Хроники Особого Отдела

  Настоятель, покрытый старческими коричневыми пятнами, как прошлогодним мхом, которым были богаты камни монастыря, сжав сухие губы, молча, вёл Яна и Илью по извилистому спуску, больше похожему на каменный жёлоб, который начался в левой превратной башне. Наконец, в тусклом свете факела показались двери. Старик остановился и, разлепив, словно трещину в стене, впалый беззубый рот, уронил: – Цонг! (китайский: иди). Ян, не церемонясь, отобрал у деда чадящую старой тряпкой палку и толкнул ногой дверь. Впереди их ждала сырая темнота подземелья. Немного постояв на пороге, он, не оглядываясь на все еще стоящую рядом фигуру монаха, произнёс: – Капитан, идти за мной. В этом царстве ночи нам понадобится свет. Иди и не удивляйся. Мы тут ненадолго. И исчез, растворившись во тьме. Илья шагнул за командиром, без колебаний принимая чернильную тишину неизвестности, лишь ремень автомата немного сместился в сторону... Монах неприятно улыбнулся и дотронулся до торчащего малозаметного в темноте рычага. Где-то за стеной послышались шум освобождённой воды и гулкий перестук падающих камней. Потом старец аккуратно прикрыл дверь и, задвинув изъеденный термитами деревянный засов, тихо отправился обратно, чувствуя облегчение, после неприятного общения с этими странными и пугающими его чужаками. Необходимо было выпроводить оставшихся и попрощаться с Ши Дэ Кэнем, имевшим наглость привести их сюда по тропе Света.   *** Первое, что почувствовал Илья, ступив на земляной пол пещеры – навалившаяся на него безграничная тяжесть. Сама тьма пыталась раздавить тело бойца. Он с трудом пошевелил плечами и сделал несколько шагов, подобно слепому, неловко вытянув перед собой руки. Но тут перед ним стала проявляться призрачная серая дымка, которая постепенно растеклась вокруг тусклой фигуры идущего впереди командира. Потом, (он скорее ощутил, чем увидел), маленький коптящий огонёк пламени на конце факела стал разгораться, постепенно превращаясь из тусклого крошечного новорожденного в слепящий белый огонь, очертаниями больше всего похожий на огненный меч. Клинок света с яростью набрасывался на антрацитовые стены, и они плавились, стекая ручьями на утрамбованный пол. Фигура впереди плыла в густом сопротивляющемся киселе вязкой темноты, и мрак, сдаваясь, стлался ковром под его ногами. «Воин Света», – мелькнуло в голове. И, словно обухом, прилетела раздражённая мысль: «Не дождёшься! Не хватало ещё такой гадости!». Тени, отбрасываемые антрацитом стен рисовали какие-то детские, смешные и нереальные картинки. Илья видел качающуюся над ними цепь с деревянным мощным шаром, потом возник целый лес острых кольев, которые, при приближении, расплавились и сбежали ему под ноги весёлыми синеватыми струйками. Тоннель вильнул поворотом, и выбеленные временем кости сидящего по-турецки скелета приветливо помахали ему рукой. Попрощавшись с жизнерадостным покойником, он успел сделать ещё с десяток шагов и, вначале, почувствовал, а потом, и услышал комментарии к собственным негативным ощущениям. – Нет, ну ты посмотри, какие они говнюки! – почти восхищался впереди идущий полковник. – И откуда у этих ветхозаветных такое количество уксуса! Отравить нас решили! Илюх, нам в обход, надышимся... пошли, я другой проход знаю, там узковато, измажемся как кроты, но пролезем! Ян ловко оттеснил заметавшегося в проходе богатыря и, мало разборчиво бурча что-то нелицеприятное в адрес конкретных дедов Шаолиня и монахов вообще, быстро повернул в спрятанный густой тьмой узкий проход, метров через пятьдесят превратившийся – из-за стремительно понижающегося потолка – в лаз. Минут сорок Илья слушал виртуозное озвучивание разнообразных