Похорони меня своим поцелуем

Теперь мы напоминали мышей, которые сами собрались в мышеловку. Среди нас есть маленькие мышата, которые даже не знают, что их ждёт впереди и измученные жизнью старые мыши, которым уже всё равно, где погибать. К кому я относилась - не знаю. Главное - я прекрасно понимала, что произойдёт тогда, когда я окажусь на территории Монетного Двора. Меня ждут адские мучения. Я медленно обошла стол, наливая Серхио полный бокал вина. Мужчина укоризненно взглянул на меня, но я всего лишь мило улыбнулась в ответ. В столовой царила гробовая тишина и никто не мог выговорить и слова. В один момент мне показалось, что мне уже начинают казаться люди в комнате, ибо не было слышно даже малейшего вздоха. Волнение укутало нас всех в тёплое одеяло, порой заставляя содрогаться. Только изредка я сталкивалась взглядом с двумя безразличными карими глазами. У Андреса всегда всё было чётко по плану и от его самоуверенности становилось не по себе. - Женева, думаю, с вином лучше помедлить. У нас завтра ограбление, - через некоторое время решил опомниться Серхио, получая в ответ самый серьёзный взгляд. - Шутишь. У нас завтра ограбление, мы все напряжены, даже не говорим. Нам стоит слегка расслабиться, пообщаться и спокойно лечь спать, - краешек губ слегка вздрогнул, но мне было слишком плохо, чтобы улыбнуться. Я наливаю себе красную жидкость в бокал, передавая бутылку в руки Хельсинки. Затем я аккуратно отодвигаю стул за его спинку и медленно сажусь за стол, приступая к трапезе. - Поддерживаю, - протараторил Денвер, дотягиваясь рукой до бутылки с пивом, но затем Найроби быстро вырывает её у него из рук. - Я понимаю ваш настрой напиться в хлам, но эта идея определённо не лучшая, - брюнетка зажгла сигарету и расслабленно откинулась на спинку стула, выпуская дым из-под слегка приоткрытых тонких губ. Я постаралась улыбнуться в ответ, но эта улыбка вышла слишком надломаной. То, что мне было до безумия хреново было понятно от одного моего измученого взгляда. Возможно платье всё-таки было немного неудобным, возможно я просто уже в какой раз пытаюсь побороть апатию ко всему окружающему, возможно я просто переживаю. Порой мне кажется, что я теряю контроль. Мир такой странный и непонятный, но при этом до жути безумный. Мы все живём в хаосе, в одной сумасшедшей куче из войн, мусора, рассизма, криминала и скандалов. Мерзость. Порой я понимаю, чего всё это время добивался Серхио. Он сопротивлялся, сопротивлялся системе, из-за которой мы все живём так. Жизнь жестока. Если ты не создан для этого мира, то обречён на сплошные мучения. И всё равно, в Мадриде ты или в Нью-Йорке, всё равно ты будешь крутиться словно белка в колесе. Если система против тебя - ты ничтожен. И ничто в этой жизни никогда тебе не поможет. Выход один - бунт. Когда у тебя в руках оказывается пистолет и ты вот-вот спустишь курок, мозг отключается. Порой достаточно одного выстрела, чтобы жизнь больше никогда не была прежней. Мир переворачивается ног на голову. Ошибки неисправимы, но из них мы можем сделать выводы. И таких выводов за свою короткую жизнь я сделала много. Порой мне даже становится смешно от того, что я могла всё исправить, но из-за своей глупости попросту упустила этот шанс. Я бегу вслед за поездом, который я никогда не догоню. Либо всю мою жизнь окружали боль и абсурд, либо я схожу с ума. Медленно и болезненно. Порой безумие скрывается даже в самых мелких деталях. Каждый безумен в своей степени. Обычно все сумасшедшие - редкие гении. Например Эдгар Алан По, страдающий душевными расстройствами, хотя точный диагноз не был установлен. Писатель страдал провалами в памяти, манией преследования, неадекватно себя вёл. Летом 1842 года Эдгар вдруг вспомнил о Мэри Деверо, дядю которой он некогда отстегал хлыстом. Полубезумное состояние стало причиной путешествия из Филадельфии в Нью-Йорк. Хотя женщина была замужем, писатель стремился непременно узнать, любит ли она своего мужа. Однако именно По сумел создать подлинную атмосферу страха и кошмара, вязкого и изощренного. Безумие - это картины. Франсуа Лемуан страдал тяжёлой формой шизофрении. Есть такое понятие - «аутсайдерское искусство» - искусство душевно- больных. Сколько изумительных художников были безумцами, сколько писателей было сумасшедшими. Так почему мне нельзя быть жертвой обстоятельств? Почему я не могу быть безумной? - Ты ведёшь себя, словно ребёнок, - я слышу ярое возмущение в голосе, а потом тело Андреса приземляется в кресло. Хотя даже в такой сущей мелочи есть доля страха, ибо меня обещали наказать. - Ты мне вот что скажи, что это за выкрутасы у тебя с Токио? Я закатываю глаза и обхожу комнату уже в какой раз, а затем усаживаюсь на стол, словно чуствовала там безопасность, хотя с Андресом расслабиться попросту невозможно, особенно если он в плохом расположении духа. - Всего лишь женская неприязнь, - сухо отвечаю я и закидываю ногу на ногу. Руки тянутся к листу бумаги, а мои губы искривляются в усмешке. - Ты действительно нарисовал меня такой? - недовольный хмык срывается с моих губ. - Разве неприязнь решают кулаками? - Андрес скрещивает руки на груди, якобы игнорируя мою последнюю фразу. Он откидывается на спинку стула и переводит серьёзный взгляд на меня. И сколько бы я не пыталась уловить хоть какую-то скрытую ухмылку на его лице, но не нахожу её. Именно тогда действительно становится страшно Мужчина до безумия спокоен, от чего складывается впечатление, что это не шутка вовсе. Он действительно собирался меня наказать, но каким образом? Явно не прижав к стене и не словесно, будто я маленький, но всё же любимый ребёнок. Но нет. Я определённо заслужила этого, ведь капала ему на мозг уже больше года. Порой я даже удивляюсь его идеальному терпению. Мы играем в гляделки долго и принудительно, стараясь не прерывать зрительного контакта. Длительное время я принимала всё это за шутку, но когда ко мне пришло осознание, надменность стёрлась с моего лица моментально. - Шутка слишком далеко зашла, - я тихо хмыкаю и перемещаюсь со стола на стул. В комнате вновь повисает гробовая тишина и я испуганно вздрагиваю. - Боже, что у тебя за нервный припадок? - тихо произносит мужчина, закатывая глаза. - Да расслабься ты, я не похож на монстра. Я удивлённо вскидую брови и облокачиваюсь локтём на стол. - Ты это говоришь человеку, который только что принял успокоительное? - я пила успокоительные демонстративно, буквально показывала, что у меня не всё в порядке. Хотя явно в нашей группе были либо великие слепые, либо им просто было всё равно на тебя. И то, и другое было мне на руку, так что я особо не жаловалась. - Не думал, что я так сильно тебя пугаю, - надменно хмыкает мужчина, не отрывая от меня взгляда. С таким же убийственным спокойствием я начинаю перебирать русые локоны, чтобы наконец-то прервать этот зрительный контакт, но Андресу эта идея была не по душе. - Ужасаешь, - на моих губах цветёт спокойная ухмылка, а я устремляю взгляд в потолок, уставившись в одну конкретную точку. - Мы с тобой говорим уже около часа, - тихо заявляет мужчина, поднявшись с кресла. Он обходит меня и кладёт свои руки мне на плечи. - И единственное, что я сегодня узнал - никак не влияет на твоё странное поведение в обществе, - он тихо хмыкает и начинает медленно, но при этом больно разминать мои уставшие мышцы. Я задираю голову назад, чтобы не терять контакта с его глазами и ухмыляюсь. - Боже, какая же я плохая, - артистично произношу я и вновь прерываю зрительный контакт, продолжая пилить взглядом стену. - Просто ужасна, - он щёлкнул меня за нос, но рук с плечей не убрал. Я чуствую его дыхание где-то у себя над головой, что заставляет меня ощутить лёгкий страх. - Устроить такой дикий скандал могла только ты и никто другой. - Это не скандал, это отстаивание моего превосходства, - возмущение значимо ощущается. Я поднимаюсь со своего места и обхожу стул, дабы найти подтверждение своим словам. Я слегка задираю голову, чтобы продолжить игру в гляделки, а затем резко осекаюсь. Внутри меня словно что-то замирает, тело сковывает непонятное ощущение и я с трудом выдыхаю, стараясь