I don't like boys, I like you

      Следующие три дня для Чонгука проходят в кромешной темноте. Он не может сдерживать всё то, что так противно заполняет его, и поэтому постоянно дерзит и ругается со старшими. Он пытается отвлекаться, берёт на себя все возможные проекты, задания, заваливает себя, изматывает тело тренировками, но даже так разум не перестаёт гореть, а слова, брошенные Тэхёном, по-прежнему гудят в его голове, принося невыносимую боль.       Ему кажется, что всё это разъедает его, и ему безумно плохо от того, что теперь уже не будет так, как было раньше. И к чёрту, он думал, что даже если случится что-то подобное, он выдержит это, он будет сильным, и по крайней мере он поцеловал Тэхёна, поэтому он всё же выиграл эту жизнь. Теперь это кажется глупостью, потому что Чонгуку мало одного поцелуя, и он отчаянно хочет, чтобы всё было иначе, хочет, чтобы у них с Тэхёном был шанс, хочет иметь право целовать, прикасаться и любить. Тэхён его этого шанса лишил, и Чонгук никогда не думал, что неразделённые чувства — это настолько больно.       Но, будучи честным перед самим собой, он понимает: как бы он ни делал вид, что был готов к любому исходу, что не надеялся на то, что Тэхён примет его, всё это не было таковым. В глубине души он надеялся, что всё будет не так, искренне верил в слова Намджуна, хотел, чтобы всё было иначе, чем сейчас, когда тело разгрызает пустота. Как оказалось, он не настолько силён для того, чтобы спокойно принять подобное.       По вечерам, когда он, полностью измотанный тренировками и учёбой, впервые за день падает на кровать, даже если днём у него не было времени подумать о Тэхёне, он думает о нём. Он не может остановить это, не может контролировать себя, вспоминая, как по-настоящему хорошо тот ощущался в его руках, как до боли правильно было, когда тот хватался за него и просил больше. Как он смотрел на него, как в его взгляде сгорали искры, когда Чонгук утыкался носом в его щёку и скулы, вдыхая аромат. Чонгук думает об этом постоянно, даже во время того, что по идее должно его отвлекать, и это сводит с ума.       Он не верит, что произошедшее для Тэхёна ничего не значит, но злится от того, что парень не принимает этого, делает вид, словно это не так. Пытается бороться, как будто считает всё то, что случилось между ними, что они чувствуют, неправильным. Будто это не он просил Чонгука остаться, будто не он просил целовать глубже, будто не он жался к нему ближе, задыхаясь и позволяя Чонгуку множество вещей. Будто это не его глаза говорили больше, чем все сказанные ранее слова, будто не его тело, чувствительное и стремящееся ему навстречу, так хорошо отзывалось на его прикосновения. Чонгука все эти мысли душат, и он захлёбывается в них, ощущая, как утопает без шанса на спасение.       Парень так же пытается понять, по какой причине Тэхён отталкивает его, но не находит ничего, что могло бы послужить причиной его поведению. Чонгук уверен, что им обоим было хорошо в тот вечер и в ту ночь, и от того, что Тэхён отрицает это, ему становится лишь тяжелее. Чонгук так же уверен в том, что Тэхён не мог не заметить его трепетного к нему отношения. Что, если для Тэхёна это всё действительно было всего лишь опытом и попыткой понять, и Чонгуку показалось, что между ними действительно что-то вспыхнуло, а на деле старший, поняв о его чувствах, поняв, что сам не испытывает ничего подобного, отверг его таким образом?       И он впервые ощущает себя бессильным и настолько жалким со своими никому не нужными чувствами, что это разъедает его и ничто не помогает отвлечься, ничто не уменьшает накрывшую его тяжесть, темноту и раздражение.

***

       — Слушай, мы все почти полностью уверены в том, что между тобой и Тэхёном что-то произошло, и не нужно игнорировать, фыркать или уходить от темы, хорошо? Если Тэхён уходит от этого разговора, мы так или иначе добьёмся ответа от тебя, — Чимин, явно искренне переживая, заводит эту тему спустя четыре дня после того, как сердце Чонгука было разбито.       Они сидят в университетской столовой, пока Чонгук копается палочками в рисе, одаривая излишне счастливых и весёлых студентов, а тем более парочек, взглядом «Убью если ты ещё раз вдохнёшь». Выглядит это со стороны, учитывая, что он как обычно одет во всё чёрное, явно достаточно устрашающе для того, чтобы отвадить от себя одногруппников, потому что многие проходящие мимо смотрят на него с опаской.       Чонгук сейчас немножечко не в том настроении для того, чтобы любить людей. Чимина, который подсел к нему, не спросив, он тоже любить не готов. Даже если забота старшего, которого наверняка подослали остальные хёны, искренняя, это не меняет того, что Чонгук совершенно точно настроен не выносить то, что произошло между ним с Тэ, на всеобщее обозрение. Это лишь усилит неловкость между ними всеми, и он не хочет, чтобы из-за их с хёном недомолвок распалась их компания.        — С чего такие выводы? — ковыряясь палочками в рисе и даже не глядя на старшего, спрашивает Чонгук. Возможно, это немного грубо, но он сейчас не в том состоянии, чтобы задуматься об этом или о чём-то кроме того, как ему плохо. Чонгук не в состоянии думать ни о чём, если честно, и это состояние длится вот уже четвёртый день. Ощущение, словно кто-то вынул всё, что было у него внутри, вместе с чувствами и надеждами, а оставили лишь жгучую пустоту. Она пронзает его тело каждую секунду, охватывая разум и не позволяя вырваться из своих пут. Не то чтобы Чонгук против.       Наверное, если бы он хотел, то наверняка смог бы справиться с этим чем-то вроде постоянной учёбы, изнуряющих тело тренировок. Есть много способов отвлечься от разбитого сердца, но Чонгук не желает отвлекаться. По крайней мере ему кажется, что в нём нет сил для того, чтобы бороться со своим состоянием, и поэтому пока что он предпочитает оставлять его таким, какое оно есть. Возможно, потом ему станет легче дышать, есть, спать, но не сейчас. Сейчас всё, что он может — сожалеть о том, что они с Тэхёном зашли слишком далеко. О том, что он понадеялся, что ему правда казалось, что в ту ночь Тэхён действительно хотел не чьих-то поцелуев, а его поцелуев.        — Сначала из виду пропал Тэхён, и он не пускает к себе теперь даже меня и перестал это делать после того, как ты стал грёбаным привидением. И, боже, ты думаешь, мы все слепые? Чонгук, ты выглядишь, мягко говоря, не очень, — Чимин смотрит на него с настоящим разочарованием. — Мы догадывались, что между вами что-то происходит, но не лезли в это, потому что Намджун попросил ещё в прошлом году, — Чонгук не в состоянии даже удивиться, подумав о том, насколько очевидными в своих чувствах они были. Для всех, но не для друг для друга.        — И вы решили, что сейчас тот самый момент, когда вы должны принять участие в происходящем между нами дерьме? — горько смеётся Чонгук, поднимая взгляд от несчастных рисинок.        — Чонгук, в конце концов, не веди себя, как ёбаный мудак, окей? Если ты думаешь, что с этим можно ничего не делать, ты ошибаешься, и делать что-то нужно. По крайней мере изменить своё отношение к происходящему и попытаться понять Тэхёна, а не убиваться. И ладно, это твоё дело, можешь страдать сколько угодно, если тебе это нравится, но по крайней мере не груби старшим, окей? — уже несколько зло выдаёт Чимин. Чонгук ощущает, как где-то внутри него что-то колет. Кажется, проснувшаяся совесть.        — Прости, хён, — Гук, глухо пробурчав извинение, неловко и виновато опускает взгляд в стол, осознавая, что действительно перегнул палку. Да, он был наглым, но никогда не позволял себе чего-то подобного с хёнами, даже если и позволял себе пользоваться их любовью время от времени. — Но я в любом случае не могу сейчас сделать что-либо для того, чтобы изменить ситуацию. Я не могу изменить Тэхёна или его чувства, не могу повернуть время вспять, поэтому вряд ли можно что-то исправить. Сомневаюсь, что это под силу тебе или Намджун-хёну, или Джин-хёну.        — Мы в любом случае не собираемся наблюдать за этим, ничего не предпринимая, и поэтому хотим помочь. Я хочу помочь. Я знаю Тэхёна не лучше тебя, но дольше, и в этом моё преимущество, как думаешь? — Чонгук хмурится, не понимая, к чему ведёт старший. — Тебе не кажется, что ты поспешил с выводами, когда решил, что Тэхён ничего к тебе не чувствует?       Чонгук усмехается. Это он-то решил? Да Тэхён сам сказал ему об этом, чёрт возьми! Но даже если в этом есть доля логики, он совершенно не желает цепляться за шанс снова поверить, чтобы потом оказаться отвергнутым.        — Он сам мне сказал об этом, так почему я должен сомневаться в его словах? Хён чётко сказал мне о том, что всё произошедшее между нами не то, чем могло мне показаться, и поэтому мне не стоит надеяться на что-либо, — Чонгук, теперь уже уверенный в том, что Тэхён его отверг, вспоминая слова старшего, ощущает, как внутри снова всё болезненно сжимается. Чонгук слышал, что время лечит, и, судя по всему, четырёх дней мало для того, чтобы перестать испытывать эту тяжесть. Ему кажется, что она не отпустит его никогда.        — И он выглядел наверняка очень уверенным, когда говорил эти слова, верно? — Чонгук вспоминает нерешительность Тэхёна, и тогда в его голове что-то начинает шевелиться. Он поднимает взгляд на Чимина и уверен, что старший знал, что нет, Тэхён не был уверен. В тот момент Чонгук был слишком ошарашен болью, которую испытывал, он слишком зациклился на себе, и поэтому даже не заметил, но Тэхён на самом деле не выглядел уверенно. Если бы это было так, он для начала не прятался бы в своей комнате.        — Не думаю, что он выглядел очень уверенным, на самом деле, — сомневаясь, говорит Чонгук. Ведь действительно, Тэхён плакал. Чёрт возьми, кто вообще плачет, отшивая кого-то, если не испытывает к человеку чувств?        — Я так и думал. И ты поверил ему? Гук, он сомневается в самом себе, он боится сломать то, что было между вами, и ему тяжело ещё и от того, что ему кажется, что он уже сломал. Я не думаю, что сейчас есть какой-то конкретный ответ на вопрос «Нравишься ли ты ему», но мне кажется, что скорее «Да», чем «Нет», — Чимин это говорит с такой уверенностью, что Чонгук ощущает, как внутри него что-то слабо колышется. — Так же, думаю, есть что-то ещё, что мешает ему. Скорее всего.        — И что я могу сделать, даже если это правда так? Могу ли я сделать что-либо? — Чонгук сомневается в том, что правда может что-то сделать. Он уже всё испортил, и поэтому ему страшно. Страшно причинить Тэхёну ещё больше неудобств, потому что он не хочет, чтобы старшему было так плохо, как плохо ему сейчас.        — Ты можешь помочь ему разобраться, как и обещал в самом начале. С самого начала всё пошло не так, потому что ты придал этому огромное значение, решив, что если он пошёл навстречу в ту ночь, это означает, что он вмиг всё осознает и поймёт. Именно поэтому он, уловив подобное, стал чувствовать себя плохо. Он не может дать точного ответа, но уже знает или по крайней мере подозревает о твоих чувствах, и, так как ты ему дорог, переживает. Для него та ночь значит так же много, как и для тебя, поверь, — слова Чимина заставляют Чонгука мыслить иначе, и он даже поднимает голову, откладывая палочки и дёргая ногой, пока мысли в его голове бегут со скоростью света.       Против его воли, он даже не замечает этого, тяжесть слегка отступает, когда он понимает, что старший во всём прав. Теперь он смотрит на произошедшее слегка по-другому, уже не так, как смотрел раньше, и всё представляется ему в совершенно ином свете. Медленно, но верно в его сознании мелькают то одни, то другие мысли, и он, томимый ими, молчит.       Чонгук переоценил Тэхёна, решив, что им правда нужно поговорить, и в тот вечер старший не был готов к тому, чтобы всё обсудить, и Чонгук должен был понять это раньше, прежде чем всё зашло настолько далеко. Но по крайней мере теперь он знает, что совершил в тот вечер ошибку, и ему стоило подумать перед тем, как в лоб задавать Тэхёну пугающий его вопрос. Чонгук живёт с осознанием чувств к Тэхёну уже больше года, а Тэхён, даже если и понял, что что-то чувствует, наверняка испугался, потому что для него это стало неожиданностью.        — А это имеет смысл, — всё же соглашается он, и Чимин удовлетворённо кивает, салютуя ему стаканом с колой.       И, если всё, о чём думает Чонгук, правда так, возможно, он ещё может всё исправить, не требуя от Тэхёна ответа и давая ему столько времени, сколько понадобится для того, чтобы решить? Чонгук обещал помочь Тэхёну, и он своё обещание сдержит.

