«Ты оттолкнул меня прочь, без единого сожаления После встречи — прощание, И я должна так же отослать тебя прочь, Освободить тебя. Я надеюсь, ты свободен. В холодном воздухе твое отсутствие — Все, что осталось мне». MAMAMOO — Destiny
— Ну вот и все. Суджин отстранилась, придирчиво оценивая только что проделанную работу, и повернула к Бёль небольшое зеркало. Девушка едва не ахнула, увидев в нем свое отражение. Подрисованные тенями синяки под глазами выглядели чересчур естественно, а выбеленное лицо смотрелось нездорово бледным. Не знай Ханбёль того, что весь этот маскарад — всего лишь пара умелых манипуляций косметикой, наверняка бы поверила в то, что ее держали в подвале и не кормили по меньшей мере неделю. Ведь именно так и должны были подумать Уён с ее отцом, когда увидят ее. — Выгляжу отвратительно, — усмехнулась Бёль, поправляя нарочито взлохмаченные волосы. — Конечно, это все смоется, как только вы примете душ, но первое впечатление наверняка сыграет вам на руку, Ханбёль-ши, — улыбнулась Суджин, убирая кисти и пудру обратно в косметичку. Ханбёль встала с кровати и подошла к большому зеркалу возле гардероба. Задумчиво оглядев потрепанную рубашку и порванные в нескольких местах потертые джинсы — одежду, принесенную ей сегодня Суджин, — Бёль тяжело вздохнула и попыталась привести мысли в порядок. — Скажешь, что ты сбежала, — говорил Хонджун, сидящий напротив Ханбёль на диване в гостиной, — что тебя держали в подвале, толком не кормили, мучали, но вот выдался шанс — и ты решила воспользоваться им, — Джун замолчал, подняв на девушку внимательный взгляд и оглядев ее с ног до головы. — Конечно, ты выглядишь слишком хорошо для той, кого насильно удерживали в подвале, но мы это исправим. — Интересно, как? — Бёль нервно усмехнулась, уже успев подумать о том, что от Сана и его подопечных можно ожидать чего угодно. — Не волнуйся — настоящих синяков тебе никто оставлять не собирается, хотя для достоверности можно было бы… — Йа! — Шучу! — Хонджун вскидывает руки, капитулируя. — Просто попрошу Суджин подправить твое личико косметикой. И, кстати, насчет синяков… — взгляд мужчины устремился на оголенную шею девушки, где на ее бледной коже сияло темное пятно, — это вполне может сойти за побои. Бёль не сразу поняла, о чем говорит Хонджун, но когда до нее дошло, она сразу же зарделась и натянула свитер повыше, пытаясь скрыть злополучную отметину. Ким лишь усмехнулся в ответ. Естественно, он все понимал и знал. Они все — далеко не подростки и стесняться, казалось бы, нечего, только вот Бёль и не стеснялась. Скорее, чувствовала себя униженной. Использованной, что ли. — Что конкретно мне нужно достать? Как выглядит этот ваш документ и где мне его искать? — спросила Ханбёль, дабы побыстрее нарушить повисшее в комнате молчание. Хонджун вновь прошелся по Бёль своим сосредоточенным взглядом, будто бы до сих пор не верил в то, что она согласилась пойти на это, согласилась подставить своего отца. — Я думаю, ты сама поймешь, если прочитаешь, но это что-то вроде контракта. Там наверняка есть подпись Уёна или его отца, — помедлив, все же ответил Хонджун. — Я бы советовал проверить кабинет Джиука. Твой брат сказал, там должен быть сейф. Ханбёль тут же оживилась и, удивленно хлопая глазами, воззрилась на Хонджуна. — Юнхо? Он, что… — Да, он знает о том, что ты вернешься. Он знает и о нашем плане и, более того, — он согласился помочь. Вместе с Ли Хьянсу и твоей подругой Луной. — Вы… серьезно? — Бёль не верит своим ушам. — Но как… Неужели вы всем им рассказали? — она с трудом могла составлять предложения — настолько девушка была удивлена такой новости. — Как вы… как вам удалось их уговорить и почему они, вообще, согласились на это? Хонджун сдавленно усмехается, видя растерянность Ханбёль. — Разве важно то, как я их уговорил? Главное — лишь то, что даже они понимают, во что скатится этот город, если им будут управлять такие люди, как твой отец. Бёль невольно сжала руки в кулаки, но возражать не стала. Ведь от правды не сбежишь. Она уже давно решила, что доведет это дело до конца. Да, она все еще любит своего отца. Да, он дорог ей, но, если ему не преподать урок сейчас, потом будет уже слишком поздно. Став генеральным прокурором страны, Ким Джиук заберется на ту самую вершину, с которой сместить его будет практически невозможно, а Чон Уён и его семья получат безграничную власть и возможность