Век бабочки

Не знаю, почему, но я сразу поняла, кто стоит перед нами. Они не были похожи внешне, может быть, самую малость, но от обоих исходила сила неизмеримой величины. Сила их рода, их неиссякаемое могущество, вместе с кровью несущееся по венам. Разумеется, он вернулся в этот век вместе с нами. Иначе и быть не могло. Вопрос лишь в том, что он делает здесь сейчас и почему выражение его лица столь враждебно. — Зачем ты приехал? — Влад обходит стол, направляясь к брату, и я встаю следом, уставившись на молодого мужчину. Его рост всего на несколько сантиметров уступает росту Влада. Светло-русые волосы аккуратно зачесаны набок, в голубых глазах сверкает нескрываемая неприязнь. Оглядывая его, я замечаю виднеющуюся из-за закатанного рукава белоснежной рубашки часть татуировки в виде хвоста, похоже, хищной птицы, и он ловит мой взгляд, лукаво улыбнувшись. Не спешу стыдливо отводить свой, продолжая эту из ниоткуда взявшуюся немую перепалку. — Ты не рад меня видеть, брат? — Раду всё же её прерывает, поворачивая голову в сторону медленно закипающего Влада. Электричеством заряжен каждый атом в воздухе, напряжение угнетает, а с каждой молчаливой секундой становится тяжелее дышать. Внезапно из моей головы прочь уносится всё: и эта жуткая пыточная со скованным цепями истерзанным Мехмедом, и ссора с Милли, и угасающая жизнь Лео, и собственное бессмертие, и истинная суть Влада, что пугает меня ровно так же сильно, как и манит, и это не менее странно сейчас, но я не думаю об этом, впервые ни о чем не думаю, следя за каждой эмоцией на лицах двух родных братьев. Ровно до той поры, пока в холле не хлопает дверь, сотрясая пространство вокруг. Спустя мгновение в кухню ураганом влетает Сандра. Игнорируя наши изумленные физиономии, она швыряет какую-то папку на столешницу, похлопывает Влада по плечу якобы на правах его давней приятельницы и бросает на меня беглый взгляд. Волосы её взъерошены, на щеках горит румянец. Девушка возносит в воздух указательный палец. — Не смотри на меня так, — говорит она Владу. — Я понятия не имею, что он здесь делает. Примчала сразу, как только парни пронюхали, что он в городе. Ты как сюда попал? «Парни?.. Вероятно, она говорит об охране, что сопровождала нас всё то время, пока мы с Владом были в Брашове», — думаю я, не сводя с неё глаз. Мне все ещё трудно понять, как я должна к ней относиться, а теперь к этой загадке прибавилась новая — Раду. Последний поправляет волосы и, усмехнувшись, качает головой. — Мне что, нужно особое приглашение? — говорит он с едва различимым восточным акцентом, и это заставляет меня безмолвно ужаснуться. — Да, нужно, — скрежещет Влад. — Мы с тобой, кажется, договаривались... Раду снова хлопает в ладоши, вскинув голову и звонко рассмеявшись. — Тебе ли говорить о нарушенных договорах? — его взгляд снова падает на меня, и он подходит ближе, протягивая мне руку. — Ах, где же мои манеры? Добрый вечер, мисс Бёрнелл, или вас лучше называть миссис Цепеш? Простите, в подробности личной жизни моего братца меня не посвящали. Наши с Владом взгляды встречаются. Он выглядит ещё бледнее, чем там, в подземелье. Я совсем не понимаю причин такого ледяного напряжения между ними, и все же протягиваю руку Раду, на что он лукаво улыбается. — Удивительно, на какие безумные подвиги идут мужчины, дабы доказать женщинам свою бескорыстную и самозабвенную любовь. Порой это доходит до абсурда, порой не имеет совершенно никакого смысла. Приятно видеть, что подвиг Влада, совершённый во имя вашей с ним любви, в конечном итоге действительно не канул в лету, а сам Влад получил вознаграждение, пусть даже и с опозданием. Я рад, что ошибался, убеждая его в том, что он никогда вас не найдёт. Приятно познакомиться с вами, Лайя. Полагаю, я