Соседи

Overwhelmed — Royal & The Serpent Play with fire — Sam Tinnesz feat. Yacht Money Suicidal thoughts — Josh A

      Зажигалка щёлкает, огонёк словно выныривает, загораясь слева от колёсика, почти обжигая костяшку большого пальца. Антон подносит сигарету к пламени, зажимая фильтр меж губ. Привкус табака тут же отпечатывается на языке, а дым проникает в лёгкие, после выходя изо рта, когда парень запрокидывает голову.       Шаст скуривает по пачке в день, — берёт сигарету в руки в три раза чаще обычного. Надоело ли? Смотря что. Делать себе хуже — нет, чувствовать вкус горьких сигарет — да. Но когда больнее — легче, проще, так что Антон идёт по пути наименьшего сопротивления и курит, курит, курит. Ещё в колледже за эту привычку его ругали все преподаватели, пару раз даже писали докладную, но это ведь бесполезно. Понимаете?       Однажды ему сказали, что ругают не потому что это плохо, а потому что поймали. Поэтому, чтобы научиться скрытности, времени было навалом. Вот только теперь Антон может скрывать не только подобные мелкие пакости, но и свои чувства. Заявление серьёзное, но, к сожалению, правдивое. Когда Дима вытаскивает его куда-то, — тогда он вдруг чувствует давно позабытое счастье, и это словно поступает к нему через песок, просачиваясь по неведомым дорожкам, накрапывая мелкими лужицами в дрожащие ладони.       Сравнение максимально странное, но по-другому нельзя описать чувство, которого практически не существует. Когда нет ничего, кроме съедающей пустоты, когда есть только вспышки, спровоцированные этими лужицами, набравшимися в его ладонях. Он будто впитывает всё разом и выплёскивает это так же — разом. Если он веселится — то лишь под действием алкоголя, чувствуя, что внутри ему хочется лишь горько усмехнуться и перестать угорать над очередной шуткой Димы или выходками Арса. Но он хватается за любую возможность почувствовать.       Любви с первого взгляда не существует. Любви для Антона в принципе не существует. Раньше может и было что-то, ведь была Ира, был огонь в глазах, страсть в венах и много чувственных поцелуев. Но сейчас мир для него — огромное серое ничего. Абсолютное нихуя, наполненное букашками-людьми, которым он завидует, ведь те имеют цели, силы и эмоции.

«Тонем — Ershov» Да, я холодный, И это не плохо. Просто мне легче тогда, когда больно, Просто вы все улыбаетесь песне, Это нечестно, но так интересно.. Что будет дальше, — я знаю прекрасно Мои мечты всё равно растворятся..

      А Шаст хочет либо выпилиться, либо начать заново чувствовать. Третьего, кажется, не дано. Он не брался ставить себе диагноз, но, «начитавшись интернетов», — как выражался Дима, — остановил своё мнение на том, что это может быть апатия или эмоциональное выгорание. Может ещё что, чего он сам не знает, — сейчас это не сильно важно.       Когда ты ничего не чувствуешь, то плывёшь, как говно по течению, но иногда — внезапно — захочешь спастись, начав барахтаться. Вот только выбраться не получится. Ведь для этого нужно время, человек рядом, — психолог, друг или любимый человек, — которого у Антона тем более нет, — и стремление избавиться от вечного чувства опустошения и сменяющего его: чувства, будто что-то тяжёлое придавило его, например, к стулу; да так, что он не может ни голову поднять, ни улыбку подделать — и тогда вообще катастрофа. Что это за ситуация, когда самый весёлый парень-заводила вдруг загрустил на вечеринке и ушёл в туалет? Не чтобы закинуться или перепихнуться с кем-то, не по нужде даже, а чтобы повтыкать на своё никчёмное отражение в зеркале, чтобы ударить кулаком в стену со всей дури, боясь повредить плитку, и чуть ли не плакать от того, насколько он жалок.       Никогда не думали, глядя на человека, что у него в голове? Антон грустный, когда думает, что его никто не видит. Но он всегда попадается Диме, ведь тот подходит, поддерживающе хлопает по плечу и спрашивает: «Ты в порядке?». И только Позову Антон может доверить честное «Нет», потому что друг поймёт, поговорит, утешит. Но ведь Димка не может быть вечно рядом. У него свои дела, а у Шастуна загоны ещё и по поводу того, что он друга проблемами только грузит, так что лишний раз подробности умолчит, но врать насчёт уровня пиздеца не станет.       Когда три сигареты, — скуренные подряд за размышлениями ни о чём, — летят в урну, Антон морщит лоб и останавливается на половине движения, когда рука вновь тянется к упаковке. В голове что-то щёлкает, как колёсико зажигалки, и он, вновь ощущая ветер под толстовкой, убирает сигареты в карман джинс, сплёвывая горькую слюну.       Он проводит языком по потрескавшимся губам и тщетно пытается выкинуть ненужную груду мыслей из головы.

