Хроники Особого Отдела

Наблюдатели заняли позицию позади регулярных китайских пехотных частей. Худояров с Утехиным стояли на небольшой высоте вблизи речушки, и все пространство перед горой сейчас было перед ними как на ладони. Генерал дышал тяжело. Ему, простуженному и взволнованному накатывающей на них волнами опасностью, исходящей от летящего к горе состава,  было совершенно непонятно, почему желтое, словно восковое, лицо Утехина выражает  такую неподдельную брезгливость. Рашид Ибрагимович видел, как за льдистой лентой застывшей реки внезапно появилась тьма. Она наползала справа и слева, охватывая коридор узкоколейки. Земля вздрогнула от направленного в центр пирамиды взрыва, и огромный пласт коричневой голой почвы отвалился гнойной коркой, обнажив чёрный провал входа. Светлая черточка-фигурка – Ян! - шевельнулась на подножке тепловоза.  В последние минуты именно он заменил машиниста, разогнав сверкающий красной звездой «Сталинец» до максимума. Фигурка качнулась, спрыгнула куда-то вниз и осталась на тающем снегу… Он видел, как освещенная восходом странная пурпурно-серая тень медленно выползает из омута разверзнутой горы. А состав с тяжелым танком и болтающейся сзади легкой, отливающей серебром цистерной всей своей стальной тяжестью  погружается в эту огромную, продавленную взрывом полынью. Утехин же после бессонной ночи смотрел из-под оттопыренного козырька ушанки, выданной вместо папахи заботливым старшиной странного отдела «неизвестно чего», смотрел лишь на один объект. На скошенный, тощий и нескладный зад в полосатых штанах торчащего из траншеи китайского солдата. Беспокойные мысли толпились в голове, мешая привычно рационально мыслить: «С какой целью я вчера решил таким глупым способом пустить пыль в глаза? Почему убил в себе все человеческое, решив расстрелять этих людей? Они ведь просто выполняли приказы…» Он читал личные дела, парни — фронтовая разведка, они прошли весь путь от самой Москвы до подступов к Берлину, а он? «Неужели я глупая машина власти без чувств и нервов? Что же они думают обо мне?» Ведя этот разговор сам с собой, Георгий Валентинович ясно осознавал, что никогда и никому не сознается в навалившемся на него чувстве вины  и, судорожно гася острый приступ досады, негромко проговорил: — Ну вот, ваша войсковая операция окончена, ни в чем не повинная техника навсегда упокоилась в этой облезлой горе. Вы довольны, генерал? Он хотел развернуться, собравшись уезжать, но остановился, увидев перед собой... пепел. Серый дым, медленно кружась в танце, заволакивал небо, выдавливая за пределы видимости внезапно ставшее тусклым медяком светило. Из черноты провала, кипя огненным валом взрыва, ползло кипящее месиво огромной тени. Тени, похожей на птичью жилистую лапу... Она наползала точно из ада, отбрасывающего жар  на стонущую от ожога землю, «Там же рота, — едва подумал генерал, и  тут же в сознании жгуче метнулась и следующая мысль. - Что это?» Удар гигантского барабана накрыл и оглушил,  мимо остолбеневших наблюдателей суетливо замелькали люди, скользя по льду обмотанными в ветхие тряпки ногами. Промелькнули лица бегущих - перекошенные ужасом, в каплях пота. Генерал увидел, как вцепившись в воротник его тулупа (откуда там взялась тонкая ниточка крови, это ведь кровь?), что-то отчаянно кричит ему в лицо Худояров. «Наверное, барабанная перепонка», — уже не жгучая, вялая мысль медленно прошелестела в голове, и все погасло. *** Не имеющую аналогов операцию успешно провели в 1946 году спецслужбы СССР. Информация  об уникальной войсковой операции засекречена и по сей день. Войсковая  часть № 5276 представляла собой комбинированный полк, состоящий из нескольких подразделений китайской народной армии, наблюдателей со стороны китайских и советских  специалистов, а также роты особого назначения Советской армии. Численность его доходила до тысячи человек. Полк дислоцировался в китайской провинции Шенси в сорока километрах от Сианя на пустошах близ пирамидальной горы. Разрозненные документы, находящиеся в Университетской библиотеке Пекина, содержат информацию об успешном уничтожении «врага» и закрытии прилегающих территорий с полным запретом на проведение раскопок на срок в 30 лет. Житель посёлка Лотошино (Московской области), недавно умерший 96-летний фронтовик Иван Святошин, на уроках по начальной военной подготовке