5 лет спустя
Пандемия пандемией, а люди всё ещё мнят себя неуязвимыми. Какая к чёрту социальная дистанций! Меня зажали между собой два тучных мужчины, оттеснив к задней двери вагона. Сеульское метро в час пик и без коронавируса было тем ещё местечком, но сейчас пользоваться этим видом общественного транспорта стало просто невыносимо. Я прижал рюкзак к груди и с тоской покосился на часы — было начало седьмого. Пятница, рабочая неделя окончена. Я планировал взять еду на вынос в забегаловке рядом с домом, а после ужина наконец разобрать оставшиеся после переезда коробки. Они уже неделю громоздились во всех уголках квартиры — несколько раз я споткнулся о коробку с книгами и чуть не расквасил себе нос о дверь спальни. Бэкхо, которому я пожаловался на превратности судьбы, только рассмеялся. Я жил в Сеуле уже четыре года, но до сих пор не смог привыкнуть к расстоянию между нами. Мне приходилось брать отгулы и ехать через всю страну на поезде, только чтобы повидаться с братом, его женой и своей очаровательной племянницей. Каждый раз Инсо сурово наказывала мне не привозить кучу подарков, но я не могу удержаться. Ради счастливой улыбки малышки Сольхён я был готов на всё — даже получить по заднице полотенцем от её суровой мамы. Не знаю, кого должна защищать маска, но дышать через неё было тяжело. Даже перфорация не спасала. Я нетерпеливо дёргал ногой в ожидании своей остановки. Хотелось скорей оказаться дома — скинуть пиджак, развязать галстук, завалиться на диван с бутылкой пива и тарелкой лапши. Простое человеческое счастье. Когда наконец объявили мою станцию, я чуть не вскрикнул от радости и растолкал локтями мужиков, преграждавших путь к свободе. Вагон с шипением выплюнул меня и ещё десяток таких же уставших помятых пассажиров, осторожно закрыл дверь и поехал дальше. Я остался стоять на платформе, всё ещё прижимая к себе рюкзак будто какую-то драгоценность. Сердце стучало как бешеное — так случалось всегда, стоило мне оказаться в большой толпе людей. Сеул после родного Ульсана казался мне гигантской консервной банкой, под завязку набитой рыбёшками. Все рвались каждый в свою сторону, и не было возможности остановиться и оглядеться по сторонам. Увидеть что-то за пределами работы и плотного графика. Заметить в толпе человека, одного из миллионов, со знакомыми грустными глазами. Если бы я только знал, где искать… Я бы обязательно нашёл. Но теперь его очередь искать. Я вздохнул, забросил рюкзак на плечо и двинулся в сторону эскалатора. Телефон в кармане завибрировал, оповещая о входящем сообщении. Интересно, подумал я, от кого оно? От Бэкхо? От коллеги? Или того симпатичного баристы из кофейни возле школы, который нагло стрельнул у меня номер телефона? Только бы не бывший! Мы плохо расстались, но он всё никак не мог успокоиться. Названивал, написывал, пока я не бросил его номер в чёрный список. Он же мог написать с чужого номера? Я надеюсь…. Не помню, на что я надеялся, потому что в следующий миг почувствовал крепкую руку на своём плече и услышал взволнованный голос: — Прощу прощения, вы случайно не… Бэкхён. Я не мог поверить своим глазам. Прямо передо мной стоял Чанёль. Тот самый Чанёль, про которого я так и не разучился говорить «мой». Повзрослевший до неузнаваемости, ставший ещё выше, шире в плечах и в сотни, нет, тысячи раз красивее. — Чанёль? — хрипло спросил я, от волнения потеряв голос. — Это правда ты? — Да! — радостно воскликнул Чанёль. — Да, это я! Господи, как долго я тебя искал! — Что? — удивился я. — Ты меня искал? Мы стояли посреди потока людей. Всем приходилось нас обходить; Чанёль, заметив, что мы стали причиной затора, мягко надавил на моё плечо и увёл в сторону. Маска болталась у него на одном ухе. Я опустил свою на шею. — Ты так изменился! — восхищённо сказал Чанёль. От тона его голоса и блеска в глазах я смутился. — Такой красивый… тебе идёт новый цвет волос. — Спасибо, — ответил я, неловко пригладив растрепавшиеся светлые пряди. — Ты тоже… хорошо