( Готовы? )
Но всегда есть ебучее "но". Они с Арсением так больше и не затрагивали тему отношений. Просто поддерживали друг друга, жили почти вместе, целовались вечно, обнимались, были рядом. Но не разговаривали о том, чтобы вступить в отношения. И это как-то напрягает. Несильно, но напрягает. С одной стороны — зачем им эта галочка, ведь всё и так всех устраивает. Но Антон видит, что не всех и не всё. В глазах Арсения так и застыл вопрос. Он словно ждёт того самого момента, и уже на лбу написано «Когда?». Арсений ждёт, словно верный пёс, и Антону его жалко. Он за эту жалость себя ненавидит, потому что любимого человека мучает. И это всё настолько комично, что хочется расплакаться и стряхнуть с себя эту ситуацию, как налипшую паутину. Арсений раньше представлял себе Антона мальчишкой, а в итоге это оказался мужчина. Со своими проблемами, но сильный, серьёзный и ответственный. Антон же видел Попова ярким, беспорядочным и вечно заряженным, а на деле он тоже разряжается. Ему тоже нужна зарядка и поддержка. А ещё у него свой удивительный мир в голове и много талантов. Просто бесконечное множество. Это Шастуна восхищает и завораживает до мурашек. Их друг с другом от эмоций мотает. Кидает в разные стороны и разносит просто. А в какие-то моменты это самый спокойный остров среди бушующего моря. И всё это — они. Вместе, бок о бок, словно персонажи какой-то сказки, где всё хорошо. Так может и у них всё будет хорошо? Просто всему своё время?***
— Всем доброе утро, начинаем урок, - Антон опирается руками о стол, чуть звякая серебряным браслетом о деревянную поверхность. — Наша сегодняшняя тема: альтернативные источники энергии. Но сначала погоняю вас по крайним точкам России. Есть желающие? О да, лес рук, - с сарказмом замечает он, глядя на пару учеников со второй парты, поднявших руки. — Давай, ты — крайние точки, а ты — моря, омывающие Россию. За Каспийское указкой по мягкому месту получишь, - угрожает он восьмикласснику в шуточной форме и садится за учительский стол, наблюдая, как дети выходят отвечать. В целом день проходит шикарно. Самостоятельные дети пишут на хорошие оценки, чем радуют Антона. Отвечают на уроках, в принципе, тоже хорошо. Парочка дискуссий со старшеклассниками, попытка шестого класса сорвать урок — всё как всегда. Ему остаётся на сегодня лишь один урок с десятиклассниками и он может спокойно идти домой. — Ну что, детки-котлетки-конфетки, как жизнь молодая? - начинает урок он, перебирая параллельно какие-то бумаги на столе. — Великолепно, - слышится чёткий сарказм в голосе одного из парней. — Антон Андреевич, ну последний урок, может, мы тихо того этого? - девушка с задней парты плюхается на стул, лениво ища ручку в сумке. — Можно без «того этого» в моём кабинете? - по классу проходится смешок, перерастающий в массовый хохот. — И не «последний», а «крайний», Лен. Последний у вас только звонок, и то — через год. Найти общий язык с детьми оказалось очень легко. Антону то ли повезло с теми классами, которые ему доверили, то ли он и правда стал лучше коммуницировать с людьми. Удивительно. Объясняя очередную тему, Шастун выходит к доске, что-то рассказывает, указывает на карту. И вдруг дыхание становится сбитым. Воздуха становится всё меньше. Он ослабляет галстук, пытаясь прокашляться и вдыхает поглубже. Даже воды делает глоток, но не помогает. О нет. Только не сейчас. Только не снова. — Я сейчас дам вам задание и отойду на пару минут. Не шумите, умоляю, - голос не скачет, и на том спасибо. Этого ещё не хватало. Антон действительно даёт задание и выходит из кабинета. Направляется в туалет, умывает лицо, смотрит в зеркало. Не может сосредоточиться на своём отражении. Взгляд бегает, руки трясутся, ноги подкашиваются. Воздуха не хватает. Выходя из туалета, он чуть не сбивает по пути какого-то мальчишку, увиливает в сторону и шагает обратно к кабинету. Надо представить, что ничего не происходит. Всё в порядке. Всё будет хорошо, да? Антон не хочет