пожеланий типа «... долгих лет счастливого существования, с отросшими дополнительными деталями в разных частях организма, допотопных червивых существ, именуемых монахами...», и полз, приобретя в пути множество болезненных ссадин от торчащих острых камней. Наконец, они выпали из узкого лаза на круглую гладкую площадку и, тихо матерясь смогли, наконец, кряхтя разогнуться. В, ставшем привычным глазам, сером свете, успешно разгоняющем тьму, оставившим несколько чернильных клякс где-то на периферии зрения, капитан увидел круглый белый валун, который своим собственным светом разгонял вечную ночь помещения. – Пришли! – шмыгнув носом, и, два раза чихнув от поднятой падением тел пыли, сообщил полковник. Прищурился, словно что-то прикидывая и жизнерадостно изрёк. – Я один этот кирпич не подниму, да он и жжётся, зараза, сильно! Короче, ты мне поможешь, тебя он не тронет. Только держи его, а то мне потом под ним век куковать... Парень, с трудом, переварил информацию. Утверждение командира о возможном проживании под валуном в течение бесконечно долгих лет как-то даже не особо и удивило, и богатырь, примерившись, попытался приподнять это… монолитное чудо подземелья.   *** Невероятно мелкие частички песка, взлетевшие вверх, засвидетельствовали микроскопическое движение валуна, но, кроме мучительного кашля и сбитых в кровь пальцев, ничего не произошло. Камень остался на месте. Илья, усевшийся на него, попытался восстановить дыхание, допивая последние капли воды из припасённой фляги. – Тяжёлый гад, – прохрипел богатырь, отдышавшись. – Но, Ян Геннадьевич, вы не сомневайтесь, ща мы его с другой стороны попробуем... Ян, между тем, что-то бормоча, и, периодически почесываясь, словно гадский песок заполз к нему под куртку и кусал изнутри наподобие блох, медленно обходил пещеру, как слепой, ощупывая её стены. Потом глубоко вздохнул и уселся рядом с капитаном. Из вещмешка был извлечён приличный кусок колбасы, хлеб и, отпив из своей фляги, начальник особого отдела протянул её напарнику: – На, закуси. Мы ж не жрамши с вечера. Только сейчас вспомнил. И пей, что ты как не родной-то. Я, помнится, здесь где-то держалку видел. Найду. Никуда он не денется, сдвинем. Опустившись на корточки, командир начал шустро ковыряться в пыли дальнего угла пещеры, периодически оглушительно чихая. Илья, как заворожённый, тупо смотрел на действия своего начальника, автоматически жуя колбасу. В этой пещере никого не было не одну сотню лет, но его не оставляло странное ощущение, что полковник говорит правду – насчет того, что видел тут... – Нашёл! – крик заставил вздрогнуть. Из темноты на Илью смотрели два красных, горящих как у сказочного вампира, глаза, но в освящённый круг вышел по-хулигански хихикающий человек, держащий в руках невероятных размеров кость. – Во! Рычаг! – сообщил полковник. – Ща мы его поддомкратим. Ты не смотри, как баран на новые ворота. Кость прочная, каменная давно. Подозреваю, динозавр тут где-то недалеко коньки отбросил... Где-то с полчаса мужчины изображали двух пыхтящих землероек, выгребая колючую пыль, но им удалось закрепить под валуном кость, и, размявшись, они навалились на неё телами. Пещера застонала. Раздался омерзительный скрип, будто кто-то огромный возил ржавым ножом по наждачной бумаге… потом Илья услышал шипение и рокот. В висках стучала кровь, он вдруг почувствовал, как рвутся в носу сосуды и отвратительный металлический вкус крови заползает в горло, заставляя непроизвольно сокращать мышцы и бороться с нестерпимой тошнотой. Сквозь гулкий перестук гигантских молотов в голове, он услышал почти заглушённый рокотом морского штормового прибоя крик: – Держи, мать твою, стой, не шевелись!.. И