***

      Из сна Чонгука выдирает стук в его дверь. Не резкий, а неуверенный, но достаточно внезапный и настырный, чтобы он с трудом начал продираться сквозь сознание вместо того, чтобы забить нахрен и лечь спать дальше.       Разлепляя глаза, что сделать довольно сложно, он даже не понимает, почему они, как и всё тело, не хотят слушаться. Потом он нащупывает телефон на тумбочке, предварительно по неосторожности скинув с неё какие-то непонятные ему сонному предметы, жмёт на кнопку блокировки и щурится от внезапного яркого света, озарившего его лицо. Ему далеко не сразу удаётся медленно привыкающими к свету глазами увидеть на экране «2:36», и только когда информация с трудом доходит до мозга, он понимает, что к чему.       Ночь. Глубокая ночь, когда абсолютно все должны давным давно спать. И почему-то именно к Чонгуку в дверь кто-то стучится прямо сейчас, посреди тишины и спокойствия во всём общежитии. Тому, кто осмелился это сделать, определённо стоит бежать сразу же, как он откроет дверь, потому что как можно, блять, просто так взять и оторвать бедного студента от сна? Хотя ладно, сонный и ничего не соображающий Чонгук даст наглецу фору. Считайте, что из добросердечности.       Уставший и постанывающий от того, что его выдернули из сна, он топает босыми ногами по полу, чтобы открыть дверь комнаты, и когда свет с коридора падает на его лицо, наверняка совсем по-уродски щурится, что не мешает, однако, Тэхёну неловко ему улыбнуться, опустив взгляд на свои ноги, вместо того, чтобы убежать от страха, испытанного им из-за открывшейся ему картины. К слову, улыбка, неуверенная, тут же сползает с лица старшего.       Стоп. Здесь что-то не так. Чонгук хлопает глазами в непонятках, разглядывая внезапно появившегося перед ним в два ночи Тэхёна в его любимых в клетку спальных штанах и такой же рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами, чёрных излюбленных им сланцах, с взъерошенными волосами, в обнимку с белой вытянутой подушкой.       Вид растерянного Тэхёна даже заставляет его проснуться, и он тут же забирает свои мысли о том, что хочет убить явившегося к нему ночью человека, назад. Не хочет, потому что это Тэхён. Тэхён, который сам пришёл к нему, Тэхён, которого он хочет спрятать от всего, в чём сам же друга и заставил барахтаться в одиночку.        — Тэ? — это всё, на что хватает мозга Чонгука в два часа ночи. День, который ему пришлось сегодня пережить, был слишком тяжёлым: непрекращающиеся переживания о Тэхёне, слова, сказанные вчера Чимином, заскок препода по экономике, изнурительная тренировка в конце, когда он решил выжать из себя все силы, потому что знал — мысли о Тэ не дадут ему уснуть спокойно.       Даже если вчера Чимин и заставил его посмотреть на ситуацию по-другому, Чонгук не считал, что допытываться внимания Тэхёна будет правильным поступком, и поэтому сегодня утром он лишь послал ему сообщение о том, чтобы тот ответил ему, как только будет готов. А потом, после обеда, он предупредил старшего о том, что оставит его любимую еду у двери. Это было последнее, что отправил Чонгук Тэхёну, и он точно знал, что старший прочёл, но не знал, когда он решится.       А теперь Тэхён просто так появляется на пороге его комнаты, словно не было всех этих дней. Наверное, было бы правильно послать грёбаного Ким Тэхёна куда подальше за бесконечно разбивавшееся весь день сердце Чонгука, но он слишком любит его. И позволяет Тэхёну многое, чего не позволил бы другим, именно потому, что любит. А ещё старается понять и не хочет потерять его. И он ощущает, как его тело наливается теплом от того, что Тэхён всё же пришёл, и пришёл быстрее, чем он ожидал.       Именно поэтому он, так и не дождавшись ответа, впускает старшего в комнату, закрывая дверь и спасая наконец-то бедные глаза от чересчур яркого света. Тэхён неловко сбрасывает тапочки, оставаясь босым, как он это любит, но дальше середины комнаты не проходит, топчась на месте, пока Чонгук, до сих пор удивлённый, но уже начинающий просыпаться, чешет затылок. Шестерёнки в его голове начинают крутиться, медленно, но разгоняясь, что хорошо. Он даже понимает, что ситуация как минимум слегка неловкая.        — Я могу остаться здесь на ночь? — прежде чем Чонгук успевает что-то сказать, спрашивает Тэхён. Замирают, кажется, даже шестерёнки в его голове, в бешеном темпе после начиная вертеться в обратную сторону, когда Чонгук, не понимая, о чём идёт речь, растерянно хлопает глазами. Раньше Тэхён никогда не спрашивал о таком, поэтому вопрос сбивает его с толку. Тем более, Тэхён выглядит нерешительно, совсем нерешительно и загнанно, словно готов по первому же слову Чонгука сбежать. Как будто тот может выгнать его.       О чёрт. Парень только сейчас понимает всё, о чём ему говорил Чимин, сполна. Тэхён не только сомневается, но и винит себя в том, что не отвечал ему всё это время, ну, конечно. Он должен был догадаться об этом сам, вместо того, чтобы сокрушаться о неразделённой любви. Чонгук идиот. Тэхёну сейчас намного сложнее, чем ему, а он даже не подумал об этом, выпытывая до этого из него его ответ, в то время как обещал Тэхёну помочь. В конце концов, Чонгук живёт с чувствами уже больше года, а Тэхён понял о том, что испытывает что-то, совсем недавно, несколько дней назад, и, конечно, это напугало его, потому что для него Чонгук всегда был прежде всего другом.        — Тэ, ты не должен спрашивать об этом, — мягко отвечает он, улыбаясь. Первая задача — успокоить Тэхёна, дать ему знать, что всё в полном порядке. — Конечно, ты можешь остаться здесь, — Чонгук замечает, как облегчённо выдыхает Тэхён, расслабляясь, и сейчас ему как никогда раньше хочется обнять его, но он всё так же неловко продолжает стоять на довольно большом от него расстоянии, не решаясь подойти ближе.        — Я могу лечь рядом с тобой? — выпаливает Тэхён, после, что непонятно Чонгуку, закрывая глаза и слегка мотая головой. Словно сожалеет о сказанном. Чонгук подходит ближе, вынимая из его рук подушку, что даётся, кстати, не так просто, потому что испугавшийся Тэхён внезапно вцепляется в неё со всей силы. Чонгуку всё же удаётся откинуть её на свою кровать, как бы давая знак, что да, он может лечь рядом с ним, а после обнимает ни с того, ни с сего. К чёрту всё. Намджун сказал бороться, и Чонгук чувствует, что у него есть все шансы, поэтому к чёрту всё. Он будет рядом с Тэхёном, помогая ему разобраться в себе.       Они никогда раньше так не обнимались. Обнимались, конечно, но в другом ключе, когда поздравляли друг друга с чем-либо, хлопая по спине. Но никогда Тэхён не утыкался в чонгуково плечо и не цеплялся за него с такой силой, с какой он делает это сейчас. Эти объятия другие. Всё между ними другое, имеет больше значения, чем что-либо раньше.        — Тэ… — Чонгук не решается спросить. Если он спросит, ответит ли Тэхён честно? К тому же, и так понятно, что что-то не так, что Тэхёну нужна помощь, тогда зачем вообще спрашивать о том, ответ на что понятен без слов? — Я могу чем-то помочь? — оказывается, сонный мозг Чонгука всё же может функционировать более или менее сносно, хотя выдача информации происходит без его утверждения. Тэхён вцепляется в него всё крепче, словно боится отпустить, и Чонгук понимает, чего от него хотят. Быть рядом с Тэхёном — вот что от него требуется. За то время, пока они дружат, он научился понимать это, как никто другой. — Давай ляжем, хорошо? — хватка парня на голых плечах Чонгука ослабляется, и Тэхён, видно, что нехотя, выбирается из объятий, тут же прыгая в постель и неловко оглядываясь, когда Чонгук следует за ним.       Они по немому договору укладываются лицами друг к другу, так близко, что Чонгук может видеть только глаза Тэхёна, глубокие, блестящие в темноте ночи, и они так красивы, что он теряется. Теряется от возможности смотреть вот так, в самую их глубину, чего не было раньше, теряется, потому что как бы близко Тэхён ни был раньше, сейчас он одновременно и ближе всех, и дальше всех на свете, и Чонгук не знает, что ему позволено, а что нет. Он не знает, о чём друг думает, не знает, как всё будет дальше, но догадывается, что происходит сейчас в перевёрнутой душе Тэхёна.       А когда он внезапно находит под одеялом руку Чонгука, сплетая пальцы вместе, закрывая глаза и слегка подаваясь вперёд, так, что их носы соприкасаются, парень теряется окончательно. Тёплое дыхание Тэхёна щекочет его щёку, а сердце внезапно начинает колотиться так, что он всерьёз обеспокоен тем, что оно может не выдержать подобного волнения.       Всё это так странно, так непохоже на то, что должно происходить с друзьями, но одновременно с этим так невероятно правильно и желанно, что Чонгук просто не позволяет себе отстраниться и отказаться от этого. Наоборот, он набирается смелости и пододвигается ещё ближе, почти прикасаясь губами к тэхёновым.       Ресницы Тэ подрагивают, когда он прикрывает глаза, а его частое дыхание подтверждает догадки Чонгука о том, что ему правда тяжело. Он наверняка не понимает что происходит, считает, что всё это неправильно, но всё равно хочет.        — Я не стану спрашивать, что произошло, не стану просить объяснить, хорошо? Просто знай, — Чонгук почти целует. — Что бы ни случилось, каким бы ни было твоё решение, какими бы ни были твои чувства, я буду на твоей стороне, — он не даёт сказать и слова Тэхёну, прижимается губами к чужим в поцелуе, ощущая, как рука взволнованного происходящим так же, как и он, Тэхёна, сжимает его. Сейчас он не хочет слышать ничего, и вряд ли Тэхён готов к разговорам.       С трудом Чонгук вынимает свою руку из плена, укладывая её на скулу Тэхёна, пока его губы мягко, трепетно и тягуче медленно целуют чужие, поддающиеся навстречу. И Тэхён, чёрт подери, отвечает, обхватывает его губы своими. Они медленно целуются, не пуская в ход языки, лишь подхватывая губы друг друга, пока тэхёновы ладони робко ложатся на не скрытые футболкой голые плечи Чонгука, слегка царапая их кожу, когда поцелуи становятся всё жарче, а младший не перебирается выше, устраиваясь между ног Тэ и руками проскальзывая под свободную спальную рубашку и пальцами проходясь по его коже.       Это ощущается ещё лучше, чем в первый раз, и их действия уже более откровенные, смелые, уверенные, хотя ещё не лишены робости, чем это было в тот вечер, когда они сделали это впервые, и от того разумы обоих пылают, а сердца утопают в огне. Чонгук уже знает, что Тэхён не отстранится, когда тот прижимается к нему, когда он, задыхаясь, снова спускается поцелуями сначала к его шее, еле прикасаясь губами к коже.       Тэхён цепляется за плечи друга, подставляет шею под поцелуи и зарывается пальцами в волосы Чонгука, постанывая от того, как ему хорошо прямо здесь и сейчас. Он прикрывает глаза, обещая себе подумать обо всём завтра. Сегодня ему нужен только Чонгук, нежный, ласковый, с трепетом находящий его губы и вновь целующий. Ему так тепло, как сейчас, не было, кажется, никогда ранее. И не важно, что Тэхён обещал себе подумать обо всём произошедшем ещё до этого. Его «завтра» может длиться столько, сколько он пожелает.       Набираясь смелости, Чонгук проскальзывает языком к языку Тэхёна, и тут же чувствует, как старший робко отвечает, тихонько постанывая в поцелуй. Гук нетерпеливо пробирается глубже, гладит языком чужой рот, обнимая Тэхёна за талию, пока ноги того обхватывают его торс, и они продолжают вжиматься друг в друга и целоваться, а все мучившие их сомнения забываются, и всё, что сейчас заполняет их мысли — то, как они, оказывается, нужны друг другу, как бы клишировано это ни звучало.

