Хроники Особого Отдела

Тысяча девятьсот пятьдесят четвёртый, (не високосный), год ознаменовался многими событиями. К примеру, запуском в серийное массовое производство первого в СССР бытового магнитофона «Днепр-8». IBM с трудом продала 450 экземпляров первого калькулятора и транзисторы по два с половиной доллара. Были образованы Липецкая, Белгородская и Арзамасская области; правительство Джузеппе Пеллы в Италии ушло в отставку; у острова Эльба в воздухе развалился самолёт; в Каире студенческие волнения переросли в массовые драки и беспорядки; Центральный Комитет партии рассмотрел и принял в первом же чтении постановление о наличии серьёзных недостатков в работе государственного аппарата... Весной полковник Насер стал Президентом Египта, а в Москву спецрейсом вернулся, в полном составе, Особый Отдел, который сдал под расписку в Государственное хранилище шестьдесят три опломбированных ящика, (и три цинковых гроба в придачу). Почти сразу в Ленинградской области было принято решение о строительстве экспериментальной базы Института прикладной химии у посёлка Капитолово. В Средиземном море опять разбился самолёт. СССР вступил в ЮНЕСКО, ЦК КПСС утвердил решение о дальнейшем развитии совхозов, начале освоения целинных земель; с Австралией, (после того как сотрудник посольства Владимир Петров получил политическое убежище), были разорваны дипломатические отношения. Мир, уверенно вставший на путь возрождения после кровавой войны, торопился жить.   *** Ксения, широко открыв глаза, вдыхала родные запахи растущей у окна резеды. Она проснулась в своей маленькой чистой комнате и, теперь, с удовольствием, слушала громкое тиканье смешных коричневых часов, отмеряющих гирьками на тонких цепочках сладкое время ничегонеделания. Вот стрелка приблизилась к полному повороту и растрепанная позеленевшая от времени медная кукушка отсчитала шесть своих «ку-ку». Как же ещё рано! А она уже выспалась! Очень скоро послышался цокот когтей Мрака, отправившегося на утреннюю пробежку, и покашливание дяди Бори. Это «товарищ сержант» открывал дверь наглому псу. Весёлый ветерок принёс запах «Беломорканала». «Илюха проснулся», – улыбнулась девушка. Скоро запахнет блинами, замешенными бабушкой Ягой, клятвенно обещавшей их вчера, по случаю грандиозного успеха группы. Елена Дмитриевна была старше Ксении всего на пять лет, но вся группа называла молодую женщину только так, бабушкой. Она не обижалась... Простые, милые домашние скрипы и стуки были нарушены звуком воды, спускаемой в унитаз. «Немец», – с досадой сжав губы, подумала Ксюша и решительно встала с кровати. Мысли о немце не давали покоя. Даже не мысли, а… то, что он был – такой. Ещё в духоте Каира группа начала криво улыбаться, видя, какими глазами провожает статный «фриц» закутанную в никаб фигуру Ксении. Каждый раз, первым встречая её у порога, он, по-идиотски широко, распахивал свои голубые глаза и, театрально схватив за руку, старался прижать к груди. Хорошо, целовать не пытался! Ксения, отлично осознавая всю глупость происходящего, всё равно отводила глаза и опускала голову. Ладно ещё, лица при этом никто не видал! Спасибо восточным одеждам! «Театральщина. Нелепость какая», – раздражённо вспоминала сейчас девушка, зло царапая зубным порошком зубы. Вчера, когда летели обратно, Борис болтал без умолку, рассказывая про Хуфу и Менкара. Блестел синими глазами, по-детски откидывал резким движением мягкие, светлые, (такие густые!), отросшие волосы. А кисть руки – совершенная, музыкальная, красиво очерченная, с тонкими длинными пальцами... девушка вздохнула. Сердито фыркнув на унесшиеся неведомо куда мысли, Ксения натянула сарафан, причесалась. Посмотрела на себя в зеркало, но вместо своего лица увидела там хитрую кошачью морду, нагло ей подмигнувшую. Девушка схватила полотенце, замахнулась, но изображение усатого поганца пошло рябью, а перед ней появилась растрёпанная ведьма со стремительно чернеющим взглядом. И это неожиданно отрезвило. – Я что, влюбилась?! – обухом ударила незваная-непрошеная мысль. – В него?! В фашиста? Да разве так может быть?.. ничего не помню, – буркнула Ксения неизвестно кому и вышла из комнаты, зло стукнув дверью. Утро было окончательно испорчено.   *** Группа, почти в полном составе, отсутствовала в стране около двух лет. Здесь, на объекте, незаметно хозяйствовали Елена Дмитриевна с Василием Ивановичем, да Ян, почти ежемесячно прилетавший из Каира в Москву. Оладий, в свойственной только ему манере, предупредил о переменах, произошедших в их доме, но таких, какие сейчас увидела Ксения, не ожидал никто. – Ой! – вырвалось у неё. В местах общего пользования исчезла вся казённая мебель. На кухне, которая широкой аркой теперь соединилась со столовой, стоял громоздкий ореховый гарнитур. Грустные львиные головы венчали его по углам, а из-под скатерти, на огромном обеденном столе, мощной опорой торчали вместо ножек массивные лапы хищного зверя. Полированный секретер с инвентарным жёлтым номером в углу и красивый книжный шкаф с раздвигающимися блестящими стёклами исчезли. – А где мебель-то? – не выдержал вошедший следом Илья. – Красиво, правда? Карла Андреевича Тура. Настоящая. На помойке нашёл, – послышалось от входа. Группа содрогнулась, от полученной информации, а вернувшийся после пробежки Ян любовно погладил стенку буфета. Елена Дмитриевна обернулась на разговор и, улыбнувшись, пожала плечами. Весь её вид говорил: «смиритесь»... Ну, если так ставится вопрос… группа воззрилась на стол с львиными лапами куда благосклонней. Правильный настрой сделал утро куда симпатичней. Во время завтрака все разговаривали так, будто ничего не изменилось, словно не вчера самолёт привёз из Египта загорелых до черноты и вымотанных до состояния ветоши людей. К блинам полагалось земляничное, свеже сваренное, варенье и прошлогодний мёд. Чай исходил парком, блины пахли на весь дом, а варенье и мёд так и притягивали взгляд! Группа свободно расселась за огромным овальным столом, и все присутствующие, если бы дали себе труд задуматься над этим, то непременно ощутили себя счастливыми в это солнечное летнее утро. – Помяните мое слово, к нам обязательно приедет Худояров, – аккуратно разрезая блин ножом, сказала Елена Дмитриевна. – Не, – хрюкнул с набитым ртом Илья. – Воскресенье же. – Вот прихватит Василия Ивановича со службы и приедет, увидите, – уверенно сообщила всезнающая Яга. Она уже встала и собирала многочисленные тарелки. Ксения тоже взялась ей помогать и вдруг услышала: – Надо же! Мейсен... – Кто? – непонятливо переспросила девушка. – Это настоящий Мейсенский порцеллен, – внятно, но бестолково объяснил Борис. Он сделал невероятные успехи в русском языке, и теперь его все принимали за латышского стрелка... – Тоже с помойки, – хихикнул, было, Илья и осёкся, под грозным взглядом начальства. Начальство, впрочем, долго не гневалось – слишком вкусный был завтрак. Более того, скормив последний блин нагломордой собаке, оно аккуратно отодвинуло тарелку и сообщило: – Диспозиция такая. Ксения и Елена Дмитриевна отправляются в Дом моделей. Там ждёт Анель Судакевич. С неё каждой из вас по три платья и по два костюма. И что-то там из вечернего. Короче, не маленькие, разберётесь. И чтоб красиво! Ну, а мы на хозяйстве. Илюха, тебе картошку чистить. А то разговорился мне.   *** Худояров действительно приехал. За последние два года он сильно сдал. Так что сейчас, войдя в дом, сразу одышливо огляделся в поисках дивана. Лишь немного передохнув, выпив предложенный чай, и, чуть оттаяв, заулыбался. – Насер – президент. Асуан перекроем плотиной. И египтянам хорошо, и... эээ… о наших изысканиях никто не узнаёт. Жаль, что вы в Сфинксе не порылись. Ян, с некоторым удивлением, посмотрел на разговорившегося генерала и пояснил: – Это и так было не просто... Получилось, хорошо – теперь в Москве хранятся основные артефакты невероятной силы, и желать большего глупо. Да и Сфинкс надёжно закрыт и неподвластен времени. Рашид Ибрагимович только вздохнул. Смена власти не прошла бесследно. Правда, его непосредственным руководителем стал благожелательно настроенный Иван Александрович Серов, с которым в 1946–47 гг. отдел непосредственно контактировал по «ракетной программе». Серов тогда организовывал вывоз инженеров в Советский Союз, а отдел параллельно паковал все оставшиеся от «Аненербе» документы. Но, даже сейчас, после такой успешной операции в Африке, у генерала не было уверенности, что за ним не придут. Он сделал большой глоток почти остывшего чая и опустил глаза. Ему вдруг показалось, что на коленях, как утром, опять прыгает маленькая Лизонька. Внучке было полтора года, и генерал, потерявший