«Не бросай меня один на один С этой опустошенностью, Чтобы не оставить ей шансов, Пустить корни и прорости в моей душе. Молю, изведай, как я нуждаюсь в тебе». TAEMIN — Holy water
— Так, подождите! — Юнхо вскинул руку, призывая к тишине, и оглядел собравшихся за столом внимательным взглядом. — Давайте по порядку — что мы имеем? Хьянсу тяжело вздохнула, набирая в легкие побольше воздуха, и, выдохнув, ответила: — Мы имеем Чон Уёна, который норовит подмять под себя все криминальные круги города и, унаследовав дело отца, стать здесь главным авторитетом. — Амбиций у него все так же до черта, как и тысячу лет назад, — усмехнувшись, вставляет свое слово опершийся на барную стойку Хонджун. — Я же говорил, что он вообще не изменился, — поддакивает сидящий рядом Ёсан. — Голыми руками бы задушил, честное слово. Мелкий паршивец, возомнивший себя императором. Хьянсу на слова Кима согласно кивает, поджав губы, а затем продолжает свое объяснение: — За ним стоит окружной прокурор Ким Джиук, который собирается избираться на пост генерального прокурора страны. И вот кто является настоящим сосредоточением гнили и лицемерия, — Хьянсу кривится и бросает извиняющийся взгляд в сторону задумчивого Юнхо. — Прости, Юнхо-ши, ничего личного. Я знаю, что он вырастил тебя, дал образование и все в этом духе, но этот человек уже превзошел все грани дозволенного… — Не извиняйтесь, сонбэ, — вздыхает Юнхо, устало потерев лоб. — Как бы я ни был благодарен прокурору Киму за все, что он для меня сделал, это не отменяет того факта, что он злоупотребляет своей властью. Если учесть то, что рассказал про него Хонджун… — он замолкает, будто все еще пытаясь переварить полученную информацию. — Не представляю, как Ханбёль тяжело принять все это. Да и примет ли она, вообще? — И тут мы как раз переходим к последнему участнику всей этой неразберихи, — продолжает Хьянсу, хлопнув в ладони и скрестив пальцы у подбородка. — Чхве Сан, который явился в Сеул для того, чтобы вернуть себе власть, потерянную его отцом много лет назад. С помощью Ханбёль, которую он держит у себя, он манипулирует прокурором Кимом и тем самым мешает Уёну. Я правильно понимаю? — она выжидающе посмотрела на Хонджуна. Тот сдержанно кивнул. — Именно. — Но что он собирается с ней сделать? — вдруг вступилась молчавшая до этого Луна. — С онни? И неужели… они все еще не вспомнили? — В этом-то и загвоздка, — говорит Хонджун, запуская руку в волосы и взъерошивая их. — Сан как будто и не собирается ее вспоминать. К тому же… Как только Ханбёль попала к нам, я посоветовал ему переманить ее на нашу сторону, влюбить в себя, таким образом заставив страдать и ее отца, а в последствии — и ее саму. Сан так и поступил. Только вот раньше я опасался, что он и сам может влюбиться в нее, а теперь жалею, что, вообще, тогда заговорил с ним об этом. — Браво! — усмехнулся Ёсан, демонстративно аплодируя Хонджуну. — Только ты мог так виртуозно усложнить и так сложную ситуацию. — Откуда ж мне было знать, что в прошлой жизни этих двоих связывала любовь до гроба? — фыркнул Хонджун, с недовольным видом скрещивая руки на груди. — Я и Хьянсу-то еле вспомнил, а ты хочешь, чтоб я еще и за других отвечал. — В любом случае без Сана и Бёль это все не имеет смысла, — качает головой Хьянсу. — Возможно, это прозвучит странно, но, когда я загадывала Трезубцу свое последнее желание, я думала в первую очередь не о себе, а о них. О том, что именно они, как никто другой, заслужили этот злосчастный второй шанс. И если они ничего не вспомнят, то все их страдания, все наши страдания тысячелетней давности не имеют смысла. Как только Хьянсу заканчивает, Луна вдруг усмехается, смотря куда-то сквозь поверхность стола. Хьянсу, как и все присутствующие, смотрят на нее непонимающими взглядами. — До сих пор не могу поверить в то, что онни смогла полюбить этого тирана, — вдруг выдает девушка, поднимая задумчивый взгляд на остальных. — Он же чуть не убил ее целых два раза, она ненавидела его всей душой, он причинил ей столько боли, а что в итоге? Она отдала за него душу. Только ради того, чтобы он мог жить, — Луна замолчала ненадолго. Остальные тоже напряженно молчали, ожидая следующих слов девушки. — Если честно, когда я очнулась — еще тысячу лет назад — и Ёсан рассказал мне все как есть, я была ужасно зла на