творить все, что они захотят, лишившись всякой ответственности перед законом. Все-таки Сан был прав. В этой ситуации нет понятия правильности или неправильности. Тут есть лишь справедливость. И как бы Ханбёль ни любила своего отца, уважать она его уже не сможет, ведь она выбрала эту самую справедливость. — Ханбёль, — голос Хонджуна выводит девушку из размышлений. Она поднимает на Кима растерянный взгляд, — ты уверена в том, что готова пойти на это? — будто прочитав мысли Бёль, спрашивает Джун. — Не забывай — ты подставляешь собственного отца. — Я знаю, — коротко отвечает Ханбёль. — Навряд ли в этой ситуации мы сможем быть честны друг перед другом, — продолжает Хонджун, будто не замечая повисшего в комнате напряжения, — но я хочу, чтоб ты поняла меня правильно. Сан шел к этому моменту больше десяти лет. Десять лет стараний, работы, постоянных бегов и неимоверных усилий. Он все сделал сам. Но сейчас в самый ответственный для него момент он доверился тебе. Своими действиями ты можешь как возвести его на пьедестал, так и столкнуть в бездонную яму. И надеюсь, ты понимаешь, что я, как его самый близкий друг, не позволю кому-то уничтожить все то, к чему он пришел за эти годы. Я не позволю вонзить нож ему в спину, поэтому я прошу тебя быть честной со мной: если ты не собираешься и не можешь пойти против отца, скажи об этом сейчас. Ты вернешься домой в любом случае — даю тебе слово. Слова Хонджуна поразили Ханбёль. Ей потребовалось около минуты, чтобы переварить все, сказанное мужчиной. Кто бы мог подумать, что такой человек, как Ким Хонджун, решит откровенничать с такой, как она. Где это видано — чтобы похититель разговаривал со своей жертвой начистоту? Но Бёль могла его понять. Она видела — Хонджун действительно волнуется о Сане, он заботится о нем и оберегает как старший брат, которого у Чхве никогда не было. Он пойдет с ним до конца и поможет в любой ситуации, всегда будет рядом и, быть может, даже пожертвует своей жизнью ради него. Сану действительно повезло, что рядом с ним есть такой преданный друг, как Хонджун. Хонджун не собирался откровенничать с Бёль. Они не так близки сейчас, не были близки и в прошлой жизни. Но они через многое прошли вместе тогда. К тому же, Хонджун помнил, насколько Сан любил эту девушку, и как он страдал, когда она погибла. Ему вовсе не хотелось наблюдать страдания друга вновь. Он как никто другой желал Сану счастья и хотел, чтобы тот, наконец, обрел не только потерянную власть, но и утраченную любовь. Было бы отвратительно, если бы, понадеявшись на Ханбёль, Чхве получил бы от нее нож в спину в самый ответственный момент. Хонджун не хотел этого. Хоть он и сам был инициатором того, чтобы Сан соблазнил Бёль и переманил на свою сторону, хоть это и был изначально его план, о котором мужчина уже успел пожалеть раз сто, Джун все еще верил в то, что эта история может закончиться хорошо. Хьянсу была права — эти двое как никто другой заслуживают счастливого финала. Именно эти мысли и эти чувства заставили Хонджуна быть искренним с Ханбёль. И отчего-то он был уверен, что и она ответит искренностью. И она действительно ответила. — Я уже давно решила, — голос девушки на удивление прозвучал уверенно. Она посмотрела на Хонджуна, и взгляд ее был… другим. Она явно переступала через себя, свои собственные чувства и убеждения, но делала это, потому что так было нужно, потому что в данном случае — это и есть правильный выбор. Ее выбор. — И не поменяю своего решения. Что бы ни случилось с моим отцом — он заслуживает этого. Уён заслуживает этого и его отец тоже заслуживает всего того, что может с ними произойти. Я сделаю все, что от меня зависит. Но не ради Сана, — Бёль покачала головой. — А ради самой себя. Только таким образом я смогу освободить себя от оков, в которых отец держал меня всю мою жизнь. И так я смогу заставить Уёна заплатить за всех тех девушек, которым он сломал жизнь. Да, я на вашей стороне, но не думайте, будто я считаю вас лучше Чонов или моего отца. Когда-то придет и ваша очередь платить по счетам. Хонджуна вовсе не разозлили слова Бёль. Он не посчитал их неуместными и грубыми. Ему не показалось, что девушка повела себя дерзко. Потому что она сказала правду. Он чувствовал это. Чувствовал и ее обиду на Сана за то, что тот так просто отпускает ее, используя в своих целях. Но даже несмотря на это, Ханбёль не отступилась и пошла до конца. Как