не проявлять страх. Я вновь сталкиваюсь с карими глазами, но на этот раз теряю все последние капли своей уверенности, превращаясь в нечто до жути беспомощное. Андрес в отличии от Серхио видел меня совсем иной. Он видел меня скованой, расстроенной, счастливой, скучающей, задумчивой, растерянной, в дребезги разбитой, но никогда не видел меня такой, какой я вижу себя каждый день в зеркале. Хотя скорее всего даже такой меня видел - моё настроение всю жизнь было переменчиво, но неизменно одно - если я ощущаю свою вину, то замучаю себя до чёртиков. И если мне и было суждено исправить собственные ошибки, то я думала лишь об одном. То, что со мной произошло - неизменно. - Серхио спас тебя в прошлый раз. Сейчас он учится с Денвером и Осло, так что никто больше не придёт за твоей грешной душой, - он как-то по-злорадски улыбнулся и стал медленно убирать волосы с моих плеч. - Какая жалкая картина. - Эй, я думала, что я для тебя особенная, - говорю в шутку я, надеясь на то, что мой тупой юмор не будет обесценен, но ответ и так был понятен. - Конечно особенная, но это не оправдывает тебя, - с насмешкой хмыкает он, медленно притягивая меня к себе. - Извинений тут недостаточно. - Если бы тебя ударил Рио... - Ты начала первой, - перебил меня он, не желая продолжать этот абсурдный разговор. - И мне понравилось, - без сомнений произнесла я, не обдумывая последствия. Мужчина некоторое время пилит меня взглялом, а затем медленно садится на стул, где я сидела несколько минут назад. Он тянет меня на себя, усаживая к себе на колени и устало проводит ладонью по своему лицу, демонстрируя то, как я ему уже надоела. - Ну хоть что-то ты не отрицаешь, Эстела, - облегчённо выдыхает он. - Конечно, осознание собственного превосходства это прекрасно, но не тогда, когда это переходит все рамки дозволенного. - И что ты мне сделаешь? - тут же сказала я, но в один момент осеклась, понимая, что сама нарываюсь. Берлин вовсе не Токио, он не будет терпеть, а даже если это когда-нибудь произойдёт, то рано или поздно он вновь возьмёт контроль над тобой и усадит в самый дальний угол. Лёгкий шлепок или попытки удушья, чтобы хорошенько припугнуть - неважно. Если и говорить о наказании, то после одного лишь разговора весь мир может встать с ног на голову. - Я предупреждал. Я слегка морщусь от этого воспоминания, стараясь вовремя остановить свою память и рассудок и присоединиться к очередному глупому разговору. Хотя стоит сказать о том, что он будет последним. Последним разговором, после которого не будет скандала. - Остров это конечно прекрасно, но торчать в одной точке также очень скучно, Рио, - я отпила чуть-чуть содержимое бокала и потянулась руками вперёд, дабы наложить себе в тарелку ещё чуть-чуть салата. - Что ты предлагаешь? Мы будем самыми разыскиваемыми преступниками! - восклицал кудрявый парень, сбивая с толку своей непонятной мне мимикой. - Купи текилу и развлекайся, - сдержала смешок Найроби, заставляя меня и Токио кое-как сдержать смех. В прошлый раз всё было слишком неловко. - Ты такая скучная, - лениво тянет Токио, переливая текилу в бокал с вином. - Это же просто охиренная гримучая смесь. В ответ я закатываю глаза и перехватываю её бокал. Некоторое воемя я верчу его в пальцах, изучая непонятную жидкость, словно в моих руках был не шедевр от местного бармена, а яд. - Собираешься довести Берлина до инфаркта ещё задолго до ограбления? - с усмешкой спрашиваю я, прокручивая ножку бокала. - Я уж точно вас всех в дисциплине удержать не смогу. Вы все до чёртиков неуправляемые. Токио тихо хмыкает и вновь забирает у меня бокал, делая глоток, а затем также резко морщиться, слегка отвернув лицо в сторону стены. Она что-то невнятно шипит и ставит бокал на прикроватную тумбочку, знатно прокашлявшись. - Я же говорила, что это издевательство, - самодовольно хмыкаю я, продолжая наблюдать за реакцией коротковолосой. - Фу, Боже, я не буду это пить, меня сейчас стошнит, - мой голос громко звучит в комнате через некоторое время, когда Токио уже пытается втюхать мне этот невероятный