***
Ела она действительно с аппетитом. Даже не так. Она, скорее, уписывала эти вафли за обе щеки, причём с таким восторгом и удовольствием в глазах, с такой широченной улыбкой на лице, что хотелось заказать ещё пару порций. — А ты могла бы рекламировать этих ребят. — вполголоса буркнула я, пробегаясь глазами по засаленным страницам меню, где витиеватые названия соусов наслаивались на квадратные орнаменты вафельных сот. Рапунцель только покачала головой — говорить она явно не могла. На губах, щеках и, кажется, даже ушах её блестела адская смесь всех видов джемов и топпингов, что только могло предложить сие заведение. В сочетании с золотом волос и рядами веснушек всё это казалось чем-то сказочным и полным света. Я перелистнула ещё одну страницу. В тарелке напротив стремительно уменьшалась в размерах уже третья порция. На этот раз всё искрилось розоватым и коричневым. Совершенно очаровательная официантка с щербинкой между передних зубов, перепачканных красной помадой, бережно подлила в наши чашки кофе. Рапунцель так и расплылась в довольной улыбке, сияя, как полуденное солнце, выжигающее площадь за окном. — Ты планиуэш шщо-то ещть или как? — пробубнила она, легонько пристукнув зубчиком вилки по моей руке. На тыльной стороне ладони заблестели бусинки мёда. — Ну... Я не то чтобы голодна, на самом-то деле... Звучало фальшиво. Как и всегда в этих случаях — чертовски фальшиво, неправильно, наигранно, неумело. Врала я отвратительно, особенно сейчас, когда аромат свежей выпечки заставлял мой желудок издавать очень даже однозначные звуки. Впрочем, подобной достаточно откровенной лжи никто не замечал вот уже пару лет. Возможно, я наловчилась со временем. А возможно все просто слишком устали копаться во всём этом дерьме, переживая за каждый мой шаг. Рапс нахмурилась. Я увидела это, быстро подняв на неё глаза — эдакий взгляд из серии "просто проверяю, купилась ли ты". Кажется, не купилась. Мне почему-то даже показалось, что торчащие в стороны локоны спустились на пару дюймов. Как будто всё её существо крепко призадумалось над происходящим. — Ты уверенна? — боже, она так по-детски наивно хмурила брови! Какая-то часть меня даже успела умилиться. В этой чудесной головке, очевидно, не было места чему-то кроме бесконечного разнообразия радостей и новых открытий. Чистый, ничем не запятнанный мирок внутри пыльного спокойного городишки, где вафли — это хорошо, потому что вкусно, а длинные рукава в жаркий летний день — всего лишь забавная странность. Да, часть меня искренне радовалась подобной беспечности, в то время как другая рвала и метала. КАКОЕ ТЕБЯ ЧЁРТ ВОЗЬМИ ДЕЛО??!!! — О да. — умоляю, хватит так смотреть. Они наверняка ужасно сытные. — К тому же, бабушка собиралась запечь курицу сегодня. На ужин. Не хочу аппетит перебить. Ложь. Хотя вышло довольно расслабленно и правдоподобно. Она широко улыбнулась, сверкнув ямочкой на щеке. — Ну тогда хоть кусочек съешь! — не успела я возразить, как чужой ножик ловко отделил от стопки довольно внушительный кусок, тут же замаячивший у меня перед носом. Тягучее карамельное золото медленно стекало куда-то вниз, а тёплое тесто пахло так, что голова кружилась. — Ты попробуй просто, ничего страшного не произойдёт! Ты просто обязана это оценить! — Да ладно... — Или я обижусь! Хотелось зарыдать. Начать вопить, прямо здесь и сейчас. Отбросить эту дурацкую вилку в сторону и выбежать вон. Да, курицы дома нет, и не будет — бабушка никогда в жизни не готовила ничего серьёзней замороженных котлет. Но я хотя бы перестану ощущать себя беспомощной идиоткой, для которой что-то желаемое превращается в пытку и повод ненавидеть каждую клеточку этого грёбаного мира. Ещё хотелось есть. Я почему-то только сейчас поняла это в полной мере. Лицо Рапунцель напротив. У неё была такая мерзкая, обезоруживающая манера улыбаться. Очень искренне, так, как будто мы обе играем в ужасно весёлую игру с самыми простыми правилами. Съешь то, что хочешь съесть — и тебе будет хорошо. Я хотела каждый кусочек этой вафли, и каждой из тех, что сейчас пеклись за прилавком. — Хорошо.***