и тогда. И как тысячу лет назад, так и сейчас Хонджун смотрел на нее с уважением и готов был преклониться перед ее сильным духом Бёль еще раз оглядела свое отражение в зеркале, оценивая то, насколько замученной она выглядит и в очередной раз убеждаясь в достоверности своего образа. Мысли о недавнем разговоре с Хонджуном вдруг заменила приятная тревога и волнение перед скорой встречей с близкими ей людьми. Неужели она, наконец, покидает это место? Место, которое по началу казалось ей настоящим адом, но теперь… теперь она чувствует себя совершенно иначе. Бёль будто застряла меж двух огней — между двумя мирами — и не понимает, куда ее тянет больше: в прошлое или все-таки в несбывшееся будущее с человеком, который занял особое место в ее сердце. — Ханбёль-ши, вас уже ждут, — Суджин прочистила горло, давая понять, что она все еще здесь, и тем самым выводя Бёль из размышлений. — Ах, да… — Бёль отвернулась, наконец, от зеркала, оглядела комнату в последний раз и остановила свой взгляд на горничной. — Спасибо, Суджин-а. За все. Девушка мило улыбнулась и пожала плечами. — Я всего лишь выполняла свою работу. Но, признаться, мне было приятно находиться в вашем обществе. Вы, что же, больше не вернетесь? — этот вопрос прозвучал с еле заметной надеждой в тоне Суджин. И Бёль вдруг стало неимоверно грустно покидать этот дом. — Не знаю, Суджин. Не знаю… — честно ответила она и, дабы не ухудшать свое и так невеселое настроение, не медля больше ни минуты, направилась к двери. Внизу никого не было. Ханбёль остановилась в холле и простояла так около минуты, просто пялясь перед собой. Она не находила в себе силы открыть дверь и выйти из этого проклятого дома, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Что-то невидимое будто насильно удерживало ее здесь. Или этим «чем-то» просто было ее желание остаться. Может, она действительно не хотела уходить? Но и находиться в одном пространстве с человеком, который просто использует ее, при этом прекрасно понимая, что Бёль неравнодушна к нему, тоже было бы в тягость. Ханбёль не знала, какой из вариантов лучше. Она была бы рада просто исчезнуть, вмиг раствориться и уйти от всех своих проблем, обязанностей и данных обещаний. Но этому не суждено было случиться. Поэтому девушка, в который раз отбросив сомнения в сторону, решительно двинулась вперед. Перед тем, как выйти из дома в сад, откуда доносились знакомые голоса, Бёль прошлась по гостиной и кухне, словно пытаясь запомнить каждую мелочь в здешнем интерьере. На самом деле никто не говорил о том, что она больше не вернется сюда, но внутреннее чутье настырно твердило об этом каждую секунду с тех самых пор, как девушке сообщили, что она едет домой. Логично, что, скорее всего, она больше не увидит этих стен, ведь она уже отслужила хозяину этого дома, и он в ней больше не нуждается. Остается лишь сделать последний шаг. Все это так иронично. Ханбёль ведь знала, на что шла. Понимала, какой Сан человек и что ему от нее нужно. Но все равно угодила в его капкан, как бы ни старалась сопротивляться. А достаточно ли она сопротивлялась? Видимо, нет, раз сейчас с трудом находит в себе силы покинуть это место. — До свидания, Ханбёль-ши, — говорит напоследок стоящая возле лестницы Суджин. — Берегите себя. — И ты, Суджин, — Бёль натягивает в ответ неловкую улыбку и, наконец, открывает входную дверь.***
— Так значит, та самая прокурор Ли Хьянсу тоже на нашей стороне? — уточнил опершийся о машину Сан, закуривая уже вторую по счету сигарету. Хонджун, стоящий рядом, утвердительно кивнул. — Не волнуйся, ей можно доверять. — А что насчет Чон Юнхо и подружки Ханбёль? С ними ты как договорился? — Сан с подозрением сощурился, будто бы сомневаясь в словах друга. — Долгая история, — отмахнулся Хонджун. — Но, поверь мне, с ними все пойдет гораздо быстрее. — Либо скатится в тартарары, — пожал плечами Сан, выпуская изо рта клуб дыма. — Ты сам решил отправить туда Ханбёль. Я лишь сделал все, чтобы у нее была поддержка хотя бы в их лице, ведь ты ее поддерживать отказываешься. Сан посмотрел на друга с глубоким недоумением и даже какой-то растерянностью. Хонджун в ответ лишь развел руками. — Напомни-ка, с каких пор тебя стали так волновать чувства Ким Ханбёль? — спросил Сан, затягиваясь в последний раз и выкидывая окурок. — Я действительно не понимаю, хён. Ты так рьяно пытался навязать мне идею использовать дочь