***
Позитивный настрой Чонгука исчезает уже к обеду. От «Я поцеловал Тэхёна, о боже, ура, я самый счастливый» он переходит к «Я поцеловал Тэхёна, я придурок, я испортил нам жизнь и должен исчезнуть с лица Земли» слишком резко, поэтому внезапно накрывшая его паника вполне объяснима, когда он каждый пять минут проверяет по-прежнему пустующий чат. Поначалу он пытается делать домашки, но в конце концов откидывает и их, тупо зависая взглядом где-то в потолке и проверяя, не зашёл ли Тэ в сеть и не пишет ли он ему ответ сейчас. Разумно было бы подняться, в конце концов, комната Тэхёна всего на этаж ниже его, и он легко может завалиться к нему с таблеткой, проверив, в порядке ли он, и сделав вид, что ничего не было, потому что теперь точно знает, что Тэхён вряд ли что-то помнит. Глупо было с его стороны думать о том, что все будет хорошо, просто потому что Тэхён с вероятностью в девяносто девять процентов не помнит из произошедшего ничего, как это обычно и бывает, когда он выпивает настолько много. С этой мыслью его накрывает вторая волна отчаяния. Тэхён ничего не помнит. Как он может надеяться на что-то, если Тэхён ничего не помнит?! Теперь все его аргументы за их счастливое будущее принимают серый оттенок, и Чонгук стонет, пряча лицо в ладонях и думая о том, какой же он всё-таки придурок. Он, блять, всё испортил, и теперь как раньше уже не будет. Тэхён, скорее всего, помнить и правда не будет, для него всё будет прежним, но Чонгук, Чонгук-то помнит, вообще-то! Он помнит, и помнит всё в красках, так ярко, что хочет захлебнуться, если честно, когда вспоминает о том, как хорошо ему было вчера от одних лишь поцелуев, какими мягкими оказались губы Тэхёна, каким влажным и приятным был его язык. Он сам обрёк себя на страдания, поэтому даже не собирается жаловаться, хотя от этой мысли становится только хуже, и подниматься к Тэхёну он уже не хочет. Мало ли Тэ всё помнит и жалеет? А что, если он не помнит? Чонгуку в любом случае будет больно, его сердце, так или иначе, всё равно окажется вдребезги разбитым, поэтому он не собирается подниматься к Тэхёну. Нет. Ни за что на свете. Это мало того, что ужасно стыдно, так ещё и неловко настолько, что у Чонгука от одной только мысли об этом горят щёки. Он не может понять, каким местом думал вчера, и как вообще мог подумать о том, что всё будет хорошо? Это что, те самые розовые очки? Он не может определиться, жалеет о случившемся или нет. С одной стороны, это круто, боже, и этот поцелуй лучшее, что случалось с ним за всю его жизнь кроме того момента, когда они с Тэ познакомились, потому что Тэхён даже в пьяном состоянии целуется умопомрачительно, и у Чонгука от одних лишь воспоминаний пальцы на ногах поджимаются от желания повторить. С другой стороны, а что теперь? Как теперь ему себя вести рядом с Тэхёном? Как узнать о том, помнит он или нет? Как быть подготовленным к тому, что он либо помнит и принимает его чувства, либо не помнит, либо помнит, но не принимает? Как разгрести ту кашу, которую он заварил из-за того, что попросту не смог совладать с бушующими в груди чувствами? И, чёрт подери, он правда с ними не справляется, не уверен, что сможет сдержаться теперь, когда уже попробовал один раз. Нет, конечно, он не полезет целоваться к нему снова, как только он заявится. Но кто знает, если в прошлый раз он не сдержался, сможет ли в следующий, когда подходящая возможность подвернётся. Чонгук перекатывается со спины на живот и утыкается лицом в одеяло. К чёрту это всё, если он продолжит думать обо всём этом ещё хотя бы секунду, то точно сойдёт с ума. Ему определённо нужно постараться игнорировать тяжесть в груди или хотя бы попытаться сделать вид, что он успешно это делает, потому что до добра это не доведёт. Вопреки его мыслям рука предательски тянется к телефону, и он снова проверяет чат на наличие сообщений. Блять. Он жмурится, а потом резко открывает глаза, но уведомление о том, что сообщения прочитаны, не исчезает, и две галочки как назло горят зелёным, а сообщение остаётся проигнорированным. Это конец. Что-то в его груди больно сжимается, и сейчас Чонгук точно готов сказать, что жалеет о том, что не смог удержаться, хотя прекрасно знал, что его поведение может всё испортить. И если до сих пор он считал, что всё стало сложнее, то теперь это всё уже слишком тяжело для того, чтобы быть описанным, потому что он физически ощущает, насколько сильно проебался, когда Тэхён не отвечает и вечером. Чонгук жалеет и о том, что дал слабину и понадеялся на что-то большее, чем просто дружба, потому что если бы он не позволил себе этого, то сейчас не было бы так больно, и его бедное сердце осталось бы в порядке. И, судя по тому, что Тэхён не объявляется к вечеру, он все помнит, а если помнит, но даже не написал, все обречено.***
Чонгук не видит Тэхёна три дня, и три дня он не отвечает на его сообщения. Чонгук не паникёр, но он осознаёт, что что-то здесь не так, и он понимает, что именно, но легче как-то от этого не становится, потому что как быть со всем этим дерьмом он не представляет. Он ведь только-только начал смиряться, привыкать, признавать, и тут вдруг сам всё испортил. Делать что-то нужно, и искать прячущегося где-то Тэхёна тоже, но он не представляет, где, хотя предполагает, что Тэхён попросту бегает от него, ночуя то там, то тут. Это было бы даже смешно, потому что они как бы взрослые люди, и бегать в их случае слишком уж глупо, но Чонгуку не до смеха. Одно он знает точно: Тэхён ни разу за это время не ночевал в комнате. Его след после последнего пребывания у Сокджина обрывается, а Чимин, наверняка всё знающий и Тэхёну рассказавший, молчит и не сдаёт, лишь гаденько хихикая, и у Чонгука создаётся впечатление, что это какой-то блядский квест под названием «Найди Ким Тэхёна», типа проверки его на прочность, но он сомневается, что Тэ решил поиграть, и он совершенно точно уверен, что иной причины, чем то, что они поцеловались, для того, чтобы сбегать, у Тэхёна не было. Тем более учитывая, что все остальные прекрасно знают, где Тэ, хотя сообщать особо не стремятся. Все они говорят о том, что видели его, но не говорят, где и куда он собирается направиться в следующую секунду. Чонгук уже даже начинает сомневаться в том, что хёны знают о том, куда направится Тэхён, потому что он делает это в таком хаотичном порядке и так быстро, что даже Юнги лишь крутит пальцем у виска, не в силах даже предположить, куда направится Тэхён в следующую секунду. Судя по всему, он никого особо не предупреждает, просто заваливаясь на ночь, а днём отсиживаясь где-нибудь. Что самое обидное — Чонгук не знает, почему он избегает его, и он до сих пор не уверен, к чему склоняется больше. К тому, что Тэхён не ожидал этого от Чонгука и просто боится высовывать свой нос? Или к тому, что Тэхён не принимает чувств Чонгука? Ещё один интересный вопрос, ответ на который он ещё не нашёл — как Ким Тэхён, пьяный в зюзю, смог вспомнить наутро, что они поцеловались? Если честно, Чонгук настолько устал крутить всё это в голове, что он хочет простого «Найти Тэхёна и врезать ему», потому что он даже спать толком не может из-за волнения, не говоря о том, чтобы учиться и вообще существовать, как нормальный человек. Ну то есть, как вообще себя должен чувствовать тот, кто поцеловал человека, ему симпатичного, а наутро обнаружил, что тот решил поиграть с ним в прятки? Звучит довольно смешно и глупо, но это его грёбаная жизнь, и поэтому, когда он заваливается в комнату Юнги, единственного, который хотя бы не ржёт с него, он совсем не выглядит весёлым. — Выглядишь ещё более заёбаным, чем с утра, — констатирует факт старший, кидая ему баночку с молоком. Чонгук поставит Юнги памятник, потому что именно он помогает ему не скатиться в пропасть и не уйти в депрессию, даже несмотря на то, что Чонгуку очень уж хочется. Младший в ответ на его слова лишь хмуро высасывает молоко из трубочки, и, наверное, выглядит довольно устрашающе. По крайней мере он надеется, что не выглядит, как надувшийся кролик, с которым его всегда сравнивал Тэхён, когда… Блять, снова Тэхён. Все его мысли сводятся к Ким Тэхёну, и это уже порядком надоело. Его грёбаное сердце болит из-за него, и он думает, что ему, наверное, лучше вообще свалить из Сеула, потому что иначе ничего не наладится. По крайней мере спокойно сможет жить хотя бы Тэхён. Бред, но теперь он правда задумывается об этом. — Он случаем не объявлялся? — Юнги сочувственно мотает головой, и Чонгук верит ему. Юнги-хён единственный, кому он действительно может доверять в этом случае, однако, Тэхён тоже знает об этом, и потому к Юнги не заявлялся. Старший видел того лишь вчера вечером, и то случайно, когда тот сбегал к Чимину. Чонгуку он тогда сразу дал наводку, но когда тот впопыхах забежал к хёну, Тэ там уже не было, а старший лишь развёл руками и пожал плечами. — Как ему вообще удаётся скрываться? Ну, то есть, ты давно должен был наткнуться на него хотя бы где-нибудь, не бывает так, чтобы человек исчезал так просто, — Юнги хмурится, а Чонгук слишком согласен с ним. — И, блять, какого хрена все его прикрывают? — У него слишком много друзей, — недовольно шипит Чонгук. — А ещё хёны прикрывают его, поэтому я не удивлён тому, что до сих пор не могу найти. Я больше зол, чем удивлён. Кто, блять, вообще сбегает после такого? — в порыве чувств он взмахивает руками. Чонгук и правда думает о том, что лучше бы он был отвергнутым, чем вот так, проигнорированным, когда объект симпатии буквально бегает от тебя, потому что ему слишком больно, а в груди ноет так, что это уже никак не оставить без внимания. — Это не отменяет того факта, что все его прикрывают и подыгрывают, словно это весело, детский сад, ей богу, — фырчит Юнги. — Мы терпим это уже полтора года, Чонгук, полтора, блять! — младший выпяливается на хёна. Как это полтора года? — Сначала