***

      Когда Чонгук просыпается на следующий день, он обнаруживает, что на этот раз Тэхён не сбежал. И, если честно, он и удивлён, и не удивлён. Старший, закинув ногу на его талию и руку на грудь, посапывает в его шею. Его подушка, которую, как Чонгук знает, Тэхён обнимает каждую ночь, откинута на пол за ненадобностью, и почему-то от всего происходящего его тело теплеет. Они окутаны полумраком комнаты, потому что за окном с тёмного, серого неба снова льёт дождь, и есть что-то в этом воскресном утре завораживающее.       Он лениво поглаживает Тэ по спине, тычется носом в его волосы и вдыхает аромат чужого шампуня. И зачем врать, ему бы хотелось просыпаться так всегда. С учащенным дыханием, с мурашками, бегущими по коже от того, что рядом спит любимый, важный сердцу человек, с трепетом, стягивающим всё внизу живота.       Он надеется, что Тэхён не сбежит после того, как проснётся, но не уверен, будет ли всё так, как он захочет. В конце концов, у него есть преимущество, так как он проснулся раньше, и, если понадобится может не позволить старшему сбежать. Не на этот раз.       В голове Чонгука одно за другим вспыхивают воспоминания о том, как долго они с Тэхёном целовались этой ночью, как Тэхён не отпускал его, как опрокинул на кровать и, усевшись на его бёдра, принялся целовать сам, и, если честно, Чонгук не может контролировать то, что его член напрягается от этих мыслей. Он хочет Тэхёна, и одного только воспоминания о том, как старший сидел на нём этой ночью, как он тёрся о его пах, заставляет его тело вспыхивать жаждой. Это происходит против его воли, и тэхёново бедро сейчас как никогда раньше мешает ему, принося дискомфорт, поэтому он старается лечь иначе, двигаясь по возможности медленно и незаметно — ему бы не хотелось потревожить сон старшего.       В конце концов ему удаётся лечь на бок, и становится легче, когда ему удаётся немного успокоить собственное тело. Теперь, лёжа так, подложив ладонь под щёку, он рассматривает лицо спящего Тэхёна, против воли счастливо улыбаясь. Внутри него всё приятно замирает, и даже если потом, возможно, и даже скорее всего, он испытает что-то менее приятное, сейчас, тихим утром, свободным от пар, он решает не думать о плохом. Он решает воспользоваться моментом, и даже если сейчас он позволит себе немного помечтать, даже если потом из-за этого ему будет скорее всего больно, он не хочет упускать этот шанс.       Он не знает, как расценивать поведение Тэхёна и стоит ли ему надеяться на что-то, потому что боится, что потом это сыграет с ним злую шутку. Кроме того, даже если Тэ пришёл к нему этой ночью, это совсем не значит, что он всё решил и принял. Вряд ли это произойдёт так быстро, и поэтому Чонгуку, он знает, стоит набраться терпения и решимости преодолеть всё это. Это будет тяжело, но разве то, к чему он стремится, не стоит того, чтобы побороться?       Именно в этот момент, когда он переполняется решимостью, ласково поглаживая растрёпанные после сна волосы спящего старшего, тот жмурится и, кажется, начинает просыпаться. Сердце Чонгука, пока тот медленно разлепляет глаза, в тревоге начинает отбивать ещё более бешеный ритм, и тому есть две причины. Он не знает, как поведёт себя Тэхён на этот раз, и это пугает его, потому что он не уверен, как ему стоит себя вести теперь, даже когда Тэ сам пришёл к нему.       Чонгук безумно боится, что вчера его желание прийти в его комнату, его желание отдаться было лишь импульсивным, мимолётным, а сейчас он поймёт, что не хочет этого. Это на самом деле настолько его тревожит, что он ощущает, как дышать становится всё труднее. И он пытается блокировать плохие мысли, но они всё равно настырно пробираются через его сознание.       Вторая причина не спокойствия и его взволнованности: Тэхён, просыпающийся сейчас рядом с ним, невероятно мягкий, сонный и очаровательный со своим слегка опухшим со сна лицом. Чонгуку с трудом даётся борьба с самим собой, потому что накрыть такого Тэхёна лаской хочется до жжения в губах, до растущей приятной тёплой тяжести внизу живота. Он стойко продолжает лежать, наблюдая за лениво оглядывающимся по сторонам Тэхёна, словно он не помнит, что произошло вчера и как он оказался здесь.        — Если ты сейчас подскочишь и убежишь, потому что моя комната и я — не то, что ты бы хотел увидеть этим утром, клянусь, Тэхён, в следующий раз я тебя привяжу, — он говорит это с толикой шутки, но на самом деле действительно боится, наблюдая за слегка растерянным и удивлённым взглядом старшего. Он не может понять, недоволен тот или, наоборот, рад, что он здесь, и поэтому чувство напряжения лишь нарастает, когда тот сохраняет молчание ещё некотрое время.        — На самом деле я боялся, что проснусь и окажусь в своей комнате, — признание Тэхёна заставляет сердце застывшего в ожидании Чонгука на мгновение замереть. — Мне не хотелось, чтобы всё, что произошло, было сном, и я боялся, что, проснувшись, не увижу тебя, потому что я хотел быть здесь, рядом с тобой. И поэтому я рад, что вижу тебя сейчас, — его щёки слегка краснеют, и Чонгук не может сдержать, наверное, слишком счастливой и сумасшедшей улыбки.        — Значит, я могу поцеловать тебя сейчас? — удивительно, как ему хватает терпения спросить это, ещё удивительнее, как он столь терпеливо ожидает ответа. На самом деле, прежде чем старший отвечает, проходит всего несколько секунд, но Чонгуку кажется, что вечность. А потом он видит тепло в его глазах и робкую улыбку, замечает, как Тэхён слегка заметно продвигается ближе, смачивая губы языком и мечась взглядом между губами и глазами напротив. Всё тело Чонгука наливается приятной тяжестью предвкушения. — Блять, хён, — всего мгновение, он даже не успевает подумать, прежде чем делает это.       Притягивает Тэхёна и с ходу врезается в его губы своими, мягко обхватывая, но целуя жадно, слишком жадно и напористо, так, что старшему остаётся лишь жмуриться от того, как это хорошо. Чонгук чувствует, как тот цепляется за его плечи, и от соприкосновения кожи с кожей они оба одновременно стонут, тихо, но достаточно для того, чтобы понять, что обоим это нравится.       Какое-то время они только нескончаемо целуются, и в комнате слышны лишь тихие вздохи и постанывания, потому что оба слишком хотят этого, и в них обоих нет сил для того, чтобы остановиться, перестать ласкать губы друг друга. Тэхён зарывается пальцами в волосы Чонгука, и, чёрт возьми, это так приятно, что он ощущает, как уже несильно возбуждается, и это происходит слишком быстро, чтобы он мог понять и вовремя остановиться. Поцелуи, сначала жадные, напористые, превращаются в медленные и томные, когда они потираются о тела друг друга, рука Чонгука не спеша скользит под рубашку, по талии Тэхёна, обхватывая его бедро и закидывая на свою талию, сжимая сквозь ткань штанов.        — Эй, Кук-а, — Тэхён, тяжело дыша, отстраняется, кладёт ладони на скулы младшего и смотрит на него с теплом, таким, от которого у того мурашки по коже пробегаются. — Мне нужно кое-что сказать и спросить, — он неуверенно отводит взгляд, кусая губы. Чонгук сталкивается с его лбом и мычит в знак того, чтобы он продолжал, что он готов слушать. Его пальцы на чужой талии в это время медленно поглаживают чужую кожу, словно стараясь успокоить и дать уверенность, потому что он знает, что старший волнуется. — Я хочу расстаться с Исин.       Чонгук, удивлённый, распахивает глаза и слегка хмурится. Он не до конца понимает, для чего именно Тэхён сообщает ему эту, несомненно, прекрасную новость, и в то же время он старается не думать о том, какой последующий за этим вопрос он бы хотел услышать. Прежде чем в его голове начинает строиться план их отношений, он спрашивает, чтобы не успеть дать себе новых поводов для огорчения:        — Но зачем ты говоришь это мне? — взгляд Тэхёна опускается, и Чонгук наблюдает за тем, как тот, прежде чем ответить, закрывает глаза. Он ощущает, как Тэхён слегка напрягается всем телом, кажется, от волнения, и оно накрывает и его. Наверное, он не должен радоваться тому, что друг расстаётся с девушкой, но это не та ситуация, а Чонгук слишком хорошо ощущает, что то, что скажет Тэхён дальше, ему наверняка так или иначе понравится, вне зависимости от того, что именно это будет. Как будто набираясь смелости, Тэхён вдыхает больше воздуха, а потом говорит:        — Для меня важно твоё мнение, Чонгук, очень важно. Скажи, стоит ли мне делать это? Не пожалею ли я, если откажусь от этих отношений, обрету ли что-то более ценное? — они оба знают ответ на каждый вопрос, но Чонгук понимает, что Тэхёну в любом случае нужно подтверждение. Так же он знает, что им следует быть друг с другом откровенными, и если уж не говорить о чём-либо, то хотя бы честно отвечать на вопросы, потому что он не хотел бы, чтобы доверие между ними пошатнулось. И от того, что Тэхёну действительно настолько важно его мнение, Чонгук ощущает себя особенным.        — Ты знаешь, что твоё мнение тоже важно, даже важнее, чем моё, верно? — Тэхён кивает. — Да, хорошо. Знаешь, это будет эгоистично, но я думаю, что нам не стоит врать друг другу, поэтому да. Я хочу, чтобы ты сделал это. Чтобы мы смогли медленно и не спеша идти дальше, не думая о всяких там Исин, — Чонгук ревниво передергивает плечами и морщит нос, смеша этим Тэхёна, но ощущая, как на него накатывает раздражение от того, что он вспоминает её, ту, которая целовала Тэхёна раньше него. Ту, с которой он увидел хёна на вечеринке тогда, когда у него оборвалось сердце и он напился после этого настолько сильно, что впервые в жизни не помнил на следующее утро о том, что было прошлым вечером. Она, даже если и хороша, действительно хороша, всегда будет вызывать в нём эти противные ощущения. — И, Тэ, я рад, что моё мнение так важно для тебя, — тот улыбается, слегка смущённо, но довольно.        — Я учту всё сказанное тобой, но, Чонгук, — старший вынуждает его поднять свой взгляд на себя. — Не стоит думать о ней так плохо. Она ведь действительно хорошая девушка и не заслуживает подобного о себе мнения, — Чонгук фыркает, придвигаясь ближе. Он мог бы поспорить, но ему совсем не хочется этого делать, тем более умом он понимает, что его причины недолюбливать Исин, пусть и понятны, но всё равно глупые. Он прекрасно знает, что она идеальная, и это раздражает ещё больше. И вместо того, чтобы ответить, он приближается к старшему, чтобы снова втянуть его в поцелуй. Тэхён посмеивается, отвечает, сминая его губы, но слегка давит на его плечи, будто бы пытаясь остановить, — Эй, Кук-а, малыш, — Чонгук вздрагивает, когда слышит сказанное, и губами спускается по скуле Тэхёна на его шею, довольно урча, мыча и потираясь носом о чужую кожу. — Мы не договорили.       Вопреки своим словам Тэхён жмется ближе, цепляется за его плечи, обнимая, и покорно раздвигает ноги, когда младший приподнимается, нависая над ним и утягивая в новый поцелуй. Он спускается поцелуями к шее чуть позже и ощущает, как старший, до этого ещё немного напряжённый, вмиг расслабляется под ним, закрывая глаза.        — Мы можем поговорить и потом, и вообще, чёрт, я уже высказал своё мнение, выбор остаётся за тобой, — он потирается кончиком носа о шею Тэхёна, едва прикасаясь губами к коже и слыша, как бешено бьются их сердца, ощущая, насколько сильно разгорячён Тэхён.— Сейчас я хочу целовать тебя, — он ведёт губами по его скуле снова, оставляет беспорядочные поцелуи, а после находит тэхёновы губы и целует, как следует, ощущая, как тот снова улыбается в поцелуй, прижимаясь и обнимая его.