писать или звонить Арсению. Он хочет быть сильным. Он старается доставлять ему меньше хлопот со своим состоянием, старается более здраво оценивать всю ситуацию и самостоятельно находить выход. Сейчас его главная задача — провести урок. Нужно сосредоточиться на этом, а дальше он разберётся. Звенит звонок, ученики прощаются с Шастуном, и он, выпроводив последнего, тихо запирает дверь на ключ. Слава всем существующим богам, кабинет находится в самом конце этажа и сюда мало кто заходит. Антон открывает окно настежь и подходит к нему. Старается дышать глубоко, прикрыв глаза, опираясь руками о подоконник. Не помогает. Воздуха становится всё меньше, паника нарастает, думать становится катастрофически сложно. Антону страшно. Он снова боится, что не справится. Боится сейчас каждого шороха, каждого движения. Себя боится. Он вроде взрослый человек, умный мужчина, учитель даже, вообще-то. А самому хочется сейчас спрятаться куда-нибудь, как ребёнок, и ждать, пока кто-нибудь придёт на помощь. Антон ненавидит быть слабым. — Что было тогда на кухне? - спрашивает Арсений, когда они встают на лестничной клетке. Антон — слава всем богам — стоит к нему спиной, потому что на его лице сейчас — вся палитра эмоций. От страха до смущения. Тот момент у него в памяти всплывает словно из-под толщи воды, словно видение, сон. Но это был лишь необдуманный, максимально странный поступок, который Арсений, как Антон надеялся, забыл. — Может, - сглатывает он, предательски подрагивающим голосом выговаривая слова, — просто оставим это необсуждаемым? — А ты мне понравился сразу, - хмыкает Арсений и скрывается в коридоре своей квартиры, хлопая дверью. Антон так и остаётся стоять у двери, с ключом в скважине. Кажется, горят у него не только уши. И на самом деле, его главная слабость — Арсений. Только ему он может показать свои страхи. Но если сейчас Антон снова это сделает, то это будет значить, что он не готов. Не готов к отношениям, не готов ни к чему в этом мире. Антон боится, что Арсений заебётся ждать. И просто уйдёт. Он хочет показать, что вырос над проблемой, что справился, что готов. Ему очень хочется наконец поговорить с мужчиной на эту тему, сказать, что желания полный вагон, что он готов, что он всё может, что горы свернёт. Но паника душит. А вдруг он снова не справится? Лишь спустя полчаса он начинает свободнее дышать, а ещё через полчаса всё же выходит из здания школы. В руках две сумки с тетрадками учеников и собственными конспектами, ежедневником и другими бумагами. Домой — на автобусе. Ему везёт даже, транспорт оказывается не переполненным людьми, удаётся доехать сидя. Но чувствует он теперь себя никак. Ноги ватные, глаза еле держит открытыми, взгляд пустой. Словно его выжали, как половую тряпку. — Арс, я дома, - голос негромкий, хриплый немного, слабый даже. В квартире пахнет Арсением. Запах кофе и ежевичного мыла мешается в воздухе, заставляя вдохнуть полной грудью. Антон ещё жив. Он дышит. Но не справляется и боится, что не справится дальше. Мужчина слышит шаги с кухни, оттуда выходит Попов с полумокрой головой, в серой помятой футболке и клетчатых коричнево-жёлтых домашних штанах. У него носки какие-то дурацкие опять, рисунка которого не видно из-за длины штанины. Антон улыбается уголком губ, смотрит устало в голубо-серые и щёлкает замком двери. Он не выдерживает. Оседает на пол, клишированно сползая по стене, и закрывая лицо руками. Тяжело. Арсений тут же оказывается рядом, садится на корточки, касается его прохладных рук своими, тёплыми, греющими. — Антон, всё нормально? — Арс, прости, - Попов непонимающе смотрит на него, словно пытаясь разглядеть лицо сквозь ладони. — Прости, Арсюш, прости, - воздуха вновь становится мало, но уже не из-за панической атаки, а из-за истерики и кома в горле. Нет, он не расплачется при нём. Ни за что. — Я не справляюсь. Совершенно не справляюсь. — Тош, - Арсений ласково надавливает на его ладони, стараясь убрать от лица. Удаётся. Но Антон