Поврежденные. Чумной Ворон

Убийство героя

      Вы готовы начать?       Можно мне закурить?       Конечно.       Я беру сигарету, предложенную мне, и просовываю в щель для рта в моей маске. Сигарета проходит ровно в неё, не цепляясь фильтром за края. Я уже и не припомню, это произошло случайно, или я специально соорудил маску, предусмотрев возможность курить, не снимая её с лица. Детектив протягивает мне зажигалку, и я глубоко затягиваюсь. Как в последний раз. Мои лёгкие наполняются дымом, а голова — сожалением. Кости выворачивает наизнанку, но я терплю, не подавая вида. Сидящий напротив человек пока ничего не должен знать — ещё не время. Я поведаю ему свою историю. Я смогу продержаться так долго, сколько это будет нужно. Я должен заставить его поверить, или это наш конец. Наша встреча совершенно случайна, и сейчас всё зависит от меня. Хотя нет, я вру — всё зависит от этого молодого человека, который протянул мне зажигалку. Он совсем молод, ему двадцать пять лет. Я немного знаю его, хоть давно ушёл из полиции, но связи с бывшей работой никогда не терял. Теперь всё зависело от него. Нет, не моя жизнь — я знал, что с ней покончено — жизнь этого города и будущего в целом.       Первый вопрос и самый ожидаемый. Вы Повреждённый?       Нет, я не Повреждённый. Я простой человек, как и мой напарник, как и Он. Вам всем, может и проще списать всё, что мы вытворяли на нашу «повреждённость», но это не так. К сожалению или к счастью, мы обычные люди. Старая школа, так сказать.       Давайте с самого начала.       Он включает диктофон. Плёнка со скрипом начинает крутиться внутри блестящей хромированной коробочки с надписью «Диктофон» от одноименной американской фирмы, название которой стало обозначением целого класса подобных устройств. Ночь будет длинной, — полной истории и раскаяния. Что ж, я готов. И я принимаюсь за долгий рассказ. Лишь бы у меня хватило времени и сил — это всё, о чём я молю бога или того, кто его заменяет, потому что если бог существует, он явно взял отпуск.       Началось всё с дела так называемого Улыбки. Это прозвище ему дали местные журналисты, узнав, что убийца разрезает жертвам горло от уха до уха и носит белую лыжную маску с нарисованной на ней женской помадой улыбкой, скрывающую лицо. Таким же способом уничтожал людей во Вторую мировую войну печально знаменитый отряд «SS» «Кривая Улыбка». Этот факт также поспособствовал возникновению его прозвища.       Первого февраля поступило сообщение. В районе Бридс-хилл в одном из узких переулков найдены тела двух полицейских. Их обнаружил Алан Даглас, офицер полиции, когда опрашивал свидетелей по делу пропавшей в Чарльзтауне двенадцатилетней девочки Челси Эйбрамсон. Звонок офицера Дагласа в полицейский участок поступил в 12:34, а в 13:10 мы оказались уже на месте. Бридс-хилл — огромный холм в Чарльзтауне, на котором ютились многочисленные двух-трёхэтажные домики, стоящие почти вплотную друг к другу. Бессчётные переулки и холмистая местность — лучшее укрытие для преступников и совершенных ими преступлений. А подобного в этом районе немало. Отсюда ежедневно поступало по несколько десятков сообщений об очередных правонарушениях от ограбления до убийства. Тела полицейских, лежащие в тёмном переулке, никого не удивили. Это почти обыденно, словно по радио объявили об очередных пробках в центре города. Убийства стали привычным делом. Никто не паниковал, не нервничал. Все знали, что в этом городе убивают, и много и часто, и даже полицейских.       Мы прибыли на место преступления так быстро, как могли. Хоть простых горожан не сильно волновали убийства полицейских, а вот для начальства, это неприятный подарок в начале недели. Все эти бумаги, объяснение с мэрией, с родственниками, волокита с похоронами. Начальство не любило, когда убивают полицейских. Это выбивало из спокойного графика работы полиции. Работать на себя и для себя, а не служить и защищать — вот девиз полиции нынешнего Бостона.       Нас было двое — двое напарников, двое детективов, знающих друг друга, казалось, сто лет. Я не буду говорить, что мы честные и неподкупные копы. Такие в Бостоне не задерживаются: или кладут заявление по собственному желанию на стол, или их самих кладут на стол для вскрытий. Но у нас осталось чувство справедливости: мы не занимались чем-то противозаконным для обогащения или выгоды, нет; мы делали лишь то, что давало возможность остаться работать в полицейском департаменте и хоть как-то помогать людям — работать для них, оставаясь для коллег лояльными к настоящим правителям города. Трудно пахать на обе стороны, не подставляясь под удар, но у нас получалось неплохо, и пока мы шли по карьерной лестнице вверх, особо не замарав руки.       