***

      Как только Тэхён приходит в студию, он затягивает младшего в поцелуй, жадный, мокрый. Чонгук, пользуясь моментом, когда в комнате для практик никого нет, обнимает его и ласкает, ощущая себя ужасно соскучившимся по этому. Они виделись сегодня утром, когда Тэхён, вот уже седьмую ночь (и да, Чонгук считает) провёдший в комнате Чонгука, уже почти привычно проснулся под его боком. Но даже то, что прошлый вечер они полностью посвятили поцелуям, друг другу, не отменяет того факта, что Чонгук безумно скучает.       Вполне возможно, что он так же боится, что всё то волшебное, что происходит между ними сейчас, может однажды кончиться, и поэтому он пытается взять от этого времени, когда Тэхён позволяет трогать и целовать себя, когда он сам тянется навстречу, всё. Чонгук, как бы ни хотел надеяться на то, что выбор Тэ окажется сделанным в его пользу, не может утверждать, что в итоге решит Тэхён. Он не может быть уверенным в том, что они будут вместе, не может быть уверенным, что Тэхён решится рискнуть, и они ещё ни разу на самом деле не затрагивали эту тему.       Тэхён — потому что сомневается, считает всё происходящее неправильным, боится, что таким образом они всё испортят, что повторится то, что произошло с ним в начале старшей школы. Но даже при всём этом он всё равно тянется к Чонгуку, и это не что-то, что он может с лёгкостью остановить. И Тэхён искренне благодарен Чонгуку за проявляемое им терпение, потому что без этого было бы слишком тяжело.       Чонгук — потому что боится, что поспешит и снова надавит. Он не уверен, готов ли Тэхён, даже если с каждым днём он ощущает, как уверенности в старшем становится всё больше. Это даёт ему надежду на то, что то время, которое он проводит в ожидании, он проводит не зря. Он не уверен, какие именно чувства томятся в Тэхёне, но Намджун недавно, когда он поделился с ним своими мыслями, сказал, что не всем так легко даётся переход, и Тэхён, что естественно, боится. Боится сломать их дружбу, боится лишиться Чонгука, боится, что риск не будет оправдан. И вместе с тем он хочет, наверняка хочет, Намджун видит это в его поведении, наконец-то решиться.       И поэтому Чонгуку остаётся лишь одно — быть рядом с ним. И он рядом. Они вместе постоянно, когда у них находится свободная минутка, и недавно Чимин даже пожаловался, что теперь Тэхён постоянно проводит время у Чонгука вместо того, чтобы смотреть с ним фильмы. Тэхён, кстати говоря, когда Чимин признался об этом за общим обедом, когда Чонгук и Тэхён, наверное, слишком мило и смущённо друг другу улыбались, хихикая, высунул в ответ язык. И даже несмотря на это он тем же вечером пришёл в комнату Чонгука, поцеловав его первым.       Теперь он проявляет инициативу чаще, чем раньше, и это только распаляет. Так случилось и сегодня. И всё это: руки Тэхёна, внезапно оказавшиеся на талии Чонгука, то, как он сжимает его, то, с какой жадностью целует, заставляет младшего ощущать приятную тяжесть внизу живота. Чонгук цепляется за плечи Тэхёна, ощущая, что ему безумно нравится то, как Тэхён иногда позволяет себе доминировать над ним. Даже если он неопытен в сексе, в поцелуях и ласках, Чонгук должен признать, Тэхёну равных нет, потому что ещё никогда Чонгук не хотел кого-то настолько, что ему было бы всё равно, как они это сделают.        — Хён, — он, постанывая и хныкая, находит себя прижатым к зеркалу в пол, когда старший, увлёкшись, переходит поцелуями на его шею. И, чёрт, он никогда бы не подумал, что доминирующий Тэхён будет настолько горячим. Если честно, ещё в тот вечер, когда они поцеловались в первый раз, Чонгук был уверен, что Тэхён вряд ли станет вести себя так, но теперь это практически заставляет его задыхаться. Если так продолжится дальше, а ладони Тэхёна уже съезжают по его бедрам к заднице, то Чонгук точно не сможет не возбудиться, и это плохо. Внизу его живота уже скапливается то, что заставляет член приподняться, и, если честно, это не тот момент, когда они правда должны. По многим причинам.        — Я соскучился, малыш, — урчит он и снова утягивает Чонгука в поцелуй, и ладно, парень решает насладиться этим ещё чуть-чуть, потому что ему слишком хорошо для того, чтобы он смог остановить себя и Тэхёна сейчас. Такой Тэхён, властвующий и разгорячённый, заставляет его хотеть лишь одного — большего контакта. С трудом, огромным трудом ему удаётся вновь подумать о здравом смысле.       Он решает воспользоваться тем, что сильнее, хотя сделать это довольно сложно, потому что уходить от ласки совсем не хочется. Однако по крайней мере ради того, чтобы они не зашли так далеко, из-за чего Тэхён, явно распалившийся и не думающий ни о чём, снова может дать заднюю, он должен постараться.       На самом деле в последние дни они стали заходить дальше, чем, наверное, нужно и можно, чаще. Всё чаще и чаще Тэхён оказывался под ним, пока бёдра Чонгука имитировали толчки, и они громко стонали в поцелуи, всё чаще и чаще Чонгук находил себя сидящим на бёдрах Тэхёна, пока тот обнимал его за поясницу, целуя шею и тяжело дыша. Всё это грозило чем-то невероятным, вышибающим из тела, тем, что уже нельзя будет контролировать. Они ходят по краю и каждый раз оказываются всё ближе и ближе к пропасти, откуда им уже не выбраться.       Так как они ещё не говорили, так как Чонгук чувствует, что Тэхён уверен не на все сто процентов, он заставляет себя контролировать старшего в моменты, когда им движет желание. Он не хочет, чтобы потом всё то, что они с таким трудом и упорством выстраивали, рухнуло, и поэтому осторожничает, зная, что Тэхён с большей вероятностью будет благодарен. И именно поэтому он заставляет себя поменять их местами, укладывая ладони уже на талию Тэхёна, целуя его медленнее. Старший хватается за его плечи, мгновенно теряется и поддаётся его рукам, и Чонгук готов взвыть от того, как ещё секунду назад властвующий над ним Тэхён теперь ластится и поддаётся.        — Мы должны быть осторожнее, — тихо говорит Чонгук, улыбаясь, когда позволяет себе отстраниться от Тэхёна, раскрасневшегося, но, если судить по улыбке и взгляду, довольного. Он чмокает его в губы ещё раз, прежде чем подхватывает пакет, принесённый старшим, и находит в нём упакованную еду из кафе, где работает Джин, их самый старший друг. Только теперь он понимает, насколько голоден, и, облизываясь, усаживается на пол, вынуждая старшего сесть рядом. — И ты ведь не говорил, что придёшь? — Чонгук, когда увидел на пороге комнаты старшего, был слегка удивлён его появлением.        — Да, но я увидел Хосока с Чимином, и они сказали, что ты снова задержишься, репетируя, — Тэхён разрывает палочки, объясняя, — И я подумал, что ты наверняка голодный, уставший, и всё прочее, и поэтому решил прийти сюда. Возможно, я так же надеялся на то, что мне удастся увести тебя отсюда. В последнее время ты репетируешь слишком много, и ты ведь знаешь, мы все обеспокоены этим, — Чонгук опускает взгляд, не в силах скрыть улыбку, потому что забота от Тэхёна правда раньше казалась ему тем, чего ему не достигнуть. А теперь это даже заставляет смущаться.        — Чёрт, Тэхён, ты чудо, — он бросает на него восхищённый взгляд, доставая контейнеры с едой и плотоядно облизываясь, пока Тэхён смеётся. После Чонгук тянется к нему, оставляя на пухлых губах короткий поцелуй, но, не в силах удержаться, укладывает ладонь на его скулу, оглаживая и целуя чуть дольше, чем собирался.        — Рад, что ты оценил, — улыбается он, когда они отстраняются. Некоторое время в студии стоит тишина, потому что Чонгук, лишь мыча от удовольствия, ест, а Тэхён напоминает ему о том, что он ещё не попробовал, глядя со слишком невероятным обожанием. Чонгук не уверен, что кто-либо когда-нибудь смотрел на него так во время того, как он ест, но в глазах напротив он видит столько нежности, что ему кажется, словно ещё немного, и он утонет в ней. Не то чтобы он против.        — Айщ, совсем забыл с твоими поцелуями, — Чонгук внезапно оживляется, а Тэхён вопросительно поднимает брови, принимая кимпаб с палочек Чонгука, жуя с набитыми щеками и надутыми губами и явно стараясь не смущаться, хотя его щёки всё равно покрываются румянцем. И, если честно, младшему, видящему это милое безобразие, требуется чуть больше времени для того, чтобы вспомнить то, о чём он хотел спросить. — Ты хотел встретиться с Исин сегодня. Как всё прошло? — во взгляде Тэхёна, до этого мягком и тёплом, появляется что-то грустное, тяжёлое и мрачное, а огоньки потухают, и Чонгук знал о том, что Тэхён очень переживает по этому поводу, ещё до этого.       Он поделился с ним тем, что боится реакции Исин и того, как всё обернётся после их разговора, около нескольких дней назад. Тэхён так же не хотел обидеть её и сделать больно, и поэтому тревожился ещё сильнее, и в конце концов Чонгук помог ему набраться смелости для того, чтобы обсудить всё с ней сегодня. В конце концов, оставлять всё таким, какое оно было сейчас, тоже нельзя. Но даже если он помог ему справиться с волнением на тот момент, он уверен, что сегодня ему было тяжелее, и он наверняка, даже если не показал с самого начала, переживает.        — Всё прошло лучше, чем я ожидал, — тихо начинает он, перебирая пальцами края свитера. — Она выслушала меня и сказала, что рада, что я наконец-то начал что-то делать с тем, что происходило до этого. Думаю, она молчала, так как не хотела давить на меня и ждала, когда я приду к чему-либо сам, но точно замечала, что между нами всё не так, как должно было быть, — Тэхён выдыхает. — Но даже несмотря на это я всё равно немного переживаю, потому что она не та девушка, которая заслуживает подобного, — подавленно признаётся Тэхён.        — Но ты ведь сказал, что она поняла тебя и отреагировала хорошо. Не думаю, что тебе стоит переживать ещё и об этом сейчас, Тэ, — мягко настаивает Чонгук. — Как ты и сказал, она хорошая и понимающая, и я уверен, что она могла догадываться по твоему поведению. В конце концов, ты не виноват в том, что чувствуешь и не чувствуешь, — некоторое время они снова сидят в тишине, пока Тэхён, кажется, обдумывает его слова, а Чонгук снова принимается есть и ждать.        — Думаю, ты прав, — он улыбается неловко и неуверенно, но улыбается, и это хороший знак. — В конце концов она пожелала мне удачи и сказала, что мне правда не стоит беспокоиться за неё, потому что я ухожу не к другой, а к парню, и… — Тэхён, осознавший, что именно сказал, распахивает глаза и тут же опускает взгляд, кусая губы. Вот чёрт… Ему и правда стоит быть осторожнее, и не только в действиях, но и в словах. Его чёртов язык и мозг, которые никак не научатся работать сообща, честно говоря, подводят его в последнее время всё чаще. Особенно если он с Чонгуком.        — Значит, ты уходишь от неё к парню? — с ухмылкой спрашивает младший, жуя рис и замечая на себе молящий его о том, чтобы ничего более не говорил, взгляд. Чонгук же откровенно веселится, поедая принесённую им еду. Ему кажется, что перевести всё в шутку — не так уж и плохо на самом деле, потому что он уверен, что так им станет легче.        — Гук, я не уверен, и… Чёрт, я знаю, что ты ждёшь, но я правда не уверен в своих чувствах, боюсь, что всё это окажется не тем, что мне представляется, поэтому… — Тэхён, воспринявший всё всерьёз, выглядит загнанным, и как только Чонгук понимает, что он слишком переживает об этом, чтобы шутить, настолько, что готов почти извиняться, он тянется к нему, чтобы приложить указательный палец к губам, заставив его молчать.        — Шшш, эй, всё правда в порядке, ладно? Ты можешь разбираться в себе столько, сколько понадобится. Ну, знаешь, не то чтобы я готов ждать пятьдесят лет, постарайся конечно, поскорее, — Тэхён слабо улыбается, а в его глазах мелькает благодарность. — Я знаю, что для тебя это нелегко, и я не скрываю, что это нелегко и для меня, потому что мы постоянно находимся в неведении о том, что будет завтра. Но, хён, правда, всё в порядке. Ты можешь относиться к этому проще, — он ласкает его щёку, улыбаясь. Вряд ли то, что Тэхён ощущает себя виноватым за то, что тянет, поможет ему прийти к решению, каким бы то ни было. — И я рад, что с Исин всё прошло хорошо.        — Спасибо, Гук-и, — он улыбается и, как кажется Чонгуку, волнения отпускают его даже если и не полностью, то на большую часть. Тэхён тянется к нему, и Чонгук ни в коем случае не отказывает себе снова поцеловать его, внезапно думая о том, что, наверное, они делают это слишком часто, но так же думая о том, что ему это безумно нравится. Они соприкасаются губами, и Чонгук тут же толкается языком между чужих приоткрытых губ, а Тэхён пододвигается ближе, так, что их колени теперь соприкасаются, и тихо постанывает, пуская вибрацию по телу младшего.        — Кстати, Исин даже дала совет, поэтому тебе правда не стоит так реагировать на неё, потому что полагаю, мы останемся друзьями, — Чонгук против воли усиливает хватку на его талии, когда Тэхён отстраняется, чтобы снова завести тему об Исин. — Тем более она сказала, что если я уйду к тебе, — он на мгновение опускает взгляд, и Чонгук спешит успокоить его, целуя в шею, лаская и на мгновение забывая о ревности. — То она рада, потому что ты хороший. А ещё она сказала, что это важно — понять и принять собственные чувства, потому что только так я смогу быть самим собой, а убегать от самого себя нельзя. Нужно понять, чего я хочу и быть честным с самим собой. Что-то вроде этого. В этом и заключался её совет.        — Чёрт, она реально классная, настолько, что мне даже стыдно становится за то, что я ревную. Она должна быть такой клёвой? — бурчит Чонгук в его плечо, заставляя его, смеющегося, сесть на свои бёдра. Тэхён перекидывает ногу и усаживается, и младший ощущает, как в его животе снова становится тяжелее. — На её фоне я чувствую себя не самым твоим лучшим возможным выбором, — Тэхён, хихикая, берёт его лицо в свои руки и заставляет посмотреть на себя.        — Ты намного лучше, Чонгук-и, — тихо говорит он, и сердце Чонгука трепещет от того, как именно Тэхён сказал эти действительно важные слова. — Лучше, чем кто-либо другой, — щёки Тэхёна стремительно краснеют, и он смущается, но он всё равно говорит это, и Чонгук тычется носом в его щёку, ластясь. Чёрт подери, как бы он хотел, чтобы ответом Тэхёна стало уверенное «Да».        — Мне стоит поверить тебе, да? — старший шутливо пожимает плечами. — Она сказала найти ответ на вопрос «Чего ты хочешь?», — задумчиво тянет Чонгук, и Тэхён, обнимая его за шею, кивает. — Так чего ты хочешь, хён? — спрашивает, глядя в глаза, наклоняя голову вбок и ощущая, как волнуется в груди его сердце.        — Я ещё не уверен точно в том, чего хочу от нас, но, думаю, могу сказать, чего хочу сейчас, — парень приближается, опаляя чужие губы дыханием и прикрывая глаза. — Этого, — и он целует его, мягко, ласково, нежно и медленно, пока Чонгук отвечает, подхватывая его губы и сминая своими. Тепло, влажно, нежно и ласково, они дарят друг другу прикосновения, и некоторое время в комнате для практики слышны лишь тихие звуки их поцелуев и тяжёлое дыхание.       А потом Чонгук даже не успевает понять, что происходит, когда они внезапно слышат громкие голоса Чимина и Хосока. Они с Тэхёном тут же отстраняются, и старший оказывается настолько далеко, что он даже не успевает понять, что потерял контакт. А после Чонгук видит, как испуганно тот хлопает ресницами, прячет взгляд, краснеет и шипит, прежде чем повернуть голову к застывшим в дверях хёнам. Судя по их глазам, они увидели достаточно для того, чтобы понять, что здесь происходило, и Чонгук чертыхается внутри себя, надеясь, что они не поднимут эту тему. Пока Тэхён старательно делает вид, что его жёлтые носки очень интересные, Чонгук еле уловимо, смотря на Хосока и Чимина, мотает головой.       Неловкость заполняет всю комнату, а голос Хосока звучит слишком громко в образовавшейся внезапно тишине:        — О, привет, ребят, ужинаете, да? — он старается, явно старается быть весёлым и непринуждённым, как и всегда, старается сделать вид, словно всё в порядке, и это не они с Чимином, губы и глаза которого до сих пор распахнуты в шоке, видели, как их младшенькие целовались друг с другом, но Чонгук слышит, что даётся это с трудом. Вот чёрт. Им правда следовало быть осторожнее, потому что он не хотел, чтобы их застукали таким образом хотя бы по той причине, что это может спугнуть Тэхёна.        — Ага, хён, привет, — глухо здоровается Чонгук. Он замечает уголком глаз, что Тэхён вздрагивает, по-прежнему сохраняя молчание и не поднимая взгляда. — Вы… Э… Зачем пришли? — он правда очень надеется, что это прозвучало не слишком странно и не слишком зло. Не настолько, чтобы было очевидно, что они не вовремя.        — А, да, точно, — словно только сейчас вспомнив о причине, по которой они вернулись, Хосок оживляется и отмирает. — Чимин забыл пропуск от общежития, ха-ха, правда забавно? Вот мы и… Вернулись, — он толкает Чимина вглубь комнаты, и Чонгук по губам читает его тихое, шипящее «Иди давай», пока его самого охватывает напряжение. Он, если честно, боится посмотреть на Тэхёна. — Ну, что ж, — он улыбается, когда молчащий до сих пор Чимин неуверенно машет найденной на полу пропускной картой. — Мы пойдём, да, не будем мешать, — Чимин пялит на Тэхёна, и Хосоку приходится схватить его за руку, чтобы увести, хотя Чонгук видит, как тот оглядывается, прежде чем они закрывают за собой дверь. Только после того, как они снова остаются наедине, сидя неловко далеко друг от друга, он, кажется, начинает дышать.        — Вот, блять… — Чонгук прячет лицо в ладонях, стараясь успокоиться и вдыхая медленно, тяжело. Если это не провал года, то что? Он даже сообразить не может, злится ли на Чимина с Хосоком, которые вернулись очень, блять, не вовремя, или злится на себя за то, что вёл себя необдуманно там, где не стоило позволять себе быть таким. Он, чёрт возьми, хотел помочь Тэхёну, а не отпугивать его подобными смущающими случаями, потому что очевидно, что подобное может заставить их делать шаги назад, а не вперёд. Хосок и Чимин явно плевать на это хотели, собственно говоря.        — Знаешь, — Тэхён впервые подаёт голос, и Чонгук резко поднимает голову, ожидая. — Рано или поздно кто-то из них нас всё равно бы увидел… Ну, то есть, это бы однажды в любом случае произошло, разве нет? Они бы узнали про нас… — старший неуверенно встречается со взглядом напротив. — Хотя это было безумно неловко, да, — он снова опускает взгляд, а Чонгук чувствует облегчение. По крайней мере, Тэхён не хочет прекратить всё и не отнекивается, не пытается бежать. Это хорошо. Волнение, которое накрыло его, отпускает, а тяжесть, сосущая его живот, медленно позволяет ему расслабиться, отступая.        — Ты правда думаешь так, как говоришь, хён? — Чонгук накрывает его руку своей, замечая, как тот едва заметно кивает. — Боже, я правда боялся, что ты будешь думать иначе и испугаешься, и… Чёрт, на самом деле я сам испугался, — Тэхён хихикает, и Чонгук ощущает, как неловкость испаряется. Ему становится легче, и он расслабляется, замечая, как светлеют глаза Тэхёна, когда он смеётся: в них рождаются мерцающие искры.        — Большой и взрослый Гук-и, который намного сильнее своих хёнов, испугался? — Чонгук смущённо улыбается, позволяя себе сплести пальцы их рук и замечая, как Тэхён опускает взгляд, рассматривая их ладони. Он думает о том, что Чонгук безумно очаровательный, когда смущается, а ещё думает о том, что его сердце стучит слишком быстро для того, кто не испытывает никаких чувств к человеку напротив. Он с каждым днём убеждается в обратном, потому что чувствует, на самом деле чувствует.        — Это было правда довольно страшно и неожиданно, потому что я не знал, что предпримут эти сумасшедшие. Они вполне могли повести нас играть свадьбу, как думаешь? — Тэхён пододвигается ближе, и Чонгук внезапно хочет дотронуться до него снова. Губами, ладонями, телом. Он хочет дотронуться до него так, насколько это вообще возможно при их странных отношениях.        — А ты бы согласился? — внезапно спрашивает старший, глядя в его глаза, и Чонгук не может понять, шутка это или правда, но решает ответить честно. Это в любом случае лучше. И пока он думает об этом, Тэхён снова оказывается так близко, что он ощущает его дыхание на своих губах, и его ладони сами собой притягивают того ещё ближе, снова усаживая на свои бёдра.        — Я бы не имел права отказаться, — шепчет он и накрывает чужие губы своими, забираясь ладонями под чужой свитер, крепко обнимая за поясницу, пока тэхёновы пальцы зарываются в его волосы. — Знаешь нам всё же повезло, что это были хёны, а не кто-то чужой, — Тэхён хихикает, и после они снова целуются.