в школе рассказывал эту историю. Его правнук Алексей Свят, будучи студентом исторического факультета МГУ, перерыл все архивные документы, имеющиеся в свободном доступе, но кроме сообщения резидента МОССАД о совершенно ином событии, но с упоминанием инцидента в Шенси, так ничего и не обнаружил. Тем не менее он был уверен  в правдивости слов деда-фронтовика, который прошёл всю войну и встретил День Победы в Кёнигсберге. Он был награждён помимо остальных наград медалью  «За взятие Кенигсберга», вышел в отставку в 1967, имея на груди два ордена Славы. ***   Несмотря на тщательно просчитанный заряд и несомненную квалификацию саперов, лежащего в траншее Бернагарда сильно засыпало. Стряхнув с себя тяжелую землю, он долго пытался продуть уши – слишком давила новоявленная почти вакуумная тишина. Выбравшись из ямы, он ещё какое-то время стоял, крутя головой и не понимая, куда делся только что стоявший рядом Илья и где его теперь искать. На раскисшее от грязи поле опустилась  кромешная мгла, поэтому, оглядевшись, он смешно опустился на четвереньки и пополз в этой черноте, пока не треснулся лбом о выкинутый взрывом крупный камень. Тут его и обнаружил капитан. Схватив непутевого немца за рукав, богатырь гулким  шепотом поинтересовался: — Что ты делаешь? Фриц поднял белобрысую голову, сияющую в наступившей темноте вместо фонаря, и улыбнулся. «Он чешет лоб», — услышал капитан вывод Олладия, серым одеялом разлегшегося на  плечах. Услышал, но не осмыслил. Прямо перед ними, в каких-то десяти метрах, что-то пульсировало кроваво- красным у чёрного провала, и за этой пульсирующей раной бесконечная раззявленная глубина сияла множественными очагами пожаров. Внезапно среди тяжелого жирного дыма, образовавшего над пропастью густой навес, послышался шум и треск, который напомнил гауптштурмфюреру Кесслеру бауернхоф (сельскохозяйственную частную ферму) его старой бабки. Туда каждое лето заботливо отвозили маленького Бернагарда родители… Когда-то именно там он случайно перебил все глиняные горшки, предназначенные на продажу. Он приподнялся,  почти целиком высунувшись из-за камня и смог рассмотреть, как из образовавшегося прохода, чеканя шаг, шли и шли построенные по десять в ряд глиняные истуканы. Словно муравьи, ведомые одной им известной целью, они вытянутыми косяками  поворачивали к высоте за рекой и колонной уходили в нависшую тьму. Время изменилось для стоящих людей. Плавный  и незаметный ритм, отмеряемый поминутно и посекундно, внезапно сменился пульсацией в висках и стал измеряться в каплях крови, перегоняемой сердцами. Пространство сжалось на этом пятачке земли, и Илья с Борисом, не сговариваясь, попятились от проходящей мимо них смерти. Зашевелился на шее серый туман, который, боясь поглощения неупокоенной стихией, сам с радостью исчез бы отсюда, оставив людей. Но он, связанный с хозяином, не имел власти над собой. Скрежещущие звуки задавили и смяли их силу, как темнота загородила солнце. Гора продолжала содрогаться от похожих на землетрясение толчков. Отступающих людей шатало, словно они неслись на пылающей огнями карусели. В этот миг что-то тяжело стиснуло ноги Ильи. И, опустив глаза, он с ужасом уставился на кривой чёрный коготь, выросший из раззявленной пасти земли. Борис, увидев это нечто, остолбенел, а тусклое пятно тумана переползло к нему на шею, почти задушив в своём объятии ужаса, проскрипело в голове, отдалось с кровью в висках и, превратившись в панический крик, приказало: — Бей! Это было слишком страшно. Но страх перед собственной, неизбежной в этом аду смертью превозмог другой страх — ужас оказаться во власти... этого.  Бернагард, не отдавая себе отчета, ударил. С кончиков  длинных пальцев на кромешный пучок тьмы вырвались тонкие прозрачные  нити света. Быстрый рывок, и нити расплескались по шевелящейся тьме, скрепив, сшив, склеив это нечто, лишив его подвижности. Это было неожиданно. Для всех, не только для людей. Там, в глубине горы неживая масса вечности своим не сознанием, но чувством поняла: если сейчас эти люди не покорятся ему, если они не признают свою смерть, то они обретут такое же право повелевать, как и он. А он сравняется с ними. Тьма недовольно заворочалась и ударила. Удар был страшен. Содрогнулось, кажется, даже небо. Стальная лента меча загорелась в обмякшей было руке Ильи. И тогда  он последним усилием гибнущей воли рассек темноту напополам. Хватка нечто ослабла. И люди увидели в этом вспоротом пространстве свет, тропу, обозначившую спуск с горы, и шагающих глиняных людей.   «Первое и самое главное – ничего не бояться! Страх – это зло! За страхом всегда приходит паника. Паника – это смерть!» — всплыли в памяти слова. Илья, словно оказавшись в поле на сенокосе, широко размахнулся… Ловко взмахивая мечом, он принялся уничтожать застилающую от него свет чёрную завесу, копнами подбрасывая на белоснежные нити-скрепы Бернагарда льющуюся из чрева горы гадость. ***   Ксения плавала в темном желе. В то время как двое взмахами меча и рук собирали страшную жатву, она не сражалась – лишь с удивлением смотрела, как  красиво извиваются и падают похожие на листья алоэ чёрные мясистые куски. «Какая странная энергия, — промелькнуло у неё в голове, - Чистая». В ответ на мысли широкий рыхлый лист с колючками-крючками по краям змеей скользнул мимо  и пополз куда-то дальше, вбок. «Там же Мрак», — вяло подумала девушка. Она проводила взглядом толстое, отливающее антрацитом ползущее нечто и вдруг рассмотрела на конце жгута, между крючками, тело бьющейся в отчаянии последнего усилия, задыхающейся собаки. Где-то Илья с Борисом рубили  угольную красоту, и ей до боли в пальцах хотелось восстановить порядок в рвущемся чудесном чёрном теле, но... пёс? Собака, которая приходила вечерами и лизала ее обескровленное от слез лицо. Друг, который делил ее боль, молча забирая половину себе? Волосы на голове Ксении зашевелились и зажили самостоятельной жизнью. Руки выросли, преображаясь. Гигантская чёрная паучиха, мерзко облизнувшись, вышла на охоту! Ее сознание не стремилось спасти несчастную задыхающуюся жертву. Она просто захотела есть. Змееобразные обрубки, изгибавшиеся в массе чёрной жидкости, отдавали ей свою энергию. Вкусную. Паучиха ползла за добычей. Громадный клюв раскрылся и поглотил свернутый  в кокон,  едва дышащий меховой мешок. Энергия крови и жизни обожгла,  и собака, скуля от  ужаса, отлетела куда-то в сторону, на  шагающую вниз к людям  глину, разрушая ее своим весом. Мрак больно ударился о землю и затих... Страшный обед продолжался. Жуткое насекомое продолжало пить из нечто силу. Казалось, этому не будет конца. Светлый держал, темная кусала и пила, люди мешали и не давали двигаться вперед. Колкие букашки, но они мешали, мешали… Монстр в горе преобразился,  утянул энергию обратно, приготовившись ударить по этим странным существам, жгущим его светом и выедающим нутро абсолютной чистотой тьмы.   *** Телицын, щурясь, смотрел на марширующих прямо на взвод монстров. Рядом рядовой Макаров икнул и, сплюнув ставшую вязкой слюну, спросил: — Борис Евгенич, ты с такими дело имел? — Не было у меня ещё таких, Ваня, — честно ответил сержант. — Вот и у меня не было... Солдат вдруг высунулся, встав в окопе в полный рост и вынув из-за пазухи гранату, ловко, в полузамахе бросил в середину строя идущих. Бабахнуло, и фигурки рассыпались в пыль. Тогда, весело хекнув, он привстал и швырнул еще одну. И вновь попал! Сержант заорал что-то матерное, но одобрительное, из окопа отозвались – поддержали.  Но Макаров не нырнул обратно в окоп, а вдруг согнулся. Охнул почти неслышно в этом шуме. И, прижав руки к животу, мешком сполз вниз. Сержант всмотрелся… и увидел толстую арбалетную стрелу, вошедшую солдату в грудь и теперь хищно блестевшую между лопаток зелёным медным наконечником...  — Ваня!.. — закричал Телицын. — Ваня!.. Ох ты ж, Ваня! Он закричал и начал беспорядочно стрелять – все равно куда, не прицеливаясь, каждая пуля и так находила мишень – глиняные плечи, глиняные руки, невозмутимые глиняные лица…По щекам сержанта текли слезы, мешали целиться, и он зло размазывал их по лицу вместе с падающим на солдат серым жирным пеплом. Лед на реке был взорван, и странные глиняные существа не могли сразу переправиться. Они остановились и поливали соседний берег беззвучным дождем стрел. Солдаты, тщательно целясь в головы глиняных истуканов, выбивали их, словно кегли, но на место рассыпавшегося в пыль тут же вставал следующий. — Что ж ты, дурень, высунулся без разведки? — горевал Телицын. Затем аккуратно отломил арбалетный наконечник и, не вынимая древка, обложил рану товарища бинтами, словно это могло помочь... — Первую атаку-то мы отбили! — рядом радостно кричал сорванным