Да, мы с моим напарником несколько раз подбрасывали улики подозреваемым, но мы точно знали, что эти подозреваемые виновны, а улик не хватало. Любой судья с прокурором свернули бы такие дела. А так мы ловили преступников, а их сажали. Им тюрьма, а нам — награды. По сравнению с тем, чем здесь занимаются другие полицейские, это мелко и безобидно.       Наркоторговля, сутенёрство, продажа оружия, убийства, рэкет — вот лишь небольшой список дел, которыми промышляют местные копы. Те убитые скорее всего оказались замешаны в одном из таких дел, поэтому, вполне вероятно, это могли быть простые криминальные разборки. Но, прибыв на место преступления, мы сразу поменяли своё мнение. Это жестокое убийство. Не имеющее ничего общего с убийствами коллег по преступному бизнесу.       Вы хотите сказать, что все остальные полицейские Бостона замешаны в криминале?       Не все, конечно, но большинство. В Бостоне нет так называемых супергероев. Нас некому защищать, нам не так повезло, как вам. Ничего необычного. Вас, как я понимаю, недавно перевели из Вашингтона Ди-Си? Вы ещё не успели проникнуться всей прелестью жизни в Новой Англии, а может, вы уже работаете на преступный мир. Тут время остановилось. Когда все другие города Соединенных Штатов Америки строились и развивались, Бостон застрял где-то в пятидесятых годах. Все пороки того общества налицо: коррупция, мафия, многочисленные криминальные группировки. Полицейские в большинстве своём кому-то подчиняются и работают на определённых преступных боссов. Я не знаю, наверное, я дам один шанс из тысячи, что вы продолжаете верить в справедливость.       Я думаю, моя жизнь вас не касается.       Вы правы. Мы здесь, чтобы узнать историю моей жизни.       Первое февраля, переулок… что там произошло?       Как уже говорил, мы прибыли на место так быстро, как возможно. Шёл проливной дождь, который по своему обыкновению любил уничтожать и так скудные улики на местах преступлений. Как только мы покинули машину, на нас сразу же набросились журналисты. Они тыкали в нас микрофонами на длинных палках, фотографировали, толкались, кололи друг друга спицами многочисленных зонтов, пытаясь что-то уловить по выражениям наших каменных лиц.       Погода в феврале и так нас не баловала: ночью заморозки, а днём нещадно поливал промозглый, пробирающий до костей дождь. Меньше всего в такой день хотелось выходить из дома, а уж тем более для того, чтобы расследовать убийство. Но это убийство собрало всех: и полицейских, и медиков, и журналистов, и простых прохожих, забывших о своих делах и с интересом пытающихся узнать, что же стряслось. Новость об убитых полицейских распространялась в толпе, словно вирус, а журналисты лишь подогревали ажиотаж. Убийство полицейских, таким способом, даже по меркам этого города, дело из ряда вон выходящие. Как быстро они пронюхали о деталях. Поганые гиены, поедающие гнилую плоть — где беда, там и они.       Офицер Джеймс не успел расставить оцепление и метался туда-сюда, разматывая чёрно-жёлтую ленту. Он простой работяга, и я знал его ещё стажёром, пришедшим в полицейский департамент с широко открытыми, а как оказалось позже, закрытыми глазами. Он был наивен и чист, веря в Закон и Справедливость. А имея такое трудолюбие, как у Джеймса, вам прямая дорога в полицию. В полицию любого другого города, но не Бостона. Тут не ценятся такие качества. Тут нужна хитрость и находчивость. Нужно постоянно лавировать на грани закона, чтобы не стать жертвой преступников или собственной глупости. Что и случилось с офицером Джеймсом. Он арестовал одного из итальянских донов за превышение скорости. Конечно, начальство, которое само работало на нацистов, не простило ему такой оплошности. Джеймс должен быть ещё благодарен, что не лежит с бетонными башмаками на дне океана, или не превратился в колбасу в мясорубке одного из итальянских мясокомбинатов, а разматывает чёрно-жёлтую ленту перед нами. Ему её разматывать до самой старости, но офицер Джеймс и эту работу делал с усердием и трудолюбием, надеясь, что ветер поменяется и понесёт корабль его судьбы в нужную сторону. Другие полицейские, одетые в дождевики, теснили толпу зевак и журналистов.       