***
На границе Тёмной Стороне Ехо и её Изнанки сидел один из величайших колдунов всех миров и по совместительству бывший шериф Кеттари сэр Махи Аинти, курил трубку и болтал босыми ногами над пропастью вечности. Через некоторое время рядом с ним опустился его бывший ученик, сэр Джуффин Халли и сел боком к пропасти, обняв колени руками. — Сэр Макс оказался девочкой, леди Мартой. Макс — это её фамилия. — Да, причём её тень любит эту фамилию за двоих, настолько сильно, что девочка не может её терпеть, — Махи улыбнулся в рыжеватые усы. — Думаешь, я не знаю, Джуффин? Джуффин промолчал. Нет ни в одном из миров того, о чём не был бы осведомлён тот человек, который научил талантливого кеттарийского мальчишку всему и ещё немного большему. — Я думаю, Махи, что девочка получилась такой, как надо, — наконец проговорил Джуффин, — такая ещё и мальчиков переплюнет. — Ты всё-таки сомневался в ней. — Мне казалось, Гленке специально перекроил судьбу. Но после трёх раскрытых дел я понял, что эта девочка — то, что нам требуется. — Гленке — наваждение, и мы с тобой оба это прекрасно знаем. Пусть он давно живёт своей жизнью, пусть мы к нему привыкли, это не меняет его сути. Лишнего он не сделал бы. А если бы и сделал, значит, так надо. Жемчужный песок под сапогами Джуффина переливался всеми оттенками радуги. Босые ноги Махи висели над туманной бесконечной пропастью, скрывавшей таинственную Изнанку Тёмной Стороны. Где-то вдалеке журчал водопад. Было спокойно. Было правильно. Джуффин понимал, что время здесь течёт иначе, чем в мире. Махи достал из кармана лоохи песочные часы, как бы намекая на то, что пора идти. — Джуффин, мальчик, помни: судьба Вершителя в руках Вечности. А вечность никогда не ошибается, — сказал Махи на прощание.***
Я сидела на подоконнике, пила камру и смотрела на стену дождя, скрывающую белой завесой соседние дома. Дождь был действительно сильный и лил с утра (я уже успела проснуться, а капли всё стучали по подоконнику), что большая редкость для благоприятного климата Ехо, привыкшего купаться в лучах солнца. Конечно, на берегах Хурона случаются дожди, но лишь для того, чтобы немного освежить город и не допустить засуху. Дожди здесь редко бывают сильными, и они довольно кратковременны. Хотя, наверное, я могу ошибаться, потому что пока видела только лето. А сейчас ранняя осень, всё ещё тёплая, но природа уже намекает на необратимость смены времён года. Наверное, начнётся сезон дождей, которые смоют из листьев зелёную краску и зальют их золотом, багрянцем, охрой. А потом похолодает... Впрочем, насколько мне известно из книг и бесед, зимы тут довольно мягкие, снега практически нет, поэтому холодно не будет. Во всяком случае, в тёплой компании Тайного Сыска я точно не замёрзну. Прошло около дюжины дней с того момента, как мы избавились от фэтана и разобрались с маленькими кровожадными созданиями, коими по его милости стали куклы Джубы Чебобарго. Хорошие, надо сказать, куклы, если оценивать исключительно их внешние качества. Жаль только, что воришки. И фэтан уж совсем испортил им характер. В криминальной жизни Ехо снова наступило затишье. Я ходила на службу как на праздник. Мы крепко сдружились с Меламори, азартной леди нравилось соревноваться со мной в Управлении амобилером и поедании мороженого в небольшом кафе на Площади Побед Гурига VII. Я иногда ей поддавалась в амобилере, иногда нет, но в умении уничтожать мороженое в поистине огромных количествах Меламори не было равных. В один из таких визитов в кафе Меламори рассказала о том, как Мелифаро со словами «Лонки-Ломки теперь следует моде» оценил новую манеру сэра Шурфа носить тюрбан с распущенными волосами, на что ему ответили, что «некоторые разумные перемены позволяют получить новый опыт, что, безусловно, ценно». А иногда сам Мелифаро составлял нам компанию в кафе, и мы смеялись, кушали мороженое и болтали о всякой незначительной, но приятной и потому важной ерунде. Ночные дежурства тоже проходили легко, приходя на службу, я встречалась с уходящим домой сэром Луукфи, в один из вечеров сэр Шурф научил меня прятать предметы в пригоршне, чему я была несказанно рада. После заката пару раз Кофа отводил меня в гастрономическое турне по столичным трактирам, либо я отправлялась за пирожными для Куруша, потом я беседовала с буривухом, а ближе к рассвету засыпала в кресле с «Суетой Ехо» или «Королевским Голосом», и ни Кофа, ни Джуффин ни разу не упрекнули меня в безалаберности... Дождь стихал и уже не окружал таким плотным туманом соседские дома, в которых теперь, наконец-то, все было в порядке. Ручейки, бежавшие по узорчатым камням улицы Старых Монеток, постепенно затихали, все реже и реже покрываясь кругами от капель. В дверь постучали. Я спустилась, открыла, и в мою гостиную вошёл курьер из Дома у Моста с большой корзиной в руках. — Леди Марта, вам посылка от сэра Мелифаро. В корзине лежало двое упитанных пушистых котят, укрытых узорчатым покрывалом. Размером они были