шедевр бармена. - Найроби, ты там ещё долго курить будешь? Брюнетка оборачивается к нам, смеясь. В её глазах мелькает нечто неизвестное и она тушит сигарету о подоконник, подходя к кровати, где сидели мы. - Вас без сигарет вынести невозможно, - с губ Найроби срывается смешок и она присаживается на край кровати. - Скажи спасибо, что не дерёмся, - я мельком взглянула на Токио, нагло ухмыляясь. - Благобаря тебе я драила дом целый день, - недовольно буркнула та в ответ, подходя к бутылке с текилой. - Благо, наказание мне не этот псих придумывал, на этом огромное спасибо. Я еле слышно фыркаю, переворачиваясь на спину. Мой взгляд устремляется в потолок, а я тихо зеваю. Пальцы скрестились в области груди, а я забросила ногу на ногу. - Ну во-первых, он врядли псих -  просто немного нервный, а во-вторых, моё наказание было намного хуже твоего, - недовольно хмыкаю я, болтая ногой из стороны в сторону. - И что такого серьёзного сделал Берлин своей самой близкой коллеге? - с ухмылкой спросила брюнетка, выпивая рюмку текилы. - Ну с Боготой они вообще словно братья, правда друг на друга ни черта не похожи. С тобой у него вообще отдельная любовь, - насмешливо отзываюсь я, уклоняясь от летящей в меня подушки. - Ну по крайней мере я вижу, что ваша ненависть взаимна, - бросила я напоследок, зарываясь под одеяло, чтобы эта чёртова атака наконец-то закончилась. Мы смеёмся, делая вид, что всё идёт просто по плану. Словно не было проблем, а мы с Найроби не плакали пару часов назад, жалуясь друг другу на то, как нас знатно потрепала жизнь. Правда половина из моих историй были вымышленны, а все имена заменены, чтобы ничто и никак не могло заставить их сформулировать в своей голове чёткий образ. От части ложь полезна. Если бы лжи не существовало, не существовало бы и человечества. Даже ценники с акциями в магазинах - граммотная ложь. Так устроен мозг человека, что он ведётся на любой обман, стоит добавить к нему убедительную деталь. Разумеется этой деталью всегда была и будет жалость. Поэтому мне достаточно двух слов, чтобы довести Токио до дрожи мелких кристаллов в её глазах. - Эй, Женева, ты там совсем поплыла? - вытягивает меня из раздумий Найроби, щёлкнув пальцами перед моим лицом. Я раздражённо выдыхаю, приняв сидячее положение, отмахиваясь от её загребуших рук. - Я чертовски хочу спать, - недовольно зевнула я, слегка наклонив голову в сторону. Найроби и Токио заговорчески переглядываются, нацепив на лицо ухмылки, чтобы как-то попытаться меня заинтересовать в разговоре. - Что? - я удивлённо приподняла бровь, откровенно не понимая, что такого интересного я потеряла, уплыв в мысли. - Знаешь, что мне сказал Денвер по пьяни? - с усмешкой спросила Токио, вновь бросая взгляд в сторону Найроби. - У тебя очень красивые глаза, - Найроби залилась пьяным смехом, хватаясь за плечо Токио. - А вот и неправда, - я возмущённо кидаю подушку в коротковолосою, а та с хохотом валит меня на кровать. В воздухе летало перье, а мы всё ещё дико твнцевали под какую-то слезливую мексиканскую песню, ударяя друг друга подушками. Наш смех заполнил всё пространство, да и мы чуствовали себя поистине счастливыми. - Что здесь происходит? - нервно спрашивает Серхио, вошедший в комнату. Мы с Токио одновременно оборачиваемся, стараясь прекратить этот безумный твёрк. Найроби перестаёт вертеть гирляндой над нашими головами, забрасывая её к себе на шею. С моего носа слетают солнцезащитные очки и я чуть не падаю поверх Токио от степени своего опьянения. - Классная пижама, Профессор, - я кое-как удерживаюсь за плечо Токио, чуть не свалившись на пол. Она же в ответ пытается только сдержать смех, а Найроби всячески старается удержать опору, приподнимая меня за одно плечо. - Сейчас четыре тридцать утра. Завтра у нас важный урок, - Профессор недовольно поправляет очки, глядя на мои отчаянные попытки скрыть то, что я сильно пьяна. - Идите спать, живо! - немедля процедил он. - Все вчетвером? - спрашивает Найроби, слегка покачнувшись на одной ноге. - О, я согласна, - комментирует Токио, слегка