не нуждаюсь в представлении? Когда он отпускает мою руку, я чувствую, словно наконец могу дышать. Меня вдруг охватывает такая ярость, какой прежде я никогда не чувствовала. Я понимаю: он не на стороне Влада и никогда не был. История это подтверждает. Раду предатель, он всегда был верен Мехмеду... неужели поэтому он здесь? — Ваша личность довольно известна, — протягиваю я. — Однако я не могу назвать наше знакомство приятным. Где-то позади слышится усмешка Сандры. Отойдя на шаг назад, я гордо вздергиваю подбородок, и в этот момент взгляд Раду впивается в кулон, висящий на моей шее. Взгляд его по-волчьи вспыхивает хищным желанием, но он сдерживает его, натягивая на лицо улыбку и учтиво кивая. Несмотря на акцент, выдающий его с потрохами, он похож на чинного британца на приёме в Букингемском Дворце, а не верную собачонку Османского султана. — Влад, — он всем телом поворачивается к брату. — Ты кое-что забрал у меня. Данный тебе срок на то, чтобы передумать, давно истёк. Ухмыльнувшись, Влад проводит языком по нижней губе и оборачивается к Сандре. Девушка стоит у холодильника с бутылкой воды. Меня смущает её беззаботность, поведение хозяйки этого замка и, конечно, взгляд, которым она сверлит Влада. — Сандра, уведи Лайю, — ледяным тоном отрезает он. — Что? — брови мои подлетают вверх, и только я собираюсь возразить, как Сандра меня прерывает: — Да, мой Господин, — она протягивает эти слова, будто придавая им совершенно иное значение, и сердце моё гулко падает вниз. Вмиг оказавшись рядом со мной, она хватает меня за локоть, спеша как можно скорее вывести меня из кухни. Я отпираюсь, растерянно оглядываясь назад: — Влад! Что происходит? Влад ничего не отвечает мне, ведь все его внимание приковано к стоящему напротив него Раду. Басараб старший медленно подходит к брату и грубо хватает его за воротник рубашки, и это последнее, что я вижу перед тем, как Сандра ногой захлопывает за нами дверь. — Что ты делаешь? — рявкаю я, вырывая руку из её хватки. — Выполняю просьбу Влада. — Это не просьба. Это приказ, — она толкает меня к лестнице, как военнопленника, и я спотыкаюсь, едва не падая. — Перестань! Девушка звонко цокает. Внутри меня вместе с волнением клокочет неистовая злость: кто она такая, чтобы вести себя подобным образом? Не могу поверить, что Влад снова оставил меня за бортом в самый шторм вновь происходящих с нами безумств! Я уже в этом замке, рядом с ним, знаю всю правду — что ещё он может скрывать? — Он не может приказывать мне, — голос Сандры теперь звучит отдалённо. — Но ты работаешь на него... — пытаясь найти разумное объяснение её ответу, бормочу я. И пусть Сандра больше не ведёт меня, по лестнице я поднимаюсь под прицелом её взгляда. Но это не тот взгляд, каким ты смотришь, когда боишься, что от тебя могут сбежать. За ним скрывается что-то большее. Я замечаю это, когда в очередной раз оборачиваюсь, а она отводит глаза в сторону, будто моя персона ей вовсе не интересна. — Мы в каком-то роде друзья, — спустя несколько секунд обдуманного молчания, отвечает она. Снова чувствую укол. Останавливаюсь, ожидая, когда она пересечет последнюю ступень. Перед нами открывается пустой коридор, от которого веет холодом. — В каком-то роде? — нервно спрашиваю я, заламывая запястья. — Что ж, Влад не лгал, когда говорил, что ты задаёшь слишком много вопросов. — Влад жаловался на меня тебе? — Ну, кому-то же должен... Частичка моей души умирает на этих словах. Бросив испуганный взгляд вниз, на первый этаж, я прислушиваюсь к звукам: никакого хруста ломающихся костей, звона цепей, предсмертного хрипа или разбивающейся посуды. Сейчас я чувствую себя так, будто я опоздала на поезд, в последний вагон, в который попали все, кого я знаю. И мне бы