нее. Я готова была с того света ее достать и отчитать как ребенка, а Чхве Сана так вообще придушила бы, — Луна поежилась так, будто ее передернуло от собственных же слов. Девушка выглядела как никогда серьезной, и мрачная тень легла не ее лицо, так что остальные даже не думали ее перебивать. — Со временем я смирилась, да. Но где-то в глубине души я все еще обижена на нее за то, что она так бессмысленно распорядилась своей жизнью. Я хочу, чтобы она все вспомнила в первую очередь потому, что мне нужно поговорить с ней. Нужно высказаться, извиниться, я так много не успела ей сказать… Когда Луна, наконец, договорила, молчание остальных продолжалось еще пару минут. В кафе не было посетителей, так как Ёсан соизволил закрыть его ради их маленького собрания, поэтому тишина, повисшая за столом, казалась еще более неестественной, чем могла бы быть. В какой-то момент Хьянсу с Хонджуном переглянулись, будто ведя неслышимый диалог. Они думали о том, что Луна знает лишь половину произошедшего с ее подругой. Ни об изнасиловании, ни о потерянном ребенке ей известно ничего не было. Оно и хорошо. Ведь тогда бы девушка наверняка не смогла простить Сана и никогда бы не приняла выбор сестры. Хьянсу понимала, как это выглядит со стороны: Ханбёль с Саном будто намеренно причиняют друг другу боль, но виной тому были вовсе не они сами, а обстоятельства, которые стали для них настоящим капканом, захлопнувшимся в такой неподходящий момент. Никто не осмеливался ничего сказать до тех пор, пока Юнхо не прочистил горло и первым не нарушил эту гнетущую тишину. — Я мало что знаю о том, что было между моей сестрой и Чхве Саном. Я особо не был знаком с ним тогда, не знаком и сейчас, но могу сделать вывод, что он тот еще отморозок, — Юнхо посмотрел на задумчивую Луну, полностью погрузившуюся в свои мысли, затем вновь — на остальных. — Он заставил страдать не только Ханбёль, но и Луну. Никому из нас не понять, через что им обеим пришлось пройти из-за него. — Я согласна, — внезапно раздается голос Хьянсу. — Чхве Сан был и остался куском бесчувственного идиота. Отправив Луну и других девушек в бордель, он заслужил в качестве наказания как минимум разукрашенное тобой лицо, — она посмотрела сначала на усмехнувшегося Юнхо, затем на Хонджуна, который лишь развел руками, намекая на отсутствие каких-либо возражений. — Но что касается Ханбёль… Я думаю, он усвоил урок. Еще тогда. Я видела, как он страдает. Те два года, что он прожил после ее смерти, были худшим временем в его жизни. Мне кажется, в какой-то мере он был даже рад, когда Уён схватил его и приказал убить. Потому что больше не представлял своей жизни без Бёль. — Так и есть, — согласился Хонджун. — Ему нужно просто вспомнить. Она — та, кто может смягчить его злость, обиду на весь мир, чувство несправедливости, которое разъедает его изнутри, ему нужна ее любовь, но еще больше ему необходимо самому вновь полюбить, чтобы открыться этому миру и ей в том числе. — Кстати говоря, это и есть решение, — подает голос Ёсан, привлекая всеобщее внимание. — Чтобы они вспомнили о своих чувствах и о том, что было в прошлом, им вновь нужно искренне полюбить друг друга. Казалось бы, все легко, но учитывая сложившиеся обстоятельства… — Опять обстоятельства, — Хьянсу раздраженно закатывает глаза. — Тут уж ничего не поделаешь, — пожимает плечами Ёсан. — Я много думал над тем, как бы помочь Сану и Ханбёль все вспомнить, но, увы, у них нет связи, как у вас, — он посмотрел на Хонджуна с Хьянсу. — И зеркало тоже на них не подействует — оно слишком слабо для того, чтобы использовать его несколько раз, и наверняка уже утратило свою магическую силу, — мужчина перевел взгляд на Луну с Юнхо. — Поэтому остается один вариант — чувство, которое погубило их в прошлой жизни, должно стать им спасением в этой. Только, вновь полюбив, они обретут свой заветный второй шанс. — Хреново, — выносит вердикт Хьянсу после недолгого молчания. — Но не безнадежно, — подбадривает ее Хонджун. — Я уверен, Сан уже начинает что-то чувствовать к ней. Как бы это банально ни звучало, но по крайней мере, он не вел себя так ни с одной из своих шку… — мужчина собирался было выдать оскорбительное слово, но Хьянсу посмотрела на него присмиряющим взглядом, и тот, прочистив горло, тут же исправился: — девушек. — Ладно, — Юнхо