Строгое начальство

— Ненавижу Хэллоуин, — устало произносит Геральт, откидываясь на спинку своего кресла. И именно этот момент выбирает Лютик, чтобы зайти в его кабинет. — Почему? Забавный же праздник, — хмыкает он. — Суета раздражает. А суета в офисе творится потому, что несколько сотрудниц решили не только украсить помещение, но и устроить для всех квест: в каждом кабинете спрятаны фигурки персонажей ужастиков, за которые можно получить конфеты. Лютик лично разрешил организовать этот квест, потому что фирма в октябре действительно преуспела, и сотрудников хотелось отблагодарить. К концу дня рабочая атмосфера совсем покидает офис, но Геральту нужно закончить проект, который Лютик поручил ему ещё месяц назад. И, как бы тот ни уговаривал его успокоиться и сбавить обороты, Геральт остаётся непреклонен: их отношения и рабочие моменты не должны влиять друг на друга. А потому — Геральт злится. В кабинет периодически заглядывают другие сотрудники — ищут спрятанные фигурки. Голова кипит, в висках болит и давит. Работать невозможно. — Ладно тебе, Геральт, — примирительно говорит Лютик, закрыв за собой дверь на замок. — Расслабься. Приказ директора. Оставь свой проект в покое и отдохни. Сейчас я как начальник тебе говорю: это подождёт ещё пару дней. И я не стал бы этого говорить, если бы на самом деле было не так. — Подойдёшь ко мне? Он кивает, подходит к нему вплотную, и Геральт, не вставая с кресла, притягивает его к себе за талию и утыкается лбом в его живот. Лютик поглаживает его по волосам, иногда заправляя за уши длинные пепельные пряди. Головная боль постепенно уходит. — Лучшее лекарство, правда? — ухмыляется Лютик. Но Геральт только целует его в живот и говорит: — Однозначно. *** Уже дома, когда Геральт растягивается на диване, выйдя из душа и переодевшись в домашнюю одежду, Лютик юркает к нему под бок и по-кошачьи трётся щекой о его плечо, ладонью поглаживая по бедру. — Гера-а-альт… — заигрывающим тоном тянет он. — М-м? — Как твоя голова? Не болит? — Не болит, — Геральт, улыбнувшись, мягко целует Лютика в губы. — Не хочешь отметить Хэллоуин? Вдвоём?.. — игриво спрашивает Лютик, когда они разрывают поцелуй. Он чуть наклоняет голову вбок, изящным жестом отбрасывая чёлку со лба, потом приближается к самым губам Геральта и шепчет, едва касаясь их своими: — Такой праздник тебе точно понравится. Когда Геральт, глухо нетерпеливо рыкнув, перехватывает его запястье и тянет на себя, второй ладонью сжимая его ягодицы, Лютик уворачивается от его поцелуя и говорит: — Нет-нет-нет, мне нужно сходить в душ. После того, как я выйду, подожди ещё полчаса и приходи в спальню. Буду тебя ждать. Он подмигивает, соскальзывает с дивана, мазнув губами по шее Геральта, и под нетерпеливый выдох последнего скрывается за дверью ванной. Геральт стискивает зубы и откидывает голову назад. Чёртов Лютик снова что-то задумал. Чёртов Лютик, которого он так хочет. *** Он входит в спальню в указанное время и сразу же чувствует, как его буквально обволакивает ароматами корицы и ванили, исходящими от расставленных по комнате свечей. Свет выключен. Лютик стоит к нему спиной в самой тени — у окна с задёрнутыми шторами. Дорожка из свечей ведёт к кровати, на столике у которой стоит поднос с бутылкой красного вина, двумя бокалами и тарелкой клубники. — Ты уже здесь? — голос Лютика вкрадчивый, мягкий и будто бы… немного другой. Таким тоном он точно ещё не заигрывал с ним. От этого тона по коже бегут мурашки. — Здесь, — Геральт невольно говорит тише, почти переходя на шёпот. — Ну, что ж… Лютик поворачивается к нему лицом — и, чёрт, это выглядит… невероятно. Он одет в длинный шёлковый ярко-алый пеньюар, напоминающий плащ, кружевные стринги того же цвета и чёрные чулки на поясе. И… да. Корсет. Тоже чёрный. На его губах — винная помада; с краешка губ будто стекает кровь. Глаза густо накрашены дымчато-серым. От него пахнет похотью. — Не хочешь провести ночь с вампиршей, м-м? — игриво вскидывает бровь Лютик, пока Геральт, совершенно оцепеневший, смотрит на него, затаив дыхание. — Что такое, Геральт? Дар речи потерял? Он подходит к нему вплотную, похабно улыбается, обнажая чуть заострённые клыки, — они всегда были такими, но сейчас, вкупе со всем остальным, кажутся намного острее, — проводит кончиком пальца по