остановиться, отдышаться, принять все то, что со мной происходит. Но новый вихрь событий подхватывает меня и уносит в свой безумный водоворот. Порой мне кажется, я никогда из него не выберусь. Сандре мне ответить нечего. Сжав губы в тонкую полоску, я направляюсь в сторону комнаты Милли, и когда слышу за спиной её шаги, останавливаюсь и резко разворачиваюсь. — Я сама могу дойти. — Я прослежу за тем, чтобы ты не рванула к ним, — её голубые глаза вспыхивают азартом, губы изгибаются в насмешливой ухмылке. — Ты к Милли собралась? Отлично, давненько я её не видела. Она уже собирается двинуться вперёд, но я выставляю руку, останавливая девушку. Чтобы задать вопрос, ответ на который я так боюсь услышать, нужно перевести дух и набраться храбрости. Пару секунд прожигаю её серьёзным взглядом, а после на одном дыхании выпаливаю: — Полагаю, Влад доверяет тебе настолько, что ты знаешь всё. Пауза в несколько секунд ощущается целыми веками. — Тика наверняка отлично смотрелась в твоих волосах, — отрезает она, и земля уходит у меня из-под ног. Пожав плечами, Сандра уходит вперёд, а я ещё некоторое время остаюсь стоять на месте и стеклянным взглядом смотреть ей вслед. Немыслимо... рассказав Сандре правду — и неважно, было ли это в целях безопасности или плодом его одиночества — он будто обезличил нашу тайну, впустил её в самое сокровенное, в свою душу... туда, куда он так редко впускает меня. Слезы застывают в глазах, но я вздрагиваю, когда слышу радостный визг своей сестры. Испуганно подрываюсь с места и вбегаю в её комнату, тотчас же нелепо замирая в проходе от увиденных объятий Сандры и Милли. — Куда ты запропастилась? — почти кричит моя сестра, отстраняясь от девушки. — Я тут рехнусь! Ты в курсе, что этот маньяк выгнал Лео? — Воу-воу, не гони лошадей, — Сандра усаживается на её кровать. Милли выглядит оживленной ровно до тех пор, пока не замечает меня. Сощурившись и вздернув подбородок, я вхожу в комнату и закрываю за собой дверь. — По порядку, soarele.¹ — Mi-a fost dor du taine,² — вдруг произносит моя сестра, с трудом выговаривая каждое слово. Широко распахнув глаза, я прокашливаюсь. Когда она успела выучить румынский? И что она, черт возьми, сказала ей? — De tine,³ — кажется, Сандра её исправляет. — De tine, — послушно повторяет Милли. Я здесь словно лишняя. Это совершенно меня не устраивает, и я встреваю в их очевидно милую беседу своим недовольным: — Вы не считаете дурным тоном говорить при мне на другом языке? — Узнаю чопорных англичан, хоть это и не совсем про тебя, да? — говорит Сандра, и, поймав вспыхнувший любопытством взгляд Милли, я бледнею. — В том смысле, что ты не совсем чопорная. А ты о чем подумала? Мой ответ прерывает стук в дверь. Милли кричит «войдите», и спустя мгновение в проёме возникает макушка Антона. Оживившись, сестра подрывается с кровати и бежит к нему. — Принёс? — возбужденно спрашивает она. Это настораживает меня, и я подхожу ближе, замечая в руках дворецкого несколько книг на румынском языке. Цветные обложки с позолоченными заголовками мне ни о чем не говорят. Милли хватает их, листая. — Антон... это не они, — досадливо шепчет она. — Что это за книги? — я тянусь, чтобы взять одну, но Милли отдаёт их Антону. — Антон? — Мисс... это... это просто художественная литература. — Ты ведь не знаешь румынский, — произношу я и поворачиваюсь к Милли. — И ты ищешь что-то определённое. — Это не твоё дело, — вдруг рявкает она. — Не стоит говорить со мной подобным тоном. Я твоя сестра, Милли, и... — Боже, да хватит вести себя так, будто у тебя есть право меня отчитывать! Ты не родная мне! И никогда не станешь родной! — выкрикивает она, и весь замок замирает от силы её слов. Антон ахает, отступая, а я чувствую, как стремительно