он начал сохнуть по тебе, и мы отчаянно скрывали это, хотя всё видели, все слушали его нытьё о том, что ты ничего не замечаешь. Мы все хотели врезать тебе, да посильнее, потому что ты же вроде умный парень, а очевидного не заметил, — глаза Чонгука распахиваются всё шире по мере того, как повышается голос Юнги, и как он узнает всё больше и больше информации, которая лишает его способности мыслить. — А потом, блять, ты наконец-то начал всё осознавать. Спустя полтора мать его года. Мы уже думали организовать праздник по этому случаю, потому что слишком долго страдали. А теперь грёбаные прятки, — Чонгук по глазам старшего видит, что тот не столько зол, сколько удивлён тупости людей вокруг, и в целом это его обычное состояние, поэтому всё не так страшно, и поэтому Чонгук думает, что если он задаст один вопрос, ничего страшного не произойдёт. — Я что… Нравлюсь Тэхёну, и все, кроме меня, знали об этом? — судя по взгляду Юнги, он готов убивать. Убивать его, Чонгука. Кажется, ему всё же не стоило задавать этот вопрос. И это впервые, когда он видит старшего настолько рассерженным и ошалевшим, поэтому теперь он с уверенностью может сказать, что ему, блять, страшно. И он не знает, от чего больше, от Юнги, который, пусть по комплекции и меньше, но врезать может, или от того, что он и правда, судя по всему, нравится Тэхёну уже так долго… — Он сох по тебе так, что только слепой мог не увидеть этого, Чонгук, — старший устало трёт переносицу. — Каждый из нас, даже Намджун, блять, его преподаватель, успел однажды выслушать его монолог о том, как трудно ему с тобой, наивным глупым мальчиком, и как при этом он готов, цитирую, «облизать его с ног до головы, вы же понимаете, что когда я говорю «с ног до головы», то имею в виду «облизать всего Чонгука?» — Чонгуку нужно время. Много времени. Чонгук жмурится. Он получил слишком много информации за последние пять минут, и ему нужно время на её обработку. Тэхён влюблён в него. Тэхён влюблён в него. Тэхён, который до звёздочек в глазах нравится Чонгуку, влюблён в него, и влюблён полтора года. Чонгук не уверен, но ему кажется, что полтора года, это всё же довольно приличный срок, и в осознании он закрывает глаза. Как он вообще мог не видеть этого? Он думал, что Тэхён просто делает исключение для него, Чонгука, когда делал вещи, которые не делал с другими, он думал, что… Исключение. Тэхён делал для него исключение так же, как и Чонгук делал исключение для него. Блять. В его голове что-то взрывается, и это становится совсем не смешно, когда он осознаёт масштаб их проёбанности. Знали все вокруг, кроме них двоих, и как это вообще возможно? Если честно, он никогда не считал себя настолько глупым, чтобы не понять что-то кажущееся теперь столь очевидным, но, судя по всему, он и правда глуп. И погодите. «Облизать», сказанное Юнги, внезапно всплывает в его голове, и его щёки принимаются нещадно гореть. Тэхён хочет… Мысли в голове Чонгука путаются окончательно, пока Юнги лишь сочувственно наблюдает за тем, как его глаза то прикрываются, то распахиваются, когда он осознаёт какую-либо ещё новую вещь для себя. А потом он хмурится. — Погоди, но если я… нравлюсь Тэхёну, — о боже, ему это даже произнести страшно, не то что подумать. Если он продолжит думать об этом, его сердце не выдержит, и он уже ощущает, как начинает задыхаться от излишнего количества полученной информации и слишком насыщенных ощущений. — Почему он бегает от меня после того, как мы, блять, поцеловались? Разве мы не должны были к этому моменту, ну, уже стать парочкой? — блять, и это тоже произносить довольно страшно. — Что за хрень, Юнги-хён? — А чёрт его знает, Гук, — фыркает Юнги, и только теперь он понимает степень поражённости старшего сложившейся ситуацией. — Когда Хосок рассказал мне о том, что ты поцеловал Тэ в тот вечер, я подумал, что наши страдания кончились. А потом он рассказал, блять, о том, что Тэхён сбежал, и собирается бегать до тех пор, пока ты не устанешь его искать. Какого хрена вообще? И погодите, Тэхён ведь знал о чувствах Чонгука, разве нет? Тогда чего он боится? Он хмурится сильнее, совсем не понимая причины происходящего, когда внезапно в комнату вихрем врывается нечто, и прежде, чем оно видит Чонгука, выдаёт: — Юнги-хён, я знаю, что заебал тебя больше всех на свете, но прикрой меня на этот вечерок, а? Ты единственный, у кого Гук-и… — Чонгук ошалело смотрит на взъерошенного и явно уставшего Тэхёна, и это не совсем то, что он ожидал увидеть, потому что ему казалось, что Тэ слишком энергичный и заинтересованный в том, чтобы скрыться, чтобы быть настолько посеревшим. А потом Тэхён видит его, Чонгука, и тут же срывается с места, хлопая дверью, и уже спустя секунду его здесь нет. Чонгук, не думая, подрывается с места, и в следующий раз до ушей Юнги доносится такой грохот дверью, что он выругивается себе под нос, улыбаясь. Его план всё-таки сработал.***
Когда Чонгук, естественно поймавший Тэхёна, втаскивает того, брыкающегося, в свою комнату, удерживая, чтобы не убежал, потому что пару раз ему это почти удалось, ему кажется, что так быстро он не бегал ещё ни разу. Он старается не думать о том, что пришло на ум попавшимся им на пути студентам, когда он, полный решимости, тащил Тэхёна на своём плече в комнату. Он кидает Тэхёна, запыхавшегося и раскрасневшегося, с блестящими глазами, на свою кровать, чтобы тут же усесться ему на бёдра, чтобы не дай бог не сбежал. Осознавший свой проигрыш Тэ, кажется, разочаровывается, пока Чонгук судорожно думает о том, что со всем этим делать дальше. Он уже знает, что нравится Тэхёну, знает так же о том, что Тэхён ему тоже нравится, но слишком тормозит для того, чтобы сказать хоть что-то, потому что внезапно, после трёх дней затишься и игр в прятки, он узнал слишком много, и ему нужно время на осознание. Теперь он понимает, каким образом мог не заметить чувств Тэхёна к нему, раз тормозит настолько ужасно и медленно. Удивительно, что он вообще сообразил побежать за Тэхёном, уже за это ему, пожалуй, следует вручить награду, потому что после всех потрясений за последний месяц его мозг вполне мог вообще отказать в функционировании, но он, как видите, ещё работает, и очень даже хорошо. — Привет, Чонгук-и, — он говорит это так, словно между ними ничего не было, и Гук уже, кажется, догадывается о том, что будет дальше. Это первое, что он говорит, и Чонгук не знает, умиляется он или злится. Он скрывался от него три, блять, дня после того, как они поцеловались, и первое, что он говорит, это «Привет, Чонгук-и»? Серьёзно? Чонгуку нужно немного, совсем немного времени для того, чтобы совладать с собой. — Как жизнь? — нужно отметить, что Тэхён хорошо играет. Очень хорошо, потому что ему блестяще удаётся сохранить непроницаемое выражение лица, словно не он прятался от него три дня после того, как они поцеловались. Чонгук теперь почти уверен, что Тэхён если не помнит, то знает. — Тэхён, не делай вид, что ничего не произошло, — Чонгук хмурится, а глаза старшего лишь непонимающе распахиваются. Естественно. Это даже не удивляет Чонгука, если честно, но он не знает, что делать и как заставить Тэхёна заговорить о том, что произошло. Того, что Чонгук ощущает внутри клокочущее и бурлящее, это, однако, не отменяет. То есть серьёзно, теперь, когда он наконец-то, спустя три дня поймал Тэхёна, он будет вынужден в лучшем случае ещё столько же пытаться поговорить с ним? Если честно, толком даже не спавший из-за переживания Чонгук не совсем в том состоянии, чтобы следить за тем, убежит Тэхён или нет, пока он будет пытаться вызвать его на разговор, и поэтому ему хочется положить этому конец как можно скорее. Даже если будет больно. Кроме того, он уже знает, что больно не будет, благодаря Юнги, и его снова захлёстывает осознанием, что он нравится Тэхёну. Он нравится ему так сильно, что Тэхён хотел облизать его! И, чёрт, ему казалось вполне очевидным, что Тэхён о его чувствах знает, потому что он сам же и подтолкнул его, намекнул ему о том, что они в нём есть. Однако теперь всё это выходит за рамки того, каким себе представлял Чонгук этот их разговор. Он представлял всё, кроме того, что Тэхён будет притворяться, что ничего не было, рассеяно хлопая ресницами, пока по его, чонгуковой, груди будет разливаться непривычное волнение, пока его сердце будет тревожно трепыхаться где-то в пятках. — А что произошло? Ничего не произошло! — напыщенно говорит Тэхён. — Ты чего такой запыхавшийся? Бегал что ли? И вообще, Чонгук, слезь с моих бёдер, ты не пушинка, а я не ты, чтобы вынести твой вес, — Тэхён пытается отвлекать его нытьём, но Чонгук знает, что всё это лишь игра, потому что в глазах напротив он видит лёгкую, еле проглядывающую неуверенность в том, что делает их хозяин. Даже если это игра, он чертовски зол, потому что на полном серьёзе бегал за ним три дня, и сейчас, когда поймал, не собирается играть дальше. Злость порождает в нем решимость, и позже он скажет ей спасибо, потому что иначе убежал бы от Тэхёна первым, так как нихрена не уверен в том, что происходит. Разве что слова Юнги-хёна дарят ему надежду на то, что у них правда не всё потеряно. И именно поэтому он решает говорить прямо: — Хочешь сказать, это не ты прятался и бегал от меня, словно ошалевший, после того, как мы поце… — сказать до конца Чонгук не успевает, потому что большая ладонь Тэхёна закрывает его рот, а глаза напротив распахиваются в панике. Чонгук же честно, перебарывая себя, пытается контролировать ситуацию, хотя даётся это с трудом. Желание всё разъяснить становится больше, чем желание спрятаться где-то в коконе, тем более теперь он знает, что поцелуи не были неприятны Тэхёну. Надо полагать, они были более, чем приятны. — Эй, нет, не говори ничего, хорошо? Давай я просто… — Тэхён закрывает глаза, явно не в силах совладать с самим собой, пока его грудная