К нам подбежала совсем молоденькая девушка с огненно-рыжей копной волос, в деловом костюме и бейджиком «Новости Бостона» на груди. Я узнал её — Бекка Смит. Она представляла главный телевизионный канал Бостона. Её оператор находился рядом с ней и тут же, словно профессиональный снайпер, навёл объектив дорогой камеры на моё лицо. Её помощник в чёрном строгом пальто держал над её головой большой зонт; от повышенной влажности рыжие волосы Бекки, и без того кудрявые, завивались ещё сильнее и едва умещались даже под такого размера зонтом.       — «Новости Бостона». Что вы можете рассказать об убийстве? — срывающимся голосом спросила она, тыча в меня микрофоном, а её второй помощник щёлкнул фотоаппаратом из-за её плеча, ослепив меня на секунду. — Кто были эти полицейские, которых убили? Что по этому поводу думает Департамент полиции и Начальник Альберт Бронс? Что вы скажете о жестоком способе их убийства?       — Без комментариев.       Я отодвинул её как можно аккуратнее — не хотелось, чтобы пресса выставила детективов в дурном свете. Они просто обожают писать об этом. В Бостоне, где всё пропитано криминалом, и полиция в частности, пресса коррумпирована ничуть не меньше. Но в отличие от полицейских, которые просто сдались этой прогнившей системе и плыли по течению, в журналистике встречаются ещё люди, пишущие правду. Такие, например, как Бекка Смит. Она не раз писала о коррупции в полиции и очень много раз попадала под прицел криминальных боссов. Её не устранили лишь потому, что преступники в этом городе чувствовали себя хозяевами и им никак не могла навредить писанина каких-то там журналистов. Все в городе и без этого знали, кто в Бостоне Закон. А делать из журналистки народного мученика за правду и вовсе было бы дурной затеей.       — Джеймс, убери отсюда прессу!       — Никаких вопросов! Это закрытая территория! — завопил он, подбегая к нам.       Мы приподняли жёлто-чёрную ленту, словно боксёры, заходящие на ринг и отгибающие канаты, и зашли в переулок. На месте, как никогда оживлённо. Видимо, не только на нас кричал начальник Департамента полиции, Альберт Бронс, в телефонную трубку, чтобы мы как можно быстрее разобрались с этим делом. Видимо, он сделал немало таких же кричащих звонков, если уж столько народу собралось на вполне стандартное убийство в Чарльзтауне. Тела окружили многочисленные эксперты. Один из них фиксировал всё на фотоаппарат. Вокруг стояли офицеры полиции, чуть подальше скучал персонал кареты скорой помощи, готовясь забрать тела в морг для дальнейшего изучения улик и вскрытия. Место преступления накрыли тентом с водонепроницаемым покрытием на металлических стойках, по принципу палатки, которые с разных сторон держали самые рослые офицеры полиции. Один из них с интересом ковырял в носу, рассматривая ботинки одного из убитых полицейских. Вот эта работа, заменять собой держатель для палатки, гордость полиции.       Я подозвал Кайла Джонсона, эксперта-криминалиста. Главный эксперт в толпе экспертов. Это опытный человек, знающий толк в своей работе. Он повидал многое, и в работе, и в жизни, и помимо этого имел такие качества как: острый ум, дотошность и недоверие ко всему. Очень много преступлений раскрывал не я или мой напарник, а именно Кайл Джонсон. Я всегда прислушивался к этому человеку, зная, что его замечания и советы могут пригодиться. Хотя как человек, он тяжёлый, со своеобразным характером: в разговоре с ним казалось, что он беседует сам с собой. Это так утомляло, и пятиминутный разговор, казался вечностью. Я старался как можно быстрее расспросить Кайла о том, что он знает или думает по тому или иному делу, и бежать от этого нудного голоса и менторской манеры речи. Неудивительно, что в свои годы он был не женат. Его ни разу даже с девушкой не замечали. Кто выдержит хоть час рядом с таким человеком? Может, только глухой. Однажды ребята из отдела сделали ему сюрприз — свидание вслепую с проституткой. Конечно, Кайл и не догадывался, почему эта симпатичная девушка проводит с ним время. Когда они уединились в номере отеля и закрыли на ключ дверь, девчушка уже через пять минут покинула его. Как позже рассказал Кайл, она заплатила ему, чтобы он замолчал. Все до сих пор гадают, догадался ли он, что это проститутка, или она, действительно устав от этой нудной болтовни, откупилась от него деньгами его собственных коллег.