Сила привычки

Когда они отъехали от города, Алауди сделал анонимный звонок в полицию, чтобы те забрали все еще прикованного Гокудеру. За то, что того выпустят, он не волновался, оставив достаточно улик виновности доктора. К тому же, он сделал звонок Саваде Тимотео и был уверен, что тот внимательно проследит за долгим заключением похитителя. Предупредив Тсуну, что все два дня они проведут в дороге, детектив направил машину в обратный путь. - Послушай, малыш, - нарушил тишину детектив через пару минут езды, - чтобы окончательно избавиться от призраков воспоминаний, должно пройти еще время. И ты должен найти среди своих друзей того, кому сможешь рассказать все без утайки. Чтобы в будущем не возникло еще больше проблем. Ты из тех людей, кто не может все держать в себе, поделись своей болью. Но не советую говорить об этом с родителями. Тебя затаскают по психологам, но это поможет вряд ли. И посадят в вакуумную комнату, отгородив от жизни. - Но у меня нет таких друзей, - после минутного молчания отозвался Савада, - Алауди-сан. Только Вы. - Хм, - неопределенно пожал плечами детектив, - а почему ты мне так веришь? А если я начну шантажировать? - Вы меня спасли, - улыбнулся Савада, - и не пытались стрясти с моих родителей выкуп. Я хочу рассказать Вам. - Но я и так получил немалый гонорар за твои поиски и возвращение. - Вы их заработали, - неожиданно упрямо настаивал шатен. Криво усмехнувшись, блондин согласно кивнул головой. Тсуна сцепил руки в замок, глубоко вздохнул и ровным отстраненным голосом начал рассказ. Рассказ Савады Тсунаеши (POV) Когда меня похитили, то сначала вырубили чем-то. Очнулся я на какой-то кровати, привязанный и абсолютно без одежды. Во рту был железный шарик с отверстиями для воздуха. Я очень испугался. Когда появился доктор Гокудера, то очень обрадовался. Решил, что меня сейчас спасут. Но он… он начал быстро раздеваться… глаза его были… очень страшными… знаете, Алауди-сан… я никогда в жизни так не боялся. Он начал трогать меня, бормоча, что мы наконец-то вместе. У меня было впечатление, что по мне ползает что-то склизкое и словно опутывает меня. Это так противно… но я ничего не мог поделать… неожиданно, он пристроился между моих ног… и… резко проник в меня… было безумно больно… я думал, что умру… что у меня все порвано… я чувствовал кровь… я не знаю, сколько времени он двигался в тот раз. Вся попа и внутри и снаружи онемела. Я плакал, но он не обращал внимания, приговаривая что-то о восхитительной крови девственности. А я мог лишь плакать и мечтать о том, чтобы все прекратилось, чувствуя толчки и боль. От друга я слышал, что член в возбужденном состоянии горячий и большой, но для меня это было, словно двигали палкой. И боль. Непрерывная. Острая. Рвущая. Когда внутри разлилось горячее, я надеялся, что это все. Все прекратилось. Он снял с меня кляп и я умолял его отпустить меня… он… он ответил, что не понимает, о чем я… бормотал, что мы, наконец-то, вместе, что нам никто не помешает. Это было ужасно. Первое время он толкался в меня как одержимый. В любое время. В рот или попу. Постепенно мне становилось не так больно, но чувство… гадливости от его прикосновений не уходило. Иногда меня обмазывали чем-то съедобным и облизывали. Противно и унизительно. Ни разу меня не освобождали от цепей. Мы несколько раз переезжали, но на эти моменты доктор чем-то меня накачивал и я не понимал, что происходит. Когда моя попа перестала кровоточить от его проникновений, доктор решил разнообразить нашу жизнь. Иногда во время секса к телу подносился электрошокер и пускались несильные разряды тока. Я потерял счет времени и все «новинки» воспринимал равнодушно. Каждая близость сопровождалась всевозможными грязными словечками. Неожиданно я понял, что и сам возбужден. Но это затерялось в тогдашнем состоянии, я словно перестал быть собой, словно смотрел на все со стороны… А потом… потом, через какой-то промежуток времени он стал… он стал приглашать других, чтобы они тоже… развлекались со мной… Вот уж где фантазия была самая разнообразная… потом, приводя меня в порядок, доктор приговаривал, что очень рад тому, что я зарабатываю «нам» деньги. Значит, люблю его. Все это я понимал, запоминал, но не чувствовал… Некоторые приходили и говорили, что освободят меня. Сначала я верил. Но это был обман. Это, пожалуй, единственное, на что я реагировал. Сначала. И все это время вокруг меня, со мной и во мне был бесконечный секс. Мне он, первое время, даже снился. Я не покидал помещений, не передвигался по квартире. Только кровать, сковывание и члены. Много. А на мой день рождения устраивался так называемый «траходром». На весь день. Доктор считал, что я хочу именно это. Только по этим «праздникам» я отсчитывал время». Конец рассказа Савады Тсунаеши (POV) Когда Тсуна замолчал, в машине воцарилось молчание. Детектив давал время спутнику успокоиться, думая про себя, что если бы он знал подробности раньше, то Гокудера Хаято так легко не отделался бы. Блондин лишь надеялся, что шатен переживет подобное и найдет силы жить дальше. Ему бы выбрать для себя цель, но это уже не дело детектива. Сдав счастливым родителям Тсуну, Алауди получил оплату от Тимотео и тихо ушел. Его услуги здесь больше не требовались.