†††
Почти два года назад, после скромного воссоединения друзей, портрет Раду пропал. Однако похититель не выдал себя. Не выдал Лале. Девушка так перенервничала, что рассказала всё Заре, а их удачно подслушала Шахи-хатун. Да как начала выпытывать, не рисовала ли Лале кого-нибудь ещё. Портрет Хасана был страшной тайной троих: её, ходжам Димитриса и Сафие-хатун. Лале и дальше собиралась скрывать его. Но про свой сказала, иначе бы наставница не поверила. А потому вместе с Зарой Лале сожгла его. И с тех пор портреты не рисовала. Не рвались они из души. Ходжам Димитрис пытался поддержать талантливую художницу, но в душе был рад, что опасность не так велика. Некоторое время Лале сильно грустила. Даже Нурай, которая осталась в Эдирне, предложила ей небольшую авантюру: позвала гадалку. Конечно же, у Нурай в будущем всё будет хорошо. Только гордости надо поубавить — девушка фыркнула на это. Сафие получила очень туманный ответ на вопрос о своём суженном. Толковать можно по-разному, но о самом ужасном эта хатун старалась не думать. Даже Заре погадали. На скромную жизнь в уважении остальных. Было бы неплохо. Зара-хатун очень хотела остаться при Лале, а в будущем, если госпожа пожелает, выйти замуж. Лале всё свою очередь отодвигала. Но вот осталась она одна. Женщина в старой одежде, обвешенная амулетами и мешочками с травами, сощурилась, поджав губы . — Капни-ка крови, — и пододвинула к ней тарелку с каким-то отваром. Лале оглянулась на девушек: только Зара согласилась так сделать. И всё же, проявив отвагу, Лале проколола палец и капнула даже несколько капель, а потом зажала палец платком. Женщина всматривалась в растворяющуюся в отваре кровь, а потом посмотрела в глаза Лале — и снова в отвар. — Странные вещи я вижу, госпожа, — и повертела головой. Бубенцы на её платке зазвенели. Девушки позади с интересом поглядывали. Храбрились, только Сафие опустила голову, словно хотела уйти. У неё одной всё непонятно, а теперь и у Лале. — Вы как цветок, который медленно завянет. Вокруг, — гадалка прикрыла глаза и вдохнула шумно через нос, — тьма! Она исходит от белой ткани, разрисованной… семь рулонов вижу. Из-за них тебя ждёт дурной конец, враг, что стоит вдали от твоего света и прячется во тьме, желает поражения, отчаяния, опустошения, — она снова посмотрела в отвар и заговорила быстро-быстро: — Земли чужие вижу, нечестивые. Человек, что хранит тебя в сердце, похоронит ещё при жизни, как только стены златого града падут. Не встретишь его после, умрёшь в одиночестве, утопая в воспоминаниях… — она подскочила, схватила миску и побежала к камину, выплеснула всё на дрова. — Если это всё, — почему-то от неё повеяло испугом, как будто она увидела намного больше, чем рассказала, — я пойду, — и поспешила к дверям. Зара за ней: золото отдать. Нурай и Сафие переглянулись, а затем подбежали к Лале, которая не сдвинулась с места. Разрисованная ткань… семь портретов? Враг во тьме желает поражения… златой град падёт. Единственный золотой город — Константинополь! И единственный, кто намерен его завоевать, — Мехмед. — Лале, вставай, — Нурай и Сафие подхватили её под руки. Неужели та женщина что-то сделала? Она ещё будет рисовать? Много дней ушло, и Лале забыла о злосчастном пророчестве. Рисовать портреты больше не хотелось. Но что-то в душе поднимало бурю. Как будто близились перемены для всего мира. Думать о чём-то великом страшно, и Лале старалась просто жить. Жить и любить, поддерживать дядю и друзей. Старалась нести им только хорошее. Но всё чаще ей казалось: чем больше она прикладывает сил, тем быстрее приближается нечто плохое. Аллах даёт, Аллах забирает. Какие испытания для них уготованы?†††
