архитектурные творения оказался этот город... конечно, первым делом мы оказались у визитной карточки Софии, у здания, которое первым приходит на ум, когда ты думаешь об этой столице — красивейшего храма Святого Александра Невского. Такого не увидишь в Англии — это действительно часть чужой, захватывающей и удивительной культуры. Насыщенный бирюзовый, золотой, кофейный — сочетание этих цветов довершает поистине прекрасный и необыкновенный ансамбль этого величественного сооружения. Купола и само строение многим отличаются от католической церкви, и это так потрясающе — воочию познакомиться с новым для тебя миром. По живописным улицам мы спустились к Национальной Художественной Галерее — ещё одному шедевру архитектуры. Здесь моё сердце и вовсе перестало биться. Я изо всех сил сдерживала желание войти внутрь, пока всё моё естество горело порывом, нет, необходимостью хотя бы взглядом коснуться искусства. Каждый миг, каждую секунду мне приходилось напоминать себе цель нашего визита сюда, так что мне оставалось лишь завороженно слушать рассказы Стефана о той или иной достопримечательности и краем глаза поглядывать на Влада, который только и делал, что смотрел на часы или буравил секьюрити злобным взглядом. Всё было потрясающе. Я забыла о былом напряжении и наслаждалась экскурсией, Стефан увлечённо знакомил меня с городом, а Влад терпеливо ждал, когда всё это закончится. Мы даже посетили местный ресторан, и болгарская кухня поразила меня насыщенностью и разнообразием вкусов. Солнце ласково пригревало землю, прохожие были улыбчивыми и открытыми, а в воздухе витала так необходимая мне атмосфера новизны... Переломный момент произошёл тогда, когда я осознала, что время неумолимо движется к двум часам дня, и нам действительно нужно поспешить с поисками Лео. Я непременно поделилась этим с Владом, и он велел Стефану отвезти нас в отель. Тогда я не заметила, каким странным взглядом одарил меня Стефан, а если и заметила, то не придала этому никакого значения. До тех пор, пока на парковке, доставая из багажника наши вещи, он не подозвал меня. Мы с Владом остановились и переглянулись. Сощурившись, он кивнул, и я направилась к Стефану. — Это насчёт Национальной Галереи... — протягивает он, улыбаясь и заставляя меня на время облегчённо вздохнуть. — Я заметил, как она вас воодушевила. Внутри не менее захватывающе, там кроются истинные богатства живописи, и если вы захотите... — Если мисс Бёрнелл захочет, — вдруг грохочет голос Влада за моей спиной, — она посетит галерею вместе со мной. Советую выполнять свою работу, ведь сдаётся мне, поиски гида много времени не займут. Как и секьюрити. Идём, Лайя. Но едва я успеваю улыбнуться и последовать за Владом, когда вдруг чувствую прикосновение чужих пальцев на своём предплечье. Оно мимолетно и едва ощутимо, будто Стефан пытается удержаться за что-то невесомое и ускользающее, потому как в следующую секунду я отдергиваю от него свою руку и поворачиваюсь к Владу, моля господа о том, чтобы он этого не видел. К счастью, удача на моей стороне, и в этот злополучный момент он снова смотрел на наручные часы — его новая привычка. Отель Хилтон, как и любой отель этой сети в любой точке мира, поражает своей роскошью и масштабом. И пока я изумленно разглядываю современное убранство холла, Влад забирает ключи от номера на ресепшене. Он снова угрюм и задумчив, я снова заламываю запястья и кусаю губы. О чем он думает, что будет дальше? И главный вопрос: У нас один номер на двоих? Мы поднимаемся по эскалатору и заходим в лифт. Где-то неподалёку снуёт беллбой с нашими вещами. В кабину заходят ещё несколько человек, и