чуть больше крупного взрослого кота из моего бывшего мира. Но при этом всё равно было заметно, что это ещё совсем крошки. Я потрепала их по закривку. Малыши проснулись и посмотрели на меня яркими голубыми глазами. Я отнесла корзину в спальню и выпустила котят на постель. С помощью нескольких одеял соорудила в корзине что-то вроде уютного гнёздышка для них — хоть им и понравилось лежать на мягком полу, всё равно наличие собственного спального места не повредит. Мальчик был тёмного цвета, девочка—кофейного. Под звуки джаза капель затихающего дождя я решила, что назову их Армстронг и Элла. Котята тот час же проявили чудеса хорового вокала, когда одновременно мяукнули, требуя еды. Я спустилась на кухню и послала зов Мелифаро: «Котята—прелесть. Спасибо тебе большое!» «Пустяки, незабвенная. Только вот что ты с ними будешь делать в городском доме?» «Как что? Конечно, любить и кормить. И ещё за ушком чесать.» И я отправилась исполнять все три пункта программы, описывающей то, что, по моему мнению, следовало делать с питомцами. На закате я пришла в Дом у Моста, как раз в то время, когда рабочий день большинства моих коллег заканчивается. Из кабинета шефа доносился смех. Смеялись Мелифаро, Меламори, Кофа и, конечно же, Джуффин. На спинке его кресла дремал умница Куруш. Только сэр Лонли-Локли, образец порядка и невозмутимости, сидел над неизменной тетрадью с непроницаемым лицом и не обращал внимание на всеобщее веселье. — ...и тогда Бубута угрожал, что засунет им в задницы их же старые скабы, — Мелифаро, видимо, рассказывал о контрабандистах, применивших пятнадцатую ступень Чёрной Магии в попытках скрыть свой товар от таможни. — Хороший день, незабвенная! — Он заметил меня. — А день и вправду неплохой, незабвенный, — я улыбнулась присутствующим и села в уютное кресло, которое деликатно уступил мне Кофа. — То есть, сэр Мелифаро, итого Городская Полиция прохлопала три дела из четырёх. А бубутины питомцы не теряют форму! — Джуффин выглядел довольным, — Отдадим им, пожалуй, ещё знахаря, приготовившего приворотное зелье вместо снотворного, чтобы было, чем заняться на досуге. Не всё же время им выслушивать философские размышления их начальника об уборных. А остальные дела пока прибережём. — Да уж, совсем Бубута распустил Городскую Полицию, — протянул Кофа, который когда-то был её начальником. — Сэр Джуффин, а почему мы сразу не можем передать полицейским все четыре дела? — Спросила я. — Видишь ли, Марта, трудно ужиться с Бубутой в одном доме, даже если это — Дом у Моста, — ответил Джуффин, —Чтобы как-то контролировать ситуацию, приходится делать так, чтобы Бубута всегда был нам обязан. Иначе обнаглеет. Так что прибережём пока два дела до лучших времён. — Как всё сложно тут у нас, — отметила я. — Политика сама по себе сложная вещь, девочка, — назидательно сказал Кофа, — Даже сам Нуфлин Мони Мах допускает в ней промахи. В городе сегодня готовили изумительный пирог Чаккатта, примеряли запретную магию... — Это кто же удостоился такой чести? — спросил Джуффин. — Старый сэр Фрахра, вы его знаете, Джуффин. Он при смерти. Так вот. Его повар мне даже зов прислал на рассвете, просил не арестовывать, пока он в последний раз не накормит своего господина. Кстати, он и вам отправил кусочек. — Кофа достал из-под полы лоохи коробочку и протянул Джуффину. Тот открыл её, и на его лице застыло выражение почтительности и блаженства. В коробочке находился большой треугольный кусок пирога янтарного цвета, сияющего изнутри. Мелифаро и Меламори смотрели на пирог во все глаза, даже невозмутимый сэр Шурф оторвался от тетрадей. Кофа довольно ухмыльнулся. Джуффин взял нож и разрезал кусок на пять маленьких равных частей. — Думаю, Кофа, вы уже получили свою порцию. — Не без того. — Пусть молодёжь тоже попробует. — Джуффин раздал мне, Мелифаро, Меламори и сэру Шурфу по кусочку. Последний оставшийся он съел с хищным блеском в глазах и проговорил: — Каков пройдоха повар сэра Фрахры, дырку над ним в небе! Знает же, что свободных камер в Холоми почти нет, да и у меня рука не поднимется на такой талант. Пирог был действительно прекрасен. В какой-то степени я поняла последний каприз сэра Фрахры, ради которого это всё, собственно, и затевалось. — Сэр Джуффин, разве нельзя разрешить поварам магию хотя бы до десятой ступени? — спросила я, — Неужели сэр Мони Мах способен лишить нас навсегда чудес старой кухни? На лицах Мелифаро и Меламори застыл тот же вопрос. Джуффин и Кофа переглянулась и одновременно тяжело вздохнули. — Уломать на поправку к Кодексу старика Нуфлина — это ещё надо постараться. — протянул Джуффин. Мы ещё посидели некоторое время. Затем Мелифаро пёстрым вихрем унёсся домой, а вслед за ним на выход из Управления чинно проследовал Лонли-Локли. Меламори пересела поближе ко мне. — Леди, хочешь снова выкрасть мою заместительницу и закормить её мороженым? — улыбнулся Джуффин. Меламори смутилась. — Сэр, я лично прослежу, чтобы через два часа после