слегка ударил ладонями по столу. — Я думаю, с этим мы разберемся постепенно. Но что насчет прокурора Кима и Уёна? Вы говорили, что Сан собирается как-то использовать Ханбёль, — прокурор посмотрел на Хонджуна. — Он скоро вернет ее домой для того, чтобы она нашла компромат на своего отца, мы обнародуем его с помощью прессы, и тогда власти Ким Джиука, а вместе с ним — и Уёну, придет конец, — коротко объяснил Хонджун. — Чувствую себя предателем, рассказывая об этом прокурорам, — добавил он, переведя взгляд с Юнхо на Хьянсу. — Но было бы неплохо, если бы вы подсобили нам в этом деле. Все-таки, как я понял, никто не имеет возражений против того, чтобы заставить вашего главу платить по заслугам? — Что ж, раз уж меня отстранили, — Хьянсу пожимает плечами с невинным видом, — теоретически он пока не мой глава. Юнхо? — она посмотрела на хубэ. — Пора покончить с этой беспредельщиной, — без лишних слов соглашается парень. — Но к вашим мафиозным делам мы еще вернемся, господин Ким, — серьезным тоном добавляет он, смотря на Хонджуна. Тот капитулирует, вскидывая руки, но при этом всем своим видом показывает, что слова Юнхо его нисколько не волнуют. — Я тоже помогу, чем смогу, — уверенно заявляет Луна. Хьянсу удовлетворенно кивает. Где-то за барной стойкой раздается пронзительный «дзинь». Такой звук обычно издает микроволновка, уведомляя о готовности еды. — О! — восклицает Ёсан, принюхиваясь. — Мой поп-корн готов. Как раз к представлению.***
Четыре дня томительного ожидания стали для Ханбёль настоящим испытанием. Она слонялась из одного конца дома в другой, словно призрак, пытающийся найти покой. Даже прогулки по саду не помогали: навязчивые размышления о прошлом и грядущем никак не шли из головы девушки. Сан тоже заперся в своем кабинете, не выходя оттуда на протяжении последних четырех дней и ни с кем, кроме Хонджуна не контактируя. Бёль мельком видела, что Суджин пару раз в день носит ему еду, а на вопрос, все ли с господином в порядке, горничная лишь беспомощно пожимала плечами. Бёль не знала, чего ждать от Сана. Но она не могла не думать о нем. Особенно после того раза, когда его подстрелили. Девушка тогда по-настоящему испугалась. А затем тот поцелуй… Ханбёль ненавидела себя за эти мысли, за проснувшиеся в ней чувства, которые она уже была не в силах отрицать. Это все было нелепо, неправильно, аморально. Но с другой стороны — чего еще ожидать от преступного мира, в который она попала? Этот мир диктует свои условия, свои законы, которым обязан подчиняться каждый его обитатель. Ханбёль силой затянули в эти запутанные сети, и она уже навряд ли сможет выбраться из них самостоятельно. Да и хочет ли она выбираться? Ведь выбраться означает оставить Чхве Сана и все, что происходило между ними за это короткое время, позади, начать новую жизнь и никогда не вспоминать о нем, о его облике и хитром взгляде. Нет, Бёль точно не была готова вот так просто проститься с ним, хотя пару недель назад была твердо убеждена в своей ненависти к этому человеку. Как же стремительно меняются мнения и как же быстро мнения меняют самих людей. Единственная мысль, которая грела Ханбёль, была мысль о Луне. Бёль надеялась, что ее подруга в безопасности, точнее, пыталась убедить себя в этом, и у нее получалось вполне неплохо. Но с побегом Луны проблем у Ханбёль не убавилось. Она все еще не знала, что будет с ее отцом, ведь Сан наверняка пойдет до конца и не остановится из-за каких-то неудавшихся переговоров. Ким Джиук давно упал в глазах девушки, но он все еще был ее отцом. Она уже перестала пытаться оправдать его, но каждый новый грязный факт в его биографии больно бил куда-то в область грудной клетки. Как бы то ни было, Бёль уже никогда не сможет смотреть на отца по-прежнему. На самом деле Ханбёль очень хотелось поговорить с Саном. Но в то же время она боялась этого разговора. Ее пугала неизвестность, ведь она понятия не имела, что Чхве может сказать ей. Здравым умом она осознавала, что мужчина просто использует ее как инструмент для уничтожения прокурора Кима. Она должна была бежать от него, бежать от чувств к нему, еще когда они начали только зарождаться, но Бёль шла напролом, делая вид, будто ей все равно, лгала сама себе и все-таки попалась в его западню. А теперь понятия не имеет, что делать. Сегодняшним