моё сердце падает вниз, чтобы вдребезги разбиться о холодный безжизненный мрамор. А Милли, будто и не выпалившая этих ядовитых обвинений, прокашливается и расправляет плечи. — Антон, проводи меня в билиотеку на шестом этаже. Кажется, я видела там один экземпляр. Растерявшись, дворецкий обращается ко мне: — Можем ли мы... — Можете, — где-то позади раздаётся голос Сандры. — Но, Антон, ты помнишь указания. Учтиво кивнув и смерив остолбеневшую меня сочувственным взглядом, он кладёт ладонь на спину Милли и выводит её из комнаты. Мир мой рушится в тот же момент, когда за ними захлопывается дверь. Так я и стою, уперевшись пустым взглядом в гладкую деревянную поверхность, а в голове набатом стучат её роковые слова: «Ты не родная мне». Больше всего на свете я боялась однажды услышать их. Я знала, что меня взяли из приюта совсем малюткой, и приёмные родители никогда не скрывали этого. Они были добры ко мне, относились, как к родной дочери, но когда у них родилась Милли... это был совершенно другой взгляд, я чувствовала их изменившуюся к ней любовь. Она была другой. Но я никогда не ревновала, я будто чувствовала, что в этом мире есть кто-то, кто любит меня больше, чем кого-либо, что рано или поздно эта любовь затмит всё на свете. Но я все равно старалась быть хорошей сестрой, старалась заслужить любовь Милли и приёмных родителей. Мне до ночных кошмаров боязно было однажды услышать эти слова, эту констатацию факта. После той жуткой аварии мы с сестрой стали намного, намного ближе, я заменила ей и родителей, и друзей, я никогда не думала, что однажды что-то может пойти не так... сейчас мне лицом к лицу пришлось столкнуться со своей главной фобией. И это так больно, так разрушительно, что я едва могу стоять на ногах... Кто-то касается моего плеча. Я вздрагиваю, оборачиваясь. Сандра поджимает губы. Нет, не нужно, только не начинай меня утешать. Я ненавижу это. Ненавижу жалость к себе и этот взгляд, полный сострадания. Это отвратительно. — Слушай... — засунув руки в карманы своего джинсового сарафана, бормочет она. — Не надо. — Я просто хочу сказать, что моя сестра тоже в свои годы была язвой. Это период такой. Подростковый. Его надо просто перетерпеть. Обхватив себя руками и отвернувшись, я бросаю через плечо тихое: — Я же сказала: не надо. Внутри меня все сжимается и горит, я не могу совладать с собой. Хочется разрыдаться, вдруг появляется потребность почувствовать себя нужной, родной, необходимой, прыгнуть в объятия матери и навсегда там остаться. Но я одинока. Влад продолжает хранить секреты, выдавая их Сандре, а Милли наверняка меня ненавидит... я сглатываю, смотря в потолок. — Что-то мне подсказывает, Влад так просто Раду отсюда не выпустит, — лениво протягивает Сандра. Обернувшись, я замечаю её лежащей в кровати моей сестры. Она закидывает руки за голову и улыбается каким-то своим мыслям. — Почему ты помогла Владу вернуть мне память? — неожиданно даже для самой себя спрашиваю я. Мне просто необходимо отвлечь себя от слов сестры. Она приподнимается на локтях и выгибает бровь. — Прости? — Ты слышала мой вопрос. — В таком случае, у меня есть подготовленный ответ, — Сандра хмыкает. Руки невольно сжимаются в кулаки. — Должно быть, скажешь, что это твой долг. Трудно идти на такое, но Раду был прав, когда говорил о подвигах ради женщин. Ради любимых в твоём случае. — К чему ты клонишь? Борьба взглядов продолжается до тех пор, пока я сама её не прерываю, садясь на край кровати и натягивая на лицо самую что ни на есть приторную и раздражающую улыбку. Для лицемеров вроде меня в Аду есть целый круг, если, конечно, верить Данте. — Как вы познакомились? — лепечу я. — Лайя, не нужно строить из себя ревнивую жену. Тебе это не к лицу. — Я всего лишь задала