ухода Марта была в Доме у Моста. — А я ещё и Курушу пирожных куплю. — добавила я. — Да и Магистры с вами, леди, идите куда хотите, но только на два часа. Когда мы собрались уходить, сэр Кофа вдруг сказал: — Совсем забыл ещё об одном происшествии. Весь день по городу ходят слухи о смерти заключённого в Холоми Бурады Исофса, сидевшего в камере №5-хох-ау. Как только горожане узнают подобные вещи? Впрочем, Джуффин, не кажется ли Вам странным, что в той грешной камере частенько умирают люди? Джуффин нахмурился, достал из ящика орехи и почесал Курушу пузико. — Милый, скажи нам, пожалуйста, сколько народу умерло в камере № 5-хох-ау в Холоми за последние несколько лет? — спросил он, когда сонная птица открыла круглые жёлтые глаза. Получился очень длинный список. Джуффин скормил Курушу орехи и сказал Кофе: — Кофа, спасибо, что напомнили об этом деле. Вы правы, люди умирают там подозрительно часто. Кофа молча кивнул. Тем временем шеф посмотрел на меня. — Марта, я хотел бы, чтобы этим делом занялась ты. На твоём счету уже два раскрытых дела, поэтому, думаю, тебе пора начать действовать самостоятельно. Так что придётся тебе завтра отправиться в Холоми... — То есть, сэр, сначала Вы отправили в Холоми меня, затем подождали, когда я отбуду там свой профессиональный долг, а теперь решили упечь туда Марту? — шутливо надулась Меламори. — Меламори, Холоми — тюрьма, там обычно сидят и страдают, а не едят мороженое, — улыбнулся Джуффин. — Но я же ещё недостаточно опытна в магии, Вы же сами говорили.—сказала я, — К тому же я совершенно не знаю, с чего начать... — Зато я уверен, Марта, что, когда ты окажешься на месте, тебе в голову моментально придёт идея, как побыстрее распутать это дело, чтобы избавиться от него, — шеф был непреклонен. — В таком случае, я хотела бы взять с собой ещё кого-нибудь из более опытных коллег, если, конечно, Вы не возражаете, сэр. — Как скажешь, Марта, но учти: Меламори я не отпущу, — моя подруга недовольно посмотрела на Джуффина, — Леди уже своё в Холоми отбыла. Выбери кого-нибудь другого. Я стала лихорадочно перебирать варианты. Кто из коллег сможет составить мне компанию? Меламори со мной не отпустят, сам Джуффин, конечно же, точно не пойдёт. Мелифаро? С ним точно не соскучишься, но иногда он бывает неосторожен, вспомнить хотя бы историю с зеркалом сэра Олли. Кофу в качестве компаньона в Холоми я себе в принципе не могла представить. Луукфи вообще работает в Большом Архиве и преступлениями на практике не занимается. Единственной приемлемой компанией остаётся Лонли-Локли... Пожалуй, сэр Шурф действительно подходит. Тем более, что он спас меня в доме Енов и, наверное, спасёт ещё, если потребуется. — Я возьму с собой сэра Лонли-Локли. — Хорошо, Марта, но хочу напомнить тебе, что камера рассчитана на одного человека. Уж не знаю, как вы там поместитесь с сэром Лонли-Локли...В обнимку будете спать? Меламори прыснула. Я покраснела. Ага, конечно, в обнимку. Я не уверена, что непроницаемый Лонли-Локли вообще может обниматься, если этого не требуют обстоятельства. При всём моём уважении к нему, я не могла представить себе сэра Шурфа обнимающим кого-то. К тому же, у меня закрались сомнения, согласится ли он вообще на эту авантюру. Хотя вряд ли такой дисциплинированный сотрудник откажет заместительнице своего начальника. — Сэр Лонли-Локли — опытный колдун, я уверена, мы придумаем что-нибудь... — Марта, не забывай, что в Холоми не действует Очевидная магия. — Но Вы же говорили, что Истинная магия действует везде. Джуффин состроил страдальческую гримасу и шутливо пожаловался Меламори: — И эта сообразительная в высшей степени леди несколько минут назад пыталась убедить меня в том, что не сможет взяться за это дело. А сама уже его продумывает, надо же! — Шеф, Вы — тиран, изверг, деспот и злодей, — сказала я. — И мне такая характеристика, безусловно, льстит. — Джуффин самодовольно улыбнулся, — Впрочем, я могу позволить себе подпортить свою репутацию худшего шефа в этом мире и освободить тебя от необходимости возвращаться протирать лоохи в моём кресле. Иначе говоря, отправляйся-ка ты после посиделок с Меламори домой, Марта, и как следует выспись перед тем, как отправиться в тюрьму. Так что брысь с глаз моих, милые леди, пока я не передумал отпускать Марту. А я тем временем обрадую сэра Шурфа. — Спасибо, сэр! — хором сказали мы с Меламори и быстренько выбежали из Управления. На этот раз мы ехали в кафе на площадь Побед Гурига VII так быстро, как только могли. Мозаичные мостовые Ехо то и дело мелькали под колёсами; красивые, не похожие друг на друга дома с черепичными крышами стремительно сменялись один за другим. За рычагом сидела я, и скорость, с которой я разогнала амобилер, не давала Меламори ни единого шанса на победу в наших последующих гонках. Впрочем, она возьмёт реванш в кафе, это уж я точно знаю. Мы сели за столик и заказали по порции мороженого. Пока начнём с малого, а дальше как получится. Мы стали болтать