окружного прокурора в своих целях, а затем выставить ее за дверь, но теперь ты говоришь совершенно другое… — Просто она не заслуживает быть выброшенной за дверь, Сан, — Хонджун вдруг становится чересчур серьезным. — Я многого не знал тогда, но сейчас знаю. И хочу, чтобы ты тоже узнал. — Узнал что? Только Хонджун собирается ответить, как входная дверь дома хлопает, привлекая внимание мужчин. Бёль оглядывает стоящую возле дома черную машину, рядом с которой Хонджун с Саном ведут какую-то беседу. Кроме них на улице, как ни странно, никого нет. Ночная прохлада тут же окутывает девушку, и она приобнимает себя за плечи, пытаясь бороться с легкой дрожью, волной скользнувшей по ее коже. Сан с Хонджуном, услышав, как хлопнула дверь, тут же обернулись в сторону вышедшей из дома девушки, но та потупила взор, нарочито смотря себе под ноги. Ей совсем не хотелось поймать его взгляд. Бёль неспеша подошла к машине и окинула прощальным взглядом освещенный фонарями сад. Признаться, ей действительно нравилось прогуливаться здесь. Было в этом месте что-то по-своему притягательное и таинственное. Наверно, именно по этому саду она и будет скучать больше всего. — Ханбёль, — позвал ее Хонджун, привлекая внимание девушки. Та посмотрела на него слегка растерянным взглядом так, словно мыслями была совершенно в другом месте, — ты готова? — Готова ли я вернуться домой? — переспросила Бёль, будто пробуя эти слова на вкус. — Думаю, надо ставить вопрос по-другому: хочу ли я этого? Хонджун вздохнул, понимающе кивая, затем вынул что-то из кармана брюк и протянул девушке. — Мы будем связываться с тобой через него, — Бёль посмотрела на старый телефон в руках Хонджуна и, чуть помедлив, все же, приняла его. — Старайся не светить им перед отцом. — Я поняла, — Бёль спрятала телефон в карман джинсов и вновь посмотрела на Джуна. — Это все? — тот перевел взгляд на стоящего чуть поодаль Сана, будто он должен был продолжить разговор вместо него. — Садись, — Сан открывает дверь со стороны пассажирского сидения, призывая Ханбёль повиноваться. — Я отвезу тебя. — Ты уверен, что не нужна охрана? — сомневается Хонджун. — Может, мне стоит… — Все в порядке, хён, — заверяет друга мужчина, но при этом внимательно смотря на Бёль. — Я сам. Хонджун больше не возражает. Бёль же, молча пройдя мимо Кима и подарив ему прощальный взгляд, садится в машину. Сан, захлопнув за ней дверь и кивнув другу, обходит автомобиль и тоже усаживается за руль. Первые несколько минут они едут в тишине. Сан молча заводит мотор, молча выруливает на дорогу, ведущую из поместья в лес, и также молча ведет машину, пока Ханбёль тоже безмолвно борется сама с собой и с тяжелым комом, сформировавшимся где-то в районе груди, смотрит в окно. Бёль кожей чувствует напряжение, повисшее между ними, ведь они так нормально и не поговорили со вчерашней ночи. Но и начать разговор она не может, хотя что-то внутри так и подмывает ее прямо сейчас вывалить на Сана все свои претензии. Поэтому девушка молчит и только то, как она нервно теребит край рубашки, выдает ее волнение. В конце концов, Сан не выдерживает первым. — Так и будешь молчать всю дорогу? — его раздавшийся в повисшей тишине голос заставляет Ханбёль, наконец, оторваться от разглядывания проносящихся за окном деревьев. — Мне нечего тебе сказать, — тон Бёль звучит, пожалуй, даже чересчур холодно. Так что Сан, на секунду оторвавшись от дороги, бросает на девушку внимательный взгляд. — Даже если мы видимся в последний раз? — Что ты хочешь услышать? — Ханбёль, наконец, перестает теребить рубашку и поднимает на Сана ничего не выражающий взгляд. — Деловые вопросы мы уже обсудили. Больше нам обсуждать нечего. — То есть то, что было прошлой ночью, — тоже деловой вопрос? — с легким сарказмом интересуется Сан, теперь уже не смотря на Бёль, но прекрасно видя боковым зрением смущение, отразившееся на ее лице. — Если ты собираешься доставать меня этим, то я лучше пешком дойду, — сквозь зубы процедила девушка, но Сан лишь хмыкнул в ответ. — Попробуй, — двери вдруг щелкнули, оповещая о блокировке. Бёль бросила на мужчину недовольный взгляд. — Прекращай, звездочка, давай поговорим. — Не о чем говорить, — повторяет Ханбёль. — Я уже давно сделала выводы. — И ты уверена, что они верные? — Сан вопросительно выгибает бровь, косясь на девушку. — Ты манипулировал мной, Сан, — вдруг говорит Бёль, смотря прямо на Чхве. — Только