вечером, как и, в принципе, любым другим, в доме царила тишина. Какое-то странное напряжение витало в воздухе, ну или Ханбёль просто накручивала себя. Девушка решила отвлечься. Она откапала какую-то книгу в одном из шкафов в гостиной и, усевшись на диван там же, принялась коротать время за чтением. Ее прервал спустившийся со второго этажа Хонджун. — Ханбёль-ши, — девушка подняла на него отрешенный взгляд. Джун выглядел уставшим. Движением руки он ослабил галстук и тяжело вздохнул. — Сан хочет с тобой поговорить. — Что-то не так? — тут же насторожилась Бёль. — Мне стоит опасаться этого разговора или… того, что будет после? — этот вопрос, наверно, был ненужным, ведь неважно, что ответил бы ей Хонджун, она наверняка знала, что стоит. — Это ты уже сама решишь. Когда поговорите, — уклончиво ответил мужчина. — Хонджун-ши, — Ханбёль отложила книгу и поднялась с дивана, — что со мной будет? — прямо спросила она. — Он хочет… избавиться от меня вместе с моим отцом? Хонджун вновь тяжело вздохнул и запустил руку в волосы, взъерошив их. — Честно? Я не знаю, Ханбёль. Понятия не имею, что у него на уме. Может, тебе удастся лучше в этом разобраться? — Мне? — Бёль с трудом подавила истерическую усмешку. — Должно быть, вы меня с кем-то путаете, потому что я — последняя, кому он будет рассказывать о своих мыслях. — Ну-ну, — загадочным тоном произнес Джун. Ханбёль перевела на него недоуменный взгляд, — кто знает, возможно, ты ему гораздо ближе остальных. По крайней мере, я надеюсь на это, — чуть добавил он и, больше не говоря ни слова, вышел из гостиной, оставляя девушку в полном недоумении. Ханбёль не оставалось ничего, кроме как подняться на второй этаж и пройти к кабинету Сана. Она еще с минуту мялась около двери, будто оттягивая момент, но затем, все же, взяв себя в руки, дернула ручку. В комнате царила полутьма. Горела настольная лампа и пару светильников над шкафом позади стола. Сан стоял у окна. На нем, как ни странно, вместо обычной рубашки и костюма, была надета свободная футболка и джинсы. В пальцах мужчина зажал еще не докуренную сигарету. Прочистив горло и набравшись уверенности, Ханбёль спросила: — И с чего вдруг ты решил удостоить меня чести увидеть тебя? Сан даже не обернулся в ее сторону, все так же продолжая смотреть в окно. Он затянулся и медленно выпустил струйку дыма. — На столе. Посмотри, — раздался в тишине его чуть охрипший голос. Ханбёль тут же напряглась и неспешно направилась к столу. Там лежали несколько папок с документами. Девушка взяла одну из них в руки и стала рассматривать. Затем другую — и так по очереди. Все эти документы оказались закрытыми делами. Тут были дела о пропавших девушках, о самоубийствах. Имена некоторых жертв Ханбёль узнала: Чан Ынби, Мин Сохён. Но неизвестных имен тоже было много. Все дела были похожи друг на друга, и все они были закрыты за недостатком улик, доказательств или из-за того, что тело жертвы не было найдено. Это показалось Бёль странным. — Что это? Зачем ты показываешь мне эти документы? — искренне недоумевает девушка, переводя взгляд на спину Сана. — Это дела, которые твой отец приказал закрыть, — мужчина потушил сигарету в пепельнице на подоконнике и, наконец, повернулся к Ханбёль. Выглядел он не лучше Хонджуна: даже в полутьмы были заметны темные тени, залегшие под глазами, и его осунувшееся лицо. — Всех этих девушек люди Чона выкрали и продали в сексуальное рабство. Некоторых даже заграницу. Это еще полдела. Я молчу о денежных махинациях и наркобизнесе, который ведется под прикрытием прокурора Кима, — Сан подошел к Бёль и ткнул в документ, который держала в руках девушка. — Печать и подпись твоего отца. Ну и вишенка на торте, — мужчина отодвинул папки в сторону и, взяв лежащие под ними фотографии, вручил их Ханбёль. Девушка перевела взгляд на фото и едва сдержала возглас удивления. На фотографиях, явно сделанных со стороны и издалека, она разглядела своего отца в сопровождении незнакомой девушки. Они выходили из какого-то здания. На следующем фото Ким Джиук и его спутница уже садятся в машину. Ханбёль просмотрела все фотографии и с ужасом осознала, что практически на каждой из них прокурор был с разными девушками. И как бы Бёль ни хотела в это верить, на деловых партнеров эти девушки в откровенных платьях явно не тянули. Да и отношения