петушиным фальцетом Свят. — Отбили, отбили и вторую отобьём. — Рано радуемся, — хрипел Макаров. — Сейчас перестроятся и в атаку пойдут. Кровь толчками выливалась из рта. — Выбивай их, ребята! Минометами! Бей! — кричал сержант. Взаимный обстрел не прекращался. Тучи противно свистящих стрел каждую секунду взвивались над рекой. На крутых холмах напротив роты беззвучно замерла идеальная линия глиняных бойцов с разными, но ничего не выражающими лицами. — Сейчас они вон мост сообразят и по своим же переправятся. И будут наши смерти псу под хвост, — Святошин скомкал раскуренную - ещё трофейную - папироску и, бросив окурок, зло стал заталкивать под ремень пучки гранат. — Прикройте меня, ребята. — Надо бежать, вверх бежать, на высоту, — закричал стоящий рядом рядовой. — Бежать? Струсил, да? Я от немцев не бегал и от этих не побегу! — зло рыкнул Свят и ловко вынырнув из окопа, пополз к реке. Там вышедшие из горы фигуры, взявшись за руки, в ряд, ложились, строя мост. Ожившая глиняная черепица точно, быстро и неотвратимо покрывала реку… — Тебя же убьют, дурака! — перевёл дух Телицын и приказал взводу вязать гранаты. А затем, скинув мешающий толстый тулуп, пополз следом. — Не дадим им переправы, ребята! ***   Внутри горы фигура закончила преображение и, образовав два огромных крыла, готовилась к своему первому полету. Ян стоял напротив отвала и ждал, когда монстр, наконец, покажется у открывшегося отверстия. Тень приблизилась к порогу и остановилась. Внизу стояла маленькая фигурка человека, опирающегося, как на посох, на сияющий прозрачной струей меч. Человек стоял прямо. — Ты не сможешь пройти, — услышал он. — Я, открывший врата, вернул тебе твою проклятую кровь. До конца. Здесь нет больше твоей земли. Ты обязан вернуть души и смириться. Тьма из горы молчала. На миг показалось, что стало светлее, словно она умирала, но миг исчез, и кровавое зарево жалящего огня взметнулось из глубины. Стало совсем темно. Только маленькая человеческая фигурка серым пятном продолжала светиться в абсолютной черноте. Человек, держащий сверкающий меч, подождал ещё секунду, смешно потоптался, как будто стряхивал налипшую грязь, и тьма увидела тень. Тень от хрупкой человеческой фигуры, выросшую до холмов за рекой и рассекшую ночь серым зыбким светом. — Ты не выйдешь, — повторила тень. — Смирись. Человечек казался крохотным и одиноким, он напоминал сухое дерево, отливающее тусклым серебром перед приближающейся грозой, в надежде ожидающее первых капель, чтобы напоить себя. — Ты не пройдёшь! И тьма, раскинув крылья, выпрыгнула. В этот момент отброшенная взрывом многотонная плита поднялась и встала в пазухи на свое место. Раздался взрыв и гулкий отчаянный вой. Ослепительная вспышка белого пламени вырвалась из оставшейся щели, плита качнулась, схлопываясь, и все затихло. Солнце пробило брешь в падающей клочьями тумана тьме, и люди перед горой зажмурились. Оказывается, еще был день. Оказывается, солнце еще светило и теперь слепило их теплым светом… А перед одинокой фигурой стояли двое: мальчик в тяжелых мешковатых одеждах, отливающих желтым шелком и золотом, и голый мужчина с веревками на руках и ногах. — Благодарим, — услышали холмы и равнина. Фигуры растаяли. А подбежавшая первой Ксения пробормотала, ещё не остыв от боя: — Кто это? — Эрши Хуан и уважаемый Ли Сы, - получила она короткий ответ. Ян поклонился  - им, исчезнувшим. И, повернувшись, пошел прочь. Перед ним в серо-коричневую пыль рассыпалась терракотовая армия. *** В архивах лежит наградной лист. Один пожелтевший от времени  листочек. Наградной лист номер 107: « За проявленное мужество и героизм наградить рядового отдельного полка особого назначения №5286 Макарова И.В. орденом Красной Звезды. Посмертно». В графе «Краткое изложение личного подвига или заслуг» стоит: «Боевые действия в Шенси. Сиань». Далее прочерк. *** В октябре 1987 года Национальная библиотека Китая переехала в новое современное здание, построенное недалеко от парка «Пурпурный бамбук». В октябре 2003 года в здании ввели в эксплуатацию интегрированную суперсовременную систему управления ALEPH500. Благодаря этой системе любой может воспользоваться хранящейся в ней информацией. На запрос «Шенси. Сиань. 1946 год» читаем: «Военные действия. Победа над врагом. Гибель 301 военнослужащего. Закрытие прилегающих территорий. Запрет на раскопки».