Раньше Лале часто оглядывалась, когда шла в конюшни на встречу с Владом. То есть делала всё, что привлекает внимание. Но он ей объяснил, что так нельзя. И после она стала уверенней в себе, и ходила туда спокойно. А сегодня хотелось лететь! На улице людей оказалось мало, в самой конюшне только Влад. Лошади стояли спокойно, головы повернули в сторону девушки, а после снова принялись за сено. Влад, как и должен был, уже отмыл Гедже, Бояна, своего коня, и теперь принялся за Граната, того «хорошего», испугавшегося зайца. Она не успела подойти, как Влад обернулся, услышал её тихие шаги. Их скромные улыбки. А, осмотрев наряд Лале, Влад вернулся к работе: — Госпоже не пристало в грязи пачкаться, — она подошла к коню с другой стороны. Надо вывести его за конюшню и там мыть. — А ещё госпожа не должна учиться в школе с мальчиками, ей нужно прикрывать голову и вообще помалкивать, — Лале положила руки на спину коня, но тот только головой повёл в её сторону, фыркнул и продолжил стоять. — Ух, какие мы сегодня злые, — Влад даже не посмотрел на неё, провёл руками по длинной гриве. — Надо обрезать, — Лале потянула к ней руку, погладила, а затем дотянулась до пальцев Влада. Он осмотрелся, а потом поспешил прильнуть к губам госпожи. Лёгкий, едва уловимый поцелуй. Рисковать нельзя. Расцепив руки, они повели коня на улицу. От помощи девушки отказались, ей оставалось только наблюдать. В компании друг друга им было уютно и помолчать. Но Влад решил поговорить на запретную для них тему. — Сегодня ходжам Мустафа снова предлагал нам, — то есть юным аристократам из вассальных государств, — подумать о принятии ислама. Учёные мужи говорят, что пора раздавать должности по заслугам, а в дворцовой школе обучается много талантов, — он сделал голос максимально похожим на учителя. Лале опустила голову. — Я решил подумать об этом… — Гранат послушно ждал, когда его вымоют. Но недовольно зафырчал, стоило Владу отложить мочалку. — А как же Валахия? Я знаю, что ты хочешь вернуться и помочь своему княжеству добиться независимости, — даже если он готов отказаться от своей цели, Лале напомнит ему, поддержит. — Наследник отца Мирча, не я, — он подошёл на расстоянии вытянутой руки. — Когда-то Раду сказал, что править должен ты, — в ответ раздалось лишь удивлённое «о». Лале приподняла голову: кажется, ему смешно. — Мама не считала, что Мирча способен править, я больше похож на нашего отца, — у старшего брата Влада действительно не было амбиций. Ах, Влад, именно поэтому… а впрочем, скоро узнаешь. — Но если ты станешь здесь пашой, как ты добьёшься независимости? Ведь османам должен принадлежать весь мир, эта воля Аллаха и нашего предка Османа, — что значит, османы никогда не отступятся ни от какого клочка земли. Да что об этом говорить, когда Константинополь и Рим их самая большая мечта и главная цель? Влад сглотнул: иногда Лале чересчур упряма. — Да, было бы проще, если бы дочь династии могла сменить веру и выйти за вассала, — и вернулся к коню. Пора заканчивать. А то ветер поднимается, не хватало ещё, что бы животное заболело из-за их тяжких разговоров. Лале снова опустила голову. Тупик. «Земли чужие вижу, нечестивые. Человек, что хранит тебя в сердце, похоронит ещё при жизни, как только стены златого града падут. Не встретишь его после, умрёшь в одиночестве, утопая в воспоминаниях…» Лале вздрогнула, и покрутилась на месте, оглядываясь. С чего бы ей сейчас вспомнить о словах старой женщины? Влад продолжал мыть коня, не заметив странностей. Почти закончил. Она переступила с ноги на ногу и шёпотом спросила: — А если дядя не будет против? — чуть не выронив мочалку, Влад резко повернул к ней голову. Ясный и настойчивый взгляд Лале даже испугал. — Ты?! — и он перешёл на шёпот. — Султан тебя любит, но не до такой степени, чтобы пойти против традиций, — и поспешил закончить с мытьём. Лале немного помолчала. — Почему нет? Вот, например, Лале-хатун «умрёт», а в Валахии у тебя появится жена, такая же пленённая османами, например… назови какое-нибудь имя, — и всё шёпотом. Влад закончил, летнее тепло помогло быстро высушить коня. Гриву лучше обрезать в другой раз. Они