Хроники Особого Отдела

  Вытоптанная за века паломниками и  утрамбованная арбами дорога летом представляла собой подобие шоссе. Поэтому мощный автомобиль   секретаря обкома уверенно полз по ней вверх.  Ехать было вполне комфортно. Около часа в салоне стояла тишина, если не считать отчетливого звука мощного двигателя. Посрамлённые сотрудники всю дорогу из Москвы, начиная с раннего утра, пристыженно молчали. Да и  в лимузин с собой Ян позвал только Елену Дмитриевну, показав остальным на машину сопровождения. Приунывшая дама-аналитик Отдела, правда, подозревала, что с ними увязался и Оладий, но последний, как все, сидел тихо и никак себя не проявлял.   Внезапно начальник открыл глаза и постучал по сидению водителя: — Останови нас в Гарни, — громко попросил он, а после секундной паузы продолжил. — Шикарное место. Разомнемся. Посмотрим храм Митры. Впечатляющий был мужик. Умный. Только жриц признавал. А какая тут была баня... Мечта, а не баня. Через пять минут машина остановилась. Ян, первым открыв дверь, галантно подал руку Елене Дмитриевне. — Посмотрите - каньон, река в ущелье, горы и вон там красавец Храм. Тацит этим местом долго восхищался. В летописи даже отметил. Женщина ахнула, увидев это.  Зрелище и впрямь было впечатляющее. Остатки колонн в ионическом стиле. Разбросанные вокруг многочисленные фрагменты построек, блоки. И резной от покрывающей его зелени треугольный мыс, спускающийся в ущелье шестигранными призмами,  вырезанными в глубоком ущелье самой природой. И река с гордым именем Азат, огибающая мыс с двух сторон, и синее-синее небо. — Музыка природы, — прошептала она. — Симфония камней, —  поправил ее Ян. Попрыгав по старым плитам, он подошел к стоящей задумчивой кучкой группе и сообщил: — Вооон там бани были. Армяне во все века — армяне! Умный народ. Здесь цари летнюю резиденцию соорудили. Василий Иванович, представь: «Сказал царь царице: «Еду к войскам, дорогая», а сам сюда. Попариться с веничком и со жрицами о вечном покалякать...». Непершин явно представил. Недобро посмотрел в сторону предполагаемого места бань и припечатал: — Нехристи... — Да лан! — веселился Ян. — Ничто человеческое и монахам не чуждо! Вообще, если среди этих камней порыться, можно надпись найти: «Потрудитесь, ничего не получив», вот так-то! Считай, даром каменотесы строили и жрицы служили!  А сейчас где бесплатного попа найти? Уже в машине Елена Дмитриевна решилась восхищенно спросить: — Откуда у вас вся эта информация? — Так я это место нашел и Трдату показал, — хихикнул руководитель отдела. Женщина сглотнула и шепотом уточнила, надеясь ослышаться… или ошибиться: — Трдат - это кто? — Ааа, царёк Урартский, — последовал ответ. Штатный аналитик закрыла глаза и подумала, что Ян, конечно, шутит… но она почему-то верит во все сказанное... *** Разрушенный в 1679 году землетрясением храм в  Гарни, невероятный банный комплекс и крепостные стены царской резиденции восстановили после десяти лет работ в 1976 году. Это единственный сохранившийся на всей территории бывшего Советского Союза языческий зороастрийский храм огнепоклонников. 28 апреля 2011 года он удостоен премии ЮНЕСКО. ***   «Монастырь в скале» — место окончания пути. За ним на многие километры  —   только горы, отрезающие прибывшего путника от мира. Или поворачивай и иди назад, или оставайся здесь, в месте, самом близком к Богу, ибо к Нему ближе нет на земле монастыря, потому что за Айриванком нет дорог.  