с Меламори о всякой ерунде. Потом я заметила, что она как-то странно и с удивлением смотрит мне в глаза. — Меламори, что случилось? Почему ты на меня так смотришь? — Марта, а у тебя какого цвета глаза обычно? Я замялась. — Как-то не задумывалась, а почему ты спрашиваешь? — Я заметила, что они у тебя всё время меняют цвет. Я опешила. — Разве такое возможно? — Нуу... В мире как-то не встречалось колдунов, обладавших подобной особенностью. Впрочем, Джуффин, которого я недавно спросила об этом феномене, сразу меня раскусил и сказал, что это не единственное твоё достоинство. — И как часто мои глаза меняют цвет? — Я не знаю. Каждый раз по-разному. Когда мы с тобой только познакомились, у тебя были голубые глаза. Я ещё отметила для себя, что цвет как у моего дяди Кимы. Потом они какое-то время были карими. Сегодня вечером, в кабинете у Джуффина, — тёмно-серыми. А сейчас они зелёные, прямо как у драххов. Но, наверное, среди твоих родственников нет драххов, они плохо обучаются Очевидной Магии... — Драххов? — я совершенно не понимала, о чём идёт речь. — Ты не знаешь, кто такие драххи? Я помотала головой. Наверное, это информация, очевидная для каждого жителя этого мира, но я жила тут сравнительно недолго и ещё ни разу ничего не слышала о драххах. Я взглянула на Меламори. С одной стороны, мне было неприятно продолжать врать своей подруге, что я — девушка с границ Соединённого Королевства, но с другой стороны... Джуффин убедил меня не раскрывать тот факт, что я из другого мира. К тому же я считала, что имею право на маленькую личную тайну. Тем более, что Меламори — Тайный Сыщик и, наверное, когда придёт время, сама обо всём догадается. — Знаешь, эта информация прошла мимо меня. Но ты сможешь рассказать мне о драххах? — Драххи — это одна из расс нашего мира. — Расс? Можешь рассказать мне обо всех? — Ты и этого не знаешь? — Не знаю. И спорю на целую корону, что тебя так и подмывает просветить меня в этом вопросе! — Тогда купи нам ещё мороженого на эту корону, Марта, — улыбнулась Меламори, — Мне нравится, что и я могу внести лепту в твоё образование. Я заказала ещё несколько порций мороженого, и Меламори начала экскурс в этнографию мира. — Изначально в мире было три расы, которые в дальнейшем перемешались, — тоном университетского профессора начала Меламори и тут же рассмеялась, — Каждая из рас жила на своём материке, необитаемым был только Арварох, — продолжила она менее пафосно, — На Черухте жили люди, кстати, наш сэр Кофа — полностью человек; здесь, на Хонхоне — крейи, на Уандуке — кейифайи. Впрочем, все настолько перемешались, что сейчас людьми принято называть всех, кто выглядит как человек. Крейи живут в полной гармонии с окружающим миром, близки с природой и понимают её язык. Драххи как раз относятся к крейям. Ещё к крейям относятся скархлы — оборотни. Из них можно выделить вурдалаков, тех, кто практически всю жизнь провёл в человеческом обличье. Вурдалаки произошли от собак или от лис и, кстати, сэр Джуффин — потомок от браков вурдалаков-лисиц с другими расами. — Наш шеф — вурдалак? — я рассмеялась. — Ну не полностью, конечно, но вурдалачья кровь в нём явно присутствует. — улыбалась Меламори. — А кто ещё относится к крейям? — спросила я. — Эхлы и крёггелы. Эхлы — это великаны, крёггелы — гномы. Обе эти расы, кстати, присутствуют в родословной нашего прекрасного и бесподобного друга Мелифаро. Ничего себе. Теперь мне стало понятно, что имел в виду, когда говорил о родственниках-гномах в доме Джубы Чебобарго. Тем временем Меламори продолжала: — Хлехеллы похожи на людей, но отличаются тем, что могут долго быть под водой. Хребелы не имеют человеческого облика, но могут говорить. Камни, из которых построена тюрьма Холоми — хребелы. — Камни Холоми могут говорить?— я удивлялась всё больше и больше. — Да, но очень медленно, поэтому можешь не пытаться докричаться до них, когда поедешь туда, потому что наша обычная речь кажется для них слишком быстрой. Да и говорят они на древнем языке Хонхоны. Хотя есть ещё буривухи, которые говорят на обычном языке. Кархавны — это древесные духи. У каждого из них есть своё дерево, с которым они тесно связаны. Вполне возможно, что кто-то из твоих родственников может оказаться кархавном, поскольку кочевники Пустых Земель относятся к ним. Тут уж я решила не таиться. — Это вряд ли. Я не связана с деревьями. — Ну, кархавны могли перемешаться с другими крэйями, людьми или эльфами. Хотя они рождаются мёртвыми, поэтому, наверное, среди твоих родственников их всё-таки нет. Мёртвых малышей относят к деревьям, и они там оживают. Что касается крейев, еще есть фаффы — невидимки. Основатель Ехо Халла Махун Мохнатый был чистокровным фаффом. И некоторые мои предки были фаффами. — Вот это да! Меламори улыбнулась. — Третья раса — кейифайи. Среди кейифайев выделяются упиаты — умиротворённые эльфы, к которым в основном принадлежит население Куманского Халифата, и амфитимайи — восторженные эльфы, к которым, как