Хроники Особого Отдела

  Два студебеккера и много чего видавший на своём веку виллис, посвистывавший на холодном ветру порванным тентом, с невероятным трудом катили узкой дороге. По чести сказать, дорога больше смахивала на тропу. Но лучшего тут все равно не сыщешь… На уезд Дэнфэн внезапно упала оттепель, и отвердевшая на морозе грязь быстро обрадовалась лучам пробившего пелену густых облаков солнца. Правда, теперь она уже не мерзко хрустела, а не менее противно чавкала и хлюпала. Последний из шаолиньских вусенов сидел среди мерзнувшего взвода, поплотнее набившегося под брезентовую крышу студебеккера, пытаясь спрятаться от всепроникающего холодного зимнего ветра. Под Лояном царила анархия.  То с одной, то с другой стороны дороги периодически мелькали тени. Здесь со всех собирали дорожную дань. Однако, ни банды мародеров, ни воры не решались открыто нападать на хорошо вооруженных людей, и препятствием в этой поездке служила только природа.   Ши Дэ Кень медитировал. Словно вещь, его забрали из-за надежных стен Посольства - в виде молчаливого предмета. Без объяснений посадили в самолёт. Судьба не дала ему шанса - только полёт к следующему перерождению. Он не оставил ученика, и скорее всего великое искусство стиля ло-хань-цюань будет с его смертью безвозвратно утрачено. Значит, так решили боги. Его упорная, не научившаяся мириться с потерями душа не желала сдаваться, однако Великая Мать не дала выбора. Впереди, на расстоянии каких то 15 лиг, высилась гора его детства Ву Жу Фэн, а под горой все ещё стоял незыблемыми стенами Сун-Шань Шаолинь-сы.   *** Машины, натужно гудя моторами, лезли вверх, размазывая грязь дороги, которая постепенно набирала плотность. Заросшие вечнозелеными лесами, притихшие, зимние горы неодобрительно встречали путешественников. — А вы знаете, — бодро и как-то восторженно-зловеще начал Ян, обратившись к тихо сидящему переводчику. — Востоковеды в имени Шаолиньсы усмотрели целую фразу: мы едем в  «храм в лесах горы Шаоши». При том, что сами китайцы считают: в Шаолине спрятан «молодой лес». А вы вот как думаете? Продрогший переводчик вздрогнул и открыл было рот, но в этот момент виллис затормозил и перед людьми открылся  с небольшой площадки вид на лес, от которой узкая тропа почти отвесно уходила вверх, через несколько метров от основания разделяясь на три ещё более узкие тропинки. На высоте в несколько десятков метров сквозь хвою были видны многочисленные каменные постройки. Ян не стал дожидаться ответа от опешившего лингвиста и, ловко перепрыгнув через борт, скомандовал: — Приехали. Вылезайте. Оценив свою пытающуюся размять затёкшие ноги команду, добавил: — Если смотреть с самой высокой точки горы вниз, то лес будет невысоким. Потом бодрый полковник отвлёкся: узрел, как неторопливый китаец вылезает из грузовика,  хмыкнул, сделав пару шагов навстречу,  и, вдруг поклонившись садовнику почти до земли, сообщил: — Вы наш проводник. Прошу не создавать трудности ни себе, ни нам. Вы ведёте по левой тропе, — не дожидаясь ответа, он достал из кармана невесть откуда взявшееся яблоко, подбросил на ладони и приготовился съесть.   Де Кень вздрогнул, и вокруг маленького щуплого китайского садовника ощутимо сгустился воздух. — Дорогу осилит идущий, — услышали все. — Ага, — согласился Ян.— Давай поделим путь на двоих. И подбросил яблоко. На каменную поверхность утрамбованной веками площадки с глухим стуком упали четыре дольки. Де Кень удивленно уставился на них, а командир, хмыкнув, сообщил: — Ну ты делил пополам, а потом я ... то , что осталось. Пойдут четверо, ты пятый; переводчик, собака и тень не считаются. *** Подъем был крутой. Ноги то и дело скользили по вязкой, размытой дождями глине, и тогда забравшийся на очередной уступ человек соскальзывал вниз, больно раня колени о мелкую гальку. Внимательный ко всему необычному Илья настороженно смотрел, как меняются по мере подъема его спутники. Худенькая изящная Ксения, словно ночной мотылёк, примостилась за спиной у Бориса, который, расправив плечи, бодро нёс свою костлявую фигуру. Не богатырь, далеко не богатырь… но он все-таки прикрывал девушку. Мрак, рыча и ощетинившись, крался по тропе, почти прижавшись к земле пузом. Собака водила носом, и в какой-то момент перекинулась в