клетка часто и аритмично поднимается. — Давай я объясню это, как оно было, и мы просто забудем о том, что произошло? — Чонгук хочет было сказать, что он не хочет забывать, но Тэхён сильнее закрывает его рот рукой и мотает головой. Ладно. Если он так хочет, пусть говорит. В конце концов, никто не мешает ему высказаться позже. — Чимин рассказал мне о том, что видел нас, и… Я подумал, что всё испортил, — Чонгук хмурится, ожидая дальнейшего рассказа и не мешая. — Я ведь не помнил того, что произошло, знал только, что мы поцеловались, — его щёки стремительно наливаются алым, и это очаровательно, настолько, что Чонгуку стоит больших усилий не поцеловать его прямо сейчас. — И поэтому решил, что всё испортил. Мне было так стыдно… Я правда не хотел, чтобы это произошло. Точнее… О боже, нет, не так! Я хотел, очень хотел, и хочу сейчас, потому что ты мне так пиздецки нравишься, но… Тэхён договорить не успевает, потому что Чонгук скидывает его руку со своего рта и тут же накрывает чужие губы своими. К чёрту. Он должен дать ему понять, что Тэ ничего не испортил, и, скорее всего, слова здесь не помогут, потому что постоянно, без умолку болтающий Тэ элементарно и слова ему сказать не даст. Чонгук жмурится, а Тэхён распахивает глаза, ощущая на своих губах тепло чужих и не двигаясь до тех пор, пока младший не прихватывает его нижнюю губу своими, нежно сминая, и это так хорошо, что Тэхён забывается, закрывая глаза и тихо, еле слышно выпуская в поцелуй стон, когда Чонгук действует уже активнее. Руки Тэхёна обессиленно валятся на кровать, и он ощущает себя размазанным по ней, неспособным двигаться, когда их губы двигаются навстречу друг другу до боли знакомо и правильно. — О боже, Чонгук, — он хнычет между поцелуями, когда младший напористо продолжает целовать его. — Если честно, я… Для меня это как наш первый поцелуй, — Чонгук отстраняется, но недалеко, так, что он видит, как трепещут ресницы Тэхёна, и до него только сейчас доходит, что старший не помнит ничего о той ночи, и если для Чонгука это второй их поцелуй, и он уже более уверен, чем в первый раз, то Тэхён — нет, потому что он даже не знает о его чувствах. — Ну… Боже, как стыдно! Я испоганил наш первый поцелуй из-за того, что не умею пить, честное слово… — Если бы ты не был пьяным, я бы никогда не поцеловал тебя, — хихикает Чонгук, ощущая, как тело под ним слегка расслабляется, когда он тычется носом в чужую щёку, почти неощутимо прижимаясь к ней тёплыми губами. — Да, ты прав… Наверное… И это так странно, как будто я уже что-то такое чувствовал, но действительно не помню, не могу вспомнить, как бы ни пытался копаться в собственной голове. Я даже Чимину с самого начала не поверил, — неуверенно кусает губы Тэ. — Просто… Я думаю, мне стоит извиниться перед тобой за то, что всё вышло таким образом, потому что ты наверняка переживал, и вообще… Боже, и я всё испортил… — Чонгук решает, что не будет ничего лучше, чем поцеловать его ещё раз, потому что это, кажется, единственный способ на время заставить его замолчать. И он целует. Мягко, медленно и нежно обхватывая губами чужие, ощущая, как Тэхён отвечает, прихватывая его и тихо постанывая, пуская по его телу манящую вибрацию. — Ты ничего не испортил, Тэ, — говорит Чонгук, когда отстраняется от, судя по всему на некоторое время потерявшего способность говорить Тэхёна и его губ. Гуку это даже на руку, потому что так он, теперь узнавший обо всём, сможет дать Тэхёну понять, что проебались они вместе, а это уже не так страшно, как если бы это был кто-то один из них. — Наоборот. Это я поцеловал тебя той ночью, — глаза старшего распахиваются, и медленно, но верно, в них рождается понимание. — Я тоже хотел, хён, — он чувствует, как всё внутри трепещет. — Погоди, ты же не хочешь сказать мне о том, что… — глаза Тэхёна распахиваются ещё шире, и Чонгук ждёт, когда в его голове всё сложится в одну картинку. — Нет, нет, нет, погоди, я не верю, и… О боже, Чонгук, нет… Ты же не хочешь сказать, что я… — он не договаривает, но младший, смущённо улыбаясь, лишь кивает, давая знать, что да. — Ты нравишься мне, хён, очень нравишься, так нравишься, что я не смог удержаться и поцеловал тебя тогда. Я бы мог вообще этого не понять, если бы не то твоё сообщение, — Тэхён закрывает глаза, и Чонгуку кажется, что он ведёт внутреннюю борьбу с самим собой, как будто не верит в то, что происходит. И это не удивляет. Он был влюблён в него полтора года и уже наверняка привык к тому, что Чонгук не разделяет его чувств, поэтому сейчас обратное принять очень сложно. — Если честно, когда я отправлял его, я не был уверен ни в чём. Совершенно, понимаешь? Я просто… надеялся? Подумал, что если всё так, как есть, это выйдет наружу, а если нет, то ты и значения не придашь, вот и всё, — рассказывает он, а Чонгук ласково улыбается: это непохоже на уверенного в себе Тэхёна, и почему-то всё внутри него от этой мысли замирает. Он настолько ему нравится, что заставляет сомневаться и смущаться? Ким Тэхёна, которому неизвестны неуверенность и сомнения? Он снова хочет его поцеловать, но, наверное, будет странно прерывать их разговор сейчас, да? — А потом тот случай с Бохёном наконец-то показал мне, что ты точно что-то чувствуешь, и я решил… действовать? Только ещё не знал как. Ну и… Ты был моим другом, и я знал, что это не будет просто для нас обоих. Судя по всему, мой мозг так устал от меня, что пока я был в пьяном состоянии и не мог его остановить, решил помочь нам, — Чонгук обожает его. Всего. И его мозг тоже, поэтому поцеловать Тэ прямо сейчас уже не кажется плохой идеей. Он уже медленно склоняется ниже, а когда не встречает никакого сопротивления, когда уже ощущает, что они делят одно дыхание на двоих, воздух между ними ужасно горячий, когда Тэхён прикрывает глаза, он снова целует его. Медленно, томно, не позволяя зайти дальше, лишь ласково сминая и обнимая чужие губы своими, пока ощущает, как старший зарывается в его волосы пальцами. Они целуются на этот раз дольше, чем в прошлый, и Чонгук, прежде чем оторваться от Тэ, успевает оставить лёгкие поцелуи на его щеках, лбу, носу и подбородке, пока Тэхён смущённо улыбается, глядя в его глаза мерцающими своими. Внутри Чонгука разливается тепло, и он хочет верить, что Тэхён испытывает то же самое, а, судя по тому, как он улыбается ему, он и правда чувствует это. — Значит, мы во всём разобрались, верно? — Чонгук тычется носом в чужую щёку, устраиваясь между ног Тэхёна, потому что теперь точно знает, что он не сбежит. Старший лишь согласно угукает, обнимая его торс своими ногами. — Но что теперь будет… С нами? Я имею в виду… ну… — он кусает губы, внезапно ощущая неловкость и неуверенность. — Ты о том, соглашусь ли я быть твоим парнем? — Тэхён подмигивает, подсказывая, и Чонгук тяжело кивает, ощущая, что всё внутри него готово взорваться по одному лишь слову старшего. И, если честно, эта зависимость нравится ему. — Конечно, я соглашусь, Гук-и, — улыбается он, и оказывается втянутым в ещё один поцелуй. Внутри Чонгука всё клокочет жаром, когда он понимает, что целует Ким Тэхёна. Не своего друга, с этого момента, а своего парня. — И стоило ли сбегать от меня целых три дня? — смеётся Чонгук, опускаясь поцелуями на смуглую шею и ощущая, что Тэхён здесь очень чувствителен, когда тело под ним дрожит от прикосновения его губ к коже. — В любом случае, мы можем наверстать упущенное сейчас? Разве нет? — улыбается Тэхён, и в его глазах пляшут мириады крохотных золотых искорок, и то, что причиной их рождения становится он, лишает Чонгука всех мыслей кроме той, где он раз от раза признаётся Тэхёну во влюблённости. — В конце концов, я уже пережил полтора года, с самого нашего знакомства, поэтому для меня это не было чем-то ужасно трудным, ну, понимаешь, да? Опыт и все дела, — и он тут же тихо стонет своим бархатным голосом, когда Чонгук снова целует его шею. — Чёрт, как жаль, что я понял слишком поздно. Обещаю, что мы обязательно наверстаем упущенное не только за эти три дня, но и за полтора года твоего ожидания, — и он опускается губами на тэхёновы, сминая их.***
— Я думаю, нам нужно выпить за то, что все наши долгие страдания закончились, — Хосок поднимает стакан с пивом, и Юнги впервые выглядит настолько воодушевлённым, когда поднимает свой ему навстречу. Тэхён привычно закатывает глаза, устраиваясь на чонгуковых бёдрах поудобнее, пока их окружает полумрак комнаты, громкая музыка и танцующие вокруг диванчиков тела студентов. — Вообще-то эту вечеринку я устроил как раз-таки во имя любви Тэхёна и Чонгука, — Гук ощущает, как его щёки краснеют, и он не может сказать, от выпитого это алкоголя или от того, что теперь они правда вместе. Уже вторую неделю вообще-то, но он никак не может поверить в то, что это действительно правда, потому что ощущает себя слишком счастливым, когда они с Тэхёном самозабвенно целуются в его комнате, в кампусе, в тёмном уголке университета, лёжа на траве, в темноте кинотеатра или на вечеринке. Его тело уже начало постепенно привыкать к тому, что теперь прикосновения Тэхёна ощущаются иначе, не так, как раньше, и теперь каждое из них отзывается в нём дрожью. Но оно привыкает неторопливо, и поэтому чаще всего Чонгук ощущает бегущие по коже мурашки и скапливающееся в самом низу живота тепло, когда Тэ касается его, и это вызывает в нем бурю эмоций, которые он физически не в силах держать в себе. Он с трудом может поверить в то, что теперь в его комнате живёт не только он, но и вечно обнимающий его Тэхён. Теперь Чонгук видит наяву как создаются некоторые из эскизов, хотя чаще всего он мешает старшему, потому что просится целоваться. Целуются они очень много, так как Чонгук обещал восполнить всё упущенное за полтора года, и им обоим это безумно нравится. Не нравится только фыркающим хёнам, которые, если верить их словам, устали и хотят