мы оказываемся за их спинами, ожидая, когда лифт поднимет нас на одиннадцатый этаж. Люди выходят на четвёртом, оставляя нас одних, надеюсь, на целых семь этажей. Мы стоим плечом к плечу, и каждый мой нерв натянут. Воздух в кабине лифта будто наэлектризован. — Чёрт, как же я изголодался, — вдруг слетает с уст Влада. Я не успеваю опомниться, как оказываюсь прижата его сильным телом к зеркалу в лифте. Он хватает меня за подбородок и резко, слишком резко и глубоко впивается поцелуем в мой рот. Это лишает меня кислорода, в то же время я чувствую, что это самый необходимый его глоток. Влад опускает руки на мою талию, затем ниже, чуть приподнимая платье, ласкает бедра. Мурашки пробегают по всему телу. Внизу живота стягивается тугой узел; целую его с ответной страстью, позволяя его языку проникнуть в мой рот и проскользить по моему небу. Боже мой, как я скучала по этому, как я нуждалась в близости с ним! Я хочу раствориться, раствориться в нем, и пусть весь этот лёд между нами растает от пламени желания, с каждой секундой разгорающегося в нас. И поцелуй... он выходит таким влажным, он так не похож на поцелуи Влада, в нем столько силы, столько желания, почти звериного, и мне это так, черт возьми, нравится. Но лифт короткой мелодией оповещает нас о прибытии на этаж, и мы неохотно, но быстро друг от друга отстраняемся. Оба прерывисто дышим, едва отдаём себе отчёт. Я жду, когда Влад снова натянет на лицо маску стойкого ледяного спокойствия, но вместо этого он берет меня за руку и поспешным шагом ведёт к двери в номер. Обоюдное, слишком долго сдерживаемое желание бурлит в нас, заставляет кровь вскипеть в жилах, а чёртова карточка все никак не поддаётся. Но когда дверь, наконец, распахивается, Влад крепко хватает меня за талию и буквально затаскивает внутрь, как охотник свою добычу, чтобы в следующую секунду прижать меня лицом к стене и пристроиться сзади. От контраста, от силы ощущений у меня захватывает дух. Я чувствую, что ноги подкашиваются, мурашки атакуют, а клитор начинает пульсировать от бешеного возбуждения. Это произошло так спонтанно, и грозится все тут к чертям спалить. Он ещё слишком долго сдерживал себя. — Никто не смеет прикасаться к тебе, смотреть на тебя так, как этот идиот, как все идиоты, не понимающие, что ты моя, — хрипит мне на ухо он, отодвигая волосы и прикусывая мочку. Тихо простонав, я выгибаю спину, чтобы упереться ягодицами в его пах. Его член уже такой твёрдый, и он жаждет меня, ровно как и я жажду его. Делаю круговое движение бёдрами, заставляя его сдавленно простонать и податься навстречу моим манипуляциям. Он тяжело дышит мне в волосы, вжимаясь в меня всем телом, когда за нами вдруг слышится скрип двери, а после неловкий кашель. Я оборачиваюсь, замечая беллбоя с нашим багажом и зардевшими щеками. Закатив глаза, Влад подходит к нему, всовывает ему в нагрудный карман несколько купюр и ногой захлопывает за парнишкой дверь. Я хихикаю, но когда он поворачивается ко мне, совсем не вижу ответного веселья. — Иди за мной, — хрипло процеживает Влад, хватая меня за руку и стремительным шагом уводя вглубь роскошного люкса. Я в одном из самых дорогих отелей с до невозможности красивым и богатым мужчиной, у которого полно секретов, в чужой стране... серьёзный повод для беспокойства. Проблема лишь в том, что этому мужчине принадлежит моё сердце, и оно так нуждается в ответной, открытой любви без тайн. Мы останавливаемся напротив огромной душевой кабины. Я сглатываю, а Влад, хищно ухмыльнувшись, подхватывает меня на руки и перебрасывает через плечо. — Влад! — взвизгиваю я. Он включает горячую воду и только после