вопрос. — Пф, как скажешь. Мой отец долгие годы работал на него. Он тяжело болен сейчас, так что это дело на мне. Наша семья поколениями хранит его тайну. С тех самых пор, как он вернулся в Валахию в качестве князя. Что-то внутри меня переворачивается, ревность утихает, уступая место новому потоку вопросов и старым отголоскам боли. Я отвожу от неё взгляд, уставившись в стену, но Сандра вдруг продолжает: — Ты права, Лайя, это мой долг. Делать все, что велит Господин. Но если бы у меня было право выбора, я бы не помогла ему вернуть тебе память. Ни за что в жизни. И да. По той самой причине, которую ты сейчас прокручиваешь в своей голове. Еще один хедшот. Я вся — решето их слов, безумных правд и сокрушительных событий. Ещё немного, и от меня ничего не останется. Делаю прерывистый вздох. Сжимаю простынь руками. Скрип двери не заставляет меня обернуться. Я смотрю на Сандру, она — за моё плечо. На них же ложатся чьи-то ладони, кто-то целует меня в макушку. Поднимаю голову, встречаясь с измученным взглядом синих глаз. Призрачная волна уверенности омывает всё моё тело. Ровно до тех пор, пока я не возвращаю взгляд к Сандре и не замечаю, как она на него смотрит. — Я пришёл забрать тебя отсюда, — говорит Влад, протягивая мне ладонь и помогая встать. — Раду уехал? — Сандра не позволяет мне ответить ему. — Да. Полагаю, ненадолго. Но я решительно настроен на мирные переговоры. Я стараюсь не выдавать усмешку. Видела я эти «мирные переговоры», когда он припечатывал его к стене. Тем не менее, веду себя сдержанно и отрешенно. Желание показать Сандре, что действительно есть настоящая любовь, оглушает меня, но я упорно противостою ему. Не в моем стиле закатывать истерики на почве ревности и виснуть на шее Влада лишь в попытке кому-то что-то доказать. Наша любовь безусловная, она только для нас, не нуждается в доказательствах и не подвергается сомнению. — Ты увезешь меня отсюда? — спрашиваю я, когда мы с Владом выходим из комнаты Милли. Его рука на моей пояснице. Я разбита, я уничтожена, но мне так хочется прижаться к нему всем телом, навсегда себя в его объятиях похоронить. А ещё хочется бежать от него и этого безумного, страшного мира без оглядки. Я устала от этих противоречий, меня бросает из стороны в сторону. Я накрываю его ладонь своей и улыбаюсь, но закрываю глаза и вижу, как по-хозяйски он бродит по подземелью, напичканному орудиями пыток. Думаю о том, как он близок с Сандрой, думаю о нём — «колосажателе», монстре и убийце, думаю как о самом родном для меня человеке. — Да. Эта ночь принадлежит только нам. Давно уснувшие бабочки просыпаются, начиная щекотать мою душу своими крыльями. Я улыбаюсь, впервые за долгое время так радостно улыбаюсь. Слова Милли теперь не кажутся мне такими разрушающими, пыточная перестаёт существовать для меня, ровно как и Мехмед с Раду, и даже этот холодный замок перестаёт казаться мне айсбергом в ночи. Влад замечает, что я оживляюсь, и улыбается тоже. Мы спускаемся вниз по широкой лестнице, выходим из замка. Прикрываю глаза, вдыхая ни с чем не сравнимый запах летней ночи. Он только здесь такой. В пыльном Лондоне и сыром Ньюкасле летняя ночь пахнет мокрым асфальтом, надвигающимся дождём и моторным маслом. Здесь все иначе. — Я знаю, как ты любишь выбираться из этого замка, — Влад усмехается, притягивает меня за талию и целует в висок. — Ты просто хочешь увезти меня подальше от этого безумия. От Раду, от Мехмеда, Лео, Сандры... — Не буду лгать. Ты все эти дни выглядишь невероятно бледной, потерянной, уставшей. Все эти события вымотали тебя. Нам ещё через многое предстоит пройти и со многим разобраться, но если у нас не будет сил бороться, какой во всем этом смысл? — говорит Влад, и в этот момент из чёрного