Похорони меня своим поцелуем

Мысли - наши большие враги. Сколько всего мы внушаем себе и именно мысли становятся иной реальностью, в которой так легко утонуть. Разве не мысли заставляют увидеть нас воспоминания, от которых перехватит дух и мы постепенно начнём задыхаться? Я хочу сдаться, хочу отдать всё в чужие руки, я больше так не могу. Меня изводит судьба, которая решила сыграть со мной в злую шутку. Она утаскивает меня за собой под воду, а у меня остался один вдох и всё. Я утону, а глаза мои будут видеть, как скрывается солнце, как исчезает небо. И только, когда над водой останется одна лишь ладонь, то меня схватит тёплая рука и попытается вытащить из бездны, но этого не случится. Мой спаситель исчезнет, а я продолжу утопать вместе с судьбой. Меня найдут на дне. Мёртвое тело связаное в водоросли мук, которые не дадут ему всплыть. Меня найдут, а их вытащит оттуда гейзер, который не даст им очутиться в тех же муках, что и я. А моё безжизненное тело продолжат обвивать водоросли мук и только когда не обвитой останется моя рука, то со дна постучат и в миг меня отпустят муки. И я вновь обрела дыхание. Вода станет кислородом, а моё тело взлетит и будет приближаться к верху воды, но внизу покажется судьба. И теперь всё решу я. Либо я всплыву наверх, либо проживу бесконечность в объятиях судьбы, в её плену. Восемнадцать лет назад Тьма. Лунный свет заполняет небольшой квадрат пространства коридора, в котором царила гробовая тишина. Что же может быть лучше тишины? Казалось, что в здании совсем никого нет, ведь в коридоре не слышится даже дыхания тех, кто скорее всего сейчас сладко спят за белыми дверьми. Одна из них шумно открывается и назойливый скрип разлетается по всеми пространству. Из-за двери показывается светлая макушка в белой ночнушке, из-под которой виднеются голые ступни. Она делает шаг на пол и раздаётся лёгкий скрип, который всё равно так умело режет уши. В тепеоте кое-как можно разглядеть напуганые зелёные глаза, которые разыскивали что-тов темени. Следующий шаг девочки не несёт за собой даже малейшего скрипа, поэтому третье соприкосновение с паркетом она делает более уверенно. Аккуратными шагами она идёт вдаль коридора и буквально растворяется в темноте, которая охотно запустила её в свои объятия. Завернув за угол она сталкивается лицом в лицо со светом лампы, что принадлежал одной комнате. Её выразительные оливковые глаза щурятся от света, который всё больше подступает к ней. Тьма передала её в руки не того, ведь искусственное освещение охотно сдаст её с поличным. Она подходит ближе к источнику света. Храбрыми шагами она подходит ближе к двери и теперь идёт в объятия стен, иначе бы сидящие в комнате заметили бы десятилетнюю девчонку, что пристально за ними наблюдает. В комнате сидело трое взрослых силуэта. Девочка затаила дыхание и усиавилась в дверной проем. - Три года. Больше вы не проживёте, - говорит мужской голос, который откровенно давил на тишину. Судя по всему это был доктор, который только что закончил не самый приятный осмотр и выносит приговор, который никак не вызовет радостных эмоций. Владелец голоса опустошённо вздыхает и сейчас девочка была на все сто уверена, что он отвёл взгляд в пол, разглядывая свои конечности. - Разве никак?.. - спрашивает до жути обеспокоеный мужской голос, который иногда вздрагивал, хотя сам того не ведал. Каждое слово становилось всё большей догадкой для девочки, которая чисто случайно завернула не туда. Тишина сдавила помещение, поэтому девочка могла слышать собственное сердцебиение, которое вот-вот и выдаст её с потрохами. Почуствовалось качание головы, что в тишине казалось более шумным. - Безусловно...