раз, и относятся предки тех потомков кейифайев, которые не живут на Уандуке. Наш Король — их потомок. Чистокровным кейифайям не страшны ни старость, ни болезни, они почти бессмертны. При этом они не способны различать крайности и предпочитают всё и сразу. Они не делают выбор между одним и другим, равнодушны к половым различиям и зачастую невоздержанны. Вот, пожалуй и весь рассказ. В моём роду было совсем немного кейифайев, а вот у моего дальнего родственника сэра Шурфа — значительно больше. — Меламори хихикнула. — Ты хочешь сказать, что сэру Шурфу нравятся мужчины? — Сэру Шурфу нравится порядок. И книги. Хотя когда-то давно он был очень близок с Мастером Преследования сэром Тотохаттой Шломомм и очень сильно переживал после его смерти. Ну и в молодости жизнь сэра Шурфа была довольно насыщенной. Один только Безумный Рыбник чего стоит... — Безумный Рыбник? — Ну, так его называли в Смутные Времена. Я сама не знаю подробностей, может быть, он тебе сам когда-нибудь расскажет. Вот это да. А Лонли-Локли не такой бесчувственный, как мне казалось. Ещё и безумным в своё время побывал. Интересно всё же, что у него за биография такая интересная. — Меламори, спасибо тебе за то, что рассказала о населении мира. Мне было очень интересно. — А тебе спасибо за компанию и мороженое, — улыбнулась Меламори. Дома котята встретили меня радостным мяуканьем. Я накормила их и легла спать. Рано утром, на рассвете, меня разбудил мой шеф, вурдалак, каких поискать, и потребовал, чтобы я через час была в Управлении. Как раз примерно часа мне оказалось достаточно, чтобы принять ванные, искупавшись в трёх бассейнах по очереди (и когда только я успела спать такой избалованной, раньше одного хватало), одеться, покормить Эллу и Армстронга и попросить курьера, сэра Урфа, подкармливать котят во время моего отсутствия. Сама я завтракать не стала: аппетита спросонья не было, да и в Доме у Моста найдится, чем перекусить. Уж на кружку камры я точно могу рассчитывать. Равно как и на хорошую компанию. Сэр Лонли-Локли ждал меня в Зале Общей Работы. — Хорошего утра, леди Макс, — сдержанно поприветствовал он меня. — Хорошего утра, сэр Лонли-Локли, — кивнула я, — Спасибо, что решились составить мне компанию в Холоми. — Я благодарен Вам за доверие, оказанное мне. Для меня это большая честь. Из кабинета Джуффина высунулась довольная физиономия Мелифаро. — Ну что, леди Мракс, доигралась? — засмеялся он, — Поела пирога чаккатта с запретной магией, и всё теперь, в Холоми сажают? — Между прочим, дружище, ты его тоже кушал. — Ну, если Джуффин упечёт в тюрьму ещё и меня, то у него совсем не останется заместителей, — заметил Мелифаро. — Резонно. А где сам Джуффин? — Дрыхнет у себя дома. — Дрыхнет? — Ага. И разбудил меня, своего верного заместителя, ни свет ни заря. Тебя и Шурфа проводить просил. — Только проводить? Значит, еды не будет? Мелифаро, у меня с утра во рту ничего не было, кроме глотка бальзама Кахара! — Леди Макс, с Вашей стороны было довольно опрометчиво пренебрегать завтраком, — строго сказал Лонли-Локли, — Трактиры Ехо ещё закрыты в столь раннее время. И, кстати, леди Макс, камеры в Холоми довольно тесны, поэтому я рекомендовал бы Вам спрятать меня в пригоршне. Как я Вас недавно учил. — Вы уверены, сэр Лонли-Локли? Я никогда прежде не пробовала проделывать это с живым человеком. — Я Вам доверяю, леди Макс, — твёрдо ответил он. — Спасибо Вам за доверие, — я провела рукой, и высокий сэр Шурф поместился между моим большим и указательным пальцами. Как ни странно, я ничего не почувствовала. — Вообще, в Холоми, говорят, неплохая кухня, — Мелифаро лукаво улыбнулся и подмигнул мне, — Думаю, если ты разжалобишь коменданта, можешь рассчитывать на добавку. Всё-таки не каждый день такие прекрасные леди попадают в Королевскую тюрьму. Мелифаро как в воду глядел. Сэр Марунарх Антатроп, комендант Холоми, был больше похож на доброго дядюшку, чем на коменданта Королевской тюрьмы. Завтрак, с которым он меня встретил, здорово смахивал на не самый скромный обед, к тому же мне постоянно предлагали добавку. Напоследок сэр Марунарх предупредил меня, что Безмолвной речью в камерах пользоваться невозможно, и велел мне требовать охранников сопроводить меня к нему, если понадобится связаться с сэром Халли. Одиночная камера №5-хох-ау, теснотой которой меня так стращали, оказалась по габаритам схожей с хорошей просторной квартирой моего бывшего мира. В камере было три отнюдь не маленьких комнаты на одном этаже и туалет с ванной этажом ниже. В ванной было три больших бассейна для омовения. Ничего себе тюрьма, да в некоторых мирах в пятизвёздочных отелях номера класса “люкс” куда скромнее! Ранний подъём давал о себе знать, и я уснула на широком мягком полу одной из комнат. Проснулась я уже затемно. Мне принесли тюремный ужин, такой же скромный, как и моя камера, то есть, по роскоши и обилию ничем не уступающий обедоподобному завтраку и не менее изысканный, чем еда из «Обжоры