слепой этого не поймет. Ты использовал меня ради мести моему отцу. Ты планировал это с самого начала и делал все, чтобы расположить меня к себе, даже позволил Луне уйти. И у тебя получилось. Ты достаточно унизил меня. Только вот… зачем нужно было добивать? Зачем нужна была эта ночь? Я бы и так согласилась помочь тебе. Ты поступил низко, Чхве Сан. Да, ты, может, и добился своего, но в моих глазах ты теперь точно не лучше Уёна. Сан, все это время молча слушающий Ханбёль, вдруг резко сбросил скорость и, свернув на обочину, остановился у края лесной полосы. Девушка чуть не ударилась об дверь от такой внезапной остановки и, посмотрев на Сана испуганным взглядом, собралась было возмущаться, но мужчина не позволил ей. — Да, — он обернулся к Ханбёль и посмотрел ей прямо в глаза. Свет близстоящего фонаря освещал уже ставшие для девушки такими привычными черты его лица. Мужчина выглядел уставшим и вымученным, но блеск в его темных омутах глаз не пропадал даже в таком состоянии. Бёль с удивлением вскинула брови, не совсем понимая Сана и уже собираясь было переспросить, но мужчина ответил первее. — Да, ты права. Я манипулировал тобой, — говорит Сан, намеренно избегая слово «использовал». Сердце Бёль замирает. Она впервые слышит, чтоб он признался в своих деяниях. Но легче ей от этого не становится. — Я собирался добиться тебя, чтобы помучить твоего отца, а затем заставить страдать вас обоих, как и он когда-то заставил страдать мою семью. Руки Бёль невольно сжали край рубашки. Злость закипала внутри, поэтому девушка отвернулась, уставившись себе под ноги, лишь бы только не видеть его лица. Но Сан все продолжал смотреть на нее. И говорить. — Я был уверен в том, что план сработает. Что я, наконец, вышвырну Ким Джиука с Уёном из этого города, а Сунхи поймет, что ты нужна была лишь для дела, и останется рядом. Да, я не любил ее, но я ценил ее как человека, как партнера, и она действительно всегда была рядом и помогала мне, — Сан помолчал немного, будто ожидая реакции Бёль, но она не ответила, все продолжая разглядывать свои ботинки. Затем Сан откинулся на спинку сидения и, прикрыв глаза, вздохнул. — Но ты все испортила, — снова заговорил он. — С тобой невозможно было следовать плану. Я не понимал тебя, но в то же время меня тянуло к тебе. В тебе было что-то… Что-то, что не давало мне покоя, из-за чего я не мог сосредоточиться на своих делах. Мне хотелось разгадать тебя. Хотя в начале я даже имя твое не планировал запоминать, потом я загорелся желанием показать тебе, кто такой Уён на самом деле и убедить тебя в том, что твой отец — далеко не самый хороший человек. Я делал это не ради плана, я сам хотел, чтобы ты узнала. Потому что ты оказалась не такой, какую я ожидал увидеть… — Давай, скажи еще, что я особенная, — едко усмехается Ханбёль, прерывая монолог Сана. — Мы, что, по-твоему, в дораме? — она посмотрела на мужчину, и тот тоже взглянул на нее, и тогда девушка уже не смогла отвести взгляд, осознавая, что ее едкая усмешка была всего лишь защитным механизмом. Ей вовсе не хотелось ранить его, хоть он сам и ранил ее достаточно глубоко. — Ты так отчаянно защищала свою подругу и отца, — продолжил Сан, игнорируя фразу, брошенную девушкой. — Так рвалась на волю, но осталась рядом, когда у тебя был шанс сбежать. Я и подумать не мог, что готов словить пулю ради кого-то. Но я сделал это для тебя. Тогда я понял, что мне становится все сложнее довести дело до конца. Что, возможно, я не смогу отпустить тебя, когда это будет нужно, не смогу сделать тебе больно. Потому что ты, в отличие от своего отца, этого не заслужила. Сердце Бёль забилось быстрее, ведь она почувствовала, что вот сейчас он точно говорит правду. Он не врет. Его глаза не врут. — Тогда я сказал Хонджуну, что нужно отправить тебя домой, чтобы мы, наконец, смогли завершить начатое. Он спросил, плевать ли мне на тебя, и вдруг начал вести себя странно, когда речь зашла о тебе, но я убеждал его, что ты — всего лишь часть плана, что я и не могу думать о тебе иначе. Но позже я понял, что пытался убедить вовсе не его, а самого себя… Сан вновь замолчал и сжал рукой руль, будто ведя незримую борьбу с самим собой. Ханбёль видела, как ему сложно говорить все это, поэтому могла сделать два вывода: либо Сан гениальный актер, либо он действительно не врет. И как бы девушка ни корила себя за это, она желала, чтобы именно второй вариант