чернота накрыла богатыря…   *** Туристы, сегодня посещающие Шаолинь, видят перед собой парк сказочной красоты и огромный храм, окружённый многочисленными резными пристройками. Но, в год Великой Победы, он представлял собой полуразрушенное здание, в котором жило всего девять монахов. Хуйвейбины, уверенные в своей правоте, не поощряли историческую память предков. Занятия ушу были повсеместно запрещены. Монахи силой изгонялись из монастырей. У кого-то оставались родственники в деревнях, уцелевшие изгнанники прятались у них. Кому некуда было идти, оставались в старых развалинах и жили нелегально. Учитель Дэ Чань, последний из знающих шаолиньскую медицину, работал в Лояне. Учитель Су Си ушёл с Дэ Кэнем в Сиань. Потом он, всё же, вернулся и, приняв обет молчания, до самой своей смерти тренировал детей из соседних сел, по крупицам передавая им почти умершее искусство стиля ло-хань-цюань, которое в совершенстве знал только Ши Дэ Кэнь. Во все века в монастырь было невероятно трудно поступить. Сдать же выпускной экзамен и «уйти из монахов в мир» – было практически невозможно. Только единицы смельчаков решались дойти до финала и пройти «полосу препятствий», спрятанную в неизученных каменных лабиринтах, вырубленных неизвестно кем в допотопные времена. Там, в царстве вечной ночи, среди полчищ крыс и вязкой гнилой сырости, прятались острые копья и ямы-ловушки, имеющие дно, но не имеющие выхода. В подземельях, до сих пор, живут своей механической жизнью сотни деревянных големов, создатель которых сам не мог бы предсказать, когда и какой из них нанесёт свой удар. Почти у самого выхода из катакомб висит огромная чаша с расплавленным металлом. Её необходимо сдвинуть руками и навек получить на ладонях два клейма: дракона и тигра. Именно они служат дипломом о самом Высшем Образовании.   *** Серые горы снились Илье. Он вдыхал пропитанный запахом опавшей листвы воздух и видел, как осень одела всё живое в пышное и яркое многоцветье, а с первым морозом оно опадёт и сгинет без следа в чёрном перегное, упрятанном под белоснежным нарядом смерти. Он искал глазами бабку, чей дух, живущий в горах, всегда защищал его. Но видел перед собой только ровный золотой и багряный цвет огромных мёртвых листьев, по которым уже не струились живые соки… но они ещё помнили, что такое жизнь и жадно тянули свои огромные гнилые плащи к его тщедушной фигуре. Илья попытался ползти, но вязкая грязь крепко держала его в своих объятьях. Он хотел крикнуть, позвать на помощь, но сорвавшийся с ветки лист прелой тряпкой упал ему на лицо и заполнил рот мерзкой субстанцией, по вкусу напоминающий холодный кровяной холодец. Он начал задыхаться, и тело судорожно затряслось в вязких тисках коченеющего леса. В этот миг где-то очень далеко послышался странный шорох. Илья представил себе, как кто-то огромный сухими ломкими ветками метет крыльцо… и веник этот шуршит о каменные плиты, разгоняя упавшую листву. – Илюх, я тебя что, напрасно по левой тропе тащил? Светом вазюкал? Давай, приходи в себя! Разлёгся! Нам ещё обратно переть, ни жрамши, ни пимши. Вставай уже! Каменюка вредная, конечно, так вернём мы ей её сокровище. Мне оно совсем ни к чему, а монастырю ещё тысячу лет надо простоять! Богатырь открыл глаза и закашлялся, сплевывая на песок большие чёрные сгустки.   *** Дорогу назад Илья запомнил плохо. В тоннеле его практически волок на себе Ян, периодически останавливаясь, и, кашляя. Потом, правда, капитана немного отпустило и, через два или три поворота, он смог идти, опираясь на товарища. Наконец, приключенцы вышли в большую треугольную пещеру с гладкими стенами, словно не вырубленными, а вырезанными в скале огромным острым ножом. Ян спихнул с себя руку богатыря и сел на пол. – Всё! Впереди ни одной ловушки. Пришли. Устал я. Давай стучи, вон он, выход-то! Или ломай. В общем, открывай скорей, я пить хочу! Илья, пластом лежащий рядом, удивлённо посмотрел на командира и, с трудом поднявшись, сделал неуверенный первый шаг. – Иди, сказал, – вновь повторил сидящий. – Артефакты, они сильных любят, не век же мне эту гадость таскать. А богатыри у нас – люди, для этого специально обученные. Дверь сломаешь и поправишься, инвалид, на мою шею...   *** На голом глиняном полу Большого храма сидели на коленях девять монахов. Вырубленный из камня трон, возвышавшийся в центре зала, был пуст. В монастыре не было настоятеля. Благодаря открытым настежь дверям зимний ветер гулял среди холодных стен старого храма. Тихо живущие здесь последние хранители легендарного учения давно не собирались. Сотни лет молодые послушники ежедневно открывали тяжёлые деревянные двери, и молитвенный барабан призывал к вечерней сутре. Сейчас, монастырь умирал, и только знающие ещё жили в этом месте, уже не надеясь на будущее. Но сегодня, они были вынуждены прийти. Несколько часов назад ветер снёс крышу левой башни, и почернел висящий под потолком жезл – символ Шаолиня. Это означало только одно: там, в глубине подземелья, святотатцы, осмелившиеся пойти по Пути Воина, забрали Клинок Света и несли его в мир. Их ждали. Но в Храм первым вошёл Ши Дэ Кэнь, последний из вусенов. Великий воин, носящий на руках изображения тигра и дракона. Его проклинали, боялись и надеялись только на него. Дэ Кэнь, несколько лет назад покинувший обитель, был в полной мере частью монастыря, единственным цементным раствором, той недосягаемой сущностью, живой легендой, и совершенно невероятным оказалось его предательство. Дэ Кэнь поклонился сидящим и взял в руки висящий на шее амулет. – Я клянусь Колесом Закона вернуть Свет в обитель, но вначале он должен выполнить своё предназначение. Уважаемый всеми доктор Чэн Ши Чхао молча кивнул головой, подтверждая своё согласие, но, презрев Свод Правил, непререкаемо ткнул пальцем в сидящего напротив тщедушного монаха: – Си Сунь пойдёт с тобой... Старый Ши Дэ Чань поднял лысую голову и спросил, нарушая традиции: – Кого ты привёл сюда? – Гуань Юя, — услышали монахи тихий ответ.   *** (Пояснение: Гуань Юй военачальник царства Шу эпохи Троецарствия, один из главных героев эпоса Средневекового Китая. Идеал благородства. Воин-Бог, «идущий посередине», между Светом и Тьмой).   *** Ши Дэ Кэнь и Ши Си Сунь вернутся из Сианя летом 1946 года. Мастер Дэ Кэнь приведёт в монастырь мальчика Ши Си Вэня, (Ши Юн Вэня), из деревни Кхай-фэн. Он возьмёт его в ученики, заставив пройти по тропе ученика, и на сегодняшний день только этот человек является единственным владеющим 54 комплексами стиля ло-хань-цюань. Дэ Кэнь в конце пятидесятых годов будет арестован и умрёт от туберкулёза на химическом производстве где-то в северных провинциях, не дожив и шестидесяти лет. Мастер Си Сунь не промолвит ни одного слова и прославится своими учениками, возродив былую славу монастыря. Три тропы, по-прежнему, ведут в Шаолинь. Левая тропа Света – по ней может пройти только тот, кто несёт абсолютное добро. Для других она непроходима. Правая тропа Тьмы – там смогут пройти только жрецы Ночи. И средняя, Тропа Учеников, ею пользуются для поступления в орден и поныне, найдя путь под водами очищающего от грехов водопада. Эти сведения стали известны миру, благодаря интервью, взятому у единственного русского ученика Ши Юн Вэня, Ковгана А.М. Крыша левой превратной башни была восстановлена в 1947 году. Согласно легендам, она упадёт, только если абсолютный Свет опять вырвется в мир.