выглядишь. Хорошо? Бён Бэкхён, ты с ума сошёл! Он выглядит как мужчина твоей мечты. Нет, он и есть мужчина твоей мечты! Тот самый, о котором я бредил ночами. Любовь к которому зловещей тенью нависала над каждыми моими отношениями. Прошло пять лет с момента нашей встречи, но не было ни дня, чтобы я не думал о Чанёле. Я искал его в каждом прохожем, исследовал вдоль и поперёк все соцсети. Не мог же он испариться! Я искал, искал и искал, ждал, надеялся и верил, глупо и безнадёжно, что однажды смогу увидеть его, хотя бы одним глазком, чтобы просто узнать, что у него всё в порядке. Человек, за короткий месяц подаривший моей душе исцеление, останется в моём сердце навсегда. — Ты веришь в судьбу? — вдруг спросил Чанёль. Я вздрогнул и только тогда понял, что пару минут молча любуюсь его лицом. — Кажется, она снова свела нас вместе. — Что? — оторопело спросил я. — Судьба? Чанёль, о чём ты вообще? — Я искал тебя. Обшарил весь «фейсбук» и «инстаграм» в поисках Бён Бэкхёна. Тебя нигде не было, но зато я нашёл твоего брата! Оказалось, он ничего не знает о моём существовании, — на этих словах голос Чанёля изменился, стал каким-то игривым; раньше у него не было таких интонаций. — Я рассказал ему часть правды, но Бэкхо всё равно отказался давать мне твои контакты. Сказал только, что ты переехал в Сеул, и, если мне очень надо — я найду тебя. — И как же ты меня нашёл? — Никак. Я приземлился в аэропорту два часа назад и ехал в отель, когда увидел тебя. Возможно ли в это поверить? Я растерялся и не знал, что сказать. Передо мной стоял красивый юноша двадцати лет, в белоснежной рубашке, кремовом пиджаке, светлых джинсах и дорогих стильных кроссовках. В своём сером костюмчике школьного учителя на его фоне я совсем потерялся. Куда подевался худой мальчишка в футболках-оверсайз? Где старый нейлоновый рюкзак и кулон на шнурке в форме феникса? Кто этот человек передо мной? Незнакомец с до боли родными глазами, улыбкой и смешно оттопыренными ушами. Кем же ты стал, Пак Чанёль? Что произошло в твоей жизни за долгих пять лет, и почему мне не нашлось в ней места? — У меня есть кое-что, — опомнился вдруг Чанёль. Он засунул руку во внутренний карман пиджака и достал кошелёк. Мой взгляд невольно зацепился за часы на запястье — довольно старые и, судя по всему, женские. Чанёль, заметив моё внимание, слегка покраснел и поспешил объяснить: — Это мамины. Я ношу их с того момента, как её не стало. Так мне кажется, что она всё ещё рядом. Я кивнул и закусил губу. По коже пробежали мурашки. Было так странно стоять на станции метро, в окружении людей, и говорить о таких личных вещах. Чанёль стал той частью моей жизни, в которую я не посвящал никого, даже Бэкхо. Хотелось бы верить, что и для него я что-то значил. — Вот, — сказал Чанёль и протянул мне помятый, уже пожелтевший от времени листок. — Это тебе. Прости, что с пятилетним опозданием. Лучше поздно, чем никогда. Я был готов с ним поспорить, пока не заглянул внутрь. При виде корявых букв, нацарапанных карандашом на бумаге, у меня сжалось горло. Пришлось изо всех сил закусить губу, чтобы не расплакаться. Это было письмо, адресованное мне. Письмо, написанное пять лет назад. Сколько сил потребовалось Чанёлю, чтобы написать его? Как долго он мучился, выводя кривые, но твёрдые буквы? Словно маленький подвиг, совершённый в мою честь.«Я не люблю извиняться, но перед тобой я готов встать на колени и долго-долго просить прощения. Бэкхён, прости меня за то, что вот так сбегаю. Мне очень нужно это сделать. Мамы больше нет, и я не знаю, как мне жить дальше. Мне страшно, и я очень хочу остаться с тобой, но нельзя. Я знаю, ты меня любишь, и я тоже тебя люблю, но эта любовь… она слишком большая и сильная, а я ещё слишком маленький для такой любви. Мне страшно, что я тебя разочарую. Ты как никто другой достоин счастья. Сейчас я не могу сделать тебя счастливым. Пожалуйста, позволь мне вырасти и стать сильнее, чтобы любить тебя так, как ты этого заслуживаешь.