По-армянски монастырь во все века называли пещерным. Своего настоятеля Гегард не имел. На праздники, для проведения важной службы или с целью похорон сюда звали духовное лицо из Эчмиадзина. Большая пещера — это его главный храмовый зал,  в котором под сенью суровых гор прохладно даже в жаркое лето, да прилепившиеся, словно ласточкины гнезда, монашеские кельи. Они не имеют дверей и не дают живущим монахам отгородиться от мира, холода и ветра. Вот и весь монастырь. Роскошных фресок и золоченых куполов тут нет, мраморных плит и драгоценных окладов на иконах тоже. Но эти пещеры помнят апостола Фаддея, принёсшего на край мира Сурб Гегард (Святое Копье). И уже тысячу лет Патриарх всех армян варит раз в году Святое Миро, освящая сам обряд мироварения сим благословенным предметом. *** Не скрывающие своих чёрных целей захватчики знали, что в этом старом месте  хранения великой святыни их уже ждут. Не  потому ли с раннего утра из главного храма в мир лился свет от множества свечей, чьи робкие маленькие язычки сливались в единое облако света?  Оно трепетало на каменных ступенях древней пещеры, пытаясь подарить погрязшему в грехах миру его первозданную чистоту… Прибывшие были не в состоянии — ни чувствами, ни разумом — воспринять бездну времени, остановившего свое движение в этом месте… Облитые робким колеблющимся светом, они замерли, и даже Илье захотелось сотворить крестное знамение. Он вдруг почувствовал себя громоздким и неловким. Чужие имена этой христианской веры делали его посторонним в этом храме, лишним. Молодой человек зажмурился, как будто ему стало стыдно за возможное будущее деяние, и вспомнил свою старую бабку, терпеливо ожидающую его в серых горах. Рядом с ним что-то шевельнулось - оробевшая, как маленькая девочка, Елена Дмитриевна попыталась спрятаться за спину  богатыря. Истово молился Василий Иванович. Творил неумелой рукой крестное знамение старый сержант. А глубине у алтаря стоял на коленях чёрный монах. Шла месса, посвящённая празднику Трёх Царей... И странно одновременно у всех вошедших возник и укрепился в голове вопрос: «Ради чего мы  хотим совершить святотатство?». Но в каменной холодной тишине, маревом  висящей под сводами собора, как гром прозвучали шаги обутого в  тяжелые ботинки человека. — Пойдём со мной, старик! — прогремели слова. — Братья закончат мессу! Мне надо поговорить с тобой. Спустя год Елена Дмитриевна, пытаясь описать увиденное, не смогла вспомнить, на каком из языков была произнесена эта фраза. Просто ее поняли все присутствовавшие в Храме. Старик, облачённый в чёрное, с маленьким, сияющим драгоценным алмазным светом крестом, закреплённым на клобуке, тяжело поднялся и, оттолкнув чью-то протянутую руку, пошел навстречу. Сто двадцать девятый Католикос всех армян Геворг Vl снял с себя полномочия  по старости 9 мая 1954 года. В Эчмиадзине стал служить новый глава Армянской Апостольской Церкви, его ученик Вазген I. А старик решил дожить свой век в   Гегарде среди воспоминаний и тишины. *** Не оглядываясь, старый монах миновал два яруса открытых галерей, выходящих во внутренний каменный двор обители. Из этих узких, продуваемых ветрами коридоров ветхие двери вели в маленькие, темные каменные ниши - комнатки, больше похожие на одиночные камеры-казематы какой-то очень старой и грозной тюрьмы. В эти места никогда не заглядывало щедрое на тепло армянское солнце. Сырость и плесень прочно утвердились в них. Наконец, старик, толкнув посохом предпоследнюю на этаже входную дверку, шагнул в свою келью, с трудом переступив высокий каменный порог. Она также была невелика. Внутри помещение смогло вместить лишь небольшой стол, сколоченный из досок, и два ветхих стула. Стены были пусты, лишь в одном из выщербленных