скулам, и, блять, даже ногти у него накрашены красным лаком. И когда только успел… — Лютик… — выдыхает Геральт. Он медленно касается ладонью его груди, ведёт к шее, обхватывает её пальцами и притягивает Лютика к себе. Зарывается носом в изгиб плеча, скользит по коже, пахнущей гелем для душа и чем-то таким родным и домашним, посасывающими поцелуями подбирается к уху. Лютик мягко постанывает и прерывисто дышит. Геральт покрывает поцелуями его шею, беспорядочно шарит руками по телу, оглаживая мягкое кружево и твёрдый корсет, прижимает его к себе и потирается своим стояком о его, сминает в ладонях его ягодицы, но Лютик вдруг отстраняется от него и шепчет: — Здесь мы играем по моим правилам. Из груди Геральта рвётся недовольное ворчание, но он подчиняется, позволяя Лютику взять себя за руку и увлечь на кровать. Он зачарованно наблюдает, как тот открывает вино, опуская накрашенные глаза, как его грудь с редкой порослью волос вздымается, как напрягаются мышцы, обтянутые корсетом, как скользит по ним тонкая ткань пеньюара, и картина, которую являет собой Лютик — это что-то абсолютно блядски горячее. Он наливает вино лишь в один бокал. Геральт недоумённо приподнимает бровь, но Лютик толкает его в грудь, заставляя откинуться на локти, нависает сверху, хищно проводя языком по бордовым губам и поднося к ним бокал, а после — склоняется к Геральту, целуя его и переливая вино в его рот. Словно бы это была кровь. Капли стекают по их губам, подбородку Геральта, но Лютик продолжает делать глотки из бокала и целовать его, так откровенно постанывая и наполняя вином его рот, вылизывая его губы и язык, собирая губами капли с его подбородка и шеи, и это возбуждает до звона в яйцах, потому что Лютик, конечно, всегда прекрасен, но сегодня… Сегодня — особенно. Когда бокал оказывается пустым, Лютик берёт в руку клубнику, обхватывает её губами и тянется к губам Геральта, и, когда они раскусывают ягоду, сок стекает по их коже вслед за вином. Лютик собственнически облизывает чужие губы, красные от вина и его помады, кусает и посасывает их, а потом отрывается, пьяным возбуждённым взглядом заглядывает в глаза и спрашивает: — Чего ты хочешь, Геральт? — Я хочу тебя, — он отвечает, совершенно не задумываясь, потому что это желание — единственное, что он сейчас испытывает: ему нужен Лютик. Весь, целиком, в этом его блядски горячем наряде, который так хочется сорвать. Но Геральт не спешит. Он садится на кровати и заставляет Лютика оседлать его бёдра, проводит ладонями по его ногам, периодически обжигая кожу звонкими шлепками, сминает ягодицы, кусает за шею… А после, словно раскрывая долгожданный подарок, медленно тянет за шнуровку корсета. Лютик тяжело дышит и тонко протяжно стонет, когда одной рукой Геральт сжимает его член сквозь тонкое кружево белья, и запрокидывает голову, когда чужие губы накрывают один из его сосков. Корсет оказывается расшнурован, но пеньюар всё ещё на Лютике, — и Геральт проводит руками по его плечам, не переставая ласкать языком соски. Шёлковая ткань стекает с его рук, и это выглядит так красиво, что остаётся только смотреть, затаив дыхание. Корсет Лютик сбрасывает уже сам — и куда быстрее, чем пеньюар: ему нестерпимо хочется прижаться к Геральту всем телом, и он буквально срывает с него футболку и жадно впивается в его губы. Они целуются, прижавшись друг к другу, плавятся от общего жара, и Лютик остаётся лишь в кружевных стрингах и этих безумных чёрных чулках. Помада его размазалась по лицу, макияж скоро начнёт подтекать от жара их тел, но он просто не в силах остановиться. Он обхватывает Геральта ногами, прижимаясь промежностью к его члену сквозь ткань белья, и, двигаясь на нём, бесстыдно стонет ему в рот: Геральт прекрасно чувствует, как сильно хочет его Лютик, и сам он еле сдерживается, а потому — резко снимает его с себя, опрокидывает на постель и нависает сверху, поцелуями скользит до белья, проводит языком по кружеву, чувствуя сквозь него бархатную кожу члена. Лютик скулит и вскидывает бёдра. Геральт не в силах выдержать больше ни секунды. Он срывает с него и с себя бельё, нашаривает в тумбочке смазку и капает на ладонь, а после — прерывает его звучный стон поцелуем, входя в него сразу двумя пальцами. Лютик дрожит, поджимает пальцы ног в этих блядских чулках, целует его, словно