обратно, в то время, когда Тэхён ныл, а Чонгук тупил, потому что там не было звонких чмокающих звуков. Тэхён говорит, что они все просто завидуют, а Чонгук им и вовсе не верит, потому что их радостные взгляды говорят больше слов. — О, думаю, в этот же тост нужно добавить и то, что теперь я живу один, — удовлетворённо хмыкает Чимин. — Спасибо, Гук-и, — он салютует ему стаканом, а Тэхён снова фыркает. Чонгук обнимает его чуть крепче, тычась носом в плечо и вдыхая его аромат. Теперь он может так делать, не задумываясь о том, что это будет выглядеть странно, и это охрененно. — Желаю тебе, Чонгук-и, терпения, великого терпения, так как жизнь с Тэхёном не настолько прекрасна, как тебе могло показаться с самого начала. — Ты знаешь, хён, думаю, она останется прекрасной для меня навсегда, и различие между мной и тобой в том, что даже если Тэхён-и иногда и может совершать что-то сумасшедшее, у меня всегда есть возможность сделать что-то вроде этого, — он внезапно поворачивает голову сидящего на его бёдрах Тэхёна к себе и размашисто, мокро целует, проскальзывая в его рот языком. И не только потому что знает, что так можно заставить Чимина, который за своим нытьем на самом деле прячет обиду за то, что теперь видится с Тэ не так часто, как раньше, молчать, а потому, что хочет его поцеловать. Где-то там, под толщей оглушающей тишины, слышны улюлюкания вперемешку с фырканием, сокджиновым «Они вообще прекратят когда-нибудь целоваться?» и хосоковым «Мне кажется, у них губы скоро отпадут, поэтому однажды им придётся это прекратить». Но это там, далеко от них, потому что Чонгук ощущает только сбитое дыхание Тэхёна, его счастливую улыбку на своих губах и ладони на своих плечах. Возможно, они стали той самой парочкой, которая раздражает всех своими сопливо-милыми отношениями. Наверное, если бы самому Чонгуку пришлось наблюдать за чем-то подобным, он бы и сам фыркал, но так как он участник, ему не на что жаловаться. Они с Тэхёном стали той самой парочкой, которая целуется при каждом удобном и не очень моменте, которая носит парные вещи. Они те, кто смотрит друг в другу в глаза и наглядеться не могут, те, кто обмениваются одними им понятными улыбками и шутками, и, если быть до конца откровенным, по уши влюбленному Чонгуку это до безумия нравится. Ему нравится чувствовать волшебное, мерцающее тепло внутри, ему нравится чувствовать Тэхёна иначе, ему нравится держать его за руку и сплетать пальцы вместе, ему нравится засыпать в обнимку, ему нравится готовить старшему рамён, ему нравится укрывать его одеялом, ему нравится целовать его. Изначально Чонгук думал что между ними может возникнуть неловкость, так как они вообще-то целых полтора года были лишь друзьями, и ничем большим, даже если Тэ был влюблен в него, а Чонгук постепенно раскрывал для него свое сердце. Однако оказалось, что отношения, заведенные после дружбы, имеют множество плюсов. Например, Чонгук знает о Тэхёне довольно много, и это очень хорошо, потому что он без оглядки может доверять ему, а так же знает, как о нем заботиться. Они уже имеют крепкую связь, а их влюблённость друг в друга только делает её ещё крепче, такой, что, кажется, её не сломить. И даже если есть риск, Чонгук ещё ни разу не пожалел о том, что они пошли навстречу друг другу и позволили делать друг другу все, что хочется, потому что ощущается это слишком классно. Он уверен, что их крепкая связь поможет в случае чего пережить ссоры, поэтому теперь уже не думает о том, о чем думал раньше. Все, о чем он теперь думает — сладкие, мягкие губы Тэхёна на его, когда они продолжают целоваться, сидя на диванчике у Хосока на вечеринке. Прошло уже какое-то время с тех пор, как старшие выпили за их любовь, и теперь немного выпивший Чонгук ощущает, как алкоголь растекается по его телу лёгкостью. Он расслабляется, позволяя себе сжать бедра Тэхёна ладонями и ощущая, как старший, тоже выпивший, горячо выдыхает в его рот, когда отстраняется, чтобы, держа его за скулы, заглянуть в глаза.***
Старшие уже давно разбрелись по дому Хосока, и теперь рядом с ними лишь Сокджин, с осуждением кидающий на них свой взгляд каждый раз, когда кто-то позволяет себе выпустить сдавленные стон или чмокающий звук. Чонгуку и Тэхёну, однако, глубоко фиолетово на то, что Джин пытается завести разговор с нравящейся ему девушкой на фоне целующихся парней, и поэтому они продолжают жаться друг к другу и глупо улыбаться. Кроме того, они все же выпили алкоголь, и его не так много, чтобы Тэхён забыл обо всем на завтра, потому что Чонгук пристально за ним следит, но и не настолько мало, чтобы они не нашли в себе храбрость. — Кажется, Джин-хён все-таки ушёл, — хихикает Чонгук, оглядываясь за спину сидящего на его бёдрах к этому моменту Тэ. Тот ерзает на его бёдрах, чтобы усесться удобнее, но Чонгук, не контролируя этого, подаётся пахом вперёд, сталкиваясь слегка возбужденным членом, спрятанным под тканью плотно обтягивающих его бедра джинс и боксеров, с задницей старшего. Он тут же поднимает взгляд на Тэхёна и по игривому взгляду того понимает, что он заметил это. Старший слегка двигает бёдрами взад вперёд, почти незаметно для танцующих вокруг них студентов, но очень заметно для взволнованного Чонгука, который прикусывает губу и жмурится, ощущая, как Тэ давит на его плечи. — Тэхён, не думаю, что это место, где мы можем позволить себе заниматься чем-то таким, — цедит он сквозь зубы, когда ощущает горячее дыхание Тэхёна на своей шее. — Тогда давай уйдём в место, где мы сможем заниматься чем-то таким, — улыбается Тэхён, и Чонгук ощущает, как его член слегка подрагивает от одних лишь его слов. Не то чтобы это проблема, не теперь, когда у него есть парень, но они по-прежнему на вечеринке, и вряд ли студенты будут счастливы, если Гук не сдержится и разложит Тэхёна на этом самом диване. А он может не сдержаться. Именно поэтому Гук без колебаний спихивает с себя Тэхёна и, беря его за руку, встаёт, чтобы как можно скорее выбраться из дома и поймать такси. Им срочно нужно попасть в общежитие, чем скорее, тем лучше, потому что все мысли Чонгука заполнены горячим дыханием Тэхёна в его шею, когда они пробираются сквозь толпу и тот, якобы чтобы не потеряться, жмётся к нему. Так сильно жмется, что Чонгук задницей ощущает его возбуждение, и это только распаляет. Когда они выходят на уже тёмную улицу, освещенную фонарями, Гук почти уверен в том, что его лицо пылает алым. Тэхён почти мурлычет в его шею, пока он пытается поймать такси, и это отвлекает настолько, что Чонгук почти готов взять его здесь и сейчас. Внезапно ему хочется слишком сильно, желание накрывает с головой, и он почти не ощущает сил бороться с ним, потому что это что-то, с чем нельзя бороться. Влечение к Тэхёну и без того с каждым днем становилось лишь сильнее, но сегодня оно переходит все границы, особенно, когда старший, скинувший поимку такси на Чонгука, лижет его шею. Путь в такси занимает не так много времени, но Чонгуку это кажется вечностью, когда ладонь Тэхёна скользит к его паху, но лишь дразнит, не прикасаясь к уже заметному бугорку в его штанах. Это все, что Чонгук запоминает из поездки: вместо огней Сеула он помнит огни в глазах Тэхёна. Они горят пламенем, когда тот вновь и вновь дразнит его, пошло улыбаясь и кусая губы. То, что он ничего не может сделать сейчас, пока они едут в машине, то, что он бессилен перед Тэхёном, почти злит Чонгука, и он почти готов закричать, когда машина останавливается и они оба буквально вылетают из неё. Как они оказываются в комнате, преодолев несколько этажей, остаётся загадкой. Все, что помнит Чонгук — то, как Тэхён прижимает его к стене возле их комнаты, пока они, не думая ни о чем, целуются, пока он пытается нащупать ключи, а после — приятная темнота и спина старшего, закрывающего дверь. — Надеюсь, когда ты говорил о том, чтобы уйти в место, где мы сможем заняться чем-то таким, под «чем-то таким» ты имел в виду заняться сексом, иначе я откушу твои яйца, хорошо? — Тэхён мило улыбается, оборачиваясь к ожидающему его в глубине комнаты Чонгуку. Младший в несколько шагов преодолевает расстояние между ними и прижимает Тэ к себе, довольно сильно сжимая чужие бока и подаваясь бёдрами вперёд, так, что его пах встречается с чужим, не менее напряжённым. Тэхён охает, распахивает губы в немом стоне и слегка откидывает голову назад, когда он это делает, и волна неудовлетворённости, обжигающей их тела, проходится по ним мощным потоком. — Как думаешь, с этим, — он снова подаётся вперёд, почти целуя Тэхёна, но ещё не касаясь его губ, и их пахи встречаются, — Я мог говорить о чем-то другом, кроме того, что хочу тебя? — он замечает, как щеки старшего едва заметно вспыхивают, прежде чем накрыть его губы своими в жарком поцелуе. Они тут же сталкиваются языками и лижут друг друга, пока распаленный Тэхён беспорядочно цепляется то за его плечи, то за руки, то за волосы. Он нетерпеливо кусается, касается всего, до чего может дотянуться, стонет от того, что получает, как ему кажется, слишком мало, хотя на самом деле это скорее много, чем мало. Тэхён всегда был довольно жадным, но Чонгуку ещё не приходилось думать о том, каким он будет в постели, и теперь он сжимает его ягодицы сильнее, когда понимает, что Тэхёну мало того, что он уже чувствует, и ему хочется больше, и хочется даже не как можно скорее, а прямо сейчас. Вполне возможно, что все это пробуждает алкоголь в его крови, но Чонгук действительно находит невероятно очаровательным то, что Тэхён суетится и как будто пытается угнаться за чем-то, когда его пальцы безуспешно и рассеянно пытаются зацепиться за пуговицы на чонгуковой фланелевой рубашке. Тэхён шипит в поцелуе, и это выходит вымученно, и Чонгук по интонации знает, что это означает, что в Тэхёне все бурлит от негодования, и от осознания этого он улыбается в поцелуй, а следом за улыбкой