рыжую собачонку, а затем молнией метнулась к богатырю, прыгнула - и так и осталась у Ильи на руках. Темное малоприметное облако недолго думая повисло над ним, и капитан вдруг ощутил тяжесть этих двух тел. — Мрак, ты боишься, что ли? — невольно вырвался удивленный вопрос. Собака высунула чёрный нос и заскулила. Где-то наверху сочувственно хрюкнул Оладий. — Боятся, — утвердительно сообщил обществу Ян. И, посмотрев на Ксению, тревожно спросил: — Как ты? Девушка только махнула рукой и, упрямо сжав губы, полезла вверх. Бернагард невольно оглянулся. Ему впервые за долгие месяцы так глубоко и легко дышалось. Ноги словно сами несли,  и живописная горная тропинка напомнила ему детские походы с отцом, когда они, срезав по посоху, долго бродили по Альпам, восхищаясь дивными видами и наблюдая птиц. Увидев спутницу, он встревожился и, не зная причины, вопросительно уставился на невозмутимого китайца и Яна. — Здесь слишком много Света, — неопределенно буркнул командир. - Сейчас пройдём, дальше легче будет. *** Наконец маленький молчаливый отряд увидел впереди многочисленные глинобитные хижины и… целый комплекс зданий из вырубленного  камня и сырцового, а местами и обожженного кирпича. Основной комплекс окружала довольно широкая крепостная стена, вход которой сторожили две слегка выступающие вперёд башни. Ворота были закрыты. Площадь перед входом, мощеная каменными плитами, явно лежавшими здесь не одну сотню лет, выглядела не просто безлюдной. Она была давно мертва. — Именно здесь ждёт своего часа Игла Света! — громко сообщил Ян. — Тысячу лет все, поклоняющиеся Великой Матери и низвергающие Тьму, приходят сюда, становясь ее служителями. Полковник подошёл к воротам и постучал в дверное кольцо. С высоты башни послышался голос: — Нин ши шуи? (Кто вы?) — Надо же, столько лет прошло, а здесь ничего не изменилось, — умильно созерцая высунувшуюся голову, констатировал Ян и, повернувшись к Де Кеню, строго сказал: — Объясни им. *** После долгих переговоров, сопровождавшихся руганью, плевками и криками, Де Кеню каким-то образом удалось убедить привратника открыть ворота и пропустить делегацию внутрь. Их встречали. Семь монахов, одетых в грязно-белые полотняные рубахи. Из стоящих в ряд служителей трое были молоды, остальные производили впечатление древних старцев, с трудом вышедших поприветствовать странных гостей. Привратник молча рассматривал военных, медленно переводя взгляд то на девушку, то на собаку. Потом выпрямился и с тихим вздохом проговорил… нет, скорее промолвил: — Наша обитель открыта для всех прошедших путём Света. Переводчик, с трудом подбирая схожие слова, повернулся к Яну. Похоже, слова так и не подобрались, потому что речь его смахивала на заикание: — Это какой-то дикий диалект. Я почти не понимаю... — Надо было оставить жену послу, — недовольно буркнул полковник и, расплывшись в медоточивой улыбке, бодро начал что-то объяснять опешившим монахам. Где-то через час переговоров, за время которых лицо Настоятеля превратилось в глиняную неподвижную маску, а полковник стал похож на подростка, с трудом скрывающего радость первого знакомства с женщиной, их пригласили внутрь глиняной ветхой избушки. В знак гостеприимства или чего-то иного на полу оставили горшок воды. То ли пораженная уровнем радушия, то ли просто умотанная вусмерть, группа молча полегла кто где упал - и даже вещмешки не все под головы подложили. Сон сморил моментально. Ши Де Кень не был допущен к монахам и остался с гостями. *** Ночь прошла спокойно. Утром их вновь навестил настоятель. — Итак, ты желаешь забрать Иглу, принадлежащую нашей обители? — прошелестел старик. — Она не ваша. Ее оставили на хранение, — парировал оппонент. — Мы решили позволить тебе Пройти Путь. Одному. — Нет. Я, не спрашивая вас, возьму с собой друга. — Ши Де Кень уже твой друг? — Мой друг -  богатырь. А Ши Де Кень - последний носитель Знания. И в благодарность судьба подарит ему нечаянную радость. — Кто ты, чтобы знать Путь? — Кто ты, чтобы сомневаться Истине? — Волк и Женщина, Серая  тень и Воин Света - зачем они здесь? — Они дышат. Так надо... *** 26 февраля 2014 года чествовали старейшего научного работника отдела Китая ИВ РАН Хохлова Александра Николаевича. Ему исполнялось 85, и коллеги вспоминали вехи его большого пути. Будущий востоковед был прикомандирован к посольству в Пекине в 44-м, не успев окончить ВУЗ. Только в 32 года, уже в 1951, ему позволили завершить образование.  