не смотрит в глаза, а упорно сверлит взглядом паркет, стыдясь взглянуть ему в лицо. — Почему ты ещё не бросил меня? Зачем это всё? Вдруг я таким и останусь? Слабым, нестабильным, уёбищным, - хочется взвыть, но он контролирует себя. Пытается. — Арс, я очень сильно люблю тебя, - надрывно, почти шепчет. — Но не хочу, чтобы ты страдал. Я не хочу снова делать тебе больно, - слеза всё-таки скатывается по щеке, но Антон стирает её рукавом ветровки. — Пожалуйста. — Я обещал тебе быть рядом. - Отношения — это не бесконечные поцелуи и объятия, не нескончаемая поддержка и любовь. Это трудности. Это командная работа, преодоление себя и взаимопомощь. — И я буду. — Но ты ведь не должен, - Шастун уже сдаётся. Он не протестует. — Не должен, - соглашается брюнет, осторожно запуская руку в его волосы. — Я просто хочу. — Не перехочешь? - пытается пошутить он. — Не перехочу, - Арсений улыбается — и это всё, что сейчас нужно Шастуну. Его счастье улыбается, а значит в этом мире всё на своих местах. Он поднимается с пола, обнимает Попова крепко-крепко, шепча на ухо благодарности и слова любви. Целует мягко в шею, в щёки, в губы, в нос, в висок. Через некоторое время удаётся отлипнуть друг от друга, он раздевается, моет руки. Смотрит в зеркало. Арсений стоит рядом. Реальный, домашний, тёплый. Антон улыбается ему в отражении, а тот в ответ льнёт ближе, обнимая со спины за талию и утыкаясь носом куда-то в шею. Оставляет короткий поцелуй и смотрит в серо-зелёные. — Мы справимся, слышишь? - шёпотом, словно самую большую в мире тайну. — Обязательно, - кивает Шастун, разворачиваясь в объятиях и целуя мужчину в макушку, прикрыв глаза. Да, любовь — это поцелуи. Да, любовь — это секс. Но это не только про тело. Это про душу. Это про чувства, про эмоции, про л ю б о в ь. Про ту самую, необыкновенную, у каждого свою, разную.***
Снова эта кухня. У Антона снова чай. Арсений наливает себе кофе, ставит на стол готовый ужин и садится на стул. Антон нервно трясёт ногой. За окном солнце ещё не село. Весна, как никак, световой день наконец увеличивается. В воздухе висит лёгкая нервозность и напряжение, но вместе с тем где-то рядом теплится чувство облегчения. Разговор. Антон ненавидит серьёзные разговоры, но ещё больше не любит с ними затягивать. Арсений предложил поговорить, как только они поедят. Ведь «После еды люди добрее». Шастун смеётся, не спорит даже, уплетает за обе щёки. Моет за ними посуду и возвращается за стол. Тут же начинает себя выдавать: прячет руки, кладя их на стул, губы кусает. Арсению тоже далеко не спокойно. Он крутит кольцо-печатку на безымянном, поправляет чёлку, которая и без того красиво лежит. У него сердце бьётся чаще обычного, но он старается сохранять спокойствие, потому что не любит конфликты и видит множество мирных способов решения этой проблемы. Ну, как проблемы. Вопроса, скажем так. У них всё взаимно — уже плюс. Они многое знают друг о друге, но явно хотят знать больше. И этот статус отношений, вроде как, должен сделать их жизнь проще, но оба от чего-то активно жмут на тормоза и тянут бедного кота за яйца. Вступать в отношения всегда страшно, волнительно. Зато потом приходит облегчение. Накрывает волной любви, улыбок и хорошего настроения. Трудность одна — переступить черту. В данном случае трудностей чуть больше. — Я боюсь утянуть тебя за собой, на дно, - Арсений дёргается от неожиданности, Антон берёт его за руку, аккуратно сжимая. — Слишком резко начинаешь, я испугался, - улыбается тот.— Почему ты думаешь, что утянешь меня? — Ты рядом вечно, помогаешь, а сам-то силы где брать будешь? Скоро рядом со мной так валяться будешь, - шутки как защитная реакция, и действуют они пока хорошо. — Тут не буду спорить, - соглашается Попов, придвигаясь ближе. — Но ведь...