их, судя по увиденному, были далеко не деловыми. — А это вознаграждение, — объяснил Сан. — Должен же Джиук получать хоть какое-то удовольствие от союза с Чонами. Не все же время их задницы прикрывать. Власть — это одно, но поразвлечься ведь тоже хочется. — Зачем все это? — Бёль резко положила фотографии обратно на стол и, сделав глубокий вдох, посмотрела на стоящего рядом мужчину. — Хочешь, чтобы я еще больше возненавидела своего отца? Чтобы, вообще, смотреть на него не смогла? Что тебе нужно? — Рано или поздно тебе все равно пришлось бы увидеть все. Поверь мне, уж лучше ты будешь знать всю правду. Так у тебя не останется сомнений. — В чем? В чем у меня не должно быть сомнений? — Бёль едва сдерживала слезы обиды, подступающие к глазам. Но не на Сана. Ее терзала злость на собственного отца. Она боялась, что действительно может возненавидеть его. Потому что, кажется, в этом человеке не осталось ничего святого. — В том, что ты поступаешь правильно, звездочка, — голос Сана, как ни странно, подействовал успокаивающе не девушку. Она попыталась сглотнуть ком в горле, но успокоиться до конца у нее все равно не получилось. — Я знаю, тебя мучает совесть. Ты запуталась в том, что правильно, а что — нет, но здесь нет правильного исхода. Есть только справедливый. — Да что ты можешь знать? — понизив тон, сказала Бёль. — Мой отец оказался лицемерным подонком, который готов на все ради хорошей должности. Но ты… чем ты лучше? — Ханбёль подняла взгляд и осмелилась посмотреть Сану прямо в глаза. — Ради мести сделаешь что угодно, идешь по трупам, используешь людей. Да, из двух зол выбирают меньшее, но я… я не хочу выбирать. Только не так. — Но ты уже выбрала, — как ни в чем не бывало говорит Сан. — Ты могла бы уйти с Уёном. Ты могла бы вернуться домой к подруге и брату, к отцу. У тебя были все шансы, но ты не сделала этого. Ты выбрала меня. А, знаешь, почему? — Нет, молчи, — мотает головой Ханбёль. — Не смей… — Потому что тебе не все равно, — Сан делает шаг, останавливаясь в нескольких сантиметрах от Бёль. Его глаза горят азартом, будто для него это всего лишь игра. Игра с ее чувствами. — Потому что я нравлюсь тебе. Ты привязалась ко мне и не можешь никуда деться от собственных чувств. Просто признайся в этом, Ханбёль. — Зачем тебе это? — Бёль истерически усмехается, чувствуя, как глаза с новой силой наполняются слезами. — Хочу услышать это от тебя. — Для того, чтобы удостовериться в своей победе? Для того, чтобы унизить меня? — Бёль выдыхает и вновь усмехается, смотря куда-то сквозь мужчину. — Хорошо. Мне все равно нечего терять, — девушка переводит взгляд и смотрит в его темные бездны глаз. — Ты победил, ладно? Добился своего. Ты молодец, а я дура! Я дура, которая повелась на тебя. На твои слова и эти все… поцелуи! Я знала, что ты используешь меня, но все равно пошла у тебя на поводу. Отлично сыграно, Чхве Сан! Браво! — Кто сказал, что я играю? — Сан выглядел совершенно спокойным, будто вообще резко разучился испытывать эмоции. — Хватит, ладно? — Ханбёль не выдерживает и закатывает глаза от раздражения. — Не думай, что я поверю тебе. Что я когда-либо вообще тебе верила! — Ханбёль… — И не смей заговаривать мне зубы, ясно? Я не хочу больше ничего слышать! Я не хочу слушать тебя! — Ханбёль! — Сан повысил голос, заставляя девушку замолчать. Она уставилась на него непонимающим взглядом. — Я хочу, чтобы ты хотя бы сейчас отключила свои прекрасные мозги и сделала бы то, чего действительно желаешь. Хотя бы сейчас не думай ни об отце, ни об Уёне, ни о проблемах — ни о чем. Хотя бы сейчас просто будь моей. — Ты скотина, Чхве Сан, — качает головой Ханбёль. — Именно поэтому я тебе и нравлюсь, — ухмыляется мужчина. А Ханбёль не может возразить. Она не в силах больше врать ни ему, ни самой себе. Хоть девушка и разрывается между здравым умом и зовом сердцем, сейчас как никогда ей хочется просто отдаться своим чувствам, не думая о том, что будет завтра, не думая вообще ни о чем. Она и так слишком много думала. С нее хватит. Она просто хочет забыться и раствориться в нем, с головой погрузившись в его темный омут. (TAEMIN — Holy water) Не дожидаясь, пока Сан кинет очередную ехидную фразу или одарит ее своей любимой лисьей ухмылкой, Бёль делает шаг к мужчине, оказываясь стоящей вплотную к нему и тянется к