пьёт живительную влагу, подмахивает и умоляюще хнычет: ещё, пожалуйста, больше… И Геральт даёт ему больше. В скором времени добавляет третий палец, хрипло постанывая и толкаясь в ласкающую его руку Лютика, сгибает их внутри, нащупывая простату и теряя голову от чужих просящих стонов, двигает рукой быстро и несдержанно, и Лютик горячечно шепчет: — Пожалуйста, Геральт, чёрт, прошу тебя, возьми меня, не могу больше… Это становится последней каплей. Геральт вынимает пальцы под разочарованный всхлип, вздёргивает бёдра Лютика вверх, закидывает его ноги себе на плечи и входит сразу на всю длину. Лютик жмурится, по его виску стекает слеза: ему наверняка немного больно, но он всё равно подаётся навстречу и просяще виляет бёдрами: глубже, Геральт, не сдерживайся, прошу… Геральт начинает двигаться, одной рукой прижимая оба его запястья над головой, и пошлые шлепки и стоны наполняют комнату. Лютик мечется по кровати, шепчет какую-то похабщину, хнычет, матерится, кусает губы с размазанной помадой, пока Геральт жадно втрахивает его в матрас с низкими рычащими стонами, толкаясь размашисто и грубо, каждый раз проезжаясь по простате и свободной рукой постоянно оглаживая его ноги: его сводят с ума эти чёртовы чулки. И, когда Лютик уже явно готов кончить, у Геральта возникает идея. Он замедляется, с удовольствием слушая жалобный протестующий стон, и, опустив ноги Лютика на кровать, но не выходя из него, наклоняется к нему и глубоко целует в губы, а потом, оторвавшись и двигаясь в нём мучительно медленно, тихо говорит: — У тебя смазалась вся помада. Это нужно исправить. Пока Лютик пытается понять, что это значило, Геральт всё же выходит из него, подхватывает его на руки и в два шага переносит к столику с небольшим зеркалом, заставляя упереться в него руками, шлёпая по заднице и тут же пристраиваясь сзади. — Давай, вампирша, — ухмыляется он. — Поправляй макияж, если хочешь, чтобы я тебя выебал. И, блять, как же заводит это зрелище: как Лютик, глядя на себя в зеркало, не может побороть искушение и постоянно бросает взгляды на него, и Геральт видит их обоих: растрёпанных, взмокших от пота, возбуждённых до безумия, и, когда Лютик берёт в руки помаду и касается ей своих губ, он наконец-то начинает двигаться. Лютик громко и пошло стонет, его руки трясутся от мощных толчков, во время которых Геральт буквально натягивает его на себя, помада размазывается ещё сильнее, чем прежде, но Геральта возбуждает это до искр в глазах: видеть, как застывает на лице Лютика выражение удовольствия, как распахивается в стонах его рот и заламываются в мучительной складке брови, как его собственные руки путешествуют по желанному разгорячённому телу, стискивая пальцами соски и сжимая кожу. Он шлёпает его по заднице, голодно и часто вбиваясь внутрь, и, чувствуя нарастающую волну оргазма, обхватывает ладонью его член, второй ладонью сжимая его шею. Лютик стонет всё громче. Он ощущает, как сжимается вокруг шеи чужая сильная ладонь, и, чёрт, как ему сейчас хорошо… Он кончает со сдавленным стоном, крепко зажмурившись и вздрагивая всем телом, и Геральт не выдерживает больше ни секунды, с последним толчком изливаясь в него и кусая его за плечо. *** Они просто лежат в обнимку в постели, разомлевшие и вымотанные, разгорячённые после секса и душа, куда всё-таки затащил Лютика Геральт. Им тепло, уютно, и, наверное, Геральт так и уснул бы, если бы не услышал заинтересованный голос: — Слу-у-ушай… — М-м? — Тебе понравилось? Геральт вздыхает, закатывая глаза. Ну неужели ему так непонятно?.. — Очень, — говорит он. — А теперь — спи. — А что больше всего понравилось? Чулки, корсет? Стринги? — не унимается Лютик. — Мне тебе отзыв оставить? — смеётся Геральт. — «Оцените нашу работу, нам важно ваше мнение», блять. — Ну, а что? — хихикает в ответ Лютик. — Мне же правда важно знать, как тебе мой сюрприз. — Лютик… — Геральт качает головой и целует его в лоб. — Мне на самом деле было хорошо. Ты выглядел невероятно. Неужели ты этого не заметил? — Ладно, ладно, — довольно улыбается тот, по-кошачьи потягиваясь и чуть ли не урча. — Мне просто нужно было это услышать. И, когда Геральт уже совсем проваливается в сон, тишину разрывает возглас: — О, знаешь, что мне пришло в голову? Я хочу, чтобы в следующий раз чулки надел ты! — Лютик, блять!