С любовью, твой Чанёль».
Перед глазами всё расплылось. Я всхлипнул и зажал рот рукой, чтобы не зареветь в голос. По бумаге поползли мокрые пятна. — Прости меня, — прошептал Чанёль. Я поднял глаза и увидел, что он тоже плачет. — Прости, я так испугался, что в последний момент забрал записку и сбежал. Прости, Бэкхён… Я не мог вымолвить ни слова из-за нескончаемого потока слёз. Чанёль же, немного помедлив, все же приблизился ко мне и заключил в объятия. Господи, как долго я этого ждал! Запах персикового шампуня затопил лёгкие. Я вцепился в пиджак у него на спине и спрятал лицо на груди. Словно не было этих пяти лет, а я по привычке плачу из-за всего на свете и Чанёль обнимает меня своими большими и тёплыми руками. — Наверное, опрометчиво будет сказать, что спустя столько лет я всё ещё тебя люблю, — прошептал я, — но, кажется, это правда. Грудная клетка Чанёля завибрировала от смеха. Он отстранился, поймал меня за подбородок и заставил поднять глаза. — Даже будь это ложь, я бы сделал всё на свете, чтобы ты снова меня полюбил. — Какие самонадеянные слова, — сказал я, улыбаясь сквозь слёзы. — Чанёль, умоляю, не исчезай больше. — Не исчезну, обещаю. Он бережно смахнул с моих щёк влагу, наклонился и поцеловал в губы. Я обнял его за шею и ответил на поцелуй. Нам было плевать, что вокруг люди, а мы на станции метро, стоим и целуемся в разгар пандемии. Какая к чёрту социальная дистанция! — Кажется, тебе придётся отменить бронь в отеле, — сказал я, когда Чанёль выпустил мои губы из плена. — Какая жалость! Он поймал мою руку, поднял к лицу и поцеловал в центр ладони. У меня по спине пробежали мурашки. — Я люблю тебя. Я знал это. Знал тогда, и знаю сейчас. У меня были сотни причин сомневаться, но я продолжал верить. Просыпаясь по утрам и засыпая ночами, я чувствовал, что Чанёль рядом. Куда бы я ни пошёл, я всегда найду дорогу к нему. Даже если бы нам потребовалось десять, двадцать или тридцать лет, я бы не перестал ждать. Когда-то я наивно думал, будто вся моя жизнь была лишь подготовкой к нашей встрече. Сейчас я думаю иначе. Мы всегда были вместе, пусть и порознь, и каждый шёл своим путём. Мы могли даже не встретиться, а могли никогда не расставаться. Связи между людьми сложная штука, и несмотря на то, что мы чувствуем себя одинокими — мы никогда не одни. Всегда где-то есть человек, которому суждено полюбить нас. Всегда есть кто-то, кто станет важен для нас самих. Я встретил Чанёля, когда едва собирал по крупицам собственные чувства, но смог узнать в нём человека, с которым готов провести остаток жизни. Чанёль встретил меня, когда ему было всего семнадцать, и он нашёл в себе силы любить меня, хоть это и было непросто. Сейчас он спит, зарывшись лицом в подушку, а пряди его каштановых волос переливаются в свете ночника. Я сижу рядом, едва слышно перебирая пальцами по клавиатуре, и пишу эти строки весь в слезах. Так и не смог избавиться от дурацкой привычки плакать из-за всего на свете! Утром, когда мы будем собираться на работу, Чанёль обязательно укорит меня за красные глаза. Трудно передать словами, как я счастлив на протяжении пяти лет слышать эти укоры. Как трепещет сердце всякий раз, когда я просыпаюсь и чувствую его тепло на другом конце одеяла. Если вдруг ты, Пак Чанёль, прочитаешь эти строки, хочу в миллионный раз тебе напомнить:Я люблю тебя.