его губам, срывая с них такой долгожданный поцелуй. И этот поцелуй совершенно не похож на то нежное прикосновение губ, которое подарил девушке Сан в прошлый раз. В этот раз поцелуй насквозь пропитан страстью и желанием. Тем самым диким желанием, которое они оба, пожалуй, слишком долго сдерживали внутри. Руки Сана ложатся на талию девушки, и он притягивает ее ближе, всем телом прижимаясь к ней, так что Ханбёль почти физически ощущает, как колотится и бьется о ребра его сердце. Она чувствует жар его тела, и от этого ощущения желание близости разгорается в ней бешеным огнем. Сан, взяв роль ведущего на себя, спешно принимается исследовать тело Бёль, нетерпеливо забираясь к ней под одежду. От прикосновения его холодных пальцев, девушка вздрагивает, но это только еще больше заводит ее, поэтому она и не думает о возражениях. Сан отрывается от губ Ханбёль, но только для того, чтобы припасть к ее шее и оставить на ней свои темные отметены. Мужчина, будто совершенно забыв об осторожности, прикусывает нежную кожу девушки, срывая с ее губ обрывистый стон. Она не против его напористости и в некоторых моментах — даже грубости, ей нравится его способ выражения желания и пламя той страсти, которая чувствуется в каждом его движении. Его горячее дыхание обжигает кожу, а руки девушки сами стягивают с него футболку, обнажая рельефное тело мужчины. Бёль проводит пальцами по его груди, прессу, спине, считая позвонки на ней и ногтями впиваясь в его кожу. Сан тоже не теряет времени и быстро освобождает Ханбёль от рубашки, едва не оторвав на ней все пуговицы. На пару секунд Бёль чувствует глубокое смущение, представ перед мужчиной в таком виде, но не успевает толком сообразить прежде, чем Сан подхватывает ее и относит на диван. Чхве морщится, когда опускает девушку, — видимо, простреленное плечо все еще дает о себе знать, — но, естественно, ничего не говорит, вновь припадая к губам Бёль. Разум девушки окончательно затуманился, и теперь она не думает совершенно ни о чем, кроме него, его обжигающих прикосновений, его сбивчивого горячего дыхания, и какими бы неправильными не казались их действия, сейчас это все не имеет никакого значения. Сан оставляет дорожку из поцелуев, тянущуюся от шеи Бёль до ее живота. Торопливым движением руки он расстегивает на ней джинсы, и девушка невольно вздрагивает, ощущая его прикосновения там, где прежде никто ее еще не касался. Это явно не ускользает от внимания мужчины, и он, бросив на Ханбёль довольный хищный взгляд, стягивает с нее стоящие на его пути остатки одежды. Бёль пытается инстинктивно прикрыться, отчаянно надеясь, что в полутьме не заметно ее покрасневшего от смущения лица. Но это смущение исчезает так же быстро, как и появляется. Девушка чувствует, как горит ее тело, изнемогающее от желания стать еще ближе к нависшему над ней мужчине. Сан проводит языком по своей нижней губе, будто дразня Бёль и побуждая ее продемонстрировать свое желание, но девушка, собрав в себе все остатки своей гордости не двигается с места, лишь заглядывая в его темные лисьи глаза. — Я не твоя, Чхве Сан, — вдруг выдает Ханбёль. Ей требуется огромное усилие воли, чтобы не отвести взгляд. — Что бы ни произошло, я никогда не потеряю свое достоинство и не унижусь перед таким, как ты. — Правда? — Сан вскидывает брови. В его тоне чувствуется явная издевка. — Мне кажется, ты сейчас не в том положении, чтобы говорить подобное, звездочка моя. — Плевать. Просто знай, что если бы я не хотела, то никогда бы не поддалась на твои провокации… — Просто замолчи, — Сан закатывает глаза и прежде, чем Бёль успевает сказать что-то еще, целует ее, оттягивая и кусая нижнюю губу. Девушка что-то мычит ему в губы, но мужчину уже не остановить. Все дальнейшее происходило для обоих будто в тумане. Ханбёль терялась в его прикосновениях, тонула в его поцелуях, заставляя Сана желать ее еще больше. Он изучал ее. Каждый сантиметр ее кожи, каждый изгиб ее тела — он хотел запомнить все, потому что знал, что, скорее всего, ему больше не представиться такой возможности. В какой-то момент в разуме Бёль проскользнула мысль о том, что она совершает ошибку, что все это неправильно, и она пожалеет, ведь в конечном итоге ей будет еще больнее, но девушка ничего не могла с собой поделать, ведь ее чувства к этому мужчине были