***

      Проходит ещё две недели, и уже даже больше месяца с тех пор, как они впервые поцеловались, осень берёт своё, и становится холоднее: теперь солнечные лучи уже пригревают сухой асфальт уже реже, деревья медленно желтеют и краснеют, сбрасывая листву и превращая Сеул в серое и холодное. Всё меняется, небо всё чаще хмурится, дожди приходят уже чаще, и единственное, что остаётся неизменным, что согревает: Чонгук до сих пор просыпается в обнимку с Тэхёном. Он, однако, не знает, плохо это или хорошо, потому что, как бы там ни было, в их с Тэхёном отношениях не меняется ничего. Неизменность происходящего одновременно и радует, и заставляет Чонгука нервничать.       Всё стоит на месте, не двигается ни назад ни вперёд, и Чонгуку кажется, словно они застыли во времени. Он не уверен, хорошо это или плохо, потому что, с одной стороны, он почти вместе с Тэхёном. Но, с другой стороны, не происходит никакого движения, и даже если всё хорошо, из-за этого Чонгук часто находит себя в напряжении, потому он он постоянно ожидает того, что может и не произойти вовсе. Он не знает, когда Тэхён решится и решится ли вообще, и поэтому, целуя его, он не может не думать о том, что, возможно, следующего поцелуя может не быть.       Тэхён, вернувшийся к учёбе, по-прежнему липнет к нему, как ни к кому другому, в кафе садится ближе к нему, спокойно разделяет с ним обед, если порций в столовой не хватает, они держатся за руки под столом, улыбаются друг другу так, что Юнги-хён даже кривится иногда. В целом изменения минимальные, хотя и явно заметные, особенно учитывая, что теперь в курсе их ситуации все старшие.       Единственное, что постепенно меняется — поведение Тэхёна, когда они остаются совсем наедине. Не в кафе, не в кампусе, пусть даже вдвоём, а наедине, в комнате либо Тэхёна, либо Чонгука. Старший несёт всё больше нелепицы, отводит взгляд, кусает губы, а когда Чонгук случайно прикасается к нему, вздрагивает, встречаясь глазами с чужими, но тут же вновь смущённо отводя свой взгляд.       Чонгук заметил так же, что Тэхён всё чаще уходит в себя.       Чонгук заметил, что Тэхён часто залипает на его губах. Или смотрит на него с глупой улыбкой.       И Чонгук чувствует, что Тэхён близок. Близок к тому, чтобы решить, что будет дальше, и ещё немного, и они переступят заветную черту, он признает, что влюблён, что видно уже невооружённым взглядом. И Чонгук далеко не глупый, вроде как понимает, что надо об этом поговорить, но боится, что Тэхён готов ещё не до конца. Прошел уже месяц, даже чуть больше с их с Тэхёном первого поцелуя, но они оба ни разу не заикнулись о том, что будет дальше. Будет ли вообще что-то?       Часто подобные вещи сводятся к шуткам, и это, с одной стороны, хорошо, потому что, даже если Тэхён, осознающий свои чувства, смущается, он стал более открытым, и Чонгук чувствует это во всём: в том, как он смотрит, как целует, как прикасается. И ощущается это невероятно, потому что он узнаёт старшего с новой, ранее не открытой им стороны. Однако Тэхён продолжает медлить и сомневаться.       Время идёт, и хочется определённости. А Чонгук, разрываемый вопросами, с томящимся от ожидания сердцем, которое противно ноет глубоко внутри, упрямо молчит, когда Тэхён сплетает их пальцы вместе, когда он ни с того ни с сего приходит к нему ночевать, устраиваясь под боком, обнимая за талию и тычась носом в шею. Потому что знает, что Тэхён не готов, потому что даже не уверен, стоит ли им начинать разговор об этом вообще, или он может что-то сломать, как это произошло совсем недавно? Он бы не хотел снова потерять его, и тем более не хотел бы потерять на более длительное время. И, когда он уже хочет спросить, что за херня между ними происходит, то видит в глазах Тэ столько благодарности за терпеливость, что у него язык не поворачивается сломать то, что есть сейчас, потому что это что-то очень ценное и хрупкое для них обоих.       Но он должен признать, что целовать Тэхёна, однако, даже если они и не решили ещё, кем друг другу приходятся, — это то, о чем он всегда мечтал, и сейчас, уже получив эту возможность и понимая, что, надавив на Тэ чуть сильнее, он наверняка добьётся своего, он не пользуется возможностью, потому что чувства Тэхёна становятся важнее собственных желаний. И хотя, если дело касается Тэхёна, он совершенно нетерпелив, но старается.

***

       — Надеюсь, ты объяснишь мне, почему я вынужден приехать сюда в грёбаный ливень и наблюдать за тем, как ты пьёшь с таким видом, словно на тебя накатила вселенского масштаба депрессия? И надеюсь, что это реально что-то важное, — Намджун садится за стол напротив выпивающего уже пятую или, скорее всего, вообще седьмую, рюмку соджу Чонгука.       Младший резко опускает рюмку на стол, шипя и жмурясь, прежде чем ответить. На самом деле он правда, честно не собирался пить, и всё вышло само. Сначала он снова подумал о том, что устал от неопределённости, потом от того, что Тэхён постоянно мечется от одного к другому, и это даётся тяжелее, чем, как ему казалось поначалу, должно было. А потом он оказывается здесь в окружении уже трёх выпитых бутылок соджу и одной недопитой.        — Потому что ты лучший хён на свете? — Чонгук делает попытку подлизаться, пьяно, но всё же мило улыбаясь и укладывая голову на расставленные в сторону ладошки. Он уверен, что это, как и всегда, сработает, и Намджун усмехается, качая головой. Как бы там ни было, каким бы иногда противным и наглым Чонгук ни был, против его очарования вряд ли возможно устоять, потому что даже он, Намджун, не может не улыбнуться.        — Засчитано, маленькая хитрая подлиза, — с усмешкой говорит старший, а Чонгук довольно улыбается. Это беспроигрышный способ, и он всегда будет таковым. — А если серьёзно, почему мне пришлось приехать за тобой сюда, оторвавшись от написания как бы важной песни? — парень серьёзнеет.        — Юнги-хён не приехал бы, Джин-хён занят подготовкой к открытию своего кафе, Чимин с Хосоком идут нахуй, даже если они очень хорошие друзья по отдельности. Я не хочу, чтобы потом в сети оказалось видео, как я пью и рассказываю о наболевшем. А ещё не хочу, чтобы кто-то из них потом меня шантажировал этим видео. Мне уже и так хватило их шуточек про нас с хёном настолько, что я как только вижу их, чувствую непреодолимое желание бить морды. Понимаешь? — так же серьёзно отвечает на вопрос Чонгук, и Намджун понимающие кивает, наблюдая за тем, как Чонгук закусывает соджу острой курочкой и наливает себе ещё стопку, и до сих пор не понимая, по какой причине Чонгук пьёт. Такое случается редко, и если случается, это значит, что тот либо в край заебался, либо произошло что-то реально хреновое.        — Логично, — соглашается Намджун. — А Тэхёна ты позвать не мог, потому что он и есть причина твоей вечеринки, верно? — Чонгук щёлкает пальцами, но получается у него не сразу, и около минуты Намджун, несколько забавляясь, наблюдает за безуспешными попытками младшего щёлкнуть пальцами. В это же время он пытается хотя бы примерно прикинуть, что могло произойти между младшими, и на рассмотрении, ввиду состояния Чонгука, оказываются все возможные варианты от «Тэхён не поцеловал его на ночь» до «Тэхён всё-таки решил, что между ними не может ничего быть». Если честно, старший не знает, какой из вариантов хуже, потому что если первый, это значит, что Чонгук совсем поехал со своей одержимостью Тэхёном, а если второй — что всё реально хуёво.        — Бинго, — Чонгуку всё же удаётся издать пальцами что-то отдалённо похожее на щелчок. — Не могу же я ныть ему о нём, верно? — Намджун радуется тому, что Чонгук по крайней мере не настолько пьян, что уже не может думать. Это значит, что увезти его в общежитие будет легче, чем когда он напился после того, как узнал об отношениях Тэхёна и Исин. Тогда Намджуну пришлось знатно постараться ради того, чтобы уговорить Гука перестать пить. Он хороший друг, и поэтому хочет, чтобы на этот раз так, как в прошлый, не было.        — Окей, но что случилось? Мне казалось, что у вас всё хорошо, и не мог же я ошибиться в этом, правда? — старший вовремя выхватывает из рук младшего бутылку с соджу, и тот тут же строит глазки, выпучивает их и дует губы. Выглядит довольно забавно, потому что сейчас Чонгук как никогда похож на себя маленького, каким Намджун видел его на фотографиях.        — Ну хён, отдай, блин, я хочу запить горе, а ты, — он сокрушается и пытается дотянуться до бутылки, но сил в его разморённом алкоголем теле явно не хватает. — Не мог, да ошибся, — фыркает младший, надувшись и складывая руки на груди.        — Гук, говори уже по делу, — Намджун выпытывающе смотрит на вроде как обидевшегося на него младшего. Тот упрямо сохраняет молчание. — Слушай, ты потом ещё спасибо мне скажешь, если я сейчас остановлю тебя, — Чонгук вздыхает, потому что это правда. Не то чтобы он отличается излишне агрессивным поведением, когда выпьет, да и непоправимые глупости не творит, но хотя бы ради того, чтобы завтра проснуться живым, ему правда стоит притормозить.        — Я устал, хён, — вмиг в глазах Чонгука потухают огоньки недовольства, заменяясь на угрюмость. — Устал ждать его, устал каждый день надеяться на то, что это продлится ещё хотя бы день, что завтра он не скажет, что между нами ничего не может быть. Я знаю, что обещал ему помочь и ждать столько, сколько понадобится, но это сложно, и легче не становится, и я напуган, и… — Чонгук резко прерывается, снова опуская голову так низко, что Намджун не видит даже его носа. Это первый раз, когда он видит Гука настолько подавленным.        — Но прошло уже довольно много времени, — задумчиво тянет Намджун. Он не думал, что Тэхён окажется настолько нерешительным, хотя и может понять его медлительность и то, что он никак не может решиться на риск. Поведение Тэхёна необъяснимо, потому что то, что чувства Гука взаимны, признали втайне от Тэхёна уже все. Но, в таком случае, в чём может скрываться причина его сомнений?        — Вот именно, хён! — Чонгук говорит это довольно громко, резко поднимая голову и привлекая к ним внимание, и, пока Намджун извиняется перед другими гостями забегаловки, он продолжает, — я ведь не резиновый, я тоже человек, и у меня есть свой грёбаный предел! А ещё я как бы не молодею. Мне так много хочется сделать, но всё, что я могу, это только ждать, ждать, ждать, постоянно ждать, чёрт возьми. Я ждал больше года, а теперь, когда Тэхён так близко, вынужден ждать ещё… Ещё сколько? Эта неопределённость достала, хён! — выдаёт Чонгук, пока Намджун тут же обдумывает всё им сказанное, радуясь тому, что Чонгук обошёлся без подробностей о том, что именно он бы хотел сделать.        — Вероятно, должно быть объяснение его поведению, потому что иначе в этом всём нет смысла. Вопрос лишь в том, как нам узнать причину, чтобы попытаться с ней бороться? — старший задумчиво хмурится, пока Чонгук с надеждой смотрит на него и, как ему кажется, незаметно тянется к бутылке с соджу. Намджун пресекает его попытку, заставляя вновь надуться. — Чонгук, не стоит, — младший фыркает, отворачиваясь и наблюдая за проезжающими мимо кафе машинами под дождём.        — Может быть, спросить его напрямую? Возможно, он сам не знает, что его останавливает, а это поможет, — наугад говорит Чонгук. В конце концов, иного способа узнать он не видит, и вряд ли он что-то потеряет, если спросит Тэхёна об этом. А вот натолкнуть старшего на мысли, которые могут привести его к ответу, вполне себе может.        — Возможно, это правда имеет смысл, — соглашается Намджун. — Что, если тебе всё же удастся подтолкнуть его? Но осторожно, объяснить, что тебе тяжело, чтобы он не испугался, а понял тебя. Возможно, это поможет ему решиться. Ты ведь ни разу не говорил ему о чувствах напрямую, верно? — Чонгук, внимательно и послушно его слушающий, хлопая ресницами, кивает в ответ много-много раз. — Тогда скажи ему честно, так, как чувствуешь. Возможно, ему не хватает уверенности в себе именно из-за того, что он не уверен в том, что чувствуешь ты, — делает вывод Намджун.       Он замечает, как в глазах Чонгука мелькают решительные огоньки, и тут же торопится его остановить, пока он не решил, не дай боже, позвонить Тэхёну и выпалить ему всё, что чувствует, прямо сейчас. Знает он этого уверенного в себе и решительного Чонгука, прущего против мира. И, как хороший друг, он явно должен остановить его от совершения ошибки. — Но нужно сделать это аккуратно и осторожно, не в том состоянии, в котором ты сейчас, договорились?        — Да, хён, я понял! — Намджун с подозрением наблюдает за тем, как быстро Чонгук успокоился и принял решение, но думает, что пока они доедут до общежития, алкоголь выветрится настолько, что он вряд ли пойдёт в таком виде к Тэхёну, и потому решает, что всё в порядке. Чонгук не станет совершать ошибку, если это будет касаться Тэхёна, он уверен.