шлёпнув меня по щеке, чтобы я не вырубилась. - Не-е-ет, я хочу послушать Женеву, - с усмешкой произнёс Рио, понимая, что мне даже нравится импровизировать, хотя скорее всего он просто пытается отдалённо, но возвысить себя в глазах своей любовницы. - На твоём месте я бы приобрела что-то такое, что будет радовать тебя каждый день и давать смысл жизни, не убирая интерес исследовать эту диковину каждый лень, наблюдая за реакцией, - я лениво зевнула, стараясь не надевать на себя надменный вид. - Не понимаю эти твои загадки в речи, - пробормотал Рио, отпивая чуть-чуть пива. - Хочу конкретности. - Да отъебись ты уже, Рио, - шипит на него Денвер, стукнув приятеля по спине. - Мозг хоть иногда включай. - Удовольствие для каждого своё. Кто-то помешан на чтении, кто-то готов посвятить себя холсту и краскам, кто-то отдаётся любви сполна, а кому-то достаточно не чуствовать одиночество. А я люблю бильярд и хороший обед, - в шутку добавила я, подпирая ладонью щеку. - Давайте всё же мечтать по-крупному, - Найроби вальяжно раскидывается на стуле и начинает медленно скользить взглядом от одного лица к другому. - Мазерати. - Остров. - Бильярд. - Ну, Женева, ну какой бильярд? - засмеялась Найроби, откусывая небольшой кусочек бутерброда. - Она не умеет играть в бильярд, - вставил свои пять копеек в разговор Берлин. - Молчи, - в шутку добавила я и скрыла ухмылку за бокалом вина, сделав небольшрй глоток.

***

На улице уже давным давно наступила ночь, а я всё также сидела в столовой только уже в сущем одиночестве. Я медленно разглядывала извивистые линии на бумаге, изучая рисунок, который я вертела в своих пальцах, а затем безразлично хмыкнула и выпустила его из рук, позволяя языкам пламени окутывать лист бумаги. В прошлый раз мне было грустно и досадно, когда Андрес сжигал фотографии, но сейчас во мне поселилось его безразличие. Я взяла со столика очередную улику против себя - фотографию с той безумной вечеринки у Найроби. На губах застывает улыбка. Токио в забавных очках, Найроби с лимоном во рту и я с недовольным видом показываю средний палец в объектив - довольно неплохой компромат на нас троих, но и он в скором времени оказывается в камине. Затем ещё несколько набросков, две фотографии и список продуктов, пока в руках не оказывается нечто, что заставляет меня невольно стиснуть зубы. Безусловно, я любила действовать Андресу на нервы, тем самым провоцируя его, но порой в этом сплошном безумии мелькала и романтика. Сейчас прозвучит нечто банальное и ванильное, но я действительно ценила собственный портрет больше, чем что-либо, потому что во мне жило осознание того, кто это сделал ради меня. От того, что я начинаю так банально мыслить мне порой становится не по себе и я успеваю вовремя одёрнуть себя, но этот лист бумаги никак не окажется в языках пламени. Мне вновь жалко выпускать из рук ценные воспоминания, словно с каждым взглядом на рисунок я возвращалась в те прекрасные дни, когда всё ещё было хорошо. В глазах застывает некое подобие слёз, но я понимала, что веду себя глупо и сентиментально, когда проявляю слабость. Я просто медленно сдавалась. И каждый раз, когда я пыталась идти дальше, что-то останавливало меня. Я нервно закусила губу, отрывая взгляд от рисунка, чтобы отвлектись на огонь. Оранжевые языки пламени красиво меняли оттенки и насыщенность, пожирая остатки бумаги. Это созерцание будто было бесконечным, заставляя меня порой невольно вздрагивать от холода, который укутывал мои плечи. За спиной слышится скрип двери, а затем чьи-то шаги приближались ко мне, но я даже не могла пошевелиться. То ли меня настолько завораживал вид пламени в камине, то ли я попросту боялась выходить на контакт с кем-либо. - И как у вас только рука поднимается на этот рисунок, сеньорита Женева? - насмешливый голос появляется прямо у меня над головой, заставляя меня слегка обернуться. - Возможно поможешь мне сжечь всё это до самого конца? - хмыкаю я, протягивая Андресу несколько бумажек. - Сегодня будешь плакать? - продолжает стебать меня Андрес, присаживаясь на стул