на войне дочь, видел в этой малышке её продолжение. Невестка не одобряла совместного проживания в Серебряном бору, но свекр был непреклонен, и сыну пришлось смириться. Но нет, на коленях, умильно раскрыв пасть, лежала тяжёлая собачья рожа. – Фу! – спихнул оборотня Худояров. – Бли-и-и-ин дай, отстанет... – послышалось из старинного зеркала, висящего напротив. – Ёшкин кот! – вздрогнул генерал. Рашид Ибрагимович никак не мог привыкнуть ко всем обитателям объекта. Вон, к примеру, зеркало советы дает… как с оборотнем обращаться. Это ж рехнуться, если без привычки. К тому же, Ян, словно буржуазный элемент, натащил в Контору непонятного мещанского мусора, гордо именованного «антиквариатом». Теперь, в новом современном помещении скрипели полы, а редкие гости покидали центральную базу отдела, с полным ощущением посетивших музей пионеров. Собака оставила на брюках генерала пятно слюней и, показав белоснежный клык выгнавшему его из столовой Борису Евгеньевичу, гордо удалилась. – А сколько Мраку лет? – вдруг поинтересовался оттирающий брюки руководитель. – Я думаю, около двадцати пяти, самый расцвет, – услышал он. – Эээ... а оборотни сколько живут? – У них человеческий век. Но нашему парню однозначно нужна пара. Даже не представляю, где искать. Может, на Кавказе остались волчицы, способные к рождению такого потомства. Всё-таки, Азавацкие горы. Да и вообще, у нас проблема! Рашид Ибрагимович вздрогнул. В залитом солнцем помещении потемнело. Перед глазами мелькнула картинка. «Лена, мой чемодан с самым необходимым держи всегда в прихожей...». Он собрался с мыслями и, стараясь придать голосу как можно больше уверенности, поинтересовался: – Какая? – Бориса на Ксении женить надо! На кухне загрохотало. Илюха высунул сияющую физиономию и, пояснив, что опрокинул кастрюлю с картошкой, извинился. «Бардак! Не Особый отдел – бардак!». Худояров так разозлился, что собрался уезжать. Вышли в лес. Роща была наполнена яркой июньской жизнью. Ещё пели весенние песни трудолюбивые птахи, и жизнерадостно начинала грызть кору насекомоядная мелюзга. Пахло свежестью и летом. После унылых удушающих песков Египта это буйство красок одновременно успокаивало и будоражило душу. Неотступные гости генерала: подспудное раздражение с терзающей душу тревогой, постепенно растворялись в шелесте листьев и птичьем щебете… Прогулка до машины растянулась на час. Обсуждали предстоящее мероприятие, стремительно перерастающее в трудноисполнимую задачу. Уже прощаясь, полковник пожал руку и, словно речь шла о чем-то обыденном и совершенно не имеющем ни к чему отношения, сказал: – Рашид, нас никогда никто не тронет. Поверь. Я знаю. И успокойся. Сердце побереги. Ты мне нужен.   *** Перед обедом Илью поймали за рукав. – Хоть намёк какой услышу, убью нахрен! – Ян был серьёзен. Илья уверенно мотнул головой и попытался улыбнуться. – Оживлю. И будешь в отделе умертвием служить! – в помещении заметно похолодало.   *** Иван Александрович Серов, совместно с Г.К. Жуковым, принимали участие в арестах по делу Л.П. Берии. Сергей Хрущев неоднократно упоминал, что отец очень благожелательно к нему относился. Что ж, назначая председателя КГБ, Никита Сергеевич не ошибся в своём выборе, остановившись на кандидатуре Серова. Тот же являлся непосредственным организатором пересмотра дел «изменников Родины». В 1963 году после «дела Пеньковского» был снят со всех должностей. В 1965 его исключили из КПСС и уволили в отставку. Сидя затворником на даче, бывший генерал писал мемуары, которые, по свидетельству недовольного этим обстоятельством Ю.В. Андропова, явились продолжением дневников, начатых ещё в 1939 году. Умер так и не оправданный генерал в 1990 году. Позже, во время ремонта, в стене гаража, его внучка Вера Серова обнаружила два чемодана с бумагами и правками деда. Во время бурных годов перестройки их активно пытался издать её муж, писатель Эдуард Хруцкий. В 2016 году историческим обществом была напечатана малым тиражом художественная книга «Записки из чемодана». Как утверждали издатели, в неё вошло не более трети имеющейся информации. Но доступа к оригиналам нет. И местонахождение подлинника засекречено. Тем не менее, по отдельным напечатанным и явно стилизованным крупицам информации, мы можем узнать не только о подлинной истории страны, но и о делах Особого Отдела.