- вновь комнату заполняет первый и до жути траурный голос. Девчонка прикусила язык, чтобы не выдать себя визгом. Казалось бы, что в десять лет мало что поймёшь, но эта девочка была не из простых. Её острый ум позволял самостоятельно изучить всю услышанную информацию и принять то, что её мать больна чем-то серьёзным и это что-то никак не лечится. Она простояла не издавая ни звуку несколько секунд. Три особы ещё что-то говорили, но одурманеный разум школьницы уже не размылишь. Он слышала всё. До единого слова, но её мозг просто отказывается воспринимать то, чего совсем не хочется. Она не помнила, как вновь слилась с темнотой. Темень обняла и приласкала её, погладила по головке и попыталась утешить. Но это далеко не темень. Это смерть, которая проживёт с ними до того рокового момента, когда в гроб уложат бледное парализованое женское тело... Я сидела на балконе, а в моих руках был бокал вина. В этот раз я тоже надеялась, что при помощи алкоголя выбью мысли, которые съедали меня заживо. Бутылка грузинского вина уже была почти опустошённой, а половина бокала уже давно была где-то внутри меня. Алое небо, что постепенно превращалось в синий покров, наполнилось пением сверчков. В другое время я бы наладилась закатом, но сейчас я пыталась выбить из памяти осколки прошлого, хоть на миг. Повеял холодный ветерок и я больше укуталась в джинсовку, которая была накинута мне на плечи. - Столько алкоголя и кофеина плохо влияют на здоровье, - обыденно говорит мужчина, который впивается рукой в стул. Я чуствовала его пальцы, которые перебирали мои локоны. - Я сама решу, что мне вредит, - я твёрдо ответила Андресу, который всё больше впивался пальцами в мой стул. Поднеся бокал к губам я сделала ещё один глоток. Если бы не Андрес, то я мигом бы забыла хоть малость тех событий из прошлого, но его голос заставлял меня трезветь. - Ну уж нет, моя дорогая, - он выхватывает из моих рук бокал и бутылку. Его взгляд стал хмурым и он вцепился карими омутами в название, а потом хмыкнул. - Грузинское... Лучше бы взяла что-нибудь более изысканное. Тогда я обернулась и приметила для себя его костюм. Белая рубашка с закатаными рукавами, серая жилетка с незамысловатыми узорами и брюки в тон жилетки. От него веяло уже совсем другим одеколоном, ведь судя по всему от того он избавился. Я видела как он ложил почти пустую зелёную бутылку и бокал на столик за дверьми, что соединяли библиотеку и балкон. Мужчина вновь вышел ко мне и стал изучать меня взглядом. - Зачем тебе всё это? - фраза звучит как-то по отцовски с определённой заботой, но в голосе он мдерживает холод и крупинки безразличия. Я делаю глубокий вдох. На миг перевожу взгляд в сторону алого заката и прикрыв глаза выдыхаю прохладное содержимое моих лёгких. Бледной рукой я срываю цветок из композиции, которую мы раставляли с Палермо и аккуратно верчу в длинных пальчиках розовое растеньеце. - Я устала, Андрес. Я устала жить так. Я хочу спокойствия, но оно не приходит. Хочу избавиться от мук, которые приносит прошлое, - язык сам по себе развязывается, ведь я изрядно так выпила. Андресу это станет это на руку, теперь он сможет выжать всё из меня, даже самые сокровенные тайны моей души, которые оставшиеся трезвые клетки моего мозга попытаются не выдать. - Это всё из-за вчерашнего? - своим тоном он заставляет перевести на него взгляд, хотя я явно не хочу этого делать, это будто гипноз, которым он мастерски владел. - Может быть и из-за этого. А теперь прошу вернуть мне бутылку, чтобы окончательно опьянеть и забыть о всём на пару часиков, - я попыталась избежать его воспитательного взгляда, но он даже не думал разрывать зрительный контакт между нами. - Эстела, мне не всё равно, что станет с тобой и как ты закончишь свою жалкую жизнь. Мне не всё равно, ведь ты действительно важна для меня, - Андрес резко поднял меня за локоть и схватил за подбородок. Он слегка сжал его и