Хроники Особого Отдела

Над укутанными маскировочной сеткой зенитками скользит маленький самолётик. Он кажется смешной игрушечной коробочкой, если смотреть на него с земли, лёжа на матрасе, и, рассматривая голубое безоблачное небо. Где-то гудят винтами новенькие истребители. Совсем недавно они тяжело упали, подобно огромным металлическим шмелям, и, быстро освободив посадочную полосу, расселись по своим местам на аэродроме 14-й воздушно-десантной бригады. Скоро мимо холма пробегут зелёные человечки в мокрых и хрустящих от соли и пота гимнастёрках. Лежащий на матрасе знает – это солдаты. Они спешат под навес – съесть свою порцию странной сладкой жёлтой каши, сдобренной чудесной, жирной и вкусной, советской тушёнкой. Потом раздастся команда бриться и чистить оружие – слишком быстро ржавеет оно от страшной влажной тропической жары. Его берегут. А вот среди «ограниченного контингента» властвуют малярия и дизентерия, и они, в отличие от оружия, до ночи предоставлены сами себе. Им прикажут читать Устав. Командирам некогда, они тоже устают от жары и, совсем как подчинённые, страдают от поноса… Рядом расквартирован 27-й полк кубинской народной гвардии. Эти солдаты, по вечерам поющие удивительно глубокими сильными голосами свои гордые песни, не страдают болезнями, не читают устав, но ужасно суеверны. Они носят распятие на шее и, на всякий случай, подносят пальцы ко лбу, когда, в бесконечной чистоте прозрачного неба Острова Свободы, появляются точки американских разведывательных «ушек». Лежащий на матрасе на всё обращает внимание и видит, как похожи между собой эти разные люди. «Интересно, – думает он. – А на чьей стороне Бог в этой странной войне? Если он за нас, то почему все против нас? А если он против, то на чьей стороне мы?». Эти мысли не дают покоя и сна, мешают поправиться раздавленному телу. Ближе к ночи, к больному приходит большая чёрная собака, а следом, и её хозяин. «Опять не спал?» – грустно спрашивает его пришедший. Но человек на матрасе молчит и смотрит в быстро темнеющее небо, неспешно украшающее себя звёздами. Так продолжается долго. Настолько долго, что мысли у закутанного в бинт человека постепенно приобретают какую-то законченность. И, в один прекрасный день, он поворачивает голову к подошедшей собаке и, посмотрев в её почти человеческие глаза, шепчет: – Он простит нам всем прегрешения наши, правда, Мрак? Глаза его бессильно закрываются, и, сквозь быстро накрывающий больного сон, он слышит громкий лай собаки и видит глаза, наполненные надеждой и слезами… *** Последний месяц Аллен Даллес регулярно посещал этот дом, окружённый ухоженными вековыми деревьями, преимущественно хвойных пород. Руммель, молча, встречал у входа и, не нарушая тишины, провожал в кабинет. Теперь, почти освоившись и профессионально осмотрев помещение, пятый директор ЦРУ понимал, почему ни его предшественники, ни, по-видимому, те, которые сменят его на посту, никогда не станут собирать досье на человека, сидящего в инвалидном кресле. Если откровенно, то портрет основателя Майера Амшеля Ротшильда улыбался ему при регулярных встречах чаще, чем «весёлый» дед, укрытый клетчатым пледом! Сегодня его угощали. Кофе. Может, он и был вкусным – но гость не мог оценить его притягательность в полной мере. – Надеюсь, вам понравился Копи-Лювак? – спросил старик, широко улыбнувшись ртом, полным белоснежных зубов. «А ведь это его собственные зубы… не вставные», – машинально отметил сидящий напротив Даллес и поторопился с ответом, по чести сказать, не слишком откровенным: – Восхитительно… – Самый дорогой сорт. Кофейные зёрна скармливают вечно голодным зверькам, и те, растворяя капсулу, пытаются высосать истощёнными кишками хоть какие-то питательные вещества – себе, выбрасывая наружу через анус то, что не смогло всосаться. Высказанная информация не добавила означенному кофе ни вкуса, ни аромата. Некоторое время собеседники молчали. Потом старик поднял руку и показал слуге на дверь, обронив фразу: – Допивайте сей шедевр, и прошу вас, меня догнать. Мистер Даллес под скептическим взглядом портрета частично выполнил распоряжение, аккуратно поставил недопитую чашку на столик и поспешил следом. Всегда молчащий слуга уже катил поскрипывающую коляску по мелкому гравию, мимо розария и подстриженных широколистных кустов насыщенного зелёного цвета. Поворот. Ещё один. И, к удивлению разведчика, они оказались на безымянном кладбище, не отмеченном на плане усадьбы. С двух сторон его окружали холмы, заросшие старыми пробковыми деревьями, а с последней, к треугольному сырому оврагу вела тщательно ухоженная дорожка. Коляска остановилась около кованой ограды. Вечерело, и, в низину, во множестве, спустились лёгкие пока обрывки стелющегося тумана. Он полз по чуть влажной траве, как