Было действительно вкусно. Чертовски вкусно, на самом деле. Пока половина моего существа (та самая, которая была как будто отражением Рапунцель)ликовала и требовала ещё, другая сжирала изнутри самое себя. Я правда старалась сконцентрировать всё внимание на первой, запихнуть вторую как можно глубже, зажать её где-то в скрученной тугим узлом темноте. Она выводила меня из себя. Поэтому я просто глядела на переливы изгибов локонов напротив и твердила сама себе одно и то же, по кругу: "Да прекрати, да прекрати ты, да прекрати ты". Всего лишь жалкие вафли. — Выглядишь грустной. — Рапунцель уселась поудобнее, подобрав под себя ноги и опустив подбородок на коленки. Я нервно оглянулась. — А теперь ещё и взволнованной. Тебя преследует мафия? — Да нет, я не... Да просто... Сидишь ты так, что... — Как? — По-дурацки. Все подумают, что... — Что? — Да не знаю я! Просто это вроде как неприлично. Она только хмыкнула. — Не нужно так переживать из-за такой мелочи. Мир не треснет, если я пару минут посижу так, а не как, к примеру, мистер Элвинсон. — и Рапс махнула рукой куда-то за мою спину. — А если чей-то треснет, значит, самое время. — Чего-чего? — эта странная манера формулировать мысли заставила шарманку из "Прекрати ты" и озлобленности застопориться. — Ну, их миру. Уж если он трещит по швам из-за того, как я сижу на стуле, чего-то посерьёзней он точно не выдержит. Вот и пусть себе трескается окончательно. Рассыпается на... — Хээээй, принцесса! Я вздрогнула. Немногочисленные посетители кафе в лице сгорбленного помятого старичка, что-то напряжённо бормочущего себе под нос, дородной женщины с высокой кудрявой причёской и парочки сонного вида бабулек, вопросительно повернули головы к выходу. Я оборачиваться не стала, только бросила беглый взгляд на свою соседку. Лицо Рапунцель озарилось светом, а улыбка расчертила губы плавным широким мазком. Она была как спичка — что угодно могло заставить её сиять. — Макс! — кое-как уложив на тарелку приборы, девушка восторженно выпрыгнула из-за стола. — Не думала, что увижу тебя на этой неделе! Почему-то смотреть, что за человек вызвал столь бурный всплеск радости мне не хотелось совершенно. Как только последняя светлая прядь скрылась из поля зрения, я ощутила странный прилив тоски. И чего-то ещё — липкое мерзкое раздражение кромсало меня изнутри. Ревность. Как последняя наивная дурочка, я до последнего грела в себе надежду на то, что у моей новой знакомой тоже нет ни одного друга. Эта мысль, это осознание собственной никчёмности, посетила меня только сейчас, причём до того внезапно, что стало ещё хуже. Какая же я всё-таки мерзкая. Конечно, у неё полно друзей. Такие, как Рапс, притягивают людей, сами обычно того не осознавая, и вс же желая этого. Они без людей просто не существуют, общество хоть кого-то для них — радость, они дарят свой свет направо и налево, не требуя ничего взамен. Я сгорбилась ещё сильнее, вжалась в спинку кресла, жалея, чо не догадалась обрядиться в моё любимое худи с капюшоном — было бы хоть, куда прятаться. Как же жалко и гнусно, меня буквально тошнило от самой себя. Масштабы собственного эгоизма внезапно, без малейшего предупреждения, впились мне в горло, сомкнулись, оставляя на коже кровоподтёки осознания. Того, насколько же я всё-таки ужасна. Рапунцель не заслужила такого наказания как я. Никто не заслужил. — Хэ-хээй, солнца яркий луч! — чужая рука опустилась на моё плесо слишком внезапно, отчего простое прикосновение показалось сокрушительным ударом. Я вздрогнула и обернулась. — Ого, да не пугайся ты так! В это дыре тебя точно никто не хлопнет в кафе! Видимо, видок у меня был совершенно невозможный. Я ошалело переводила взгляд с широкой руки на своём плече на добродушное светлое лицо её владельца — мускулистый парень с чуть сплюснутым носом, соломенными кудрями и смеющимися складками у нижних век. На его подбородке и шее кое-как проклёвывались неровные пучки волос, такие же жёсткие и вихристые, только пытающиеся казаться удалыми, как и он сам. Почму-то я никак не могла заставить себя смотреть ему в лицо, на эту слишком широкую улыбку, на еле заметные светлые волоски над верхней губой, его глаза сияли, распускались дружелюбными складочками, призывали заулыбаться в ответ. Рапунцель обошла его сзади, положила руку на широкое плечо. — Это Макс, познакомься. Максимус, если хочешь более официального представления. — стоя рядом, они напоминали брата и сестру: оба радостные и светлые, радость эта связывает их невидимыми нитями. — Мы с ним тыщу лет знакомы, ещё до школы, кажется, а, Макс? Это мой лучший друг. — Привет. — я неловко протянула руку в ответ на его широкий жест. Рукопожатие вышло тёплым и мягким. — А зовут нашу новую знакомую?... — Ой,точно! — Рапс легонько хлопнула себя по лбу. — Вот я дурочка! Это Кассандра, но ты, наверное... — Да, ты можешь просто Кэсс говорить. — Рад знакомству, Кассандра. Это что-то из греческих мифов? — Он неожиданно плавно опустился в кресло напротив, на место Рапунцель. Та