оказался верным. — И вчера ночью… — Сан сделал глубокий вдох, будто успокаиваясь. — Я решил, что отпущу тебя. Не потому, что так правильно, а потому, что это было бы самым справедливым решением по отношению к тебе. Но вчера… я не смог сдержаться. Я пошел на поводу у своих желаний. Я поступил эгоистично, но я сделал это, зная, что больше не увижу тебя, — во взгляде Сана вдруг промелькнула какая-то мимолетная печаль. — Я действительно хотел этого, Ханбёль. С самого начала ты казалась мне какой-то… слишком родной. Будто… что-то связывает нас, всегда связывало. Знаю, звучит как бред и ты думаешь, что я вру, но, поверь, мне на самом деле очень сложно отпускать тебя сейчас. — А что, если я не хочу? — наконец, подала голос Бёль. Она и не заметила, как ее глаза вдруг стали влажными от подступивших слез, и она видела Сана уже сквозь мутную пелену, застелившую взор. — Что, если не хочу уходить? Не хочу оставлять тебя? Губы Сана растянулись в грустной полуулыбке. Ханбёль так редко видела, как он искренне улыбается, что только сейчас заметила появляющиеся в этот момент ямочки на его щеках. И от осознания того, что она замечает подобные мелочи, будто нарочно пытаясь запомнить каждую деталь его внешности перед тем, как покинуть его навсегда, становилось еще печальнее. — Ты достаточно натерпелась из-за меня, — сказал Сан, протягивая к девушке руку и вытирая скатившуюся по ее щеке одинокую слезу. — Ты даже согласилась помочь, хотя не обязана была. Я не смею просить большего. Поверь, тебе будет лучше без меня. — Это ты так решил? — Бёль вдруг дернулась, отбрасывая руку мужчины, и посмотрела на него злым взглядом. — Знаешь, что, Чхве Сан? Ты не можешь играть мной! Ты заставил меня метаться меж двумя мирами, заставил презирать отца и отбил у меня всякое желание возвращаться домой, а теперь бросаешь меня?! — девушка с остервенением ударила Сана по правому плечу. Он сморщился, схватившись за место удара, — видимо, Бёль попала прямо по ране, но девушка никак не среагировала, слишком поглощенная своей злобой на Сана. — Это ни черта не справедливо! Ты, черт возьми, приручил меня, а теперь не хочешь брать ответственность за это? Да как ты можешь?! Бёль хотела было ударить еще, но Сан, игнорируя боль в плече, перехватил ее руку и, притянув девушку к себе, обнял ее. Ханбёль еще какое-то время сопротивлялась, пытаясь вырваться из крепких рук мужчины, но в конце концов сдалась, обмякнув в его объятьях. И тут Бёль не смогла сдержать слез. Она захныкала в плечо Сана, цепляясь за ткань его пиджака, и давясь собственными рыданиями. Кажется, будто настолько больно ей не было никогда. Все, что случилось с ней до этого момента, блекло по сравнению с той болью, что она испытывала сейчас. И как она могла так глупо и бесповоротно влюбиться? И, главное, в кого? В человека, с которым она априори не могла быть счастлива. В человека совершенно из другого мира. Такого далекого, но в то же время такого родного. Ведь и она чувствовала ту связь, о которой говорил Сан. Будто что-то было скрыто глубоко внутри них обоих, и это «что-то» тянуло их друг к другу. Оно было даже выше и глубже их чувств — что-то необъятное и неосязаемое. Что-то, что они так хотели разгадать, но не могли. Сан же просто обнимал Ханбёль, сам с трудом сдерживая себя. Ему хотелось со всей дури вдавить педаль в пол и забыться в безумии, подаренном скоростью и дорогой, но он не мог. Потому что держал в руках хрупкое создание, которое намного больше нуждалось в заботе и успокоении, чем он сам. Сан запутался. В какой-то момент он действительно потерял себя, свою цель и поэтому испугался. Испугался, что может погрязнуть в чувствах к этой девушке и перехотеть играть в эти грязные игры с перехватом власти и уничтожением противников. Сан испугался, что может предать память своего отца и самого себя, ведь он дал себе обещание еще много лет назад, что вернет все, что у него забрали. И он вернет. Ведь это его предназначение. То, ради чего он боролся все эти годы. Это — то, чего он действительно хочет. Но и ее он тоже хочет. Так сильно, что в груди начинает ныть каждый раз, когда он думает о том, что их дороги отныне расходятся. И он ничего не может с этим поделать. Ведь так будет, может, и неправильно, но точно справедливо. Спустя какое-то время Ханбёль немного успокаивается и чуть отстраняется от Сана, рукавом рубашки стирая слезы с покрасневших