ставит меня на пол. Я вздрагиваю от обжигающего потока, но замираю, когда Влад опускается передо мной на колени и, глядя на меня сверху вниз таким взглядом, от которого уже можно достичь оргазма, принимается снимать с меня босоножки. Сначала одну, бережно обхватив рукой мою икру, затем другую. Завороженно слежу за каждым его действием. Он отбрасывает их в сторону, но не спешит подниматься. Все во мне дрожит, когда Влад касается носом моего колена, проводя линию до внутренней стороны середины бедра. Крупные капли воды разбиваются о наши тела, о его дорогой костюм, мои соски твердеют и трутся о ткань платья, но все посторонние ощущения меня покидают, когда я вдруг чувствую его губы на своей промежности. Вздыхаю, срочно ища опору руками, но Влад перехватывает мои ладони и кладёт их на свою голову. Его губы посасывают мой клитор, его язык проникает меж складок и кружит возле входа, собирая влагу... это ни с чем не сравнимое удовольствие, он не просто ласкает меня, он доводит до исступления, пока я оттягиваю его волосы и не перестаю стонать. Колени подкашиваются. Его щетина приятно колет нежную кожу, создавая безумный контраст нежности и лёгкой боли — под стать нашим с ним отношениям. Становится до невозможности жарко. Влад ускоряется, обхватив ладонями мои ягодицы, и уже спустя пару минут я достигаю пика, содрогаясь на нем. Моё тело все ещё потряхивает, и его образ расплывается передо мной. Понимаю только, что он встаёт, вижу его синие глаза, горящие страстью, но не успеваю опомниться, когда он вновь резко разворачивает меня спиной к себе. Слышу, как падает ремень на мокрый пол. Чувствую его пальцы, скользящие по моим соскам, ладони, накрывающие грудь и оглаживающие живот. А затем Влад резко задирает моё платье и раздаётся шлепок. — Ты хочешь узнать, какой я настоящий, — снова шлепок и острая, приятная боль, обжигающая кожу. Широко распахнув глаза, я поворачиваю голову в его сторону, но он хватает меня за волосы и припечатывает моё лицо к стеклянной двери душевой кабины. Меня пронзает непонимание, шок, возбуждение и любопытство, а Влад наклоняется к моему уху, чтобы пробормотать. — Хочешь знать границы моего гнева. Их нет, Лайя, — отстраняется, чтобы снова шлепнуть меня по ягодицам, на этот раз сильнее, отчего с губ невольно слетает стон. Черт возьми, мне это нравится. — Сейчас я в гневе, я очень зол. И это ненормально. Резко развернув меня к себе лицом, Влад целует меня, больно кусая губы. Я сгибаю ногу в колене, чтобы обхватить его бедро своим, и Влад поднимает меня за ягодицы, удерживая, чтобы снова поцеловать. А когда отстраняется, прислоняется своим лбом к моему и пылко шепчет: — Ревновать любимую женщину, которая только рада вызвать у него ревность, к какому-то сопляку... — губы спускаются на мою шею, ненадолго задерживаются на пульсирующей артерии, но он дёргает головой и поднимает на меня потемневший взгляд. — Ненормально. Но я ненормальный, Лайя. Я монстр. Я хочу обладать тобой. Хочу, чтобы ты была только моей. Чтобы смотрела только на меня. Я никому не позволю к тебе прикасаться, разорву в клочья любого, кто посмеет, кто осмелеет и наивно решит, что после этого у него есть шанс на существование... — Я только твоя, — будто в бреду лепечу одну из самых сокровенных правд и блаженно улыбаюсь, когда любимые губы обхватывают мой сосок. Я вдруг ощущаю острую необходимость ему признаться: — Может быть, ты монстр. Но ты только мой монстр. Сколько бы ты ни слетал с катушек и сколько бы тайн ни хранил, я от тебя не откажусь. Выпытаю все до последней правды. — Даже если это напугает тебя? — спрашивает Влад, оторвавшись от моей