сильнее, чем голос разума. Ханбёль не поняла, когда успела так влюбиться, в какой момент позволила ему прикасаться к себе, целовать — когда все это произошло? Наверно, надо было прекратить все это, когда девушка поняла, что он использует ее в своих целях, когда поняла, что ее начинает тянуть к нему. Наверно. Но она не сделала этого, пойдя на поводу у своего сердца, которое так отчаянно рвалось к Сану. И вот к чему это привело. В любом случае здесь и сейчас сомнениям не должно быть места. Она с ним. Она так решила. Нужно наслаждаться моментом, а с последствиями своих решений она разберется потом. Сан отстраняется от Бёль и нависает над ней, будто ожидая чего-то. В этот раз Ханбёль даже не пытается отвести взгляд. Она смотрит в его темные лисьи глаза, пытаясь прочесть в них хоть какой-нибудь намек на то, о чем он думает. Но все тщетно. Чхве Сан слишком хорошо скрывает свои эмоции. — Не жалеешь, что отдашь свою невинность такому как я? — вдруг спрашивает Сан слегка охрипшим голосом. — А кто сказал, что я невинна? — конечно, Бёль блефует. О невинности у таких, как она, на лбу написано. А она врет, потому что даже сейчас ей не хочется признавать его превосходство над ней, хотя оно вполне очевидно. Сан усмехается, выгибая бровь. — Вот так? Ну тогда ни к чему церемониться. Только мужчина собирается приступить к процессу, как Ханбёль вцепляется пальцами в его руку. — Ладно-ладно! Будь осторожен… пожалуйста, — она закусывает губу, сгорая от стыда, в то время, как Сан с усмешкой на губах качает головой. — И почему ты такая упертая, звездочка? Бёль не успевает ответить. Сан припадает к ее губам, отвлекая девушку. Он действительно был осторожен. Более того — он был на самом деле нежен с ней. Благодаря ему Ханбёль, наконец, забыла про все свои сомнения, переживания и полностью отдалась этим чувствам. Девушка и не предполагала, что Сан может быть таким. На минуту ей даже показалось, будто… он заботится о ней, будто ему не все равно. Бёль нравилось ощущать себя нужной ему, незаменимой. Пусть это всего лишь иллюзия, но эта иллюзия была прекрасной. И Ханбёль отдала бы все, чтобы эта иллюзия стала реальностью.***
Бёль уже минут десять сверлила голую спину Сана, курящего у окна. С растрепанными волосами и в потертых джинсах он выглядел совершенно иначе — без всей этой напускной строгости и официальности костюмов. Девушка словила себя на мысли, что ей нравится наблюдать за ним, когда он не ловит ее взгляд и не смотрит так, будто знает каждый ее последующий шаг. Ханбёль особенно остро ощущала смущение после произошедшего только что. Но она не жалела — нет. Она хотела этого и была даже рада, что не отказала себе в этом желании. Более того — Бёль отчего-то была уверена в том, что никогда не пожалеет о содеянном. Почему? Да потому, что то, что произошло, должно было произойти в любом случае. Девушка будто с самого начала знала, что все идет именно к этому. Да, ей было неловко признаваться в этом самой себе, но от правды не спрятаться: ее всегда тянуло к Сану так, словно они были связаны невидимой нитью. Начиная с его пронизывающего взгляда, которым он одарил ее в самую первую их встречу, вплоть до этого момента — Ханбёль чувствовала эту связь всегда. Казалось бы, этот человек причинил ей столько боли, держал взаперти, заставил страдать ее подругу и собирается поквитаться с ее отцом, но сейчас… это все будто перестало иметь какой-либо смысл. Но тонкий голосок совести девушки, кричащий откуда-то из глубин ее сознания, естественно, все еще не давал ей покоя, твердя о том, что все это неправильно, аморально. Но сад цветов зародившихся чувств, расцветших в груди, пах чересчур приятно для того, чтобы уничтожить его из-за слишком относительного понятия правильности. Сан же просто старался абстрагироваться. Он не хотел думать о том, что запутался. А он запутался. Вроде как мужчина просто шел к своей цели, которая совсем скоро — он в этом не сомневался — будет достигнута. Он проделал столько работы, столько времени прошло, столько ресурсов потрачено, он рисковал, очень много, но эти риски оказались оправданными. А теперь, когда нужно было просто сделать финальный шаг, Сана вдруг обуяли волнительные мысли. Почему? Почему он мешкает перед самым финишем? Быть может, потому, что его судьба теперь зависит не только