выпускает и смешок. Его руки по-прежнему мнут тэхёновы бока, а пожар в теле разгорается, а то, насколько забавно выглядит сосредоточенный на том, чтобы раздеть его, Тэхён, лишь распаляет огонь внутри него, и он безумно хочет. Он безумно его хочет, но не в таком темпе, который взял несдержанный и нетерпеливый этим вечером Тэхён. Чонгук хочет медленно, сильно, глубоко, чтобы запомнить каждое прикосновение, каждый поцелуй и выдох, чтобы следы их вместе проведённой ночи остались на телах, как бы приторно-сладко это ни звучало. Он хочет Тэхёна именно так, но старший слишком напорист, не даёт ему и слова сказать, когда раз от раза целует, глубоко, мокро и размашисто, а его пальцы расстегивают рубашку, попутно прикасаясь к горячем телу под ней. Его прикосновения вызывают в Чонгуке вспышки жара, потому что все это не совсем привычно для него, и его тело ещё не способно реагировать менее пылко. Хотя он сомневается в том, что оно когда-либо сможет быть более сдержанным, и именно поэтому он на некоторое время забывает о том, что хочет Тэхёна иначе. Старший хнычет, когда рубашка наконец-то оказывается откинутой на пол, а тело Чонгука теперь уже оголено. Чонгук позволяет Тэхёну делать все, что он захочет, потому что ему хочется, чтобы он сделал это. И он прикасается к нему, без разбора трогает, хныча в поцелуй, а у Чонгука ноги подкашиваются от столь бешеного напора, и его захватывает в волну желания вместе с Тэхёном, когда старший горячо шепчет прямо в его губы: — Твоё тело. Чонгук, я просто хочу, чтобы ты как можно скорее трахнул меня этим своим шикарным телом, настолько хочу, что мне больно, — младший почти задыхается от скопившегося между ними жара, когда его рука укладывается на чужую ширинку, и он сначала ощущает пальцами, а потом слышит в тэхеновом стоне, насколько сильно он хочет его. И даже если все это лишь действие алкоголя, и обычно Тэхён все же более сдержан, Чонгук дрожит и горит от того, что именно его Тэхён хочет настолько сильно и страстно. В волне желания, накрывшей его, он резко прижимается к губам Тэхёна, всасывая их, а после пробираясь в чужой рот языком. Он обнимает его за талию, кончиками пальцев вытягивая из чужих брюк рубашку, чтобы пробраться под неё и почувствовать то, насколько горячая у Тэхёна кожа. От соприкосновения он ощущает, как Тэхён дрожит в его руках, подчиняясь и, судя по всему, забываясь во всем происходящем настолько, что перестаёт руководить начатым Чонгуком поцелуем, отдавая все в его руки. Чонгук же пользуется этим, усмиряя Тэхёна и целуя уже медленнее, так, чтобы почувствовать вкус поцелуя и каждое его прикосновение к чужому мокрому языку, покорно подающемуся навстречу. Чужое тело в его руках отзывается на все его прикосновения так ярко, что ему стоит больших трудов вернуться к тому, чего он на самом деле хочет: медленно, томно, но страстно и жарко. Он ведёт ладонями по чужой спине, по позвоночнику до лопаток, прижимая к себе так крепко, как может, чтобы после позволить рукам выскользнуть из-под ткани рубашки. Он напоследок лижет чужой язык, всасывает губы, а после размыкает поцелуй, открывая глаза и находя в еле открытых напротив плещущееся желание. Тэхён настолько расслаблен и открыт, настолько сломлен желанием, что Чонгуку кажется, что он сделает все, о чем он его попросит. — Разденешься для меня? — он нежно улыбается, ощущая, как внутри все горит. На лице Тэхёна появляется румянец, и это настолько очаровательно, что Чонгук не может не поцеловать его снова. — Хочу увидеть, как ты раздеваешься для меня, хён, — он наблюдает за тем, как пламя в глазах Тэхёна разгорается, и почему-то ощущает внезапное смущение, когда старший, положив ладонь на его крепкую, часто вздымающуюся от волнения грудь, легко пихает его в сторону кровати и заставляет усесться на неё, склоняясь, чтобы обдать его скулу и ухо жаром своего дыхания. Чонгук ощущает, как атмосфера вокруг них сгущается, и все ощущается иначе, чем когда они ворвались в его комнату ураганом несколько минут назад. Тэхён томно выглядывает из-под полуопущенных ресниц, ведёт кончиком пальца по его груди вниз, к напряжённому прессу, а после кромке джинс. Его пах резко подаётся вперёд, и он жмурится, когда и без того еле ощутимое ощущение прикосновения исчезает. Зажмуренный, он слышит, как Тэхён усмехается, ведя по его уху своим языком, и только теперь понимает, что Тэ, уловивший и принявший его желание сделать все медленно, а так же определённо точно видящий, насколько сильно тело Чонгука и он сам хочет его, решил поиграть с ним и теперь дразнит. — Да, малыш, я разденусь для тебя, — он слышит его глубокий голос слишком громко, и он отдаётся в его голове импульса и вместе с пульсирующей в висках кровью. Его член напрягается ещё сильнее, и это становится все более и более невыносимым, и он почти жалеет о том, что захотел неспешности. — Мне сделать это медленно или быстро? Если честно, Чонгук никогда не думал о том, каким Тэхён окажется в постели. Ему казалось, что он из тех парней, которые, пусть и яркие и шумные, но смущающиеся и податливые, однако, Тэхён оказался довольно развязным, уверенным в себе и даже наглым, к чему Чонгук привыкнет ещё не скоро, если вообще привыкнет когда-либо. Он думает, что, возможно, сказывается действие алкоголя, и поэтому Тэхён ведёт себя так смело и вызывающе, потому что, если честно, никто из них обоих не был таким на самом деле. — Медленно, — он не собирается уступать Тэхёну, который наверняка надеялся на быстро и жарко. Однако он не уверен, что сможет это выдержать, когда ухмыляющийся Тэхён отходит от него на довольно приличное расстояние, такое, что он вряд ли сможет прикоснуться к нему, если захочет, лишь подняв руку. Это немного расстраивает его, потому что ему хочется касаться, хочется облизывать и целовать, но ещё больше он хочет насладиться моментом. В конце концов, им правда некуда торопиться и у них ещё правда много времени. Вся ночь, если понадобится. И не одна. В свете ночных огней Сеула старший выглядит особенно красиво. В его мерцающих в темноте глазах пляшут огни, и Чонгук завороженно наблюдает за тем, как он ведёт ладонями по своим бедрам, после поднимаясь ими и слегка приподнимая рубашку, чтобы на мгновение открыть взгляду младшего медовую кожу. Тело Чонгука дрожит от того, как медленно Тэхён тянется к собственным брюкам, чтобы так же растягивая момент расстегнуть их и до боли медленно потянуть вниз. Чонгук облизывается, разглядывая предстающие перед ним оголенные бедра, рассматривает каждый кусочек открывающейся перед ним кожи, представляет, как будет облизывать эту кожу, и его руки сами тянутся к собственной ширинке, чтобы наконец-то избавить член от давления. Тэхён, снимая брюки, ввиду опьянения слегка путается и это немного сбавляет жар между ними, когда Чонгук хихикает, наблюдая за тем, как старший, чертыхаясь, пытается снять застрявшие в области ступней брюки. — Может, мне помочь, хён? — он снова хихикает, наблюдая за неуклюжестью Тэ, который кидает на него озлобленный взгляд и одновременно с этим резко тянет штанину вниз. От его развязности не остаётся и следа, хотя член Чонгука все равно выжидающе дёргается, когда он рассматривает тело Тэхёна, пока тот неуклюже снимает брюки. — Никогда больше не надену эти брюки, — Чонгук наблюдает за тем, как он со злостью кидает их куда подальше, когда все-таки справляется с тканью. Когда он оборачивается снова, Чонгук не видит ни капли злости в его глазах, наоборот, видит игривость, когда старший смотрит на него из-под полуопущенных век. — Но они слишком классно смотрятся на твоей заднице, — хмурится Чонгук, возвращая их в прежнее томное русло. — Ты знаешь, я наблюдал за тобой весь вечер и не мог отвести взгляда от твоей задницы, честно, поэтому не выкидывай их, — он замечает, как Тэхён едва заметно краснеет, и это невероятно — его способность быть разносторонним невероятна. — Без них она смотрится лучше, как думаешь? — Тэхён, игриво глядя на него из-за плеча, сжимает собственный зад сквозь ткань трусов, и Чонгук ощущает, как его собственные ладони чешутся от желания сделать так же, и он сжимает края так и не снятых, но уже расстегнутых джинс сильнее. Да, определённо, без брюк задница Тэхёна смотрится ещё круче и желаннее, и Гук облизывается от того, насколько сильно он хочет его. Он думает о том, что в ответе Тэхён наверняка не нуждается, а ещё о том, что эта задница принадлежит только ему. Тэхён медленно ведёт вверх по бедрам, слегка приподнимая ткань рубашки, и он все ещё не повернулся, поэтому Чонгук, накрывший ладонью изнывающий член, скользит взглядом по его длинным и довольно худым ногам до задницы, пока старший медленно разворачивается и принимается расстегивать пуговку за пуговкой, попутно оглаживая самого себя, и это выглядит как гребаное искусство. Он так же наблюдает за тем, как рука Чонгука проскальзывают под его же трусы и надрачивает, медленно, растягивая удовольствие, и его глаза темнеют ещё сильнее, когда он сталкивается взглядом с чужим, полным восхищения и нежности. — Хён, ты, блять, такой красивый, — со стоном выпускает слова Чонгук, двигающий рукой по своему члену, ощущает нехватку всего, и даже если он уже дрочит, его член все равно остаётся недовольным, судя по всему. Он слегка ускоряет движения, не сводя глаз с Тэхёна и иногда тихо постанывая — все внутри горит. Тэхён, судя по всему, осмелевший ещё больше после его слов, красуется перед ним, зазывно улыбаясь и соблазнительно изгибаясь всем телом. Кожа Тэхёна на ключицах, груди и животе открывается его взору медленно, настолько медленно, что он почти не двигает рукой по напряжённому горячему члену, ожидая, когда рубашка наконец-то окажется откинутой за ненадобностью на пол, когда он сможет рассмотреть всего Тэхёна, и, конечно, он видел его без верха, и не раз, но то, что он испытывает