теперь я бы точно не вырвалась. - Андрес, а мне всё равно. Если тебе не наплевать на меня, то просто отпусти и дай отдохнуть. Дай мне успокоить душу, Андрес. И он отпустил. К большому удивлению он не стал меня отчитывать, как делал это раньше, не стал нести что-то поучительное, нет. Он просто отпустил мою руку, отпустил подбородок. Теперь единственное, что меня держало - его глаза. Его глаза, которые не давали мне и пошевелиться. Они продолжали затуманивать мой разум, зомбировать меня. Только видя его взгляд, что абсолютно спокоен и без единого подвоха или чертёнка, я сломалась. Я сломала эту отмороженность, самолюбие. Его глаза будто отрезвяли меня, они возвращали в реальность, но только с ними эта реальность не была такой чёрной. Я вновь сливаюсь с его шеей. Сливаюсь со всем его телом. Я вновь вжимаюсь в его рубашку. Вновь обнимаю его, чуствую ответное тепло. Какими же обжигающими были его прикосновения. Каждый раз, когда он проводил по моей спине рукой, я вздрагивала. И я оставляю алый поцелуй на его щеке, а потом вновь прижимаюсь к нему всем телом. Лёгкий стук в дверь. Я вздрагиваю и даже не подозреваю, кто это. Буквально час назад я вернулась из пикника с друзьями. Я будто вся покрылась ледяной корочкой. Ко мне до сих пор не донеслись слова Берлина. Может глубоко в душе я понимала смысл сказанного, но та Эстела, которую все знали совсем другая. Стук вновь раздался и я поднявшись с кровати разрешаю войти. В дверях показывается Берлин, который упирается плечами в дверном проёме. Он заметил мой взгляд, поэтому уже более спокойно прошёл дальше и закрыл за собой двери. Мужчина примкнул ко мне так, что отступить можно было только на кровать. Был бы он моим мужем, я бы подумала, что он домогается меня, но наши отношения слишком запутанные и даже мы не сможем определить их. - Женева...- попытался начать он, но вот только я общаться с ним не сильно хотела. - Нам нужно поговорить. Знали бы вы, как я ненавижу эту фразу. С неё всегда начинались проблемы. Хулиганство в школе, расставание, чья-то неизлечимая болезнь, серьёзный разговор, да что угодно. - Валяй, - я пилила его серьёзным взглядом. Я ведь до сих пор помнила, как меня повалили на стол и пытались удушить. И всё это делал человек, от которого волосы на теле ставали дыбом, от которого так потели ладони, при виде которого хотелось умчать, чтобы он не увидел хоть нотки симпатии в глазах.И когда меня прижали к стене, я не почувствовала возбуждения, которое обязано поступить. Меня осенил страх и одновременная ненависть к человеку, который скорее всего был мне далеко небезразличен. - Я был не прав. Я не должен был делать этого. Нам стоило лишь поговорить. И я осознаю свою неправоту, Эстела. Обычно я не очень отношусь к наглым представительницам прекрасного пола, но ты не такая, понимаешь, - Берлин провёл рукой по моей щеке, но я взяла его за ладонь и опустила её. Мне хватило минуты, чтобы окончательно поверить в его слова, ведь его глаза говорили ту же суть. Моё тело быстро примыкает к его. Я обхватила его шею и не собиралась её отпускать. На лице оказывается лёгкая улыбка. Камень спал с души. На миг я почуствовала дикое облегчение. Я будто преступник, которого наконец-то выпустили из-за решётки. Я будто сороколетняя дама, которой наконец-то сделали предложение. - И ты меня прости, Андрес. Мне не следовало врываться в твоё пространство, - я шепчу это ему на ухо, а затем оставляю на его щеке поцелуй. На виске я чуствую ответный поцелуй. Вновь мы будто слились в одно целое, будто Инь-Ян стоим вместе на балконе и греем друг друга. Дует холодный ветерок, но мы даже не сдрогнемся. Ни капли. Хотя всё же его руку одолевает судорога и уже через миг я оказываюсь на его коленях и разминаю пальцы. Всё наладилось. Но это только начало