Бунбы». Красиво жить не запретишь. Чтобы разобраться в том, почему же я всё-таки оказалась в тюрьме, я решила поспрашивать вещи. Туалетный столик, на мой взгляд, прекрасно подходил для этих целей. Однако столик вел себя так же, как вещи в спальне сэра Олли и был явно чем-то напуган. Видать, дело действительно было серьёзным, и я внутренне содрогнулась при мысли о том, что здесь может произойти такая же история, как и в той злополучной спальне. Хотя нет, в Холоми же не работает Очевидная магия, как же я всё время забываю. Мои размышления прервал охранник и сопроводил меня к сэру Хенеду Джанире, Мастеру Утешителю Страждущих. Как я поняла, он был кем-то вроде тюремного психолога и психотерапевта, с которым заключённые могли беседовать, чтобы отвести душу. Сэр Хенед оказался совсем молоденьким пареньком. Он извинился за свою назойливость и сказал, что владеет информацией, которая может быть мне интересна. Информация действительно оказалась интересной, а, главное, важной — мне сообщили, что в ту ночь, когда Бурада Исофс погиб, заключённые соседних камер № 5-сое-ра, 5-тот-хун и 5-ша-пуй видели один и тот же кошмар про маленького полупрозрачного человека, вышедшего из стены и вселившего в них неописуемый ужас. Кроме того, выяснилось, что трое заключённых соседних камер постепенно утрачивают Искру, что тоже является странным: обычно Искру утрачивают внезапно. Я предложила сэру Хенеду перевести заключённых в другие камеры, подальше от камеры № 5-хох-ау и вернулась к себе. Я очень надеялась увидеть полупрозрачного человека, но спать мне не хотелось. Отчасти из-за того, что я хорошо выспалась днём. Но было ещё одно обстоятельство, далеко не способствовавшее моему сну. Всю ночь мне казалось, что на меня кто-то пристально смотрит, и от этого становилось щекотно, как будто по телу кто-то ползает, причём ни чесотка, ни даже принятие трёх ванн не спасли ситуацию. Вши у них тут с блохами водятся, что ли? Вроде не похоже, всё-таки слишком тут уютно и респектабельно. Ближе к рассвету внезапный приступ щекотки закончился, и я все же смогла поспать. Когда я проснулась, мне принесли еду — не то завтрак, не то обед. Поев, я попросила охранника отвести меня к коменданту. За ночь мне пришла безумная идея, и я решила её осуществить во что бы то ни стало — вдруг поможет. Я послала зов Джуффину и спросила его, кто сидел в моей камере ранее, чем случились первые смерти, породившие цепочку закономерностей, — мало ли какой мятежный Магистр тут ошивался и ненароком вызвал парочку фэтанов? Шеф был рад цепочке моих умозаключений и показывал свою радость настолько очевидно, насколько Безмолвная речь позволяет это делать. Я оказалась права: мятежный Магистр действительно имел место быть в этой истории. Собственно, с него-то всё и началось, с Махлилгла Анноха, Великого Магистра Ордена Могильной Собаки. Ну и название, конечно, у его Ордена. Махлиггл Аннох пытался обрести бессмертие всеми возможными и невозможными способами, и после смерти у него в какой-то степени это получилось. Магистр продолжил своё существование, однако оно ограничилось исключительно стенами камеры № 5-хох-ау. Ну и несложно предположить, что соседство с Махлигглом Аннохом негативно сказывалось на заключённых ближайших камер. На следующую ночь щекотка повторилась, и вместе с ней мне передалось недовольство моего соседа. Поэтому, скоротав кое-как ночь за книгой из тюремной библиотеки, я отправилась спать на рассвете. А проснулась около полудня от той же противной навязчивой щекотки... Кажется, Магистру было удобнее издеваться над спящими, и он подстраивался под мой режим. День я провела за книгой, близилась третья ночь — я поняла это по красному зареву заката. Мне резко захотелось спать, причём так сильно, что уже было безразлично всё — Холоми, ужин, ненормальный Магистр. Я выпила бальзама Кахара, мне полегчало, но не сразу. Морок какой-то. Тем временем наступила ночь, и было так темно, что мои глаза, постепенно приобретающие угуландскую способность видеть в темноте, будто бы вовсе забыли этот навык. В дальнем углу комнаты появилась полупрозрачная фигура коротконогого карлика. И тут я поняла, что совершенно не могу пошевелиться. Карлик приближался ко мне и, видимо, гипнотизировал меня. — Ты — Персет, кусочек жизни, — зашептал карлик, — я искал тебя. Искал он меня, видите ли. Какая честь! От нелепости происходящего мне стало смешно. Судя по всему, карлик не ожидал такой реакции, и его чары начали постепенно рассеиваться. Я поняла, что к моему телу возвращается подвижность. Но это мне только показалось. На деле я чувствовала, что превращаюсь в яблоко, которое Магистр должен откусить, чтобы окончательно заполучить бессмертие. Естественно, такое положение вещей меня не устраивало, и я попыталась представить себя кислым и отвратительным яблоком, чтобы меня ну никак не захотели откусывать. Карлик скривился, и это оказалось мне на руку. Моё тело снова обрело способность двигаться. Я