скользнула ко мне, бросила короткий вопросительный взгляд: "Ты же не против?". Несмотря на растерянность, я умудрилась кивнуть. — Вроде того. Звучит придурошно, поэтому я обычно всех прошу сокращать. Он рассмеялся: — Придурошно? — Ну, вычурно, что ли... Обычно такие имена всех бесят. Как будто орут о том, какая же ты особенная. Чёрт возьми. Я никогда ещё не болтала так много чуши в первые же минуты знакомства. Я вообще обычно была не самой оживлённой собеседницей, но эти двое как-то странно на меня влияли. Широченная улыбка и брызги приветливых морщинок Максимуса казались до того искренними, что создавалось впечатление, будто он и пришёл сюда с одной только целью — познакомиться со мной. Да и Рапунцель... По какой-то причине стоило мне только вспомнить о том, что она тут, рядом, сидит и сияет, и болтает ногами (спокойно сидеть у неё, очевидно, не выходило), и становилось немного спокойней. — Ничего себе, она у тебя интеллектуалка! "Вычурно", — он коснулся лба, изображая мою невероятную образованность. — Чувствую себя несколько посрамлённым. Рапунцель возвела глаза к небу. — Знаешь как понять, что Макс нашёл, где его мама хранит сидр? Он начинает шутить вместо того чтобы разговаривать. Оба прыснули, да так оглушительно, что почтенные леди с любопытством качнули высокие причёски в сторону нашего столика. Я поняла, что мне тоже сложно сохранять серьёзное выражение лица. Стыдно было до жути, но как же весело! Мои губы растягивались всё шире и шире, а на душе было удивительно легко.***
Макс оказался славным парнем. Посидев в кафе ещё всего минут десять, он уже рвался прочь, прямо в объятия лилового, густого от зноя вечера. Казалось, ему и правда было тесно сидеть здесь, среди этих миниатюрных столиков и хрупких чашечек. Его огромным плечам нужна была воля. Они с Рапс вывалили на скатерть целую кучу чаевых, монетки звенели в тон смеху девушки, и я почему-то никак не могла оторвать глаз от её пальцев, заправляющих за ухо непослушные прядки. Потом она улыбнулась мне: — Пошли, а то нас арестуют за излишнюю щедрость! — Или аппетит! — добавил Макс из-за её плеча. Я постаралась не думать о том, что желудок так и резало от голода. И вот мы идём по очередной укой улочке. Город казался совсем крошечным и простым, однако стоило только сойти с главной улицы — и хитросплетения стен, заборчиков и живых изгородей уводили тебя куда-то в свои лабиринты с такой скоростью, что голова шла кругом. Уже через пару минут я окончательно перестала понимать, где мы находимся. куда идём и почему всё кругом выглядит так странно. Облупившиеся кирпичи домов наседали со всех сторон, булыжник сворачивал дорожки в немыслимые спирали. Лицо весело щебечущей рядом Рапунцель то и дело освещалось жёлтым светом фонарей, шло пятнами, уплывало и снова появлялось. Их с Максом головы так и сияли на фоне кривых чердачных досок, но сияли совершенно по-разному. Я глубоко вдохнула, вобрала в себя запах этого вечера, с его пыльной лиловостью, увитой плющом, с его неспешностью и смешками. — Ты чего? — Здесь так странно всё. — и чего это я сегодня такая болтливая? — Прямо-таки волшебно, что ли... Понимаете, о чём я? — Ты, Кассандра, странная до ужаса. Я почти уверен, что ты ведьма. — в дружелюбном голосе проскочил притворный ужас. — Дурачок! — Рапунцель легонько щёлкнула друга по носу и повернулась ко мне. — Я, на самом деле, прекрасно понимаю, о чём ты. Тут даже воздух в такие ночи особенный. Вообще, летом ведь пахнет не так, как, скажем, зимой или осенью, правда? А ночью всегда всё не такое, как днём. И каждый город тоже с особенным запахом. Оно всё наслаивается друг на друга и... Она так и замерла посреди улицы, чуть разведя руки в стороны. Низко висящая, совсем золотая луна смешала свой свет с фонарным и облила её лицо, шею и пряди волос пряным мёдом. Рапунцель запрокинула голову вверх и втянула носом воздух. — Ты совершенно права, Кэсс! Волшебно! Мы с Максом стояли в тени её неземного великолепия и молчали. Я бросила на него быстрый взгляд: глядел он всё ещё непонимающе, и даже немного смешливо, но при этом — вежливо, так, словно, хоть и не понимал всех странностей удивительного этого создания, всё же старался уважать её чувства. Так мы и замерли — уж не знаю, на сколько минут, или часов — посреди тихой улочки, освещаемые дыханием летней ночи, очарованные красотой слова. Я бы могла стоять так всю жизнь. Просто видеть лицо, плечи и трепет почти прозрачных ресниц этой странной, ни на кого в целом мире непохожей девушки. Просто смотреть и наполняться радостью.