ауди, припаркованного у ворот, выходит удивлённый Ханзи. — Нет, Ханзи. Сегодня поведу я. Можешь считать это выходным. Я удивлена и заинтригована не меньше, чем его водитель. Слова Влада тронули меня, вселили в меня уверенность. Вот, что значит — быть с настоящим мужчиной. Он сделает все, чтобы я чувствовала себя комфортно и безопасно рядом с ним. Жизнь сыграла с ним злую шутку, но это всё тот же Влад, которого я полюбила той жаркой осенью в Османском мире. Осчастливленный новостью о выходном Ханзи уже собирается уходить к своей машине, припаркованной на стоянке замка, когда Влад вдруг оборачивается, окликая его. — Ах, да, этой ночью нужно усилить охрану, позвони Больдо, пусть он подтянет своих парней и придёт сам. С ним поговорит Сандра. — Да, Господин, — положив ладонь на грудь и чуть поклонившись, отчеканивает Ханзи. Тревога поднимается в моей душе. — Кто такой Больдо? — Начальник охраны. — Раду настолько опасен? Но Милли... — Он амбициозен, вспыльчив и непредсказуем. Но не представляет никакой опасности, особенно для Милли. За ним следят несколько лучших моих людей, а сам он наверняка уже на пути в Бухарест. Я усиливаю охрану в замке всякий раз, когда покидаю его пределы. — Значит, когда ты в замке, из охраны только пара человек? — Разумеется. Я вздыхаю. — Почему? — Лайя, ты снова осыпаешь меня вопросами. — Прости, — поджимаю губы и жду, когда он откроет для меня дверь своей машины. Спустя секунду я не выдерживаю: — Куда мы едем? Влад ничего не отвечает, лишь улыбается и велит мне пристегнуть ремень. Когда он занимает свое место, и ауди трогается с места, я чувствую поистине детское любопытство, захлестнувшее мою душу. Мы едем сквозь ночь, рассекаемую лишь фарами автомобиля, сквозь рушащийся вокруг мир, сквозь секреты и недомолвки, сквозь опасность и пугающее будущее, прячущееся в тени. Поглядывая на него краем глаза, я не могу сдержаться, и, повернув голову в сторону мужчины, весь оставшийся путь смотрю на него. На его гордый профиль, на лёгкую щетину, ресницы, что кажутся намного длиннее, если смотреть на них с этого ракурса. Я смотрю на его руки. Они сжимают руль, и синие ленты вен виднеются сквозь его кожу. Смотрю на его грудь. Она вздымается и опускается — дыхание демонстрирует стойкое спокойствие. А я ерзаю на сиденье, мысленно сотни раз возвращаясь в замок или вглядываясь в черноту обступившей нас ночи. — Ты выглядишь расстроенной. Я напугал тебя там, в подземелье? — спустя несколько минут тишины спрашивает Влад. Я обдумываю его вопрос. — Всё, что происходит вокруг, меня пугает. Абсолютно всё. Внезапно я попала в совершенно другой мир, полный тайн, магии, проклятий, бессмертия... — И ты хотела бы отмотать время назад и вернуться в свое прежнее существование? — Ни за что в жизни, — честно отвечаю я, и в этот момент автомобиль плавно тормозит. Фары освещают разбитую дорогу, уходящую куда-то в поле. Я хмурюсь, поворачиваясь к Владу всем телом. — Эта ночь создана не для того, чтобы рефлексировать и думать о том, что нас ждёт, — кончики пальцев Влада очерчивают мои скулы, касаются щёк. Плавясь под его прикосновениями, я чувствую толпы обуздавших меня мурашек, но вместе с тем и невероятной силы жар. Мир перестаёт существовать для меня. Есть только он, есть тепло, исходящее от него, есть чувства, окутывающие нас железной уверенностью. В этом неправильном, опасном мире любовь остаётся нашим единственным и самым сильным оружием. Нам нечего бояться. Накрываю его ладонь и улыбаюсь. — Эта ночь только для нас. Пойдём. Когда мы выходим из машины, я неосознанно поднимаю свой взор к небу, усыпанному мириадами звёзд. Они мерцают, неугасаемые и бесконечные, украшая небо своим неиссякаемым богатством, даря его нам, простым людям, вечным зрителям