глаз. — Ты справишься, звездочка, — говорит Сан, аккуратно обхватывая ладонями ее лицо. — Я обещал, что не трону твоего отца. Он будет жить. Смерть была бы слишком легким для него наказанием. Скорее всего, его просто посадят. А ты вернешься домой к брату, к подруге. Может, снова попробуешь стажироваться. Ты будешь свободна после того, как все закончится. Обещаю, ты больше не услышишь ни об Уёне, ни обо мне. — Ты хотя бы… — почти шепотом заговорила Бёль, подняв на Сана заплаканные глаза. — Ты хотя бы что-то чувствуешь ко мне? Ты любишь меня? Сан вздохнул, отстранился, отпуская Ханбёль и посмотрел перед собой. — Я не привык разбрасываться такими словами, — лишь ответил он. Тон его вмиг стал холодным, словно сталь, и это в мгновение ока привело Бёль в чувства. — С этого и стоило начинать, — так же тихо ответила девушка и отвернулась к окну, с трудом сдерживая новый поток слез. Остаток дороги они проехали в тишине. Совсем скоро за окном замелькали освещаемые фонарями улицы родного района. Только вот Бёль совсем не рада была вернуться. Подумать только — месяц назад она готова была зубами выгрызть себе дорогу домой, но сейчас все иначе. Ее тошнило от всех этих роскошных зданий и от осознания того, что она вот-вот увидит отца. Как она будет смотреть ему в глаза? После всего того, что она узнала? А ведь ей нужно еще закончить дело, но ее состояние оставляет желать лучшего. Быть может, хотя бы после встречи с Юнхо и Луной ей полегчает? Да даже Ёсана она будет сейчас рада видеть больше, чем собственного отца. Кого угодно, но только не его. Сан припарковался в каком-то проулке. Здесь не было фонарей, да и людей не наблюдалось, ведь на улице стояла уже поздняя ночь. Мужчина заглушил мотор и повернулся к Бёль. — До твоего дома несколько кварталов. Дойдешь сама, не хочу светить машиной на камерах. Тут безопасно, поэтому переживать не о чем, — сказал Сан. Девушка промолчала — даже не кивнула в ответ. Тогда Сан вздохнул и с усталым видом потер переносицу. Затем он вдруг подался к Бёль и, притянув ее к себе, нежно почти невесомо коснулся губами ее лба. И тут же отстранился, так что девушка едва ли поняла, что только что произошло. — Что ж, пока, звездочка. Удачи и… будь осторожна, — заключает Сан, давая понять, что их прощание на этом закончено, ибо большего он просто не вынесет. — Ты тоже, — сухо отвечает Ханбёль. — Надеюсь, тебе удастся закончить начатое, — и, в последний раз взглянув на мужчину, с трудом заставляет себя открыть дверь и выйти из машины. Бёль старается не оборачивать, когда идет прочь от автомобиля. Но и это дается ей с огромным трудом. Слезы вновь подступают к глазам, и девушка уже не пытается их сдержать, позволяя стекать по щекам. За углом Ханбёль разувается и выкидывает обувь в ближайший мусорный бак, решив, что босиком в роли беглянки будет выглядеть более правдоподобно. Асфальт холодный, но Бёль не чувствует этого холода, думая лишь о том, кто остался позади и кого она, скорее всего, действительно больше не увидит.***
— И долго еще ты собираешься бездействовать?! Сколько еще шансов ты упустишь? Моя дочь ушла у тебя из-под носа, Уён! К тому же, она могла пострадать в этой перестрелке, ты об этом подумал? — возмущался Ким Джиук, меряя шагами гостиную своего дома. Уён сидел за столом, закинув ногу на ногу, и с усталым видом наблюдал за мельтешащим перед ним прокурором. — Больше месяца прошло, а Ханбёль до сих пор в руках у мальчишки. Он притащил ее к японцам, кто знает, как еще он собирается ее использовать. К тому же, скоро выборы генерального прокурора, у меня нет больше времени ждать! Нужно избавиться от Чхве Сана сейчас, пока он не успел навредить моей дочери! Уён вздохнул и потер переносицу, прикрыв глаза. Он так устал выслушивать нравоучения, что хотелось просто встать, хлопнуть дверью и уйти. Но он не мог, потому что практически все его влияние зависело от чертова Ким Джиука, который, как всегда, пытается прыгнуть выше головы и получить все и сразу. Уён и сам был бы рад все это закончить, но все еще не нашел способа избавиться от Сана, пока в его руках Ким Ханбёль. Которая, вероятнее всего, остается на стороне Чхве уже по собственной воле. Каждый раз прокручивая их последнюю встречу в «Фейерверке» в своих мыслях, Уён все больше убеждался в собственных догадках. «Ханбёль, если ты сейчас выберешь его, назад дороги не будет. Ты станешь врагом не только