сейчас не идёт ни в какое сравнение с теми случаями, когда Чонгук, по временам заходивший в его комнату невовремя, краснел и отводил взгляд. Теперь ему можно рассматривать, прикасаться и целовать, и кровь в его висках снова пульсирует толчками, когда рубашка наконец-то открывает плечи Тэхёна. Он выпил достаточно, чтобы не смущаться подобного, и это радует. Тэхён некоторое время медлит больше, чем раньше, и Чонгук почти готов сорваться, чтобы помочь ему разобраться с рубашкой и, возможно, разорвать к чертям, но он лишь шумно выдыхает, зная, что ещё несколько мгновений, и он сможет прикоснуться к Тэхёну. Когда рубашка наконец-то падает на пол вокруг ног Тэхёна, Чонгук замечает выглядывающую из-под кромки чужих трусов головку налитого кровью члена, и в его рту неожиданно появляется больше слюны. Он ведёт по своему члену слегка быстрее, ощущая, как тепло, скопившееся внизу живота, распознаётся по всему телу, пока Тэхён направляется к нему, не сводя своего взгляда. Когда он оказывается почти вплотную, Чонгук уже успевает стащить со своих ног джинсы, и когда он уже может достать руками до чужого тела, он хватает Тэхёна за бедра и дёргает на себя, заставляя их обоих упасть на кровать. Их губы тут же встречаются в жадном поцелуе, а ладони Чонгука обхватывают чужую поясницу, медленно, вторя томному сплетение языков, спускаясь к заднице, чтобы с силой сжать его и почувствовать в собственном рту чужой протяжный стон. Тэхён, захваченный горящим в нем желанием, подаётся пахом вперёд, чтобы встретиться с чужим, не менее напряжённым и горячим, и они стонут уже вместе, когда ненадолго разрывают поцелуй, а их члены касаются друг друга сквозь разделяющую их ткань трусов. Старший жмурится, когда по его телу бежит горячая и обжигающая нужда, и внезапно он снова становится жадным и торопливым, пытающимся ухватить все и сразу: его бедро оказывается между ног Чонгука, и он проезжается пахом по чужому крепкому бедру, резко, рвано, не пытаясь совладать с собой и бурлящей в нем страстью. Тэхён первым захватывает губы Чонгука в свои и настойчиво, жарко, влажно целует, пока Чонгук, удерживая ладони на заднице Тэхёна, сжимает их и помогает ему двигаться так как тот захочет. В это же время он сам подаётся пахом вперёд, пытаясь найти трение о бедро Тэхёна между его ног, и старший, уловив его сдавленный всхлип от желания получить хоть малейшее трение, слыша его жалобные стоны, помогает, давит вперёд, извиваясь на его теле и бесконечно, бесперестанно целуя. По телу Чонгука бежит ток, и он сдаётся под чужим напором, на мгновение поддаётся желанию Тэхёна сделать все не медленно, переворачивая жмущееся к нему тело на спину. Он разрывает поцелуй, но тут же вновь накрывает распухшие и раскрасневшиеся своими, мягко прижимается к ним, позволяя Тэхёну тереться о свое тело. Большие ладони старшего исследуют его спину, и Чонгук уверен, если бы он мог, он взял бы в свои загребущие руки его всего, потому что необузданное, вырывающееся из него возбуждение вместе с играющим в крови алкоголем делает его излишне жадным и требовательным. Чонгуку это, однако нравится, настолько, что он позволяет Тэхёну снова опрокинуть себя на спину и взять процесс под свой контроль. И пока Тэхён скользит своим телом по его, беспорядочно целуя, громко и тяжело дыша, Чонгук медленно, словно успокаивая разгоревшееся и пылкое, скользит ладонью по его спине, очерчивает позвонки и находит кромку чужих трусов, незамедлительно проскальзывая пальцами под ткань, чтобы медленно, но сильно сжать мягкую задницу парня. Тэхён вжимается в него ещё сильнее, когда Чонгук мнет его. В какой-то момент его движения становятся настолько беспорядочными, что Чонгук сомневается, что он получает необходимую ласку вместо того, чтобы проезжаться по воздуху. Младший решает, что ему, как более рассудительному, если в такой момент вообще можно думать, стоит взять все в свои руки, и он берет. Снова переворачивает старшего на спину, продолжая мять его задницу, нежно, ласково целует потерявшегося в ощущениях Тэхёна. Чонгук ощущает, как все его тело горит, и особенно щеки — алкоголь даёт о себе знать, и он целует старшего слегка глубже, лижет его язык своим, пока пальцы слегка приспускают ткань чужих трусов, оголяя кожу. Тэхён дрожит, а потом его ладонь внезапно находит чонгукову, накрывает, и они сплетают пальцы, пока Тэ направляет Чонгука и заставляет его сжимать себя крепче и сильнее. Гук мычит в поцелуй, когда чувствует, как пах Тэхёна снова находит его бедро и толкается вперёд. Судя по тому, как его тело дрожит, что Чонгук ощущает в прикосновениях, Тэхён распален настолько, что готов на все, и Чонгук урчит в поцелуй от одной только мысли о том, что старший отдаётся в его руки, без колебаний принимая ласку и наслаждение. Он слегка прикусывает чужую губу, всасывая, пока Тэхён в поисках трения продолжает пользоваться его бедром. Чонгуку приходится приложить немного сил, чтобы, когда он продвигается поцелуями ниже, сначала на его подбородок, после на шею и ключицы, настойчиво пытающийся вернуть его обратно Тэхён не смог достигнуть желаемого, потому что в планах младшего кое-что другое. Тэхён хнычет, когда трение исчезает, потому что Чонгук уже совсем низко, целует его грудь и живот, попутно устраиваясь между чужих ног. Он чувствует, как под его поцелуями Тэхён втягивает живот, когда поднимает взгляд на него, выгнувшегося в спине от очередной прорезавшей его тело волны удовольствия. Его глаза прикрыты, густые тёмные брови сведены к переносице, а ладонями он цепляется за одеяло, когда Чонгук прижимается губами уже к тазовым косточкам, ещё игнорируя выглядывающую из-под ткани алую головку члена. Тэхён подаётся пахом вперёд, но Чонгук успокаивает, оглаживая его бедра, когда закидывает их на свои плечи и оставляет на внутренней стороне влажные поцелуи. — Чонгук-и, черт, что ты собираешься сделать? — слова даются Тэхёну с некоторым трудом, что младший находит очаровательным. Он снова купает его в ласке и поцелуях, вслушиваясь в тихие сдавленные стоны и ощущая, как они отдаются в его теле толчками разгорающегося возбуждения и желания взять Тэхёна в рот. — Хочу попробовать твой член, — Чонгук рассматривает его под тканью трусов, не в первый раз думая о том, что Тэхён довольно большой и при этом безумно красивый. Иногда Чонгук поражался тому, как человек может быть настолько красивым, сексуальным и возбуждающим, при этом ничего особо не делая. Даже сейчас Тэхён не делает ничего, совершенно, лишь жмурит глаза, лёжа с запрокинутыми наверх руками, и это выглядит невероятно. Он медленно приближается к паху, горячо выдыхая и удерживая бедра парня на месте, когда тот стонет и выгибается в спине. По его телу бежит ощутимая Чонгуком дрожь, когда младший приспускает трусы, оголяя член, и он ненадолго открывает глаза, глядя на с восхищением разглядывающего его Чонгука. Младший тянется к члену и оставляет на его головке первый мокрый поцелуй, слегка приоткрывая губы и пробуя Тэхёна на вкус — слегка солоновато. Он делает это, глядя Тэхёну в глаза, и, кажется, это лишает того способности держать глаза раскрытыми, потому что он тут же зажмуривается и, часто вдыхая воздух ртом, стонет: — Это так горячо, Чонгук-и, — получается жалобно, и поэтому Гук уже знает, что Тэхён попросит его сделать это ещё раз. Он склоняется вновь и проводит языком по головке, обводя её, и Тэхён снова стонет, выгибаясь в спине и жмурясь. По его телу бежит непрекращающееся удовольствие, когда он ощущает тепло чужого рта на своём члене, и он мечется из стороны в сторону, когда Чонгук всасывает головку, играя с ней языком. Он погружает её в свой влажный, тёплый, приятный рот, дразня и не заходя дальше, и поэтому Тэхён снова хнычет, изредка находя в себе силы сопротивляться рукам Чонгука на своих бёдрах и подаваться вперёд в поисках большего тепла. — Черт, Чонгук-и, твой язык так хорош, — Тэхён стонет, и Чонгук снова покорно лижет его. Потом он слегка приподнимается, чтобы оказаться чуть выше, а после берет член Тэхёна чуть больше, чуть глубже, чем брал раньше, а Тэхён кусает ладонь, мыча от того, как приятно все это ощущается, расходясь по телу растворяющимися волнами тепла, насколько сильно ему хочется сделать так же приятно Чонгуку. Он укладывает непослушные большие ладони на широкие плечи младшего и гладит их, тихо постанывая, пока тот целует, лижет и берет все глубже. Его пальцы забираются в волосы Гука, и он слегка оттягивает их, когда ощущает, что надувшийся внутри шар почти готов лопнуть. Ещё немного, и он не выдержит напора Чонгука, поэтому настойчиво тянет его вверх, чтобы мокро поцеловать. Их языки сплетаются, и Тэхён мычит в поцелуй, когда ладони Чонгука забираются под него, сминая его задницу, а бедра младшего подаются вперёд, имитируя толчки. И вообще-то на Тэхёне до сих пор трусы, и они неудобно приспущены, и он хнычет, сквозь поцелуй давя на грудь Гука и опрокидывая его, чтобы избавиться от ненужной ткани и снова лечь на своего парня, целуя. Чонгук покорно обнимает его за спину, но быстро спускается к ягодицам, снова сминая их, пока они продолжают целоваться. Тэхён удобно устраивается между ног младшего и мычит, когда трётся членом о чужой, ещё скрытый тканью трусов. Его накрывает волнами тепла от того, с какой нежностью Чонгук обнимает и целует его, позволяя делать все, что захочет, и он медленно спускается поцелуями вниз. Его губы прижимаются сначала к горячей чоновой шее, крепкой груди, где он слегка задевает языком один из сосков, а в ответ слышит тихий стон, напряжённему прессу. И чем ближе его губы находятся к члену Чонгука, тем выше становятся стоны сверху, и Тэхён довольно улыбается, облизывая его сквозь ткань. От мимолетного тепла и влажности чужого рта, бывших так близко, Чонгук поскуливает, жмурясь, когда ощущает, как Тэхён сдергивает наконец-то