вечного спектакля. Но в самой главной роли выступает царица-луна. О, как же она прекрасна... её серебряный свет озаряет наши лица, её красота несравнима и безусловна. Дух захватывает от этого вида. Где-то шумит родник. Оглядываюсь по сторонам, будучи крепко охваченной дурманящей карпатской ночью. Нас окружают горы. Кажется, они повсюду — склонились, как верные подданные, пред своим князем, показав все свои богатства, всю роскошь этой волшебной природы. Высокие, гордые, где-то скалистые, а где-то едва отличимые от холмов, все они стремятся к звездам. Как жаль, что их предел — облака. Однако это не делает их менее могущественными и захватывающими. А ещё они скромны. Не перетягивают на себя все внимание, позволив и этой удивительной природе Трансильвании приковывать к себе восхищенные взгляды. Хвойные дверевья, кустарники с благоухающими на них цветами, небольшая поляна впереди — все это окружает нас, приглашает в свою сине-зелёную бездну. А эти звуки... шелест листвы, шум родника, стрекотание кузнечиков, пение ночных птиц... я готова остаться здесь навсегда. Слушать, смотреть, вдыхать этот запах. Но кажется, у нас есть чёткая цель, кажется, мы действительно держим куда-то путь. Я понимаю это, когда Влад снимает с себя пиджак и, надев его на мои плечи, берет меня за руку. Идём мы по пыльной тропинке, минуя поляну и небольшую рощу. Становится холоднее — мы поднимаемся в гору. Пыли теперь меньше, и дорожка становится каменистой. Моё дыхание сбивается, а деревья, осадившие путь, перекрывают обзор на то, что впереди. Выдохшись, я останавливаюсь. Влад оборачивается с улыбкой и в эту же секунду подхватывает меня на руки — так, будто я вешу не больше птичьего пера. — Я бы сама могла дойти, — шепчу я, обнимая его за шею. Касание его пальцев обжигает кожу моих бёдер. Отгоняю лишние мысли, а затем они и сами рассеиваются, когда спустя уже несколько минут пути Влад ставит меня на ноги. Отрываю от него влюблённый взгляд и оглядываюсь по сторонам. Природа вокруг завораживает: мы на вершине одной из гор, и я не представляю, как мы смогли так быстро здесь оказаться. Не хочу догадываться, не хочу тратить и секунды на лишние размышления, полностью поглощенная увиденным. Темно-синее небо куполом, пронзённым множеством звезд, окружает нас. Оно так же величественно, как и эти горы, что заботливо укрыты колючим хвойным одеялом. Внизу — дремучий лес, шумящая горная река, наверняка холодная, как и этот чистейший горный воздух. Невероятная атмосфера, захватывающая, заставляющая обо всем на свете забыть. Я оборачиваюсь к Владу, и в глазах моих сияют слезы. Сейчас я не только на вершине горы. Я на вершине своих к нему чувств, и это что-то такое масштабное, такое могучее, длиною в несколько сотен лет. Подхожу к нему и обхватываю его щеки руками, нежно целуя. А когда отрываюсь от любимых губ и попадаю в капкан его любящего взгляда, с улыбкой шепчу: — Спасибо. Это то, что было мне так необходимо. — Это ещё не всё. — Нет? — Давай присядем, — бархат его голоса обволакивает меня своим теплом. Мы садимся на мягкую траву, и я замечаю окружающие нас цветы. Проследив за моим взглядом, Влад срывает один из них — насыщенно-синий, совсем крохотный, но притягивающий взор своей скромной и в то же время таинственной красотой. — Кампанула карпатика, — тихо молвит он, вкладывая цветок в волосы за моим ухом. На его губах расцветает улыбка, а я таю в подаренной им нежности. — Или карпатский колокольчик. Воздух пьянит, луна смотрит на нас теперь под другим углом, а где-то далеко-далеко, на горизонте уже разливается алая полоса рассвета. Сердце моё трепещет от предвкушения. Я смотрю на Влада, и, обвив сильную мужскую руку своей рукой, кладу голову ему на плечо. — Я помню нашу