***

      Наверное, единственное, чего Тэхён правда никак не ожидает увидеть на пороге своей комнаты в двенадцать ночи — пьяно улыбающегося, вымокшего под до сих пор льющим дождём Чонгука. Старший несколько теряется, потому что, если честно, видеть Гука пьяным ему, пусть доводилось, и не раз, он всё равно не совсем понимает, как ему себя вести и чего стоит ожидать. Прежде чем он решает, что ему сделать, Чонгук лишает его надобности думать об этом, наваливаясь на него с внезапными крепкими, мокрыми и холодными, но не лишёнными нежности объятиями, и Тэ, по телу которого несутся мурашки, не успевает даже вдохнуть, ощущая, как Чонгук тычется носом в его шею.        — Хён, я так тебя люблю, — выпаливает внезапно младший, и Тэхён ошарашенно хлопает глазами, не в силах пошевелиться, потому что Гук обнял его поверх рук, почти что сгрёб в свои объятия без шансов выбраться. И вообще, Чонгук далеко не пушинка, особенно сейчас, когда он пьяный и расслабленный, и поэтому Тэхён ощущает себя довольно… Отяжелённо, но от того не менее приятно. Он ощущает, как задыхается от того, как много чувств испытывает сейчас, и мысли не формулируются в предложения, и всё, что он может — ощущать, как быстро, по-настоящему бешено бьётся его сердце. — Так люблю, что не могу терпеть, хочу говорить тебе об этом каждый день, — парень ощущает чужое дыхание на своей шее, и по телу против воли бегут мурашки.       То, что его накрывает сейчас, сильнее, намного сильнее, чем то, что он ощущал когда-либо до этого, и когда Чонгук отстраняется, выглядя при этом совершенно счастливым и ярко и широко улыбаясь, Тэхён теряется окончательно. Его сердце грозит вырваться из груди, и это то, что он не может контролировать. Не сейчас.       В любой другой ситуации Тэхёну было бы намного проще сохранять по крайней мере внешнее спокойствие, но сейчас, когда Чонгук так преданно смотрит на него своими большими глазами, так ярко улыбается, показывая зубы похожие на кроличьи, что выглядит максимально очаровательно, Тэхён не может перестать ощущать терпеть и волнение.       А потом Тэхён оказывается затянутым в поцелуй, и это ещё более неожиданно и ошеломляюще, чем то, что Чонгук появился на пороге его комнаты, хотя не настолько, насколько внезапным оказалось его признание. Он целует совсем не как прежде, Тэхён чувствует в нём уверенность, которой не было раньше, и она во всём: в том, как он с ходу скользит языком между его губ, как сжимает его тело, прижимая к своему, разгорячённому. Даже если всё это и смазанно, пьяно, а ещё холодно из-за того, что Чонгук мокрый из-за дождя, и из-за этого излишне мокро, Тэхён сдаётся, не понимая, что происходит, но забывая обо всех мелькающих в голове вопросах, когда Чонгук углубляет поцелуй.        — Ты позволишь? Позволишь мне говорить об этом каждый день? — он внезапно отстраняется, и Тэхён, не успевающий за скоростью мыслей и действий младшего, мельком думает о том, что действия пьяного Чонгука хаотичны и необоснованы, но это настолько мило, а он настолько влюблён в Чонгука, что находит всё происходящее, даже если и абсурдным и совершенно непонятным, то всё равно очаровательным.       Единственное, что заставляет его волноваться и тревожиться — внезапность всего происходящего, и он, поскольку находится в здравом уме, понимает, к чему клонит Чонгук, смотрящий на него с надеждой. И Тэхён колеблется. Он по-прежнему колеблется, не в силах дать точный ответ, а сейчас добавляется и то, что младший пьян, и вряд ли будет правильным решать этот вопрос в таком состоянии. Мысли Тэхёна разбредаются, и он ненадолго закрывает глаза, потому что его сердце и разум, ведя борьбу, сводят с ума, и это продолжается уже так долго, что он сходит с ума от того, как бы ему хотелось ясности.       В конце концов, если поддаться логике и разуму, сейчас ему нужно высушить и уложить Чонгука спать, и, возможно, завтра утром они поговорят обо всём: о том, почему Чонгук внезапно напился, о том, почему он внезапно пришёл к нему и признался. Тэхёну кажется, что сейчас действительно не время обсуждать это. Или он снова тянет время в страхе потерять то, что они имеют? В страхе перед самим собой?       Кроме того, Тэхён далеко не слепой, он знает о том, что в последнее время между ними было всё больше и больше напряжения. Между ним с Чонгуком с каждым днём было всё больше неловкости, и даже если они по-прежнему проводили время вместе, это не отменяет того, что напряжение росло, и Тэхён, понимающий, что ему нужно принять решение, перестав мучить и Чонгука, и себя неизвестностью и неопределённостью, ощущает, как всё происходящее душит его. От осознания того, что ему страшно, до осознания, что он действительно влюблён в Чонгука. И он не глупый, и поэтому понимает причины происходящего. И так же понимает чувства Чонгука, догадываясь, что именно это послужило причиной его сегодняшнего поведения.        — Кук-а, — он гладит щёку младшего, и тот, закрывая глаза, ластится к его руке. — Малыш, ты пьян, и я… Не уверен, что нам стоит обсуждать всё это сейчас, хорошо? — младший открывает глаза и разочарованно кривит лицо. Тэхён замечает в его взгляде разочарование и боль и пугается, что он уйдёт, противореча сказанным им самим секундой ранее словам. Однажды он уже ушёл. — Сейчас тебе нужно принять тёплый душ, но мы обязательно обсудим то, что между нами, завтра, если ты ещё будешь хотеть этого ладно?        — Хён, я устал от вечного «завтра» и хочу сейчас, — младший устало выдыхает и тычется в его висок носом, ведя по коже и внезапно толкая его к кровати. Его бедро скользит между ног Тэхёна, и то с каким напором действует Чонгук, не позволяет старшему помешать тому, когда они спотыкаются о кровать и падают на неё, разрывая поцелуй. Впрочем, губы Чонгука тут же находят губы Тэхёна, мягко сминая, пока его ладони скользят под футболку, медленно оглаживая. — Хочу целовать тебя постоянно, — он отстраняется и спускается ниже, устраиваясь между разведённых ног теряющегося в ситуации Тэхёна.       Он отчаянно старается цепляться за разумные мысли, но когда губы Чонгука оказываются на его шее, всё логичное отходит на второй план. Остаётся лишь желание, тёплое, искрящееся. Он зарывается пальцами в тёмные, мокрые волосы парня, прикрывает глаза и выгибается, когда тот тычется носом в его грудь, целуя поверх футболки. Бёдра Чонгука неконтролируемо подаются вперёд, и Тэхён уже может почувствовать, что младший возбуждён, но вместо того, чтобы испугаться, он сам ощущает, как его тело загорается в ответ на ласки.        — Хочу любить тебя, хён, — шепчет Чонгук в его губы, опускаясь ещё ниже, так, что они чувствуют друг друга, но ещё не целуя. — Хочу, чтобы ты тоже любил меня, — и тогда он тянется языком к тэхёновому, и они закрывают глаза, снова целуясь и возбуждаясь всё сильнее. Чонгук напорист, сжимает его тело, тяжело и горячо дышит, когда они прерываются, и Тэхён окончательно теряется в ощущениях, забираясь ладонями под его кожанку и ощущая под футболкой крепкие мышцы. А потом Чонгук снова целует его.       Это не первый раз, когда Тэхён ощущает, как Чонгук возбуждается от него, и по первости это вызывало в нём лишь смущение. Сейчас так же, но немного иначе, потому что от этого он распаляется и сам, а желание толчками пульсирует в нём, заставляя кровь в венах бурлить. Он хочет Чонгука. И это осознание приходит к нему лишь сейчас, и от этого он стонет в поцелуй, пуская по телу Чонгука вибрацию.        — Ммм, Кук-а, — Тэхён стонет в его губы, когда младший укладывает ладонь на его возбуждённый член, и его бёдра сами подаются навстречу прикосновениям, пока Чонгук снова беспорядочно принимается целовать его везде, где дотянется. Он целует его шею, лоб, щёки, прикрытые глаза, грудь поверх футболки, ладони, а его рука сжимает и мягко гладит поверх ткани. Это заставляет Тэхёна загораться, и он сбрасывает кожанку Чонгука к чертям, а после видит, как грозно нависающий над ним младший с его широкими спиной и плечами снимает футболку. — Иди ко мне, — просит Тэхён, и Чонгук возвращается, кусая его кадык и вновь толкаясь своими бёдрами навстречу чужим, пока Тэхён выгибается в его руках.        — Чёрт, хён, — он внезапно утыкается лбом в его грудь, тяжело дыша и останавливаясь. — Нет, нет, я… Прости, — судя по всему, в его опьянённую голову внезапно приходит осознание, и он прячет наверняка пылающее от стыда лицо. — Прости за это, я не должен был, — шепчет он, снова целуя, и Тэхён рассыпается от нежности. И разве нежность, с которой Чонгук относится к нему, не стоит того, чтобы согласиться? Но он до сих пор боится, волнуется и сомневается, а на его душе неспокойно.       Тэхён, цепляясь за его плечи, закрывает глаза, злясь на себя за то, что не может решиться. Чёрт подери, он делал так много странных и бесшабашных вещей, и на это его решимости и смелости хватало, но их не хватает для того, чтобы наконец-то ответить Чонгуку, который так терпеливо ждал его до сих пор, взаимностью.       Но разве не заслужил Чонгук того, чтобы он наконец-то признался не только ему, но и самому себе, признав, что давно пропал во младшем, отдав ему сердце? Возможно, ему стоит поступить импульсивно? Довериться самому себе? Разве он сам, Тэхён, не заслужил этого? Если ему нравится, почему он должен игнорировать это? Прошлое давно в прошлом, и вряд ли Чонгук поступит с ним так же, как с ним поступили тогда.       Но даже думая обо всём этом, он не может решиться. Слишком много думает о последствиях, слишком много думает о том, чего может и не произойти, потому что ему страшно. И он был бы безмерно рад, если бы смог выключить свою голову хотя бы на некоторое время, потому что ему хочется, ему нравится, но мешающие в его голове барьеры заставляют тело сжиматься то от предвкушения, то от страха. И поэтому, когда Чонгук, который до сих пор словно чего-то ждал, глядя в его глаза, поднимается, Тэхён ослабляет хватку.        — Я должен сходить в душ, — Чонгук выглядит смущённым, и Тэхён впервые видит его таким. Нерешительным и робким. И он соврёт, если скажет, что, потеряв контакт с Чонгуком, не ощущая больше тяжесть его тела, не хочет вернуть это обратно. Безумно хочет на самом деле, и поэтому когда Чонгук уходит в ванную после его неловкого кивка, он остаётся неудовлетворённым и несколько разочарованным.       Оставшись лежать на постели, разгорячённый и желающий большего, Тэхён кусает губы, жмурясь и глупо улыбаясь, когда слышит, как в ванной включается вода. Вся эта ситуация безумно неловкая, и, вспоминая признание Чонгука, Тэхён ощущает, как его сердце бьётся так бешено, что грозит выскочить, и ему становится всерьёз страшно. Его тело горит от мириада испытанных им ощущений. Это первый раз, когда он сталкивается с пьяным Чонгуком, и он не уверен, как всё обернётся чуть позже. Он, чёрт возьми, ни в чём не уверен.       И он устал не меньше Чонгука, устал от того, что не может решиться, что боится, что хочет, безумно хочет, но постоянно сталкивается с разумом, кричащим ему о том, что он Чонгука может потерять. Дружить было бы гораздо проще и безопаснее, разве нет? Тэхён боится перемен, потому что они не всегда приводят к чему-то хорошему. В это же время его голову посещают мысли о том, что ему правда стоит согласиться, потому что он пожалеет, если не сделает этого. Кроме того, разобьёт сердце не только себе, но и Чонгуку, Чонгуку, который так сильно влюблён в него, как оказалось. Должно быть, именно это сбивает Тэхёна с толку больше, чем всё остальное.       Все эти мысли, душащие, кишащие в его голове одна за другой, путаются, и Тэхён мотает ей, быстро-быстро, в желании выбросить их. Получается плохо, но по крайней мере он вспоминает о том, что Чонгуку нужно дать сменную одежду, и это уже хорошо, потому что ему бы не хотелось, чтобы его голова совсем сломалась из-за всего происходящего.       Когда он, с трудом заставивший себя встать с кровати, уже стоит у двери, неловко переминаясь и кусая губы, его голову посещают сомнения. И боже, Тэхён действительно готов многое отдать за то, чтобы его чёртова голова перестала думать и сомневаться так много. Это мешает, и сейчас он думает о том, что, возможно, ему не стоит мешать Чонгуку. Тот до сих пор пьян, и так как сегодня он оказывается более импульсивным в этом состоянии, чем Тэхён ожидал от него, он не думает, что это хорошая идея. Мало ли, что взбредёт в голову пьяного Чонгука на этот раз.       Он, однако, всё же решает, что это всего пара секунд, он всего лишь оставит одежду и быстро уйдёт. Что вообще может произойти за пару секунд?       С этими мыслями и вещами для Чонгука он заходит в ванную, делая это с искренним намерением тут же выйти, и ему даже удаётся развернуться к двери, не посмотрев на стоящего под душем Чонгука. И хотя его щёки всё равно горят, но он даже так считает это победой, пока не тянется к ручке двери и не видит, как рука Чонгука, которая не позволяет ему открыть её, с силой нажимая, ложится на неё. Он задерживает дыхание, жмурясь и чертыхаясь.       В эту самую секунду он думает о том, что это поражение, потому что он не сможет устоять перед распалённым и нуждающимся Чонгуком сейчас. Не сейчас, когда его чувства настолько обострены после того, как они целовались на его кровати несколькими минутами ранее. Он слишком падок на то, с какими уверенностью и напором младший делает всё это, даже если его смелость рождена алкоголем.       Наверное, ему стоило лучше подумать о том, что может произойти что-то подобное, если он зайдёт в ванную. Ему стоило подумать о том, что это опасно, ему стоило подумать о том, чем это грозит, особенно учитывая, что пьяный Чонгук оказывается прямолинейным во всём, и в высказывании желаний, и в высказывании мыслей. Ему стоило подумать о том, что Чонгук не отпустит его так просто. Ему стоило быть готовым, но именно потому, что он не готов, он не может сопротивляться.       А потом, когда время, ненадолго остановившееся, снова начинает бежать, он ощущает на затылке тяжёлое, горячее дыхание Чонгука, вызывающе в его теле дрожь от близости любимого человека. Его сердце принимается биться ещё быстрее, а когда он ощущает, как губы Чонгука едва ощутимо, так, что он хочет больше, касаются его плеча, спрятанного под футболкой, он чувствует, как теряет контроль. И в момент, когда другая ладонь младшего ложится на его талию, когда тот прижимается к нему сзади, обнажённый и мокрый, он не думает, что потерять контроль будет плохой идеей.        — Я не могу справиться с тем, что хочу тебя, сам, хён, — горячо шепчет Чонгук в его загривок, пока Тэхён поражается тому, как они пришли к тому, что происходит сейчас. — Прости, но мне нужна помощь.       По его телу то и дело проходятся мурашки, когда Чонгук целует шею, а его ладонь пробирается под футболку, оглаживая талию и живот. Это не то, что он должен ощущать, когда к нему прикасается его друг, парень, вообще-то, но ему нравится. Настолько нравится, что он уже не думает о том, что это неправильно.       Тэхён довольно урчит, подаваясь навстречу прикосновениям. Они мягко напористые, настолько, насколько нужно для того, чтобы Тэхёну захотелось поддаться, и он не смеет себе отказать в этом желании, слегка прижимаясь к Чонгуку, словно давая ему знать, что он не против. И даже если движение это еле уловимое, он уверен в том, что Чонгук почувствовал, потому что его поцелуи на шее становятся всё опаснее, настойчивее и горячее. — Не хочу ждать ещё, хочу сейчас, всё и сразу, — Тэхён кусает губы, и ему с огромным трудом удаётся не выпустить стон.       Настолько много Чонгука вокруг себя он не ощущал ещё никогда, и он несколько пугается того, насколько сильно хочет этого. Его тело неподвластно ему, и плевать оно хотело на то, что разум кричит «Опасность!». Наверное, им не стоит заходить так далеко, но Тэхён хочет, и желание, окутавшее его, стоит на первом месте. Неконтролируемо, жадно, так, чтобы весь Чонгук и только ему — именно так он хочет ощутить его. Чтобы все его сомнения испарились, чтобы Чонгук вырвал их из него с корнем, оставив в нём лишь безграничную любовь и жаркое желание.       Тэхён сомневается в том, что это не зайдёт слишком далеко, уже отчётливее, когда Чонгук слегка ощутимо подаётся бёдрами вперёд, и он ощущает, что тот до сих пор возбуждён, уже сильнее, чем до этого. Это не то, что может пройти так просто. Его тело прошибает ток, когда он ощущает упирающийся в него член, и он ощущает, как оно неконтролируемо тяжелеет, пока жар тяжёлого дыхания Чонгука уже скапливается внизу его живота. Младший ведёт носом по его шее, прижимается губами к его коже, пока одежда Тэхёна намокает из-за мокрого тела Чонгука.        — Помоги мне справиться с этим, — он трётся членом о Тэхёна, и тот стонет, тихо, но достаточно для того, чтобы Чонгук услышал его даже сквозь шум воды в душе, потому что они стоят вплотную. Ладони младшего на его теле сжимаются, и Тэ закрывает глаза, когда ему становится невыносимо жарко.        — Чёрт, Гук-и, мы не должны сейчас… Это неправильно, ты пьян, и, — Тэхён совершает последние попытки ухватиться за остатки разумного и остановить то, что, как он боится, впоследствии может оказаться ошибкой, но когда младший, которому явно не понравилось то, что он хотел донести своими словами, кусает его, парень решает, что к чёрту. Они разберутся с последствиями завтра, если понадобится, сейчас он хочет больше Чонгука. Ещё больше, чем ощущает сейчас. И разве может что-то, что ощущается так хорошо, быть ошибкой?        — Хватит думать о том, что мы должны, Тэ, — Чонгук ведёт языком по его шее, давя и прижимая к двери ванной так, что теперь он оказывается плотно зажатым между ней и телом Чонгука, руки которого спускаются на его бедра, крепко сжимая. И то, как хорошо ощущаются сильные ладони Чонгука на нём, то, как он прижимается своей крепкой грудью к его спине — лучшее, что он когда-либо ощущал. — Давай делать то, что хотим, — он шепчет это в его ухо, снова подаваясь бёдрами вперёд, и Тэхён еле слышно, сдавленно стонет, прикрывая глаза и полностью отдаваясь в руки младшего. — Ты же хочешь этого, хён? — он скользит ладонью к его члену, едва прикасаясь, но даже этого Тэхёну, которого раньше ещё никто так не касался, хватает для того, чтобы сдаться окончательно        — Чёрт, Гук-и, да, боже, — он откидывается головой на чужое плечо, и как бы много вокруг него сейчас ни было Чонгука, ему до сих пор хочется больше. — Я хочу больше… Блять, — он оказывается резко перевёрнутым лицом к младшему, и когда они встречаются потемневшими, жаркими взглядами, Тэхён снова низко стонет, ощущая, что всё, что его сейчас держит на ногах — прижимающийся к нему обнажённый Чонгук. Его член твердеет всё сильнее, а сгустки возбуждения, сильнее, чем он испытывал когда-либо до этого, заполняют тело, скапливаясь внизу. Это выше него, и это не то, что он может контролировать. Не сейчас.       После всё, что помнит Тэхён — губы Чонгука на его, настойчивые, мягкие, горячие, его язык, влажный, ласково оглаживающий его внутри, его руки, скользящие под футболкой по спине и надёжно обнимающие, их горячее, тяжёлое, громкое дыхание. А потом младший наощупь выключает свет, и они погружаются в полумрак комнаты, освещаемой лишь тусклой подсветкой.       Чонгук, ненадолго отстраняясь и целуя его шею, толкает его к душу, где всё ещё течёт вода, а Тэхён беспорядочно хватается за широкие плечи младшего, обнимает за шею, за талию, пока они не оказываются под водой и его одежда не намокает полностью. Чонгук целует его всё более страстно и жадно, пылко и мокро, а Тэхён задыхается. Его тело горит и слабеет, наполняется приятной тяжестью, воздуха отчаянно не хватает, когда Гук оставляет торопливые, дикие поцелуи на его шее, и Тэхён теряется в наслаждении, накрывающем его с головой, пока он цепляется за не менее горячее, чем его, тело Чонгука.        — Блять, хён, я так хочу тебя, — Чонгук, хаотично, быстро, спеша, словно боится не успеть попробовать, целующий его шею, скулит, проталкивая одно бедро между ног старшего и потираясь твёрдым членом о Тэхёна. — Так давно хочу тебя, — бездумно шепчет он, кусая чужую шею, пока Тэхён выгибается в спине, опираясь ладонями о крепкую грудь младшего. В его голове полный кавардак и всё, что он сейчас чувствует — непреодолимое желание оказаться обнажённым, чтобы ощутить поцелуи Чонгука по всему телу.        — Кук-а, малыш, сними, — Тэхён болезненно стонет, потому что одежда внезапно ощущается болезненно, противно прилипая к его телу. И Чонгук снимает, откидывая его мокрую футболку куда-то вниз и принимаясь целовать его грудь, спускаясь всё ниже и ниже. Тэхён, громко выстанывая, не контролируя себя, укладывает ладони на чужие широкие плечи, куда мелкими капельками попадает тёплая вода из душа, впивается в них ногтями и ведёт пальцами к загривку чтобы запустить их в мокрые волосы младшего.        — Тебе нравится, когда я целую тебя так? — губы Чонгука ведут вниз по животу, пока его руки вытянутые вверх, гладят талию, и Тэхён стонет в ответ, стараясь не упасть на колени, потому что ноги дрожат от предвкушения. Ему запредельно нравится то, как он ощущает Чонгука сейчас, даже если это смущает. Всё его тело становится сверхчувствительным, и где бы Чонгук его ни коснулся, он чувствует, как его прикосновения жаром пропитывают тело, направляясь прямо к паху.       А потом пальцы Чонгука, медленно спускаясь по его бокам, подхватывают резинку его спортивных штанов, захватывая заодно и боксеры, и он так медленно стягивает с него одежду, что Тэхён готов заплакать от того, как сильно он хочет, чтобы это произошло быстрее.       Его так же смущает то, что пока Чонгук медленно тянет ткань вниз, он целует его в опасной близости от члена, и в какой-то момент, когда он открыт уже полностью, а уже полностью намокшие штанины оказываются совсем внизу, он даже пытается прикрыть себя руками во внезапно накатившей робости и стеснении, но Чонгук шикает, целуя его бёдра. Он заставляет старшего неуклюже выйти из штанин, а потом снова целует, прижимая к прохладной стене душевой и ведя ладонью вверх, чтобы огладить живот.       Тэхён задыхается, потому что Чонгука и много и мало одновременно, и всё это впервые, а то, что подобное делает с ним именно Чонгук, заставляет его член дёргаться ещё более болезненно. Он хнычет, когда Чонгук покрывает его кожу смазанными поцелуями, ведёт языком вверх, но по-прежнему не касается члена, и так же он смущён, потому что это всё ещё его первый раз, и до этого он не был открыт перед кем-то настолько сильно.        — Я хотел поговорить, — напоминает Чонгук, горячо выдыхая на его член и смотря на него снизу, из-за чего в животе Тэхёна всё скручивается. Чонгук, освещённый слабой подсветкой в уголках душевой, выглядит слишком, когда в его тёмных глазах сверкают похотливые огоньки. Он стоит на коленях перед ним, чёрт подери, и Тэхён так же видит, как его член прижат к животу. Этого оказывается достаточно для того, чтобы он запрокинул голову вверх, зажмурив глаза.       А потом внезапно его губы касаются красной головки тэхёнового члена, и парень кусает руку, чтобы не закричать от того, насколько мощной волной наслаждения его окатывает. Чонгук выпускает язык, медленно облизывая, и Тэхён благодарен ему за то, что он удерживает его своими сильными руками иначе он бы упал, не выдержав столько запредельно нежной ласки. Младший целует его дальше, ниже, еле ощутимо, но достаточно для того, чтобы Тэхён перестал думать о чём-либо кроме захлёстывающего его желания. И всё, что он испытывал ранее, когда трогал себя сам с мыслями о том, как Чонгук будет трогать и брать его, и рядом не стоит с тем, что он ощущает сейчас. Ему не хватает воздуха, но последнее, чего он бы хотел — чтобы Чонгук остановился.        — Я знаю, что обещал ждать, я знаю, что обещал помочь понять твои чувства, — он, опустившись поцелуями в самое основание его члена, на некоторое время замолкает и ведёт кончиком языка вверх. — Но мне тяжело, — снова целует головку, выпуская язык и гладя её, пока Тэхён сверху хнычет от того, как хорошо, как хочется больше. И от одной лишь мысли о том, насколько приятно ему может сделать рот Чонгука, он внезапно содрогается всем телом. — Тише, тише, хён, — Чонгук ласково целует его в живот.       А потом, чёрт бы его побрал, он вбирает его головку в себя, и Тэхён теряется в том, как тепло, влажно и хорошо во рту Чонгука. Он вбирает немного, всего лишь чуть ниже головки, но Тэхён ощущает, как его живот уже скручивает от того, насколько сильно он хочет кончить прямо сейчас. Потому что всё это: его язык и рот на его члене, его руки, сжимающие бёдра, его тихие слова — сводит с ума. И как он мог отказываться от подобного ранее?        — Мне так больно от того, что между нами повисает неловкость, и, я уверен, что тебе тоже нехорошо от этого, — он выпускает его из рта, снова покрывая мелкими поцелуями и не давая всецело отдаться наслаждению. — Хён, разве тебе не хочется, чтобы я делал тебе приятно всегда? Разве тебе не хочется, чтобы мы были вместе? Если так, я могу остановиться прямо сейчас, — Тэхён хнычет, кусая губы и пытаясь собрать разбежавшиеся мысли воедино. — Если ты только согласишься попробовать, я обещаю, чёрт, я клянусь, что буду беречь наши отношения, и тебе не нужно бояться. Нам будет лучше, чем когда-либо, хён, — он снова насаживается на его член, вбирая уже наполовину на этот раз и несколько раз проводя вверх-вниз. — Ты хочешь, чтобы я остановился? — он снова отстраняется.       И они оба знают, что этот вопрос не только о том, что происходит сейчас, они оба знают, что он про всё, что происходит между ними, и Тэхён вынуждает себя открыть глаза, чтобы опустить их вниз и посмотреть на со страхом, в напряжении ожидающего ответа Чонгука.        — Не останавливайся, Гук-а, я не хочу, чтобы ты останавливался, — и как только Чонгук слышит это, он тут же вбирает его в себя, облизывая и посасывая, быстро водя головой и позволяя Тэхёну подаваться бёдрами вперёд, превращая это в сумасшествие. Рот Чонгука мягкий, влажный, приятный, и Тэхён стонет громко, протяжно, а потом его тело снова дрожит от приближающегося оргазма, и Чонгук, ощущая, как его член опасно пульсирует в его рту, выпускает его, вставая с раскрасневшихся колен и прижимая безвольное тело старшего к стене крепче, не позволяя ему упасть и тут же толкаясь языком между чужих губ.       Тэхён цепляется за его плечи, нескончаемо постанывает, а когда ощущает тело Чонгука своим, разрывает поцелуй, задыхаясь и запрокидывая голову назад. Младший, пользуясь этим, прижимается губами к его шее, кусая и мокро облизывая. Он сжимает талию старшего, спускаясь ладонями на ягодицы и кусая его плечо. Воздуха становится всё меньше, по их телам стекает вода, но Тэхёну всё мало, и он с силой прижимает чужое тело к своему, вызывая на улыбках Гука ухмылку.       Чонгук снова проталкивает своё бедро между его ног, тут же ощущая, как Тэхён трётся о него, громко хныча. Он берёт чонгуково лицо в ладони и заставляет посмотреть на себя, прижимаясь лбом к чужому, пока его бёдра двигаются в надежде найти необходимое его члену трение. Тэхён прижимается к его губам в поцелуе, жадном, мокром, и Чонгук отвечает не менее голодно, впуская его язык в свой рот и наслаждаясь тем, как по-настоящему хорошо ощущается тело старшего в его руках, тем, как покорен и податлив он, сдавшийся и всецело доверившийся ему.       Напор, с которым Чонгук накрывает его тело своим, с которым беспорядочно целует его лицо, шею и грудь, это не то, чему Тэхён в состоянии противостоять, и всё, что ему остаётся — купаться в наслаждении. Он выгибается, стонет, обнимает, касается, ощущая, что сколько бы ни делал этого, ему мало, безумно мало, настолько, что он не уверен, сможет ли остановиться. Всё, что они делают: так дико и настойчиво целуются, так спешат потрогать, коснуться и изучить, наконец-то добравшись — кружит обоим головы настолько, что дыхание перехватывает от скопившейся в телах жажды.       Чонгук впервые видит Тэхёна таким, голодным, диким, жадным до прикосновений, неотпускающим его, прижимающим к своему телу ещё плотнее. И ему это безумно нравится, ему нравится видеть в чужом взгляде плещущееся желание, ему нравится, как Тэхён внимает его словам и делает то, что хочет. И теперь, попробовав, он не может остановиться, целуя шею Чонгука торопливо, спешно, но нежно, страстно и настойчиво, хрипло постанывая. Потому что хочет именно так, потому что хочет всё и сразу.        — Малыш, сделай с этим что-нибудь, чёрт, — Тэхён, раскрасневшийся в окружившем их томном жаре, мычит в его губы, подаваясь бёдрами вперёд особо сильно, так, что Чонгук ощущает, насколько он твёрдый. — Пожалуйста, Чонгук-а, — он заглядывает в тёмные, горящие внутри пламенем желания и жажды глаза своими полуприкрытыми, пока его тело дрожит. Чонгук снова прижимается к его губам своими, настойчиво сминает и покусывает, оттягивая, пока Тэхён, разгорячённый, хнычет, опуская свои ладони на гуковы ягодицы, чтобы сжать их и прижать младшего к себе так плотно, чтобы между их телами не осталось воздуха.        — Сейчас, хён, — он беспорядочно и спешно покрывает его лицо поцелуями, скользя ладонями по бокам, подхватывая под задницу и сажая на свои бёдра так, что их члены оказываются на одном уровне, зажатые между их телами, потому что ему хочется так. Тэхён задыхается от силы Чонгука и от того, как он удерживает его так, словно это ничего для него не значит. — Так хорошо? — выдыхает он в его губы, и Тэхён, ласкающий его скулы ладонями и прижимающийся лбом к его, кивает, прижимаясь губами к чужим в новом поцелуе, беспорядочном и влажном, но таком, который, нравится им обоим. Только после Чонгук скользит рукой между их плотно прижатыми друг к другу телами и обхватывает их члены рукой, заставляя почувствовать друг друга ещё ближе, проходясь большим пальцем по головке Тэхёна, что вызывает в старшем всхлипывание.       Он выгибается в спине, жмурится, закрывает рот рукой и откидывается назад, а Чонгук ведёт ладонью вверх-вниз, слишком медленно для того, чтобы старший почувствовал себя удовлетворённым. Хочется быстро, рвано, со сбитым дыханием и криками. Его пальцы впиваются в плечи Чонгука, и в какой-то момент Гук спускает одну из его рук на их члены, склоняясь к ним и шепча в губы:        — Давай вместе, хён, — он накрывает чужие губы своими мягко, ласково, и стон Тэхёна, теряется в их поцелуе, отправляя дрожь по телу Чонгука. Тэхён ощущает, как их пальцы переплетаются, чувствует, как пульсирует в его руке член Чонгука, и дрожит всем телом, выгибаясь, пока Чонгук тычется носом в его грудь, целуя и тяжело дыша. Движение их рук становятся всё быстрее, и перед глазами Тэхёна рождаются цветные пятна, прежде чем он понимает, что скоро кончит. Напор, с которым Чонгук ласкает его тело слишком высок, и он впервые ощущает себя настолько возбуждённым, и потому не может сдерживаться.        — Чёрт, Чонгук-и, малыш, мне так хорошо сейчас, — он хнычет, жмурясь и полностью отдаваясь во власть рук Чонгука. И, чёрт возьми, он никогда не чувствовал себя более легко и комфортно, чем сейчас, обнажённым в руках Гука, ласкающего его и свой члены своей рукой. И как он мог думать, что это, что-то столь приятное, приносящее столько трепета и прокатывающегося по телу волнами удовольствия может быть неправильным?       Ему безумно нравится то, как жадно, спешно и беспорядочно они целуются, хватаются друг за друга. Ему нравится настолько что он уже сейчас хочет повторить, снова почувствовать, потому что мало.        — Если ты позволишь мне, нам всегда будет так хорошо, — шепчет он в его губы, беспорядочно целуя и зализывая их. — Нам будет ещё лучше, ещё приятнее, чем сейчас, хён, — Чонгук большим пальцем давит на его головку, и Тэхён выгибается в спине, когда жгучее наслаждение накрывает его тело волнами, заставляя дрожать в руках целующего его грудь Чонгука.       Его тело дрожит, горит, пульсирует и всё, что он чувствует — сплошное наслаждение, когда выплёскивается в руку Чонгука с громким стоном, жмурясь и ощущая, как по телу бежит наслаждение. Чонгук ведёт его рукой по своему члену, пока Тэхён выгибается и тяжело дышит, а после старший чувствует, как его член тоже пульсирует и выпускает сперму, и его тело снова накрывает дрожью. Младший в это время впивается второй рукой в его бедро, крепко держа и прижимая к стене, не давая упасть без сил и покрывая его мокрую от мерцающих в полумраке брызг воды грудь бесконечными поцелуями.        — Я позволю, Чонгук, — Тэхён, разомлевший, притягивает его к себе для поцелуя, ленивого, влажного и ласкового, и Чонгук, трепещущий, не отказывает ему. Проходится языком по губам, толкается внутрь, чтобы встретиться там с чужим, пока его руки скользят по тэхёновому телу.       То, что происходит после, Тэхён, ослабший и разморённый первым в жизни оргазмом, полученным с помощью с другого человека, помнит уже отрывочно: ленивые поцелуи, бесконечные признания Чонгука, ласково и заботливо моющего его тело, то, как тот укладывает его в кровать и ложится рядом. А после — темнота накрывшего его сна в тёплых объятиях младшего.