Его диссертация по теме «Своды законов династии Цин...» переведена на три основных китайских диалекта. В своих мемуарах старый лингвист, вспоминая тяжелые послевоенные годы службы, пишет: «...Я не имею возможности полностью рассказать о своём удивительном путешествии в Великий Монастырь на горе Шаоши. Но те героические люди, сопровождать которых мне выпала честь, навсегда остались в моей памяти. Их было четверо, трое мужчин и самая красивая из женщин, которую мне удалось встретить за мою жизнь. С ними был большой чёрный волк - с удивительными человеческими глазами». *** Апрель 1936 года, Валахские горы, Трансильвания. Ленка родилась на Рождество. И когда отгремели бубны да ряженые козлорогие пьяные гуцулы спели свои песни, ее тихо окрестили, наградив именем «из благородных»,  и выпили, напоследок  еще разок проводив праздники. Тихая девчонка боялась дьячка церковно - приходской школы. А потому, не отличившись способностями в умении складывать кривоватые буковицы в сложные длинные витиеватые слова про апостолов и исход евреев из Египта, быстро завершила свой путь познания. Она начала работать помощницей у аптекаря. Там, сидя на крылечке с каменной толкушкой, она научилась рисовать глазами. И словами… Вечерами девочка из Валахских гор медленно и певуче сказывала младшим свои картины. Дети слушали как завороженные. Они видели заросший ров замка, искали около старых стен маленькие круглые медные шарики картечи, осторожно карабкались по съеденным временем шатким ступеням и даже рисковали спускаться в прохладную мглу подвалов, где кристально холодная вода пробившего себе путь к солнцу ключа журчала между старых дубовых бочек и длинных ящиков. Особенно сладкий страх охватывал ребят именно там – среди этих ящиков, больше всего напоминающих домовину... По осени маленьких «бесенят» посылали собирать грибы, строго наказывая не приближаться к Лысой горе. А ночью, после похода, забравшись на высокую печь, они пихались и просили Ленку нарисовать им ещё какую-нибудь историю. И тогда вскипала буйной волной крови маленькая невзрачная речушка Туркул, а их крошечный Пределуц превращался в стоянку всесильного князя, который смотрел, как протыкают пленных, расставляя их по дороге к Пятра - Крайулуй... — Ой, ой, — боялись под старыми бараньими шкурами маленькие. Никто не обращал внимания на чумазую маленькую валашскую крестьянку, с гордым именем Елена и особым даром видеть самые мелкие незначительные мгновения жизни и чувствовать самые тонкие красочные мазки природы и сказов земли. Земли тайн и загадок, земли волшебства и вампиров, крепостей и тайников… Земли, по которой много веков ходили ее предки. Ближе к маю, когда все ведьмы наряжаются в предвкушении Вальпургивой ночи, в румынском уезде Брашов, что в Трансильвании, начинались грозы. По ночам напополам раскалывалось небо и длинные полосы молний под звуки гремящей канонады грома били в Бучеджь, прозванную в народе Лысой горой. В одну из таких ночей Ленка проснулась от собственного крика. Она вдруг увидела, как что-то огромное ворочается в соляной толще Бучеджа и шепчет так, что гора трясётся: — Йааааа выросссссс выроссссс… кровииии мне, живой кровииии. А через неделю к ним проездом приехал видный молодой барин! Он ловко спрыгнул с вороного тонконого статного скакуна, недовольно водившего носом среди старого зановоженного двора. Красавец-конь словно пытался сказать: «Здесь грязно, нам тут не место, хозяин». Но господин, не побрезговав изгадить блестящие кирзовые сапоги, смело опустил ноги в грязь и поспешил к хозяйке  -  матери Ленки, умеющей сказывать живые картинки. Поутру он, посадив девушку на недовольного коня, отправился  в сторону Бутеджа. По дороге  он ни о чем не спрашивал. Но теперь уже он рисовал словами картины для Ленки, а она смеялась и плакала от восторга над похождениями невероятного Кота в сапогах. Не доехав трёх миль до места, он оставил коня и строго указал ждать его. — Ты, Ленка, меня  обратно довезешь, — сказал он. Девчонка не задумалась, почему она должна везти его, такого большого и сильного мужчину, которому