Поzzz Шаст Ты, что, избегаешь Попова? 14:22

Добрая палочка Нихуя се заявленьице С чего ты взял? 15:43

Поzzz Ты сутками дома сидишь На звонки и смс не отвечаешь На моё даже еле ответил!! 15:45

Добрая палочка К твоему сведению, сердечный друг мой Я гуляю на улице, а телефон на беззвучке, вот и не ответил 15:46

Поzzz Какой ты молодец Да ладно, шучу я Чего как перед мамкой оправдываться начал Ржу я с тебя, Шаст Где ты сейчас? 15:48

Добрая палочка / высланная геолокация / 15:48

Поzzz Ну точно как перед мамкой 15:48

Добрая палочка Заткнись 15:48

Поzzz Не бузи Забрать тебя? 15:48

Добрая палочка Нет 15:48       Дима в ответ присылает короткое: «Ладно, мистер самостоятельность». Шастун улыбается уголками губ и шагает в непонятном направлении. Он задумывается, начинает витать в своих мыслях и почти врезается в фонарный столб. Секунда — и всё, шишка на лбу, горькое "Блять", брошенное в сторону бетонного высокого сооружения, а дальше что? Ничего. Всё та же тупая глупая беспричинная боль. «Глупая и беспричинная», — потому что с нихуя в парне просыпается юношеский максимализм и всё вокруг кажется трагедией. А может это просто ситуация, когда он недооценивает масштаб проблем, что вполне вероятно. Но с одним точно спорить бесполезно — причина есть у всего.       Вот только что делать с тем, когда она неизвестна?       Шаст пока из этого лабиринта выход найти не может. Он в который раз пытается маленьким человечком подбежать к рычагу в своей голове и переключить этот мрак на свет, но ничего хорошего на ум не приходит. Всё кажется бессмыслицей и окрашивается в серый.       Потому что — а нахуя?       Ноги несут его непонятно куда, и вот он уже проходит мимо кладбища. От него веет холодом, невысокие пышные ели словно облагораживают вид этого странного места. Казалось бы, что тут может быть живого? Ироничный вопрос, да. Природа — вот, что живое. От взора на секунду ускользает взмах крыльев, а после это привлекает внимание зелёных глаз: бабочка летает у входа на кладбище, вливаясь в цветовую гамму елей и чёрных надгробий. И это по-неправильному завораживает.       Антон стоит на месте пару минут, осматривается и вздрагивает от прилива мурашек. Ему становится страшно. Отголоски этой эмоции всегда смешили его — если лицо каменное, то как вообще возможно утаить животный страх под маской похуизма?       Так вот, дорогие мои, это возможно. Очень даже практично и возможно.       Шастун думает ещё минуту. Пытается понять хотя бы причину этого внезапного страха. Логическая цепочка выстраивается сама, и ответ падает в его сжатые в кулаки ладони в карманах куртки. А ответ оказывается таков: страх не понять себя до прибытия существа с косой.       Да-да, пубертат, ты что-то запоздал. Или же Антон пропустил момент, когда все себя осознали, а он, видимо, даже это прогулял. Просрал то, когда каждый нашёл себя в чём-то, а он стоял где-то в сторонке. Может, даже лежал, учитывая его образ жизни.       И, осознав происходящее, Антон силится спрятать этот страх ещё глубже. Ведь страхи — это глупо, верно? Это неправильно, и бояться чего-то — стрёмно. Тебя назовут слабаком, будут тыкать пальцами, и вряд ли кто поможет. Вот она — взрослая жизнь. Да здравствует король, как говорится.       Антон мотает головой, когда понимает, что за размышлениями шаг ускорился и он дошёл до Диминого района. Кажется, пора вновь напиться и почувствовать хоть что-то. А может и не только напиться.

***

      Камера щёлкает, Антон сначала возмущается, а потом смеётся. Дима сфотографировал его с сигаретой в руках, пока тот выдыхал дым в потолок. Естественно, тот аргументировал своё действие тем, что это «красиво». Шаст не спорит, но и не соглашается. Всё вокруг какое-то медленное и нереальное, что аж ведёт куда-то в сторону. В сторону открытого настежь окна, например.       — Антон, — зовёт его Позов.       — М? — откликается тут же Шастун.       — Тебе нравятся геи? — с усмешкой на губах.       — Пф, нет, мне не нравятся геи, — смеётся в ответ он.       — Один гей тебе нравится, — лукаво тянет Позов.       — Один гей мне нравится, — даже не спорит, кивает и расплывается в нежной полупьяной улыбке.