Война и мир

Мэллори увернулась от хука слева, подавшись назад. Удар правого берца по коленной чашке мутанта заставил его слегка пошатнуться. Этой секунды хватило, чтобы девушка оказалась за спиной мутанта, стянула его руки назад и прижала к стенке увесистую фигуру. Ухватилась за концы фиолетовой повязки и потянула их вниз, заставив голову Донателло отклониться назад. Тот утробно рычал, щеки надувались от рваного дыхания, а янтарные глаза были красными от лопнувших капилляров. Мэллори была шокирована, она еще никогда не видела скромного ученого в таком возбужденном состоянии. Особенно в том состоянии, когда он хотел намеренно ее ударить. По правде говоря, шансов она давала более чем достаточно, но чтобы дело дошло до открытого желания расправы — никогда. — Не смей меня трогать подобным образом. Никогда. Ты понял меня? — Мэл прокричала это ему в лицо. Дон рыкнул, ударил локтем Мэл в живот, из-за чего та поперхнулась и начала медленно отходить назад, кашляя и чуть не сгибаясь от боли. Подняв голову вверх, девушка ненавидящим взглядом из-под мокрых волос уставилась на молча стоящего Донателло. Хрустнув шейными позвонками, Мэллори медленно поднялась, держа руку на месте удара в живот и подошла близко к мутанту. Тот совершенно отрешенно смотрел на все происходящее. — Да что с тобой, черт возьми, происходит? Девушка занесла руку для увесистого удара по щеке, но на самом подлете ее худое запястье перехватила большая и крепкая ладонь. Донателло завел ее руки за спину и, под аккомпанемент матов и стонов Мэл, повел ее к выходу. Кареглазая билась и сопротивлялась, поэтому мутант закинул ту на потное плечо и нес ее до конца коридора. Дон открыл дверь, поставил девушку на землю и, со всем пафосом, молча хлопнул дверью в ответ на визит нежеланного посетителя. — Мудак. Мэллори чертыхнулась и ударив ногой железную дверь, добилась только глухого стука и жгучей боли в ступне. По дороге обратно к спальне научника, Мэл поняла, что конструктивного диалога с этим чудилой не выйдет. Донателло закрылся в себе и, похоже, ее в свой мир он больше не пустит. Ну и хер с ним! Достало уже с ним возиться. Ведет себя как пубертатный школьник в период активного роста гормон, обижается, кулаками размахивается, грубит. Всю дорогу до спальни научника Мэллори пыталась найти оправдания такому поведению Дона — ну не может же он настолько обидеться из-за того, что его план прилюдно унизили? Это совсем на него не похоже. Хотя откуда ей знать, что на него похоже? Они знакомы чуть больше года, в вот братья могут знать его как облупленного. Девушка устало откинулась на постель, накрылась одеялом и повернулась к стенке, придирчиво рассматривая покрашенную бетонную постройку. Надо поговорить с Майки, думала она. Или нет, лучше будет поговорить с этим психопатом опять. Если только она его поймает где-нибудь и заставит остаться с ней наедине хоть на пару минут. Господи, да за что же ей такое наказание! Угораздило же ее! Но, чему тут удивляться, когда ты единственная девушка в окружении четырех мутантов мужского пола, не мудрено, что внутренняя самка начнет давать намеки. Девушка почувствовала, как узкая кровать с противоположной стороны прогнулась, одеяло пропустило небольшой холодок, пока под него влезала большая фигура. Дон устраивался поудобнее, если вообще можно устроиться удобно в узкой детской койке да еще и с панцирем наперевес. Мэл старалась не двигаться, чтобы ее не отправили спать на холодную койку возле окна, которая изначально была ее. Ей очень не нравилась та кровать, возле окна всегда было холодно, лунный свет мешал засыпать, а торчащие пружины оставляли синяки на пояснице. Но сейчас там спит Майки и ему вообще по барабану на неудобства. Лео предпочитал ночные вылазки и спал, как думала Мэл, на деревьях или в кустах. Раф притащил неизвестно откуда веревочный гамак и умещал свое тело в нем. А Мэллори в одну ночь просто заколебало спать на самой неудобной кровати и она легла к научнику в постель, поскольку та всегда пустовала: ее владелец был на ночных патрулях, засиживался в компьютере этажом ниже или просто сидел и что-то мастерил на кухне. Так и вошло в привычку лежать там. А Донателло и не возражал. Даже поставил подогрев снизу кровати, зная, что та всегда замерзает по ночам. Кареглазая все еще пялилась в стену, ожидая, что ее сейчас за волосы вышвырнут с кровати и ей придется делить постель с еще одним братом. От этой мысли ей стало не по себе. Спать с Доном ей было так привычно, будто она это делала всегда. Будто это давление сзади было привычным, будто сопение в волосы было нормальным, а большие руки, иногда рискующие обнимать тело рядом, ощущались на нем как нечто обычное. Парочка молчала, Мэл недоуменно, а Дон специально. Девушка сжалась в позу эмбриона — естественная защитная поза. И заплакала. Плечи еле дергались, а с глаз текли крупные слезы. Ей было обидно, обидно за Дона, она должна была поддержать его, как он всегда поддерживал ее. Она не обиделась на то, что получила по щам — заслужила, карма покарала. Мэллори только сейчас поняла, сколько стоило Донателло вернуться к ней. Он наверняка ее ненавидит сейчас. Совесть вернулась как всегда вовремя. — Ты плачешь? Недоуменно прошептал хриплый голос сзади. Потом его