мог показать дорогу к Лысой горе любой. И даже не за сказочные два золотых с изображением царя Николая из далекой рухнувшей в тартарары Российской Империи! Именно столько вчера отдал приезжий ее удивленной и испуганной матери. Тем временем налетела чёрная сухая гроза, воздух стал густым, как переваренная зимняя картошка, а девушка услышала далекий  вой и страшные стоны, словно сама земля кричала в отчаянии. Ленка благоразумно хотела бежать, но вначале любопытство, а потом и какая-то злая сила потащила ее вперёд, к запретной горе. Там шевелилась земля и кто-то огромный и жуткий пытался выбраться из слипшихся за века соляных, блестящих на солнце пластов. Веселый же господин, складнее Ленки сказывающий живые картинки,  тоже был там… Он невесть где найденным горящим мечом рисовал на земле круг, обходя гору. В горе что-то горело, будто страшный, чёрный поглощающий все живое глаз смотрел в мир и искал, искал... Прося, умоляя, заклиная кого-то неведомого: «кррровииии , пииить хочуууу». На миг взгляд остановился на девушке, и гора вдруг... захохотала. Белый от напряжения господин беззвучно закричал ей «Беги!», а чёрный конь загородил своим телом ее от этого страшного взгляда. Она развернулась и побежала назад, с большим трудом пробираясь сквозь густой, как пряжа старого барана-мериноса, воздух. Камни загораживали дорогу. Воздух толкал назад, кусты цеплялись за юбку крючкастыми ветвями… Наконец силы оставили ее и девушка упала, обеспамятев.  Только светлые лучи заката, опустив тонкие нити на  лицо, смогли пробудить застывшее от ужаса тело. Ленка застонала и села на траву, с удивлением увидев, что смогла отбежать от горы не больше десятка шагов.   Немного в стороне, скорчившись лежал молодой господин, а рядом с ним стояла каменная фигура загородившего ее от ужаса в горе коня. Статуя. А где сам конь? Девушка с усилием повернула голову… Коня не было. Да и самой горы не было видно. Там, где всегда блестела слюда, теперь стоял густой забор из тернового колючего кустарника.   — Что это? — спросила она, показав на выросшие за несколько часов растения. Господин лежал с открытыми глазами. Он смотрел в небо. И так смотрел, будто обмануло его в чем-то.  — Незер атарах кетер (иврит: венец царя), — был невнятный ответ. Потом мужчина посмотрел на неё и сказал: — И тебе тоже придётся нести свой терновый венец, Ленка. Не смог я с тебя снять его  дерьмо... коснулся он тебя. Но все равно, поверь мне, иди вперёд и никогда не оглядывайся. И хоть позади тебя в результате окажется вонючая стена, но  ты молодец. Всегда знай это. И спасибо тебе. Просто это твоя судьба, Ленка. Они с трудом добрели до дороги. Им повезло, когда двух совершенно изможденных, словно обескровленных людей подобрала проезжавшая телега. Через неделю странный барин с трудом смог подняться с полатей и, оставив ещё три золотых монеты, посоветовал девушке ехать ближе к Бухаресту.   Прощаясь, сказал, что его зовут Ян. *** В Национальном парке Румынии, который радует многие поколения ботаников странными эндемиками, растущими на зелёных холмах у горы Бутеджь, есть своё удивительное чудо — огромная соляная сопка, окружённая по кругу густыми зарослями терновых кустов. Нигде в округе эта терпкая, колючая сочная слива больше не растёт. *** Будущая супруга и «кровавая императрица» Елена уехала в 1937 году в Бухарест, где начала работать на ткацкой фабрике. В 1939 году она познакомилась с только что вышедшим из тюрьмы молодым и красивым вором Николае Чаушеску, и скоро они сыграли свадьбу. Про эту семью много написано и ещё больше сказано. Их расстреляли возмущённые румыны у стены солдатской выгребной ямы. Но что бы ни говорили о Чаушеску, с их смертью ушла эпоха. Они не оставили стране ни рубля долга. Аграрная нищая земля, как ни удивительно, сама кормила себя, а в быту семья, несмотря на сказки, довольствовалась немногим. Дивные жемчужные нити Елены Чаушеску, которые были отмечены даже на приеме у королевы Елизаветы, на деле оказались крупными речными жемчужинами... Впрочем, и семья Леонида Ильича не требовала лишнего - и на стенах гостиной на даче главного коммуниста мира не висел Рембрандт и не радовал в спальне морскими пейзажами  Айвазовский. Елена Чаушеску, главная ведьма Румынии, кто ты?