его боксеры. Его налитый кровью член, ещё не получивший ласки, но отчаянно в ней нуждающийся, шлепается о его живот, и Чонгук почти смущается этого, ощущая, как к и без того горящим щекам приливает кровь. Тэхён, жадный и нетерпеливый, не дразнит и не медлит, тут же опускаясь на его член. И даже если он берет не полностью, Чонгука размазывает по постели от того, как великолепно ощущается рот старшего на нем. Он горячий, влажный, и Тэхён сосёт его с ужасно пошлыми хлюпающими звуками, не удосуживаясь быть осторожнее. По его члену в какой-то момент течёт слюна, и Чонгуку кажется, что он видит перед глазами искры, потому что все его тело пронзает дикое удовольствие от того, что Тэхён настолько ненасытен и страстен. Он облизывает его с такой заинтересованностью, с таким рвением, что Чонгуку кажется словно его будет не оторвать от него, если он вдруг захочет этого. Хотя ему кажется, что он никогда не захочет, когда он слегка приподнимается на локтях и наблюдает за тем, как добрая половина его члена исчезает в чужом рту, как он поблескивает чужой слюной, когда Тэхён, выпустивший его изо рта, хаотично целует его по всей длине, пуская в ход язык. — Вот черт, хён, — он говорит это в тот самый момент, когда Тэхён поднимает на него свой взгляд, сладко улыбаясь, и потираясь щекой о его член. В его глазах пылает страсть, и они настолько тёмные, насколько тёмными Чонгук их не видел ещё никогда, и в них столько желания, что он не выдерживает, падает на спину, зачесывая волосы назад и жмурясь, когда Тэхён снова берет его в рот. — Ты знаешь, что я люблю твой член? — Тэхён смотрит на него по-особенному дико и сумасшедше, в его глазах искры, и он ласково целует головку чонова члена, словно пытаясь доказать, что его слова — правда. Чонгуку особых усилий стоит открыть глаза и посмотреть на него, хотя это действительно стоит того. Его волосы растрепались, губы распухшие, и он невероятно красиво смотрится с его членом в своей руке, пока разглядывает его. — Настолько, что хотел бы нарисовать его. Ты позволишь? Чонгук даже не думает о том, что это странно. Он думает о том, что с удовольствием бы посмотрел на конечный результат, и только потом до него доходит, что это правда несколько странно. Однако ему нравится, чему он не удивляется — долгое знакомство с Тэхёном и его заставило быть довольно странным, поэтому подобные вещи уже не пугают его, а веселят и заинтересовывают. — Черт подери, хён, я позволю тебе что угодно, если ты продолжишь то, что делал ранее, хорошо? Надеюсь, ты не собрался рисовать сейчас, — последние слова Чонгука тонут в стоне, когда рот Тэхёна снова обволакивает его жаром и влагой. Он облизывает его, используя довольно много слюны, и это грязно, и Чонгук никогда не был тем, кто любит такое, но когда это делает Тэхён, ему нравится. Ему нравится все, что делает Тэхён, потому что это все прекрасно в любом случае. — Ты любишь его не больше, чем меня? — вопрос дается ему с трудом, равно как и усмешка, когда старший в очередной раз отстраняется и с восхищением рассматривает его, оставляя лёгкие, еле ощутимые поцелуи. — Он часть тебя, поэтому трудно сказать, — Тэхён пожимает плечами, и Чонгук не может понять, шутка это или нет, поэтому не успевает возразить и возмутиться, прежде чем снова ощущает тепло вокруг себя и забывается в неге приятных ощущений. Его тело слегка дрожит, и он хочет больше, больше, ещё больше Тэхёна и его рта вокруг своего члена. — Думаю, импрессионизм бы подошёл? Я имею ввиду, было бы интересно нарисовать тебя так, — он, на мгновение отстранившийся, снова опускается на его член, и Чонгук громко хнычет. — Это так хорошо, о боже, — он скулит, жмурясь, но постоянно открывая глаза, чтобы хотя бы попытаться запомнить то, что видит перед собой сейчас, пока Тэхён отсасывает ему. Сам старший, судя по всему, доволен не меньше, и Чонгуку кажется, что он воплощает свою давнюю мечту, когда лижет его, иначе он не может объяснить причину, по которой Тэхён выглядит настолько счастливым, что почти кажется сумасшедшим. Чонгуку это в любом случае нравится. — Помнишь, мы как-то принимали общий душ вместе, ну, когда в нашем что-то там сломалось, — Чонгук не думает, что Тэхёну нужен ответ, и вообще, ему не хочется, чтобы они много говорили сейчас, ему хочется, чтобы рот Тэхёна вечно был вокруг его члена, и краем сознания он не понимает, почему старший внезапно стал таким разговорчивым, но вовремя вспоминает о том, что это Тэхён, и поэтому подобное в порядке вещей. — Я ещё тогда увидел тебя и твой член, и боже, уже тогда я был влюблен, но после. Ты заставил меня возбудиться тогда, Чонгуки, потому что я правда хотел, чтобы этот член оказался в моем рту так сильно, — и его рот снова оказывается на члене Чонгука, и поэтому младший, загоревшийся из-за его слов ещё сильнее, не успевает ответить что-либо. Он ощущает, как в теле зарождаются толчки, предвещающие оргазм, и ему с большим трудом удаётся остановить Тэхёна, потому что на самом деле он этого не хотел. Он бы хотел, чтобы Тэхён заставил его кончить так, в собственном рту, но продолжить томительное мучение ласками ему хочется гораздо больше, поэтому он притягивает старшего с распухшими и блестящими от слюны губами к себе, тут же целуя и ощущая, как их члены соприкасаются друг с другом. Тэхён внезапно отстраняется, смотрит на него своим полупьяным взглядом с ухмылкой и, тяжело дыша, слегка привставая, подаётся вперёд, проезжаясь своим членом по его и вынуждая его снова закрыть глаза и забыть обо всем кроме пульсирующего в теле удовольствия. Тэхён двигается медленно, но уверенно, трётся о него собственным возбуждением и с трудом дышит, когда Чонгук, не выдержав этой пытки, снова переворачивает его на спину, моментально отказываясь между его призывно раскинутых в сторону ног и приподнимая его тело над кроватью совсем немного, чтобы увидеть его вход. Он неуверенно смотрит на старшего, спрашивая: — Хочешь, чтобы я вылизал тебя? — Тэхён в ответ на это стонет и жмурится, откидываясь назад, и Чонгук воспринимает это за «да», принимаясь медленно целовать его бедра, закинутые на собственные плечи. Тэхён нетерпеливо ерзает на кровати, и Чонгук улавливает, что он подмахивает ему бёдрами, ожидая ласки. — Ты такой красивый сейчас, — он почти уверен, что его глаза наполнены искрами, когда он рассматривает лицо Тэхёна, распластанного по кровати. — Черт подери, ты всегда такой красивый, даже когда мало спишь, — восхищённо бормочет Чонгук, склоняясь к сжимающейся и разжимающейся в предвкушении наслаждения дырочке. — Гук-и, перестань, просто сделай это, иначе, — Тэхён прерывается, довольно мыча, когда ощущает толкающийся в него и кружащий вокруг язык. Чонгук удерживает его бедра, стремящиеся податься вперёд, на месте, фиксирует их, пока лижет языком колечко мышц, толкаясь так глубоко, как может. Он слышит сдавленные стоны сверху, когда проходится языком от входа до яичек, и это распаляет его ещё сильнее. Тэхён распахивает рот в немом стоне, когда ощущает, как язык оказывается глубже, чем был раньше, и он пытается дышать, но получается плохо, особенно когда Чонгук с таким невероятным старанием вылизывает его, тихо сопя и иногда постанывая сам. Тело младшего изгибается так, что он трётся пахом об одеяло, чтобы член получал хоть какое-то трение. Он слышит, что иногда издаёт смущающие его самого звуки, но когда чувствует, что Тэхёну это нравится, делает все только грязнее, оставляя довольно много своей слюны на входе и вокруг него, пока целует там, куда дотянется. Он ощущает, что Тэхён содрогается, и тогда прекращает, переходя поцелуями к внутренней стороне бёдер и слегка прикусывая их. Тэхён же тихо постанывает, купаясь в тепле ласки, и когда Чонгук возвращается наверх, чтобы поцеловать его и достать из тумбочки смазку, в его взгляде он находит невероятное количество нежности. Тэхён целует пылко, но нежно и сладко, удерживая Чонгука за скулы, поглаживая и выпуская в его рот свои стоны, которые дрожью проходятся по его телу и устремляются прямо к паху. Он гладит тэхёново тело, проходится пальцами по его тазовым косточкам, сминает бедра, ведёт по животу и останавливается на талии, целуя чужую шею, пока старший запрокидывает голову. — Ты знаешь, что в последнее время похудел, верно? — жарко шепчет Чонгук между поцелуями в его шею, слыша удовлетворенное мычание сверху. — Ты же помнишь, да, что я говорил тебе раньше по этому поводу? — возможно, Тэ и уверен в себе, но Чонгук знает, что не все так просто. На самом деле ему с трудом даётся принятие себя, и поначалу он часто якобы в шутку говорил, что его задница слишком большая. Раньше Чонгук говорил что-то вроде «Ты хорош таким, какой есть, но если тебе хочется — худей», так как ему не казалось правильным говорить Тэхёну, как поступать. Но теперь все иначе. — Забудь. Я хочу, чтобы ты перестал это делать, потому что мне безумно нравится твоя сочная попка. Я люблю её, окей? — он приподнимается, чтобы открыть смазку, и видит, как на лице Тэхёна, и без того раскрасневшемся из-за того, чем они занимаются, и из-за алкоголя, рождается смущенная улыбка. — Если так, хорошо. Думаю, это будет честно по отношению к твоему члену, который так мне нравится, — Гук удовлетворённо хмыкает на ход его размышлений, замечая игривость в голосе, пока тянется к смазке, чтобы погрузить в неё пальцы и согреть. — Стой, Гук-и, — его голос впервые за это время кажется ему неуверенным, и, должно быть, алкоголь уже выходит из него, так как они выпили не настолько много. Чонгук вопросительно поднимает взгляд, чтобы узнать, о чем хотел сказать Тэхён, пока тот несколько мешкается, что на самом деле не свойственно ему, и младший уже почти начинает волноваться. — Я бы хотел… Могу я… Ох, к черту, я не должен смущаться этого, правда? — Чонгук только кивает в ответ, хмурясь и не понимая, о чем говорит