вскочила и впервые за три дня вспомнила, что в моей пригоршне находится Лонли-Локли. Пришло время ответных действий. Я взмахнула рукой, и в камере появился сэр Шурф. — Зачем здесь доперст? — карлик выпучил глаза и изобразил праведный гнев. Я, конечно, понятия не имела, что за мистический бред несёт Магистр, но пусть уж извинит, если не угодила, мне тоже не особо понравилось яблоком парализованным быть. — Ты не Персет! — карлик надул губы и его лицо приняло выражение глубокой обиды. С ума сойти, истина открылась. Как будто я сама не догадываюсь, что я не Персет, никаким Персетом не была и быть не собираюсь. К счастью, умница сэр Шурф быстро понял, что к чему, и обнажил тонкие ладони с длинными ногтями. В кромешной тьме камеры они были чуть ли не единственным источником света. Холодного света, идеально белого, как и его одежды. Моя самоуверенность и дисциплина Лонли-Локли сыграли злую шутку. Мне захотелось притащить смешного карлика в Дом у Моста живым, насколько это слово вообще можно было употребить по отношению к уже умершему мятежному Магистру. Поэтому сэр Шурф, повинуясь моему дурацкому приказу, поднял правую руку, способную лишь парализовать противника. Конечно, Магистра следовало убить сразу, потому что после этого жеста он вдруг увеличился в размерах и стал более прозрачным. Видимо, его слабоумный шёпот про Персета негативно подействовал на мою способность соображать. Как бы то ни было, Магистр расхохотался: — Доперсту не под силу меня убить! Ха!— и протянул свои туманные ручищи ко мне. Я испугалась по-настоящему. Мне стали мерещиться какие-то червивые абрикосы и зелёная гусеница, заползшая ко мне в рот и кусившая изнутри в горло. Я закашлялась и выплюнула её. Гусеница тот час же исчезла. Горло горело огнём в месте укуса, и постепенно этот огонь растёкся по моим венам. Магистр дотронулся до меня, и я почувствовала одновременно дикую боль и леденящий душу и тело холод. — Мочи его, Шурф! Мочи!!! — мой визгливый крик прорезал ночную тишину. Сквозь призрачный туман, в который превратился Магистр, я увидела, как Лонли-Локли сосредоточенно чертит изящными руками кривую линию под потолком. А потом из того места на потолке, где была начерчена линия, полился мощный поток воды, и сильный водопад разом окатил нас. Магистр превратился в бесформенное облако тумана, а водопад все лился и лился, и, стоя за прозрачной стеной воды, я увидела, как лицо Лонли-Локли приобретает совершенно новое, безумное выражение. Сэр Шурф стоял по ту сторону водопада, и мокрая ткань его одежды подчёркивала высокую стройную фигуру. С тёмных влажных волос ему прямо на плечи стекали капли воды. Его пронзительные синие глаза мерцали в темноте как два газовых огня. Но больше всего меня удивило не это. Лонли-Локли смеялся. Его губы скривились в безумной презрительной ухмылке, обнажавшей острые зубы, и дикий смех сотрясал всё его тело, и, глядя ему в глаза, я поняла, как его, будто сосуд, переполняют все возможные и невозможные чувства. Сквозь водопад он шёл ко мне, и я уже не понимала, кого боюсь больше — безумного Магистра или ставшего не менее безумным Шурфа. Я отошла к стене, но он неумолимо приближался. Лонли-Локли вытянул руки, и я оказалась зажата между ним и стеной. Шаг влево или вправо был равен самоубийству — на его руках не было защитных перчаток. Шурф нагнулся ко мне, и его неровное горячее дыхание обожгло моё лицо и шею. Я хотела закричать, хоть и понимала всю бессмысленность этого действия. Ночью в одиночной камере никто бы не услышал меня, тем более, что обитатели ближайших были выселены и временно переселены в другие, подальше... Губы Лонли-Локли накрыли мои, не давая крику вырваться. Я чувствовала, как раскрывается мой рот, и его язык скользит по моим зубам и проникает всё дальше, в глотку. Я чувствовала, как он кусает мои губы, как я кусаю его губы, и, наверное, потом у наших коллег возникнут вопросы, потому что во рту у меня уже был солёный и сладкий вкус крови, моей и его, она смешивалась, и это было странно, нелепо и пошло — вылизывать прокушенные губы друг друга. И почему-то я не сопротивлялась, а наоборот, позволяла кусать меня, толкаться языком в глотку, и пить из моей губы кровь; более того, я делала то же самое с Шурфом, а за его спиной шумел водопад и слышалось ещё какое-то странное шевеление. Карлик. Он опять стал плотным и обрёл человеческую форму. Шурф отстранился от меня, рассмеялся и направил на него левую ладонь. — Не трожь, — властно сказал он карлику. Свет на мгновение озарил камеру, и от Великого Магистра Ордена Могильной Собаки Махлилгла Анноха не осталось ни горстки пепла. Шурф смахнул блестящие кисти, и я поняла, что это тоже были перчатки. Моему взору открылись красивые, вполне себе человеческие руки с длинными тонкими пальцами и с ногтями, на которых были изображены руны. Впрочем, долго любоваться этим зрелищем он мне не дал, а схватил меня красивыми руками за талию и приподнял, прислоняя спиной к