ночь в лавандовом поле, — едва слышно мурлычу, лишь на долю секунды прикрывая глаза. Он задерживает дыхание. — Мы были так юны, наивны, так влюблены... — Прошло пятьсот с лишним лет, но ничего не изменилось, — продолжает он. — Изменилось все. За исключением наших чувств. — Порой мне кажется, что все происходящее было давно предначертано, предписано кем-то. Кто-то свыше словно решил, что наша любовь не может умереть так просто. Он дал ей второй шанс. — Влад, — я поднимаю голову, встречаясь с ним взглядом, кладу ладонь на его колючую от щетины щеку. — Этот кто-то — ты. Ты дал нам этот шанс. Я бы не вернулась в этот мир, если бы не ты. Я всегда бежала от тебя, винила тебя во всех грехах, ненавидела тебя и боялась. Но что бы ни происходило, какие бы трудности нас ни окружали, я тебе благодарна. За все, что ты для меня сделал. Вместо ответа он обхватывает пальцами мой подбородок и крепко, глубоко меня целует. Это поцелуй отличается от прежних остротой и одновременно сладостью своих чувств. Наши губы скользят в унисон, языки сплетаются в каком-то лишь нам понятном танце, и время теряет свой смысл, растворяясь в минутах, часах, столетиях. Его руки гладят мои плечи, мои ладони лежат на его груди. Я чувствую, чувствую его сердце, оно учащенно бьётся, пока он целует меня, пока я целую его. И когда яркий свет ударяет в наши закрытые веки, мы нехотя отрываемся друг от друга и поворачиваем головы в сторону расстелившегося перед нами небосвода. Теперь это градиент борьбы буйного красного и холодного синего. Будто две стороны Влада. Та суть, что раскрывается передо мной, пугая и маня, и его вечная ледяная маска... а посреди этой палитры главное украшение неба — пылающее красным солнце. Его лучи ласковыми прикосновениями задевают землю, вершины гор и макушки деревьев, они гладят наши улыбающиеся лица и ослепляют глаза. На секунду я задумываюсь о том, как же Влад может так открыто показывать себя солнцу, но стремительно отгоняю эту дикую мысль. Сейчас нет никаких пугающих догадок, сомнений и предположений. Есть только мы. Положив голову на его плечо и переплетя наши пальцы, я не отрываю взгляд от пробуждающегося солнца и восхищенно шепчу: — Это удивительно. — Я всегда любил это место. С тех самых пор, как вернулся. Мы гнали турков, мне нужно было перевести дух, и я оказался здесь. На закате зрелище не менее захватывающее. Я всегда думал здесь о тебе. А сейчас ты рядом. Вот, что удивительно, Лайя. Мои губы в тысячный раз за эту ночь расплываются в улыбке. Но подобно этим лучам, тревога уже подбирается к моей душе, захватывая её в капкан. Утро наступило. А вместе с ним и реальность, тяжёлым грузом рухнувшая на наши плечи. — Что будет с нами дальше, Влад? — спрашиваю я, едва шевеля губами. — Неужели все закончится потерями? Ты позволишь Лео погибнуть от чар пророчества? Он угрюмо молчит, пропуская густую траву сквозь пальцы. Заворожённо слежу за его действиями, пока он не прерывает устоявшуюся тишину: — Я никогда не прощу его за то, что он сделал. В свое время предательство каралось с особой жестокостью. Его ошибка стоила твоей жизни. Но это не значит, что я позволю этой ошибке снова победить. Он не умрёт, Лайя, ты можешь в этом не сомневаться. Его слова вызывают во мне бурю восхищения, отчаянно сражающуюся с клокочущим в душе волнением. — Но как мы спасём его жизнь, Влад, когда кулон есть только у меня? — спрашиваю я, касаясь пальцами холодного аметиста. Солнце полноправно всходит на свой вечный престол в небосводе, птицы поют ему приветственную песнь, и мир вокруг кажется таким правильным, таким идеальным. Ровно до той поры, пока Влад не отвечает на мой вопрос: — Я собираюсь найти демона, с которым был заключён договор. И Мехмед мне в этом поможет.