рядом. Я посмотрела на него сверху вниз и снова отвела взгляд, стараясь не издать нервный смешок. - Обязательно, - я бросила ещё несколько листов бумаги в камин. - Мне стоит тебя поблагодарить за шикарное Рождество и все те разы, когда я плакала? - Мы же всё с тобой делаем ради Мартина, - ухмыльнулся он, переводя на меня взгляд. - Или твоя философия уже изменилась? Возможно стоит тебе вновь напомнить, что такого рода манипуляции с чуствами очень глупы? - Где Серхио? - перебиваю его я. Андрес замолчал, продолжая смотреть в камин. Его лицо выглядит таким спокойным, когда он наблюдает за горящей бумагой. - Он скоро будет. Я отхожу от камина с таким же спокойным видом и делаю большой вдох. Я нервно обхватила свои плечи руками, стараясь как-то успокоиться. В какой-то момент ко мне пришло осознание того, что завтра я иду не куклами играть, а в буквальном смысле этого слова входить в историю. Все мы можем быть героями, но дотягиваем только лишь до уровня Герострата. Одиндцать идиотов, которые хотят запомнится потомкам, потому что им нечего терять. Профессор ошибся, когда собрал всех нас, ибо мы напоминаем детей кукушки - брошенных птенцов, которые готовы вытолкнуть всех остальных детей из гнезда. И я больше, чем уверена, что рано или поздно между нами вспыхнет огонь. Если люди не умеют признавать своих ошибок, то в этой пучине обвинений выживет только тот, кому было изначально наплевать на чужие чуства. Всё, что построил Профессор разрушится с самой первой оплошности, которая развеет карточный домик над долиной, стоми ветру слегка дунуть в нашу сторону. Только вот кто его построет заново? Серхио со скрипом открыл дверь, но от его нервозности легче не становится. Он взволнован и запутан от того, что до сих пор не мог копнуть до правды, которая ловко уворачивалась от него. Мужчина нервно поправил очки и взглянул на меня. Я не выдержала и подошла к нему, заключая в объятия. Профессор мог бы оттолкнуть меня, но ему судя по всему действительно не хватало поддержки. - От тебя тянет алкоголем, ты пьяна, - скромно произнёс он, чуствуя то, как я провожу рукой по его спине. - Ну может быть самую малость, - лукаво улыбнулась я, отдаляясь. Я подошла к камину, хватая со столика последнюю жертву. - Стоп-стоп, ты уже разыгралась, - Андрес медленно выхватил у меня из рук фотографию, а через некоторое время на его губах появилась ухмылка. - Сер-р-рхио, иди сюда. Профессор с недоверием подошёл к нам, а затем недовольно цокнул языком, когда Андрес не сдержал смеха. - Господи, Серхио, зачем ты это хранил всё время? - он передал мне в руки фотографию, чтобы и я взглянула на это. А уже и я через мгновение кое-как сдерживсла смех, стараясь больше не смотреть на изображение семилетнего Серхио с неудачной стрижкой и в нелепой одежде со столь серьёзным выражением лица. - Так, ладно, всем спокойной ночи, завтра у нас важный день, - я ещё раз обняла Серхио, направляясь к выходу. В один момент я замерла не в силах дёрнуть за ручку, а затем резко обернулась, бросила последний взгляд на друзей и скрылась. Я лгала. Безрассудно и наивно. Словно весь этот идиотский год был идеален, но в один момент я уничтожила всё, заставив свою ледяную оболочку расколоться на две части. Хотя это правда, что тремя словами можно разрушить жизнь человека. Всё начинается с малого. Всё начинается с «Я тебя люблю». Переезд в Мадрид стал для меня кошмаром. Возможно всё из-за сакандала, с которым я сбежала из дому, возможно это из-за постоянных нервов Родриго, но я чуствовала себя до чёртиков неудобно на новом месте. Хотя вся херня началась тогда, когда я вернулась из магазина с покупками. Я аккуратно провернула ключ в замочной скважине и уже зашла в дверь, но вдруг на пороге появился Родриго со своим вечно недовольным лицом. Он пропустил меня внутрь квартиры, а потом зло прошипел: - Когда я просил тебя разобраться со своей семьёй и уйти по тихому, то не имел ввиду сделать это. Я удивлённо приподнимаю брови, а затем опускаю покупки на пол, глядя в глаза бывшего одноклассника. - Мы с тобой