стене. Я развела колени, и он оказался между них, прижимая тазом меня к стене и стоя прямо между моих ног, но мне было уже всё равно. Я запустила руки ему в волосы и притянула к себе, мы снова сошлись в поцелуе, безумном, как и всё происходящее, и наши языки танцевали танго, в то же время я почувствовала, как что-то твёрдое упёрлось мне в низ живота, и скрестила голени на его бёдрах. Он толкнул меня снизу, и я чувствовала, как моё тело подаётся ему навстречу. Его руки царапали мою талию и, наверное, порвали лоохи и скабу, но это мне казалось совершенно незначительным. Я запустила свои руки ему под воротник, вцепилась в нежную горячую кожу его плеч и почувствовала, как напряжены его мускулы, удерживая меня навесу. Я царапала его лопатки, он толкал меня снизу сквозь мокрую ткань, мы продолжали целоваться так, как будто нам не нужен воздух. Когда наличие мокрой одежды стало совсем невыносимо, я слегка хлопнула его по спине, пытаясь отвлечь и получить время, чтобы избавиться от лоохи. Шурф резко отстранился и опустил меня на пол, нагнулся за смертоносными перчатками, затем натянул защитные. Его лицо снова обрело привычное непроницаемое выражение, а дыхание выровнялось. Он со вздохом провёл рукой перед моим телом, и вся моя одежда стала сухой, а дыры на талии и кровоточащие раны на губах затянулись; аналогичную процедуру он проделал и с собой. Водопад, ещё совсем недавно шумевший за его спиной, исчез, и о нём напоминало только пятно на потолке, которое тоже стремительно исчезало. — Леди Марта, простите меня, если сможете. Я не должен был этого делать, — сказал он хриплым голосом. — Всё в порядке, — прошептала я и поняла, что сознание покидает меня. Последним, что я почувствовала, были снова его руки, подхватившие меня под колени и взявшие за плечи, он поднял меня, прижал к себе и вынес из камеры... Очнулась я на столе в кабинете Джуффина. Шурф был там же, стоял в стороне. Джуффин заметил, что я открыла глаза и велел мне встать у стены. Я почувствовала, как меня сверлят взглядом, и это было ещё неприятнее, чем щекотка в камере № 5-хох-ау. Затем меня усадили в кресло и напоили бальзамом Кахара. — Марта, — вкрадчиво обратился ко мне Джуффин, — ты готова к новостям о своём организме? Я внутренне содрогнулась при мысли о том, что сейчас пойдёт речь о произошедшем в камере между мной и Шурфом, но всё равно кивнула головой. — Ты стала ядовитой, — сказал мне мой шеф. — Что?! — вырвалось у меня от неожиданности. — Успокойся, Марта, ничего страшного не произошло. Просто теперь когда ты злишься или напугана, твоя слюна будет приобретать свойства сильнейшего из ядов. — Но почему? — Потому что сильная магия так или иначе действует на всех, но на тебя она действует по-особенному. Вспомни, как в доме Маклука тебе захотелось крови. Я пыталась вспомнить этот эпизод, но память услужливо подбрасывала мне воспоминания о сладковатой крови Шурфа... Чёрт, Джуффин же, наверное, знает, что творится у меня в голове. — Не переживай, Марта, ядовитая слюна ещё пригодится тебе на службе. Теперь у тебя появилось сильное оружие, способное защитить тебя от многих напастей. И новая форма, — шеф протянул мне свёрток. Там лежало чёрное лоохи с вышитыми золотом кругами на груди, чёрная скаба, чёрный тюрбан и сапоги с носками в виде драконьих морд и золотыми колокольчиками на голенищах. — Что это? — я вопросительно уставилась на Джуффина. — Мантия Смерти. Ты теперь официально Смерть на Королевской службе, Марта. Невероятно важная персона. Судя по голосу Джуффина я поняла, что это не сарказм. — А почему сэр Шурф не носит такую одежду? — Раньше он действительно носил эту мантию, но теперь он — Истина. Он не способен рассердиться, испугаться или обидеться, — Джуффин строго посмотрел на Шурфа, — и действует всегда по справедливости. Поэтому его форма — белые одежды. Сэр Шурф максимально беспристрастен и непредвзят, он — Истина в последней инстанции. Я посмотрела на Шурфа. Он смотрел на меня с едва заметной тенью вины в глазах. Впрочем, на лице любого другого человека это означало бы явку с повинной. Я вспомнила тот момент в камере, когда его синие глаза были очень близко, и в них светилось чистое безумие. Истина. В последней инстанции. О, грешные Магистры. — Марта, думаю, ты заслужила День Свободы от забот. Можешь ехать домой и отдыхать. Я кивнула. — Спасибо. Когда возница Управления Полного Порядка довёз меня до дома, начался дождь. Армстронг и Элла выглядели ухоженными и сытыми. В их миске была свежая еда. Я приняла ванну, взяла котят и положила в постель рядом с собой. Они тихо урчали, и это меня успокаивало. Дождь за окном переходил в ливень, напомнивший мне о водопаде. «Поздравляю, дорогуша, ты влюбилась в самого беспристрастного, страшного и красивого убийцу в Соединённом Королевстве. Впрочем, и ты теперь Смерть на Королевской службе. Довольна?» — спросила я саму себя. «Вполне.» — сама себе ответила я, засыпая под стук капель дождя и мурчание кошек.