Тэхён, но терпеливо ожидая. — Я хочу попробовать кое-что. Вылизать тебя пока ты будешь растягивать меня, — Чонгук на некоторое время замирает. Тэхён. Хочет. Вылизать. Его. Святые небеса! Его напряжённый член дёргается, и Тэхён, кажется, замечает это, потому что в его взгляде снова рождается игривость. — Ты хочешь, чтобы я… О, — Чонгук хлопает глазами, ощущая, как пожар в его теле разгорается с новой силой, и Тэхён хихикает, несколько смущённо, но его рука, накрывающая член младшего, явно ни капли не смущается. Вся красноречивость Чонгука исчезает, и он не может связать двух слов, прижимаясь к пухлым тэхёновым губам своими и думая о том, что этот язык скоро окажется в его заднице. Чонгук не помнит, как опускается, чтобы поцеловать его, но помнит, что поцелуй выходит влажным, он даже слышит хлюпания и причмокивания, когда Тэ сосёт его язык, а потом помнит его шёпот, «Сядь мне на лицо, малыш, ну же» и то, как оказывается с разведенными в стороны от его шеи ногами, пока перед ним открывается вид на чужое тело, а сзади больше ладони мнут его задницу и целуют. Он жмурится, не веря, что они действительно делают это, когда опускается вниз, целуя член Тэхёна и чувствуя низкий стон где-то на своей мошонке, когда Тэ ведёт по ней языком, почти касаясь входа. Он решает, что сейчас самое время смочить пальцы в смазке, потому что иначе может попросту не успеть до того как язык Тэхёна окажется в его заднице, и, Чонгуку кажется, что он правда не сможет делать ничего, кроме того, как растворяться в ощущениях. И он оказывается прав, потому что как только один из его уже смазанных пальцев оказывается у чужого прохода, надавливая, Тэхён толкается своим горячим языком, и Чонгук на мгновение забывает обо всем, о чем вообще можно забыть. Остаётся только ощущение раскаленности внутри до предела и желания ощутить влажный, горячий язык как можно глубже, потому что это правда приятнее, чем он когда-либо мог вообразить. — Черт подери, не думал, что ты согласишься, — доносится до него сзади, и сразу после он снова ощущает горячий язык в себе. Ему слишком хочется больше, поэтому он разводит ноги шире, открываясь перед Тэхёном так сильно, как может, когда тот слегка шлепает его по заднице, и это, наверное, не должно ему нравиться, но нравится. — Давай, малыш, ближе, — шепчет он, снова вылизывая его и не давая задыхающемуся и хнычущему Чонгуку сказать ни слова. Он старается не утонуть в наслаждении, проталкивая первый палец в Тэхёна и горячо дыша на его яички, пока ощущает, как чужой член, зажатый между их телами, дёргается. Язык Тэхёна, юркий и влажный, толкается все дальше, лижет с особым усердием, и он часто постанывает, пуская вибрацию по всему телу Чонгука, который отчаянно хватается за остатки разума, толкаясь пальцем внутрь Тэхёна, но не ощущая его узости, так как все его ощущения сконцентрированы там, внизу, где Тэхён лижет его. Чужие руки обнимают его за поясницу, и старший притягивает его к своему лицу так сильно, что Чонгук почти смущается, проталкивая в Тэхёна второй палец и изо всех сил стараясь не забыть о том, что он должен подготовить Тэхёна. Сзади слышится хлюпание слюны, и Чонгук нескончаемо стонет от того, насколько горячо и влажно, насколько напорист Тэхён, и он ведёт задницей, пытаясь получить больше и глубже, пока Тэхён, снова до предела распаленный, почти рычит, а его пальцы в чужом теле двигаются уже без контроля. Тэхён сжимает его внутри, лижет его снаружи, и Чонгук накрывает губами его член, целует, трётся о него щекой и неконтролируемо лижет, пока Тэ тяжело стонет, а его стон пробегается по телу Чонгука дрожью. Чонгук двигает пальцами все быстрее, в такт тому, как язык Тэхёна толкается в него, и старается сконцентрироваться на обоих процессах одновременно, но ничего не выходит и в итоге он действует на одних лишь инстинктах, выстанывая имя Тэхёна и горячо облизывая его член, когда язык старшего оказывается в нем особенно глубоко, а бедра Тэхёна вскидываются вверх, и Чонгук понимает, что он снова близко. — Черт, черт, черт, хочу тебя, — горячо выдыхает Тэхён, снова вылизывая его и слыша сдавленный гуков стон, прежде чем он соскальзывает с его лица и оказывается лежащим на спине. Тэхён тут же седлает его, опускаясь и целуя, и Чонгук стонет, ведя ладонями по чужому телу, сжимая талию и бедра, спускаясь к ягодицам и разводя их в стороны, пока Тэхён трётся о его член, находящийся между ними. Они целуются, сталкиваясь зубами, сплетая языки, кусаясь и посасывая, и в этом всем слишком много слюны, но им нравится, нравится настолько, что Чонгук с трудом дышит, и ему кажется, что поцелуи намного, намного важнее воздуха, поэтому он не выпускает Тэхёна, трущегося, в нетерпении елозящего по его телу, не позволяет ему прекратить поцелуя. — Малыш, — он снова оказывается затянутым в поцелуй, и поэтому не договаривает. Гуку кажется, что жадность и нетерпеливость Тэхёна передалась ему, потому что он не желает отпускать его даже для того, чтобы он сел на его член. — Гук-и, — заполошно стонет Тэхён, поддаваясь накрывшей их волне страсти и прижимаясь к гуковым губам своими. Не прерывая поцелуя, он пристраивает головку ко входу Тэхёна, а после ощущает, как тот берёт его член в свою ладонь, напрявляя, насаживаясь на неё, жмурясь и опираясь ладонями на его грудь. Он сжимается вокруг него, и Чонгук закрывает глаза, полностью отдаваясь ощущениям тепла и наслаждения, которые прокатывается по его телу мощной волной, не отпуская и пульсируя в кончиках его пальцев на руках и ногах. В Тэхёне жарко, до мурашек хорошо, перед его глазами взрываются искры, и Чонгук сжимает его ягодицы все сильнее, пока старший медленно садится на него, почти не дыша. Огромных усилий Чонгуку стоит открыть глаза, но это стоит того, когда мутным взглядом он видит Тэхёна, безумно красивого в свете ночных огней города, сидящего на нем и запрокинувшего голову. Огромных усилий Чонгуку стоит не толкнуться раньше времени, но он все же терпит, пока Тэ, шипя, насаживается до конца, переставая помогать себе рукой и падая грудью на него. Он тяжело дышит в его плечо, прижимаясь губами к взмокшей коже, пока Чонгук ласково оглаживает поясницу, водя по ней кончиками пальцев. Потом, спустя время, Тэхён поднимается, и слепо тычется в его лицо своими губами, а Чонгук ловит их и целует медленно нежно, внезапно ощущая, как Тэ слегка приподнимается и насаживается снова. Они, сталкиваясь языками, стонут, ощущая, как на мгновение ставшая менее яркой искра распаляется и разрастается, превращаясь в пылающий костёр, как по телам течёт наслаждение, и Чонгук, получивший одобрение, толкается навстречу чужим бедрам сам. Младший изо всех сил старается делать это медленно, но не получается, и излишняя стимуляция, полученная до этого, сказывается, когда он ощущает, что его не хватит надолго, а его бедра неконтролируемо ускоряются. Тэхён безразборчиво целует, стонет, жмурясь, пока они делят одно дыхание на двоих, и по дрожи в чужом теле Чонгук понимает, что и Тэ не хватит надолго, и ещё немного, и они оба взорвутся. Это кажется сумасшествием, потому что Тэхён тоже насаживается на него, и все это настолько беспорядочно, что они оба не знают, когда Чонгук окажется глубоко, и поэтому каждый раз вскрикивают в поцелуй. Они бесконтрольно лижут друг друга, жмурятся, пока Чонгук пытается удерживать бедра Тэхёна, чтобы направлять его, и все это только распаляет ещё сильнее, приближает их к долгожданному наслаждению, вырывая глубокие стоны из самой середины груди. Все его тело напрягается, горит и искрится, а шар, разросшийся и не умещающийся в нем, уже грозит разорваться, разливаясь по телу томным наслаждением. Он обнимает Тэхёна за талию, крепко, так, что даже если бы он захотел, то не вырвался бы, и вколачивается в него так быстро, как может, поскуливая и не имея сил говорить. Они жадно целуются, и Тэхён пытается что-то ему сказать, когда Чонгук ощущает тепло на своём животе и дрожь чужого тела, передающуюся ему. Тэхён, кончающий с громким, обессиленным, надрывным стоном, кусает его губы, сжимает его в себе, тычется в его губы своими, пока Чонгук совершает последние рваные толчки, вгоняя член так глубоко, отчаянно и торопливо, как может. Войдя в последний раз, он останавливается, его бедра замирают в воздухе, и он наконец-то ощущает долгожданную разрядку, когда сперма заполняет глухо стонущего Тэхёна. В его теле пусто, и он ощущает лишь взрывающиеся мириады фейерверков, хватая воздух ртом от накрывшего с такой силой оргазма. По телу медленно расползается тягучая усталость и удовлетворение, и он выходит из тела Тэхёна, тычащегося в его губы своими, чтобы поцеловать. Они целуются лениво и сонно, а потом, когда расслабившийся и разомлевший Тэхён уже почти засыпает на нем, и Чонгук бережно укладывает старшего на кровать, чтобы встать и вернуться с полотенцем. Тэхён счастливо и безмятежно ему улыбается, трётся о его руку и не хочет отпускать, когда Гук встаёт, чтобы отнести полотенце в душ. Он хнычет, словно маленький ребёнок: — Ммм, Гук-и, нет, ты не посмеешь уйти от меня после того, как хорошо нам было только что, — Чонгук хихикает, наблюдая за тем, как лицо Тэхёна сморщивается, жалобно пытаясь вымолить близость, и решает, что полотенце может подождать и до завтра, укладываясь рядом. Тэхён довольно ластится к нему, обнимая за талию, закидывая на него одну из ног и тычась носом в щеку. — Хочу поцелуй, — капризно бормочет он, ставший после секса ещё более тактильным. — Иди сюда, — Чонгук, внезапно ощущая себя старшим, довольно улыбается, хихикая, когда Тэхён довольно урчит в поцелуй, почти не двигая языком и засыпая. — Я люблю тебя, Ким Тэхён, — шепчет он, когда тот, уставший и разбитый, но довольный и удовлетворенный, уже посапывает в его шею и прежде чем уснуть самому, ощущая внутри потухающий и отпускающий тело пожар.