не попробуешь — не попробуешь, - Антон прыскает в кулак со смеху. — И то верно, - кивает русый. — Но это серьёзно. Мне не хочется делать тебе больно или тянуть на дно. Тут неприкольно. У меня на спине целый черепаший домик из проблем, у тебя явно есть свой. У всех он есть, - эти странные сравнения всегда кажутся забавными, но так правильно передают суть. Арс молчит и Шастун хочет провалиться под землю. А желательно — сразу выйти в окно, широкими шагами преодолев расстояние от кухни до двери на балкон. Но тут Попов вздыхает и переводит взгляд с паркета под ногами на подрагивающие руки Антона. Вибрация от трясучки передаётся ему. Пальцы мягко касаются костяшек, Шастун в ответ легко целует его собственные, чуть сбитые с прошедших времён. С блёклыми шрамами в виде фиолетово-розовых пятен. — Антон, - зовёт его брюнет. Шастун поднимет глаза. — Что думаешь насчёт психолога? И замолкает. Антон благодарен ему, правда. За помощь, за заботу, за поддержку, за многое на самом деле; за этот вопрос, который он задаёт вот уже второй раз. И тут вдруг осознает, что если с Арсением — то пойдёт. С Поповым он — хоть на край света. Глупо, романтично, но зато правдиво. — Без тебя не смогу, - как-то с сожалением пожимает плечами он, с грустной полуулыбкой на губах смотря в родные голубо-серые глаза Арсения, в которых плещется спокойствие. — Я всегда рядом, помнишь? - зачем у него улыбка такая нежная? — Спасибо, - и вкус родных губ на своих в этот момент — лучшее, что можно почувствовать после солёного привкуса собственных слёз, думает Антон, и прикрывает глаза, зарываясь окольцованными пальцами в тёмные кудри. — Арс? — М? — Я тоже рядом. Антон очень любит его улыбку. Проходит две минуты, как они так сидят. Целуются, перебирают пряди волос друг друга, изучают зачем-то родинки на руках, расположение которых уже каждый знает наизусть. У Антона язык зудит из-за вопроса. Он поднимает взгляд на Попова, крутящего его кольца на пальцах. — Ты будешь моим парнем? - Шастун не уверен, что сказал это вслух, потому что голос обрывается на последнем слове и скачет, как у мальчика в пубертате. — Уверен? - подкалывает? Или он это серьёзно? Конечно уверен, чёрт возьми! — Очень сильно да, - Антон тут же оказывается на его бёдрах и, не теряя возможности, сминает губы своего парня.***
— Да-да, заходите, - говорит женщина и смотрит на пару, которая входит в кабинет. — Кто из вас Антон Шастун? - спрашивает она, пробегаясь взглядом по парням. Кабинет просторный, в светлых тонах. На Арсении лёгкая ветровка, накинутая в спешке на футболку, джинсы с рваными коленями и чёрные кроссовки. Очки с жёлтыми стёклами зацеплены дужкой за ворот футболки и прекрасно висят там. Антон же укутан в чёрную толстовку с рисунком на спине и спереди, на ногах массивные синие кроссовки и обычные тёмные джинсы. Руки как всегда в браслетах, пальцы в кольцах. Ладони только от страха потеют. В голове бежит строка «бояться — это нормально», сказанная Арсением сегодня ночью в самое ухо Шастуну. Эта ночь вообще долго ещё не выйдет из его головы, потому что столько теплоты он ещё в жизни не получал. И столько нежностей он ещё никогда никому не говорил. Да и вообще, оказалось, Арсений может заплакать от смущения. Правда, он сказал, что от любви, но Антон не поверил. — Он, - Арс указывает ладонью на зеленоглазого. — Отлично, присаживайтесь. Девушка одета красиво. На ней голубоватая блузка, светлые джинсы. У неё маникюр, ногти нежно-розового цвета. Стрижка короткая, шоколадные волосы уложены, глаза карие. На столе порядок, в кабинете тоже. Тут свежо и в воздухе витает аромат её цветочных духов. — У меня сразу к вам вопрос: могу я присутствовать в качестве «группы поддержки»? - спрашивает он, надеясь на положительный ответ. — Да, конечно. Первое время ему, может быть, будет сложно привыкнуть ко мне, учитывая то, что написано здесь, - она указывает на бумаги, лежащие на столе. — Вы можете присутствовать, если при вас Антон не будет врать, приукрашивать что-то или отвлекаться на вас. — Да, всё будет хорошо, - улыбается робко Шастун, глядя на Арсения и сжимая в своей чуть влажной ладони его, переплетая с ним свои длинные пальцы. Конец.