груди. — Даже если убьёт, — немедленно отзываюсь я. На разговоры, откровения, признания мы больше не размениваемся. Слишком велико желание, пульсирующее внутри. Все наши безмолвные ссоры, глухое молчание, напряжение, колкие фразы, приказы, ультиматумы, ревность, — все это выходит бешеной страстью, неожиданно обрушившейся на нас в лифте и продолжающейся в душевой кабине. Влад стягивает с меня платье и разрывает нижнее белье, оставляя меня полностью обнажённой. Мне не нравится, что он все ещё в брюках, и я, оторвавшись от его губ, опускаюсь перед ним на колени, чтобы расстегнуть пуговицу и под его изумленный взгляд стянуть последние остатки одежды. Моё лицо оказывается прямо перед его членом — он внушительных размеров, с переплетением вен и блестящий от смазки, и мне не терпится ощутить его в себе. Но перед этим я вызывающе смотрю на Влада, а после, покорно опустив взгляд, обхватываю налитую кровью головку губами. Его хриплый стон — зелёный свет к дальнейшим действиям. Стараясь вобрать в рот ещё больше, я помогаю себе руками и набираю темп. Мне просто необходимо знать, насколько сильное удовольствие он получает, ведь я просто схожу с ума от возбуждения и, не справившись с собой, опускаю руку и начинаю ласкать свой клитор. Влад не замечает этого, полностью погруженный в наслаждение, и я ускоряюсь, усиливая давление губами на его член. Слезы текут из глаз, воздуха не хватает, но я вижу своей единственной целью довести его до оргазма, принести ему столько же удовольствия, сколько он принёс мне... и это у меня выходит. Он пытается вытащить пульсирующий член, чтобы кончить, но я не позволяю ему этого сделать, и спустя мгновение горячая жидкость заполняет мой рот. Подняв на него взгляд, я проглатываю всё до последней капли и провожу языком по нижней губе. Влад в изумлении приоткрывает рот. К счастью, вновь обуздавшее нас возбуждение вытесняет шок и дрожь от оргазма. Влад помогает мне встать и, обхватив пальцами мой подбородок, целует и попутно выключает воду. — Пойдём в спальню, — хрипит он, прикусывая кожу на моей шее. Я киваю и вновь оказываюсь у него на руках. Окольцевав шею любимого, я не перестаю его целовать. В грудь, в кадык, под ухом, в скулу, в губы. Он смеётся, но не выдерживает и, не донеся меня до кровати, укладывает на большой обитый бархатом диван. Момент, когда Влад входит в меня, отзывается мириадами мурашек по всему моему телу, внутренней дрожью и настоящим неистовством. Я вскидываю руки, закрывая глаза и полностью отдаваясь его телу. Наша влажная кожа скользит друг по другу, мои соски соприкасаются с его, я чувствую его язык на своей груди, пока внутри меня пульсирует божественный огонь удовольствия. Хочется растянуть его, хочется заниматься любовью весь день и всю ночь, забыв о кружащих над нами стервятниках-проблемах. Но даже этот миг, когда мы можем забыться, дорог и невероятен. Мы едины. Безусловно и неоспоримо. Физически и ментально. И пусть в наших мыслях бардак, наши сердца и наши тела тесно сплетены друг с другом. А это, пожалуй, самое главное. — Я подло и абсолютно бессовестно лишил тебя сил, — шепчет Влад, когда спустя какое-то время и несколько восхитительных и сильнейших оргазмов мы лежим на кровати, укрытые лишь тонкой тканью простыней. — Прости, если был груб с тобой. Я просто слетел с катушек. Перестав выводить узоры на его животе, я поднимаю голову и встречаюсь с его тёплым взглядом. С губ слетает весёлый смешок. — Ты прав. Врагу не пожелаю встретиться с ревностью Влада Цепеша, — говорю я и, поймав его серьёзный хмурый взгляд, приподнимаюсь, чтобы прошетать ему прямо в губы: — А себе пожелаю.