огромная серая змея, выискивающая себе добычу. Совсем рядом ухнул проснувшийся филин. С холма казалось, что погост устроен хаотично. Штук десять склепов, совершенно разных форм и размеров, возвышались среди кустов. Надгробия криво и косо торчали из высокой, давно не стриженой травы, скалясь на непрошеных гостей оббитыми от времени краями. – Похоже, планировкой здесь не пахнет, – произнёс мистер Даллес, ёжась от неприятно пробежавшей по спине капли пота. – Шейфале… (1), здесь лучшая в мире планировка. Раз в неделю я заезжаю сюда, поприветствовать старые камни. Я говорю каждому из них: «Хошуве гаст» (2) (Важный гость), ибо даже наш отец Авраам прервал разговор с Элохим (3), чтобы поприветствовать путников. Я помню, был знойный день, а старик перенёс сложную операцию. Так что гость был воистину «Хошув»! – инвалид громко захохотал и, вдруг, откинув покрывавший ноги плед, бодро встал, а затем, самостоятельно открыв калитку, вошёл на кладбище. Аллен последовал за ним, бездумно фиксируя мозгом надписи на полуразбитых камнях. – «Леопольд II», – читал он, – «Владимир Ульянов», «Адольф Гитлер»… – Мои жильцы, – проводя ладонью по камням, с любовью, говорил старик. – Здесь вечно живут ИХ души. Потом он обернулся и, посмотрев в глаза оторопевшему гостю, сухо произнёс: – Не рассчитывай на это, мальчик! Здесь никогда не окажешься ты! Но если фэйгал (4) не сможет выиграть мне партию, то… Лишь, сев в машину, мистер Даллес смог закрыть глаза. Ненормальный кофе, дикое кладбище и странные разговоры, наконец, остались позади, как и белоснежная улыбка старика, под холодными, очень холодными, глазами. Но вместо освобождающей от кошмара дремоты, его окутал вязкий запах крысиного помёта, а, сквозь неторопливое урчание мотора, он явственно услышал поскрёбывание крошечных коготков о камень. На панели машины стояла календарная дата: 25 октября. *** События разгорающейся, практически в эфире, третьей мировой войны, каким-то непонятным чудом, не случившегося ядерного катаклизма, запротоколированы до секунд. В Вашингтоне, в маленьком кафе с громким названием «На удачу», 26 октября 1962 года в 17 часов 31 минуту встретились два журналиста. Один из них – Джон Скалли – являлся доверенным лицом министра юстиции США Роберта Кеннеди, а второй – Александр Феликсов – подполковником КГБ СССР. Мистер Скалли передал товарищу Феликсову требование – немедленно убрать все ракеты с Кубы, в обмен на честное слово американского президента, не вторгаться на остров Фиделя. Через 7 часов 45 минут Никита Хрущёв лично расставит запятые в письме к Джону Кеннеди, с требованием президенту США публично пообещать бросить все попытки агрессии и государственного переворота на Кубе. А СССР, в обмен, обещает вывести с острова свои войска. В 9 утра по московскому времени 27 октября по радио добавят ещё одно требование – вывести все ракеты с территории Турции! Страны замерли, в ожидании ответных ядерных ударов. Всем было страшно. *** Ян кормил кашей Илью, и, с высоты холма, оба, с интересом, наблюдали, как, глядя на закат, рослые поджарые кубинцы опускаются, по мановению руки капеллана, на колени и начинают молиться. – А они коммунисты? – с некоторым сомнением, переспросил Илья, (уже не в первый раз). – Они просто хотят жить, – повторил Ян. – Если не ухватиться за что-то, что может дать смысл твоей короткой жизни, то мозг просто не справится с ситуацией и взорвется. Мы победили, потому что верили. Нашим душам ведь, по большому счёту, всё равно, во что, или в кого – главное, надо верить сильно. Ты кашу ешь, философ! А то хуже, чем в концлагере рожа-то. Танька твоя прибьёт меня, и будет тогда мне dominus vobiscum et cum spiritu tuo! (5). Уже начавшее темнеть южное небо вдали окрасилось точками осветительных ракет, своим цветом напоминающих запекшуюся на жаре кровь. Это американские разведывательные «ушки» явились и начали свою ежедневную пляску. Где-то, почти за горизонтом, чуткая до изменений природа развесила кучевые облака, напомнившая Илье его собственные пропитанные болью и грязью бинты. Вдруг яркая, не виданная ещё на острове, вспышка расцвечивает небо, и через секунду, до людей доносится грохот взрыва. Раздаются крики, из казарм, сооружённых из рифленой жести, ещё раскалённой после удушающего огненного дня, выскакивают полуодетые люди. Несётся оглушающе громкий приказ: «Самолёты уничтожить!». И неотвратимо медленно планируют на землю чёрными осколками куски только что сбитого самолёта. – Это война, Ян?! – словно в кинотеатре, широко раскрыв и без того огромные на исхудавшем лице глаза, спрашивает Илья. Не дождавшись ответа, он поворачивается и понимает, что командир исчез, а вместо него рядом стоит глухо рычащая собака. Мрак смотрит на небо и дрожит всем своим огромным мощным звериным