от него самого, но и от хрупкой девушки, которая давно уже вызывает в нем весьма противоречивые чувства? Сан так долго шел к тому, чтобы переманить Ханбёль на свою сторону. Он открыл ей правду об Уёне и отце и привел к тому, чтобы она добровольно разделила его идеи, и теперь он готовился довериться ей и позволить сделать последний шаг к победе вместе с ним. Но последние слова Хонджуна все никак не шли из головы. А ты мог бы? Мог бы полюбить ее? Мог бы он? Сан не знал, что ответить тогда, не знает, что говорить и сейчас. Сможет ли он расстаться с Ханбёль, не взирая на то, что там, за стенами его дома, ей вполне вероятно грозит реальная опасность? Сможет ли отпустить ее? Нет, нельзя думать об этом. Его чувства не важны, какими бы они ни были. Он должен отпустить ее, иначе все, к чему он стремился, все, чего он добивался все эти годы, рухнет прямо в этот миг. Бёль не решалась заговорить первой. Оторвав от Сана взгляд, она принялась неспеша натягивать разбросанные вокруг дивана вещи. Мужчина как раз в этот момент докурил сигарету и, потушив ее в пепельнице, стоящей на подоконнике, повернулся лицом к Ханбёль. — Завтра ты отправишься домой, — строгий голос Сана словно лезвие ножа прорезал повисшую в кабинете тишину. Уже полностью одетая, Бёль замерла, с вопросом во взгляде уставившись на мужчину. Поначалу девушка подумала, что ей послышалось, но Сан выглядел совершенно серьезным, так что Ханбёль не решилась переспрашивать. — Что ты имеешь в виду? — лишь спросила она. Голос ее звучал как-то тихо, даже немного боязно. И как бы она ни старалась выглядеть уверенной, было заметно, что девушка явно пасует перед непоколебимым Саном. Сан промолчал, и Бёль поняла, что ее вопрос, должно быть, прозвучал глупо. Ведь он имеет в виду именно то, что сказал. — Но… почему? — Я хочу попросить тебя об одолжении, — Сан сделал несколько шагов по направлению к дивану и остановился возле него, все так же не отрывая внимательного взгляда от Бёль. — Одолжении? — не понимает девушка. Сан сдержанно кивает в ответ. — Не буду ходить вокруг да около. Я собираюсь уничтожить Ким Джиука, и ты это прекрасно знаешь, — сердце Бёль пропустило удар после этих слов Сана, но комментировать их Ким, все же, не стала. — Мне не хочется этого признавать, но с твоей помощью я сделаю это гораздо быстрее, чем без тебя, — Сан помолчал немного, будто давая Ханбёль время для размышлений и ожидая, что она начнет возражать, но девушка все так же молчала. — Твой отец заключил договор с семьей Чон. Я подключил надежный источник, и мне сообщили, что, как я и предполагал, есть документ, подтверждающий их сотрудничество. Джиук хранит его у себя дома, и если этот документ предоставить общественности вместе с остальными доказательствами, твоего отца тут же сместят с должности окружного прокурора… — И ты хочешь, чтобы я достала тебе эту бумагу? — спросила вдруг Бёль, своим вопросом прервав говорящего мужчину. Тот остановился, внимательно оглядывая девушку, и кивнул. Ханбёль отвела взгляд, посмотрев на картину, написанную Чонхо, висящую на стене перед ней. Честно признаться, ей было неприятно слушать Сана. Но чего она ожидала? Что он признается ей в любви после того, что произошло? Навряд ли. Ведь то, что она что-то испытывает к мужчине, еще не значит, что ее чувства взаимны. Ничто и никто не могло гарантировать ей взаимность с его стороны. Поэтому остается лишь принимать суровую реальность такой, какая она есть. — Так вот почему у меня не должно было остаться сомнений, — продолжает Бёль, все еще не решаясь посмотреть на Сана, ведь она боится увидеть в его глазах равнодушие. — Чтобы ты смог использовать меня до самого конца… — девушке усмехается каким-то своим мыслям в то время, как Сан с недоумением хмурится. — Хотя… ничего другого и ожидать не стоило. Сан хотел было что-то сказать, но Бёль вдруг посмотрела на него и покачала головой. — Не надо, — она резко вскочила с дивана, тем самым застав Чхве врасплох. — Я не хочу ничего слушать. Не волнуйся, я выполню твою просьбу. Надеюсь, это хотя бы была просьба, а не приказ? — вопрос был риторическим, поэтому Сан и тут промолчал. Ханбёль же несколько секунд смотрела на него испытующим взглядом, но так больше ничего не сказав, развернулась и направилась к выходу, рьяно захлопнув за собой дверь.