сбежали сразу после выпускного, ты лишил меня девственности, чёрт возьми, я убила на тебя столько времени, а теперь ты мне предъявляешь за мою семью?! Да я не могла по-другому, Родриго, не могла, - мой голос задрожал, а я взволнованно вцепилась руками в его футболку. Парень в недоумении смотрел на меня, но при этом он выглядел очень отчуждённым. Я с недовольством изучала каждую частицу его лица, дабы понять, что будет дальше, ведь Родриго был чертовски непредсказуем. Он смотрит мне в глаза холодно и принудительно, словно оттягивая свою реплику. А затем его пальцы кое-как касаются моего подбородка, сменняя напряжение нежностью. Я расслабляюсь в его прикосновениях, находя умиротворение, но вдруг... Звонкий удар обжигает мою нежную кожу, а след от пощёчины начинает гореть красным огнём. Этот контраст от нежностей к увечиям казался мне странным и непонятным, ибо я не знала, что такого сделала, чтобы со мною так обошлись. - Идиотка, - процедил он. Я ни черта не понимала. Мне стало противно, противно от того, как он со мной обошёлся. Я почуствовала себя униженой, поэтому постаралась как можно быстрее скрыться в спальне. Теперь же я лежала на кровати, обхватывая одеяло и тихо смотрела в одну точку, чуствуя табун мурашек, что пробегались моим телом от сквозняка. - Эй, Эсти, - нежно протянул Родриго, ложась рядом со мной. Я недовольно отворачиваюсь от него, укутываясь в одеяло по самые уши. - Ну я же люблю тебя. Я невольно вздрагиваю, стараясь не углубляться в прошлые дни, чтобы выбить всю дурь из головы и резко оборачиваюсь, когда дверь в мою комнату со скрипом отворяется. Андрес смотрит на меня своим привычным насмешливым взглядом и быстро закрывает за собой дверь. - Думала, я окончательно забуду о тебе в этот день? - ухмылка на его лице становится ярче, а мужчина медленным шагом приближается ко мне. - Я надеялась выспаться перед ограблением, - тихо хмыкнула я. Мужчину, кажется, это вовсе не удивляет. Он скользит по мне взглядом, перемещаясь сверху вниз. - Не делай вид, будто я тебе безразличен. Эту стадию ты давным давно прошла, - его голос кажется мне каким-то сухим и холодным, но это спокойствие удава ужасает. Оно обволакивает меня тёплой пеленой, заставляя чуствовать себя комфортно в этом диком потоке напряжения. Я продолжаю играть свою роль, стараясь не подавать виду и дальше играть дурочку, но с ним это невозможно. Стоит сказать, что один его взгляд мог довести меня до дрожи в коленках, а эти непонятные прелюдии мне определённо не нравились. - Люблю вспоминать прошлое, - сухо отвечаю я. - По тебе видно. И он не врал. Он как обычно оказался прав, говоря о моём диком желании драматизировать всё до последней песчинки. Словно я чуствовала удовольствие, когда страдала. Словно мне было приятно убивать себя изнутри. Он называл это безумием, а я не знала, что со мной не так. Он целовал мои губы, а я прекрасно осознавала то, что скоро он умрёт. Он всегда говорил мне правду, а я не могла смотреть ему в глаза. - Почему каждый раз наше общение сводится к обмену язвительностями? - я слегка приподнимаю брови, отходя назад. - Тебе не надоело каждый раз продолжать этот цирк? - теперь тон его голоса напоминает воспитательный, а я чуствую себя до жути неудобно. - Мне больно, - не задумываясь отвечаю я. Он смотрит на меня так спокойно, но я ощущаю в этом опасность. Порой мне хочется исчезнуть. Я ненавижу, когда кто-то видит мои слёзы, когда кто-то понимает, что я слаба. Моё дыхание начинает сбиваться, а я всякчески стараюсь как можно больше моргать, чтобы слёзы не выкотились из глаз. Порой эмоциональность бывает лишней. Андрес делает пару шагов вперёд, а я так и стою на месте, словно вкопаная. У меня дрожат коленки, а сердце невольно сжимается. И он прекрасно видит моё волнение, но ничего не делает. Его взгляд мне непонятен. То ли мужчина хочет как следует меня отчитать за столь неумелую актёрскую игру, то ли он собирался меня пожалеть. - Всё хорошо, - тихо говорит он, медленно проводя тыльной стороной ладони по моей щеке. - Ты зря волнуешься. Я тебе