для меня, но и для своего отца». Уён помнил, как сказал Бёль эти слова. И прекрасно помнил, как изменилось выражение ее лица после его слов. Она задумалась, в ее взгляде промелькнуло сомнение, но лишь на несколько секунд. А затем, вместо того, чтобы одуматься и сдаться, она схватила пистолет. Тогда-то Уён и убедился в том, что Сан промыл девчонке мозги. Он наверняка приложил достаточно усилий, чтобы переманить ее на свою сторону, даже привел ее к Уёну в клуб, чтобы она собственнолично убедилась в правдивости его слов. Но стоит ли знать об этом всем Джиуку? — Господин Ким, — Уён поднимает на прокурора сосредоточенный взгляд. Мужчина останавливается и вопросительно вскидывает брови. — Скажите честно, что для вас важнее — власть или ваша дочь? Вопрос явно застает Джиука врасплох. Несколько секунд он с недоумением смотрит на Уёна, затем хмурится так, будто тот спросил у него что-то совершенно непристойное. — Что еще за вопросы? Хватило же у тебя ума спрашивать такое! — он поправляет очки на переносице и расправляет плечи так, будто пытается выглядеть увереннее. — Думаю, ты и сам знаешь ответ… — Как раз таки нет, господин Ким, — качает головой Уён. — Все это время вы колебались между Саном и мной, потому что он держит в заложницах вашу дочь, но что если и она вдруг станет помехой на вашем пути? — Помехой? Я не понимаю, о чем ты. Как Ханбёль может мне помешать? — Вы сами уже успели убедиться в том, что Чхве Сан не так прост как кажется, — продолжает Уён, с задумчивым видом потирая подбородок. — Он использует Ханбёль как щит, прекрасно понимая, что из-за нее я не могу действовать в открытую и мне приходится тратить время, чтобы найти обходные пути и, наконец, выжить его отсюда. Но он лишь тянет время, ожидая, пока вы примите его сторону и предадите меня так же, как когда-то предали его отца, — Джиук сжимает челюсти, мгновенно напрягаясь, но возражать не спешит, внимательно слушая Уёна. — Это не может продолжаться вечно, ведь и мое время тоже уходит. Я и сам не горю желанием отсиживаться здесь, пока Сан копает все глубже, готовясь ударить по мне в самый неожиданный момент… — Ты хочешь сказать, что сейчас все зависит от меня? — спрашивает прокурор Ким, на что Уён отвечает ленивым кивком. — Ты просишь о невозможном! Выбирать между дочерью и местом в правительстве? Абсурд! Повисает тишина, в которой вдруг слышится тихий смешок Чона. — Все изначально зависело только от вас. И вы ведь уже давно сделали выбор, прокурор Ким, — с ехидной ухмылкой на лице говорит Уён, не отрывая взгляда от мужчины, остановившемся перед ним. — Мне просто интересно, как долго вы будете колебаться в тот момент, когда ваша дочь станет вашим врагом, прежде, чем пожертвовать ей ради своей выгоды… Джиук не успевает ответить. Из холла доносится звук открывшейся входной двери, затем торопливые шаги, и в гостиной появляется охранник. Выглядит он взволнованным. Он отвешивает легкий поклон, смотрит сначала на недоумевающего Джиука, переводит взгляд на спокойного Уёна, затем обратно и говорит: — Прошу прощения, прокурор Ким, но там… ваша дочь. Джиук какое-то время смотрит на охранника совершенно растерянным взглядом, затем оборачивается на Уёна так, будто он должен дать ответ на его не озвученный вопрос. Но и сам Чон не до конца понимает смысл услышанных только что слов. Он поднимается со своего места и, хмурясь, собирается было уточнить, что именно имел в виду охранник, но не успевает и рта открыть. Вслед за охранник в гостиную входит Ким Ханбёль. Первым бросается в глаза ее потрепанный вид и осунувшееся лицо. Она выглядит совершенно иначе по сравнению с тем разом, когда Уён видел девушку в последний раз. Волосы ее всклочены, под глазами залегли темные круги, одежда разорвана в нескольких местах, а на ногах нет совершенно никакой обуви. Одним словом, выглядит Ханбёль ужасно, но это точно она — сомнений быть не может. И если Уён поражен увиденным, то Джиук, который в последний раз видел дочь чуть больше месяца назад, вмиг теряет дар речи и способность испытывать всякие эмоции, кроме глубокого удивления. Бёль останавливается при входе. Охранник, на которого уже никто не обращает внимания, вновь слегка кланяется и ретируется в неизвестном направлении. Девушка поднимает красные от слез глаза на отца. — Ну привет, пап, — полушепотом выдавила из себя она и в следующую секунду, пошатнувшись, рухнула без сил.