***

      Утро внезапно после недели дождей встречает их ласковыми, тёплыми, ноябрьскими лучами, гуляющими по постели. Тэхён сонно разделяет глаза, оглядываясь по сторонам и с трудом воспроизводя события прошлой ночи. И как только он находит себя обнажённым рядом с таким же обнажённым, судя по его ощущениям, Чонгуком, то тут же вспоминает: их поцелуи, капли воды на спине Гука, его рот, ласкающий и жадный, невероятное удовольствие, разморившее тело. Тэхён распахивает глаза, тут же падая лицом в подушку и жмурясь, потому что не верит, что мог пойти на что-то подобное. Он тихо, еле слышно шипит, потому что, чёрт подери, это не должно было случиться так. Это вообще не должно было случиться, мать его.       Ночью, когда Чонгук целовал его с таким напором, когда его тело было в такой опасной близости, Тэхён не мог это контролировать, и поэтому он даже подумать не мог о последствиях. Но теперь, проснувшись, с чистой головой, он думает, что это просто кошмарно. Нет, ему действительно было хорошо, и, чёрт, он бы даже повторил, и с огромным удовольствием. Возможно, даже зашёл бы дальше. Он фыркает, закатывая глаза и снова жмурясь, чтобы отогнать смущающие мысли. И как теперь ему вести себя с Чонгуком? Сделать вид, словно то, что между ними произошло, в порядке вещей?       Вряд ли Чонгук оценит. Он, в конце концов, вчера признался ему, высказался, и Тэхён не уверен, как всё будет, если теперь, после того, как они совершили то, за что теперь ему почти стыдно, он заявит, что это ничего не значит. Но, чёрт подери, Чонгук его вроде как друг вообще-то! Или, если быть откровенным, уже не друг, особенно после того, что они сделали вчера. Как бы Тэхён ни цеплялся за мысль об их дружбе, их отношения уже перешли грань, и обратно не вернуться. Даже если до вчерашнего дня ещё можно было, теперь уже точно нет. Они не из тех людей, которые могут себя вести так, словно ничего не случилось. Тэхён был бы искренне счастлив, если бы у него внезапно появилась такая способность, потому что, как ему кажется, так было бы намного проще, но, увы.       Но как бы он ни думал о том, что они зашли слишком далеко и он не знает, как теперь вести себя с Чонгуком, он не может отрицать того, что ему было действительно хорошо вчера. Возможно, он хотел бы, чтобы это правда переросло во что-то большее? Хотел бы довериться Чонгуку? В конце концов, кому, как ни ему, он может довериться? Тем более, когда его сердце рядом с Гуком неспокойно. Тэхён никогда не думал, что столкнётся с трудностями понимания, чего он хочет. Тем более вчера ночью он уже почти дал Чонгуку ответ, когда попросил не останавливаться. И это было не только из-за физического желания, окутавшего их обоих, это было из-за желания действительно быть вместе с Чонгуком.       Он с боязнью рассматривает лежащего на спине Чонгука, ещё спящего с таким лицом, словно это не он пил прошлым вечером и не он вбирал его член в свой рот ночью. По телу Тэхёна бегут мурашки, щекотя и охлаждая, и он старается отогнать воспоминания, потому что тело против его воли начинает реагировать, воспламеняясь и теплея. Его щёки горят, и он медленно, так, чтобы ненароком не разбудить Гука, принимается двигаться, щурясь, когда солнечные лучи попадают на его лицо, и пытаясь как можно незаметнее убрать свою ногу с талии младшего.       И он уже почти выскользает из постели, когда ощущает на своей талии руку Чонгука, не сильно, но с мягким напором удерживающую его. Тэхён жмурится, шепча проклятия одними губами и не решаясь повернуться к младшему. Его щёки моментально загораются от неловкости момента, и он не оборачивается, а пауза затягивается, и от этого становится ещё более невыносимо. То, как ладонь Чонгука сжимается на его талии, не желая отпускать, заставляет его сердце паниковать. И Тэхён не уверен, из-за чего больше, из-за того, что ему неловко, или из-за того, что это Чонгук.       Он уже хочет всё же встать, чтобы по крайней мере одеться, потому что он до сих пор обнажён, как и Чонгук, и это лишь усугубляет неловкость, как ему кажется, но не успевает. Младший привстаёт и, обнимая его уже обеими руками за талию, тычется лицом в спину, оставляя ласковый поцелуй на лопатке.        — Кук-а, — он из последних сил старается остановить того, пока они снова не зашли слишком далеко, потому что уже начинает ощущать, как воздух сгущается. Его тело в это время, совершенно не слушаясь, льнёт к ласке пальцев Чонгука на его талии и животе.        — Шшш, хён, дай мне минутку, — тихо, хриплым ото сна голосом почти мурчит Чонгук. — Хочу немного посидеть вот так, с тобой, прежде чем мы снова начнём ссориться, или спорить, или ещё что-то, ладно? — и на самом деле, наверное, Чонгуку стоило бы знать, что Тэхён не собирается ссориться с ним в этот раз. Наоборот. Ему кажется, что сейчас он как никогда ранее близок к ответу на вопрос, чего он всё-таки хочет. Но поцелуи Чонгука, ласковые, нежные, то, как губы скользят по его коже, хаотично целуя то там, то тут, всё это заставляет Тэхёна млеть и решить, что они обсудят всё чуть позже, потому что он, как и Чонгук, хочет насладиться этим моментом.       По телу Тэхёна расползается тягучее тёплое удовольствие, и он не может противиться тому, как губы Чонгука еле ощутимо прикасаются к его коже. Он не может быть невозмутимым, когда в тишине ощущает тёплое, приятно щекочущее дыхание ещё наверняка сонного младшего на плечах, потому что всё это вызывает в нём бурю эмоций. Это ощущается так правильно, что он против воли подаётся назад, прижимаясь к телу Чонгука и обнажённой спиной ощущая чужое тепло и то, как быстро и по-настоящему сильно бьётся сердце Чонгука рядом с ним сейчас. В окутавшей их тишине Тэхён ощущает всё обострённо, и его член напрягается, когда Чонгук продолжает оставлять мелкие поцелуи.       Нарушить молчание страшно. Любые его слова кажутся совершенно ненужными, потому что даже самые яркие не смогут передать то, сколько всего он чувствует сейчас. Он снова хочет больше, и он снова не может это контролировать, и поэтому, когда губы Чонгука, тихо вдыхающего, касаются его загривка, Тэхён уже забывает обо всех сомнениях. Они, как и прошлой ночью, рассыпаются под поцелуями и лаской стремящегося сделать ему как можно более приятно младшего, и Тэхён не ощущает себя властным над этим.       Его голова падает на плечо Гука, пока тот целует его шею, иногда позволяя себе выпустить язык, и когда это происходит, Тэхён тихо постанывает. Его член уже приподнимается, и Чонгук скользит ладонью вниз по его животу, пока внутри него рождаются сгустки жара и желания. Оно приятно жжётся, и он стонет уже громче, когда Чонгук кусает его шею, облизывая, а его рука скользит всё ниже, настолько ниже, что это уже становится опасным.        — Кук-а, погоди, — он с трудом заставляет себя накрыть ладонь Чонгука своей, чтобы остановить. Дышать тяжело, и ему требуется время для того, чтобы прийти в себя пока младший послушно ожидает, уткнувшись лбом в его плечо. — Мы должны поговорить, прежде чем зайдём дальше, — он заставляет себя развернуться, и только теперь они встречаются взглядами. И в чужом Тэхён видит страх.       Парень спешит успокоить младшего, укладывает ладонь на его скулу и целует, коротко, но мягко и успокаивающе, обещая, что теперь всё будет хорошо. И работает. Чонгук обмякает, расслабляется, и в итоге Тэхён, надавив на его плечи ладонями, ложится на него, укладывая голову на сложенные на груди Гука руки и слегка возвышаясь на ним, смотрящим с волнением.        — Я думаю, мне стоит объяснить, почему я так долго сомневаюсь и колеблюсь, — Тэхён на мгновение отводит взгляд, не решаясь, а потом ощущая ласковые поглаживания в районе поясницы и успокаиваясь. — В старшей школе, ещё в самом начале, я влюбился в одноклассника. Эти чувства, как понимаю теперь, не были большими, лишь подростковая увлечённость. Тогда мне так не казалось, конечно, и я впервые чувствовал подобное. И так как я был открыт для общения даже после того, как мы переехали и мне пришлось сменить место учёбы, я признался ему. И чёрт, наверное, то, что я почувствовал после, это самое дерьмовое, что мне доводилось ощущать.        — Вот чёрт… — Чонгук, внимательно слушавший до тех пор, пока Тэхён не прервался, берёт его руку в свою и целует ладонь, нежно, мягко, прикрывая глаза, пока его брови слегка изломаны осознанием причины, по которой старший так долго сомневается. Он может предположить и догадывается о том, что было дальше, но решает подождать, пока Тэхён всё же расскажет до конца, потому что это важно.        — Он обсмеял меня, а после рассказал всей школе о том, что я люблю парней. С тех пор всё стало дерьмово. Это было тяжело, и хотя мне удалось справиться, с тех пор я никогда не думал о том, что мне могут нравиться парни, потому что считал это чем-то плохим, — он снова на время замолкает, закрывая глаза.        — Хён, мне так жаль, — Чонгук снова целует его ладонь и запястье, прижимаясь к ним щекой и обнимая рукой за поясницу крепче. Только теперь он осознаёт, насколько трудно старшему было всё это время, и от этого становится тяжело. Если бы он только знал о том, что произошло тогда, в прошлом Тэхёна, он бы… — Прости за вчерашнее, я… Я не должен был… — его грудь покалывает от чувства вины, и это ужасно. Теперь он хочет вернуть всё обратно, чтобы не совершать того, что они вчера сделали.        — Гук-а, ты не должен. Наоборот. Боже… Это наоборот помогло, глупый, — Тэхён мягко улыбается и тянется к нему, чтобы оставить ласковый поцелуй. Чонгук же, решая поверить и дослушать, позволяя надежде в груди затеплиться, расслабляется. — Потом, год назад, появился ты. Представляешь, каким был мой шок, когда ты подошёл ко мне на той вечеринке и, шлёпнув по заднице, стал подкатывать? — Чонгук хихикает, и Тэхён наблюдает за тем, как вокруг его светящихся глаз появляются морщинки, с трепетом в груди.        — Ты знаешь, как бы там ни было, я никогда не жалел о том, что тем вечером мой выбор пал именно на твою задницу, — его ладонь мягко сжимает половинку Тэхёна, и тот несильно бьёт его ладонями по груди, жмурясь, пока Гук смеётся. — Честно говоря, когда я подходил к тебе, у меня были чёткие намерения увести тебя в свободную комнату и залюбить.        — Айщ, Чон Чонгук, — Тэхён морщится, пока младший посмеивается. — И, между прочим, я не договорил, — Чонгук снова принимает серьёзный вид, поглаживая его по пояснице. — Потом появилась Исин, и я захотел попробовать. Не знал, что всё обернётся таким образом. Мне казалось, я смогу это изменить, то, что мне нравятся парни, потому что боялся, что произойдёт что-то похожее на то, что произошло тогда. И на самом деле, наверное, я даже немного завидовал тебе, — чонгуковы глаза округляются.        — Ты серьёзно? — Тэхён смущённо кивает, потому что это правда так. Чонгук всегда был таким свободным в проявлении своей ориентации, и ему бы тоже хотелось так, без опаски и страха.        — Ты был таким свободным с самого начала, и я всё задавался вопросом, почему сам не могу так же, — объясняет Тэхён. — А теперь случилось всё это… То, что произошло между нами в последнее время. Я не могу сдерживать свои желания и чувства рядом с тобой теперь, когда понял, насколько это прекрасно. Я хочу чувствовать это каждый день, — последнее он произносит шёпотом, борясь со смущением, чтобы смотреть в глаза Чонгука, пока тянется к нему за поцелуем.       А после они целуются, и Тэхён посмеивается и счастливо улыбается, когда Чонгук, ощущающий небывалую лёгкость и разрывающее его тёплое волнение, опрокидывает его, нависая над ним. Они продолжают целоваться, и рука младшего скользит от талии к бедру, закидывая его на свою талию и сжимая, пока Тэхён обнимает его за шею, запуская пальцы в лохматые от сна волосы.        — Так значит, — Чонгук ненадолго прерывается, чтобы сказать это, а после снова целует старшего, опускаясь ладонями на его ягодицы и сминая, пока Тэхён постанывает в его рот. — Мы теперь… — после того, как он говорит это, снова целует, не давая Тэхёну, цепляющемуся за его плечи, царапающему крепкую грудь, ни секунды на то, чтобы подумать.        — Вместе, — старший, укладывая ладони на грудь Гука, толкает его, вынуждая снова лечь на спину, а после перекидывает одну ногу через его бедро и, устраиваясь удобнее, снова целует. Ладони Чонгука, ласково оглаживая, съезжают по его спине к талии, после к бёдрам и, наконец, к ягодицам, сжимая. Он стонет в поцелуй, слегка жадно прикусывая губы уже своего парня. Тэхён снова отстраняется, чтобы сказать, — Я подумал о том, что мы не можем быть уверенными в чём-либо, но мне хорошо с тобой и я доверяю тебе. Знаю, что хочу этого, потому что тебе удалось помочь мне найти и снова принять себя настоящего, — Чонгук улыбается ему, ласково, мягко, оглаживая лицо старшего кончиками пальцев.        — Я люблю тебя, — шепчет и привлекает к себе за шею для поцелуя, медленного, сладкого, наполненного улыбками и тихим счастьем двух людей, нашедших друг друга.       И даже если впереди их ждёт много трудностей, даже если Тэхён вряд ли так быстро справится с прошлым, Чонгук уверен, что они справятся, потому что старший уже сделал огромные шаги вперёд, смело доверившись Чонгуку.