обещаю, всё будет прекрасно. Он начинает успокаивать меня, хоть и видит, что этого не нужно - я буду продолжать играть на собственных чуствах, словно на струнах арфы, надеясь, что в этот раз мелодия получится как можно мелодичнее и изящнее. - Я не верю. Ничто не может быть идеальным. Даже план твоего брата, - я делаю один шаг назад, стараясь отдалиться от него, неумелой жалости и чертовского напряжения. - Даже план моего брата, - мягко повторяет он. - Но зачем надеяться на худшее? Я молчу некоторое время, стараясь собраться с мыслями и сформулировать весь сумасшедший поток слов в одну цельную фразу, но что-то буквально останавливает меня. С моих губ срывается нервный смешок, а мои руки невольно обхватывают собственное тело за плечи. - Я знаю, что рано или поздно что-то пойдёт не так. Молчание сильно затягивается, а в воздухе повисают нотки напряжения. Переубеждение превращается в сущую муку, ибо продолжать это так просто нельзя. Каждое мгновение мне кажется сущим безумием, а Андрес кажется чертовски спокойным даже со столь ледяным взглядом. - Всё в наших руках, Эстела. Если чётко следовать плану Профессора, можно избежать всех проблем. - Вся наша жизнь - уже проблема, - тихо засмеялась я, отходя от него. - Так что мешает любить во всём этом хаосе? - задаётся вопросом он, переводя на меня взгляд. Я задираю голову и аккуратно перемещаюсь на стол. Притянув мужчину к себе, я зарылась пальцами в его каштановые волосы, медленно дотягиваясь к его лицу. Пальцы пробегаются по острым скулам, а глаза невольно сталкиваются в этом злосчастном поединке. Я невольно тянусь к его губам, оставляя на них невесомый поцелуй. Проблема была не в том, что я жаждила близости, вовсе нет, мне просто хотелось чуствовать себя любимой и желанной, не думая о том, что внутри совесть рвёт меня на части. И он невольно поддался этой игре. Медленно и уверенно он притянул меня к себе, убирая прядки со лба и щёк, дабы они не мешали ему. Он с такой нежностью проводил пальцами по моим скулам, очёрчивая моё лицо. Словно я была скульптурой, словно не было всех этих преград, что так отчаянно мешали нам... Любить? Возможно. Возможно обыкновенная близость переросла в любовь, замыливая нам глаза, но так и не давая насладиться друг другом по полной. И тогда мне действительно показалось, что я люблю. В тот момент у меня будто ушла почва из-под ног. Будто существовал только он и тепло его рук. - Ты...- мой голос сливается с шёпотом, а я слегка отдаляюсь от него, переводя взгляд на его карие глаза. - Что я? - переспросил он с некой непривычной серьёзностью. Его руки медленно перемещались моим телом, убирая волосы с шеи. Я пожимаю плечами в ответ, вновь сливаясь с его губами. Моим телом пробежался холодок и я невольно обхватила его шею, дабы найти хоть какой-то источник тепла. Это всё чертовски неправильно. Я не умею решать свои проблемы по-взрослому, не умею разумно принимать решения. Не умею. Я часто делала необдуманные вещи, а потом жалела. Жалела, сжимая жилетку, жалела, растёгивая последние пуговицы рубашки, жалела, сгорая в его объятиях. Но от этого мне становилось только легче. Словно я находила умиротворение, засыпая у него на плече. Возможно потому что мне всего лишь хотелось забыться в его теплоте, не думая о завтрашнем дне. Ведь мир безумен и то, что будет ждать нас завтра - изменит всё, перевернув мир с ног на голову. А я сойду с ума, так и не взглянув правде в глаза. Я чертовски ошибалась всё это время, когда думала, что все мы качественно скрывали правду. Сегодня вечером Токио словила куш. Она узнала реальное имя Профессора, узнала о их с Берлином родстве, но самое главное - она узнала, что не только она и Рио втайне прятались по углам особняка. И это была та самая правильная Женева, что шантажировала её на протяжении нескольких долгих месяцев тем, что расскажет всё Профессору. В тот день я спала спокойно, даже не думая о том, что всё уже пошло не так. Завтра у нас будет самое важное событие в жизни и кто знает, что будет дальше. Удастся ли нам всем остаться в живых?