телом. *** Из запротоколированной Хроники, мы знаем, что 27 октября, в 19 часов 30 минут местного времени, над Кубой, в провинции Ориенте, был сбит самолёт-разведчик. Пилот погиб. Было проведёно более чем тщательное расследование, но так и не установлено, КЕМ ИМЕННО был отдан приказ на уничтожение цели. По воспоминаниям десятков человек, в этот момент в небе выросла гигантская тёмная туча, своими очертаниями напоминающая человека в круглой шляпе и с крыльями на ногах. Её описывали, (как минимум), шестнадцать человек, находившихся на тот момент в разных местах острова. По их свидетельствам, странная фигура широко раскрыла руки, словно в распятии, и прогремел гром. Многие различили слова: «Ха-Ци-Да! Бист мешуге (6) (В сторону! Ты спятил! – идиш). В это можно не верить, но, в знаменитой на весь мир, кубинской песне о победе, именно эта фраза повторяется в припеве. Фраза, которой нет места в испанском языке. Два оставшихся в небе самолёта вернулись на базу. *** На море, в то же самое время, было очень неспокойно. Советскую подводную лодку, несущую четыре ядерные боеголовки на борту, окружили эсминцы и вынудили прекратить движение, обстреляв глубинными бомбами. На борту отсутствовала связь – и экипаж решил, что началась Третья мировая война. Для того, чтобы выпустить ракеты, необходимо было согласие трёх старших офицеров. Лодка всплыла. Над ней, тут же, закружил, в смертельном танце, американский штурмовик. Экстренное совещание было максимально кратким. Двое из трёх командиров выразили решимость выпустить ракеты по наземным целям США. Но капитан второго ранга Василий Архипов смог успокоить экипаж. Советские моряки просигналили американцам: «На борту ядерное оружие! Немедленно прекратить провокацию, иначе мы произведём запуск!». …На море поднималась волна. Со стороны побережья пришла странная вертикальная туча! Что в ней было – дело тёмное во всех смыслах, но… эсминцы дали задний ход и растворились в надвигающейся темноте. По воспоминаниям Героя Советского Союза Василия Архипова, «после того, как три из четырёх эсминцев исчезли за горизонтом, в сумерках внезапно наступил штиль, словно мы находились в эпицентре урагана, и выглянуло солнце». В 2003 году, после обнародования подвига вице-адмирала Василия Александровича Архипова, итальянское правительство посмертно наградило его премией, утверждённой Ватиканом: «Ангел нашего времени». И это не всё! После этого похода восемнадцать(!) членов экипажа окрестились, (это в шестидесятые-то годы!), трое из них стали монахами. Бывший мичман Иван Петрович Костромин, (впоследствии, отец Михаил), уже будучи в очень преклонных годах, утверждал, что видел, как ангел с крыльями на ступнях спустился с небес и наставил Аксёнова на путь познания и прозрения… Ближе к ночи, на радарах в районе Анадыря, (Чукотка), заметили ещё один U-2 на высоте 21 километра. Были подняты истребители, а в ответ, со стороны Аляски, появились американские самолеты береговой охраны, несущие на борту ядерное оружие. И опять случилось чудо – лётчик-нарушитель сориентировался и смог вернуться к себе на базу. Через два года Нил Локтон повесился, оставив записку следующего содержания: «На стороне русских был Бог!» – А ведь Аллан Даллес настоятельно советовал президенту немедленно нанести ракетный удар, как рассказывают, стоя на коленях! Есть достаточно объективные данные, что младший брат Рауль СВЯЗАЛ Фиделя Кастро, требующего от военного атташе СССР немедленно начать превентивный ракетный удар на побережье Флориды. Хрущёв позднее прокомментирует это событие: «У товарища Кастро сдали нервы». Мир одумался. В ночь с «чёрной субботы» Роберт Кеннеди встречается по поручению брата президента с послом Алексеем Добрыниным. Правительство США даёт согласие убрать ракеты с территории Турции. В воскресенье 28 октября Никита Сергеевич Хрущёв выступит по радио ЛИЧНО с приказом «вернуть все советские самолеты на базу и не открывать огонь по американской стороне, ни при каких обстоятельствах!». *** Итоги этих событий не менее удивительны: Фидель Кастро был очень недоволен. В США назвали отказ от войны худшим событием в истории. Аллен Даллес через месяц ушёл в отставку и вскоре умер. Семья Кеннеди была уничтожена. Президент погиб, при более чем странных обстоятельствах. Хрущёва сместили с поста. Между Москвой и Вашингтоном установили прямой правительственный телефон. Ян, Илья и Мрак благополучно вернулись в Москву. Начиналась эпоха «холодной войны»… _____________________________________________________________________________________ 1. Ягнёночек (идиш); 2. Важный гость (идиш); 3.Всевышний. Имя Бога (иврит); 4.В данном контексте: голубок, голубой, гомик… (идиш); 5. Да пребудет Господь с духом вашим (лат.); 6. В сторону! Ты спятил?! (идиш).