тон стал холоднее. — Болит? Девушка не отвечала, но была благодарна, что он начал разговор. Большие прохладные руки развернули ее дрожащее тело к себе. Мутант стянул одеяло и приподнял футболку. Мэл даже не смотрела вниз, все ее внимание занимали глаза научника: она пыталась понять, как он может с ней говорить и так заботливо гладить ноющий живот. Она же гребаная эгоистичная стерва. За что он ей? — Прости. Ниндзя тихо поднялся и нырнул в темноту. Ну вот, он ушел. Он оставил ее так же, как она его. Слезы с новой силой начали душить Мэл, она накрылась одеялом с головой, заглушая рваные стоны. Как же больно. Ее не волновала боль в животе, а вот в груди обида держала легкие в тисках, не давая дышать полноценно. Ее накрыла паническая атака от страха того, что она снова будет одна. Мэл почувствовала, как резким движением с нее снова стянули одеяло и повернули на спину. — Не плачь, прошу. Я очень виноват перед тобой, Мэлз. Сейчас я приложу холодное и намажу мазью, синяк должен сойти через день. Мэллори недоуменно рассматривала Дона, будто видела его впервые. Живот обожгло прикосновение холодной руки: мутант нежно прижимал прохладную конечность к эпицентру пульсации. Мэл всхлипнула и положила свою руку поверх руки Дона на ее животе. — Почему ты пришел? Донателло был без очков и без них его глаза были скрыты за толстой кожей век. Глаза янтарного цвета виднелись тонкой полоской за фиолетовой маской. — А я должен был уйти? — Да. Ниндзя усмехнулся уголком губ. — Куда? — Да куда угодно, лишь бы подальше от меня. Донателло усмехнулся и осмотрел пространство за спиной. — Не думаю, что я бы ушел дальше соседней кровати. Мэллори вытерла слезы на глазах, приподняла руку мутанта и осмотрела живот: гематома была чуть выше пупка и была ярким синим пятном на бледном животе. Вообще фигня. Она бы хотела, чтобы он избил ее до такой степени, что она не смогла бы пошевельнуться. Чтобы было больно думать. До кровоподтеков и переломов. Но он будто знал, что ее совесть будет мучать ее еще больнее. — Ну так проваливай. Господи, ну что за дура! Почему она позволяет своей токсичности выйти наружу раньше, чем ее прихлопнет здравый смысл и мысли, которые действительно таятся в ее черепушке. Как Дон это терпит? Мутант тихо посмеялся в кулак и начал размазывать прохладную мазь по поверхности живота девушки. Она тупо пялилась в потолок, не зная куда себя деть от стыда и совести. — И ты прости. Я заслужила это. Донателло вздрогнул, словно не ожидал от нее никаких слов сегодня ночью. Тем более извинений. Мутант покачал головой, сосредоточенно намазывая жирным слоем мазь. Ей уж точно не за что извиняться. — Нет. Хоть ты и мерзавка, но я не имел права поднимать на тебя руку. Это… вышло случайно. Я был погружен в свои мысли, и увидел в тебе угрозу. Прости еще раз. — О чем ты думал? Донателло отмахнулся:  — Да о всяком плохом. Иногда меня посещают мысли крайне темного содержания. Но я нашел выход этим эмоциям и теперь все хорошо. И я очень сожалею, что ты попала под горячую руку. Мэллори подняла лежащую вдоль тела руку и погладила бархатную макушку парня. Она была теплее, чем остальное его тело и мягче. Пока парень смазывал мягкий живот девушки, она гладила его теплую голову. — В следующий раз, когда у тебя опять начнутся беды с башкой, просто попроси меня, чтобы я попросила Рафа тебя вырубить, окей? Донателло рассмеялся и покачал головой. — Я пробовал. Не помогает. — Почему ты мне никогда не говорил об этом? Мэллори внимательно разглядывала смущенного научника. Сколько еще чертей хранит этот омут? — Это… я… не могу найти объяснений этому явлению. Не хотел, чтобы к бессчётному количеству наших проблем пришлось вписать еще одну. — Ну ты и дурачок. Мэл мягко стукнула его по темечку. Дон усмехнулся и поднял глаза на собеседницу. — Не хочешь говорить это братьям, говори мне. Вы все тут чем-то заняты постоянно, а я сижу в потолок плюю. Поэтому я не против взять на себя должность дезинфектора и потравить всех тараканов у тебя в башке. Парочка рассмеялась и между ними наконец упала стена из непонимания и недоговорок. Они наконец объяснились друг перед другом. А всего лишь стоило поговорить, чтобы лишиться всех этих эмоциональных качелей. Но с Мэллори по-другому не происходит. — Давай попробуем. Ниндзя поднял глаза на Мэл. — Ты о чем? — Попробуем последовать твоему плану. Я должна была тебя поддерживать, а не кидаться обвинениями. Я ничего не предлагала взамен, значит не должна была критиковать. Донателло долго всматривался в карие глаза девушки, пытаясь понять, что заставило ее поступиться своими принципами и пойти на попятную. Уж совсем не похоже на нее, неужели его хук выбил из нее всю гордость? — Всё в порядке. План и правда стоит доработать. Боюсь, что там больше подводных камней, чем мы можем думать. — Я тебе помогу. Мы вместе сделаем этот план идеальным и проработанным до мелких деталей. А сейчас давай спать, я устала с тобой спорить. Научник смущенно улыбнулся и кивнул в ответ на энтузиазм подруги. Хоть и не совсем разделял его. Дон лег рядом с Мэл, сложил большой кусок бинта вдвое и приложил его к животу, чтобы жидкий крем не размазался за ночь. Опустил футболку на живот и, чуть помявшись, коснулся мягкой ткани в легком поцелуе.