временем углов горела лампада. На полу, как невероятный предмет роскоши, лежал настоящий шерстяной ковёр, тканый из ярко-красных и синих ниток. Вдоль стены стояла кровать с убранной постелью, пахнущей ладаном и травами. Старик дошёл до неё и медленно сел, переводя дух. Серый свет из дверного проема на миг исчез, погрузив помещение в темноту, и вновь осветился. В келье сразу стало тесно. Заскрипел стул. Это незваный гость решил расположиться поудобней. «Как дома. Наглый», — машинально отметил монах. — Инчи хамар эс ду екел, Церуни?(1) — без трепета и сожаления о прошедшей жизни тихо прошептал он. Его губы цвета пожелтевшего от времени стеарина слегка тряслись, выдавая напряжение чувств. — Церуни (2) ты, а не я, — изумленно услышал  он. — Мне не до сантиментов со стариками. Мне нужно копье. Из стены. Блеснули старые глаза. На миг келью словно осветил луч истинной веры.   Незваный гость ждал ответа. Старик молчал. Минуты текли. Тишина длилась… Наконец где-то за каменными стенами растолкал воздух колокольный звон… И тогда как из глубины веков зазвучало: — Поклонение, воздаваемое Богу, сотворившему вокруг все живое, не должно быть поклонением господину, приславшему слуг своих. — Ты не Григорий - Просветитель, не второй Мхитар и не Мисроб, а я не Тиридад , Церук (3) — Ты Церуни, мои глаза теперь плохо видят живущих, но я вижу тех, кого нет. Он рядом за твоей спиной. Уходи! Тишина вновь стала вязкой. Незваный гость вздохнул и спросил: — А может, тебе надо чудо? Старец поднял седую голову. Задумался. И, сотворив крестное знамение, неожиданно кивнул. — Тогда завтра жди вестей из Эйчмиадзина, — мурлыкнул гость. — Будет тебе подарок перед уходом. Но, если потом ты меня обманешь, я сам выломаю свод и заберу его! В келье вновь потемнело, и, когда свет солнца полностью заполнил каменные своды помещения, пообещавший  чудо уже исчез.   *** Через час группа вернулась к машинам. Перед ними  за маленькой каменистой площадкой знаменующей конец дороги, словно волшебная страна, раскинулось горное плато, живое, усыпанное буйным разноцветьем, где суетилась мелкая летняя живность. Среди тугих бутонов и ярких лепестков проживало множество насекомых. Загадочно улыбаясь, Ян остановился и, хихикнув, как мальчишка, спросил ожидавшего группу сопровождающего: — Шашлыком, дорогой, угостишь? Мы с дороги голодные, злые? Мяса хотим! Особист радостно оскалился и, интенсивно закивав головой, открыл дверцу. Но московский начальник, не дожидаясь, жизнерадостно, как кузнечик, уже поскакал по поляне куда-то за нависающие скалы. Минут через пять группа решила нарушить одиночество руководителя и стаей перелетных гусей неторопливо потянулась следом, лишний раз призадумавшись: вот зачем вообще ему команда? Он все может сделать и сам, без штата глуповатых сотрудников. Но, наверное, не зря говорил Ян: «Короля делает свита»! Вот свита сейчас и страдала на жаре в полном неведении. За камнями они увидели товарища полковника в несколько неожиданном виде: на коленях. Над ним шапкой Мономаха висела упитанная меховая кошачья лапа… одна лапа, без продолжения. Остальное кошачье тело из невидимости показываться не спешило. Вокруг  по длинным стеблям похожей на осоку травы ползали большие сине-зеленые жуки с бурыми и оранжевыми головками. Грозно гудя, тяжело взлетали и садились мелкие чёрные горные осы (злые!), и все это знойное живое марево издавало жужжащие пугающие звуки. Команда некоторое время посозерцала «зрелище», а потом Борис Евгеньевич даже позволил себе  кашлянуть. Начальник не шевельнулся. Зато ответило второе действующее лицо – точнее, морда. — Охотимсяяяяяяя, — услышали люди голос с небес (похожий на кошачий мяв). Тактичный сержант первым повернул к машинам. Охота затянулась, и где-то через час их загадочно улыбающийся руководитель вернулся к группе. — Василий Иванович, вечером едете в Эйчмиадзин, — громко провозгласил он. — Помолитесь за нас грешных в главном храме. Завтра в ДЕВЯТЬ утра. А сейчас обедать.   ***   Вот уже более семидесяти лет под сводами Кафедрального собора в Эйчмиадзине на фреске с ангелами в правом углу синего неба, олицетворением святости и чистоты, можно увидеть огромного скорпиона. И он, в отличие от ангелов, вовсе не нарисован!   История его появления весьма примечательна. Этот «окаменевший» монстр, своими размерами значительно превосходящий живущих в горных норах Кавказа собратьев, словно родился из сводчатого потолка ровно в девять утра. Наплевав на законы притяжения, насекомое бодро поползло в сторону недавно отреставрированного ангела. Умелая рука художника, вооруженная для продолжения работ кистью с киноварью, остановила его путь. 28 августа 1954 года. Навсегда. Известный армянский художник, родившийся в Вагаршапате и посвятивший свои произведения Эйчмиадзину, Мгер Абегян неоднократно рассказывал, как вместе с появившимся из гладкого (без трещинки!) камня гигантским скорпионом он пригвоздил ... кошачью лапу! Одну лапу, без кота! Да, тоже высунувшуюся из камня! А само насекомое было насажено на огромный острый коготь, торчащий из стены... Слушатели верили не всегда. Кто-то помалкивал, а кое-кто и ехидно интересовался, с чего такие нестандартные видения? Пост измотал или один знаменитый армянский напиток? Люди тогда любили смеяться над религиозными чудесами. Как бы то ни было, но скорпион является теперь неотъемлемой частью фрески. Не менее странным остался факт признания его символом нечистой силы. Новый Католикос официально объявил  событие Великим Чудом, знамением победы христовой веры над Сатаной. Возможно, все это случайность, но, не отличая истину от сказки, люди видят замурованного скорпиона и верят. 28 августа, ровно в 12 часов утра, в горном монастыре с треском и грохотом отвалился кусок скалы в храмовой пещере. Оттуда выпал неплохо сохранившийся железный наконечник, который  подобрал и унёс с собой его преподобие Геворг VI Чарекчан. Сие событие лично запротоколировано настоятелем Эчмиадзина Епископосом  Сааком  Тёр-Оганесяном  Лусаралетом, спешно прибывшим в Гегард с сообщением о Чуде. В 15 часов Вещь забрал  прибывший из Москвы человек. — Ес кверадарцнем дзер еркати кторе! — напоследок сообщил он. (4) ***   В СССР отозванный зимой 1954 года Григулевич стал автором 30 книг и членом - корреспондентом Академии Наук. Тихо скончался 2 июня 1988 года и похоронен в колумбарии Донского монастыря. Успешнейшего агента больше никогда не использовали в оперативной работе. Его жена Лаура Хоакиновна Григулевич умерла в  1997. Похоронена рядом с мужем. Интерес также представляет факт частого посещения старым разведчиком Армении. Григулевич любил бывать именно в монастыре Эйчмиадзин, где ученого все знали и встречали приветливо, как старого друга. По воспоминаниям дочери, уже очень пожилым, он неоднократно показывал ей известное на весь мир копье Лонгина, комментируя:  «Не сомневайся в нем, оно здесь и хранится в горах. Оно настоящее...» *** Геворг VI умер 26 сентября 1954 г.     ———————————————————— 1. (Армянск) Зачем ты пришёл сюда Древнейший? 2. (Армянск) Древнейший — очень-очень древний. Ветхозаветный 3. (Армянск) Очень старый. Уважаемый. 4. (Армянск) Верну я вам эту железку!