зашли в конюшню, и всё это время Влад молчал. Лале начала нервничать. На улице уже не было слышно голосов. Считай, они здесь совершенно одни. — Лале, не будь ты племянницей султана, я бы без раздумий согласился, — заперев стойло Граната, Влад подошёл к неё и осторожно взял ладони в свои. — Я очень рад, что ты так сильно доверяешь своему дяде. Но в лучшем случае он забудет об этом, в худшем — отдаст тебя за старого пашу, а моя голова полетит с плеч, — оба окажутся в проигрыше. — Хорошо, я не говорю об этом, и буду всю жизнь одна. А что насчёт тебя? — Лале отвела взгляд на открытые ворота конюшни. Влад улыбнулся: да быть не может, что она ревнует. Но она ревнует. Не только вам с Асланом страдать, юный Дракула! — Боишься, что я женюсь на какой-нибудь валашской молодой княжне? — он притянул к губам её ладони и поцеловал каждую. — Да, — его госпожа всегда честна, и это так приятно. — Этого не будет, — он лучше поддержит брата и останется один на всю жизнь. — Правда? — Лале подошла непозволительно близко. Всегда именно она делала подобный шаг, начиная с тюрбе, заканчивая этой конюшней. — Правда, — он не мог не обнять её сейчас, когда она так нуждается в этом. — Дурак, — Лале уткнулась лбом ему в грудь. Макушка почти доставала подбородок. Бриллиантовая тиара, которую Лале почти никогда не снимала, впилась в шею. — Если так случится, то я буду рада, заведи ты семью, — слова прозвучали неохотно, тяжело произнести нечто подобное любимому человеку. Но на подобную искренность была способна только она! — А если я попрошу о том же? — и поцеловал в макушку. Сегодня прямо день поцелуев; нельзя упускать такую возможность побыть вместе. — Нет, — она тут же отошла от него и осторожно вытерла глаза. — Ты же… Лале, не плачь, — но подойти девушка не дала, выставила руку вперёд. — Я не плачу, не буду плакать, — тиара немного съехала на бок. Но сейчас не до украшения. «Человек, что хранит тебя в сердце, похоронит ещё при жизни, как только стены златого града падут. Не встретишь его после, умрёшь в одиночестве, утопая в воспоминаниях…» — Вла-а-ад, ты здесь?! — звал Аслан. Вообще, Влад ему многим обязан. Например, жизнью. Ревность такая штука, что может спровоцировать на убийство. А они живут в одной комнате — и Влад жив-здоров. Более того, Аслан постоянно хитрил, предупреждая их вот таким образом о своём приближении. И не важно, один он или с кем-то. Лале выпрямилась, подняла голову и часто задышала. — Здесь! — Лале смотрела ему в спину. У входа показался Аслан вместе с Раду. Что удивило госпожу: у мальчика должны быть занятия. Так почему? Аслан со серьёзным лицом что-то сказал Владу, и братья ушли. Аслан повернулся к ней, и они пошли навстречу друг другу. — Что такое? — не успела спросить, как Аслан схватил её за плечи. — Врать не буду: султан позвал их к себе, так как из Валахии пришли дурные вести, — парень сглотнул. Сказал, он это сказал. И отвёл взгляд. — Какие именно, Аслан? — Лале очень понятливая девушка. И довольно терпеливая. Будь она напористей, схватила бы его за грудки. Но не стала. Под этим пытливым взглядом было очень неуютно. — Подробностей не знаю, но Влад II и его сын Мирча мертвы, — будущее, которое они с Владом представляли, было разным. И даже если оно виделось им порознь, оно не было настолько ужасным. Влад знал, что валашский трон несёт за собой страх потери и предательства, и всё-таки надеялся, что его семью эти ужасы обойдут стороной. Лале почувствовала непонятную пустоту в груди. Стало трудно дышать. Аслан звал её, но она не отвечала, старалась вдохнуть глубже. Ноги вмиг так ослабли! Тиара упала, бусины на нитях оборвались и покатились в разные углы. Аслан поддержал её, взял на руки — тут не до церемоний. Ей нужен лекарь! — Зачем ты так сильно переживаешь? — кажется, девушка не понимала, что он говорит. Но слышала. Они почти дошли до дворца — и всё же она потеряла сознание. В гарем его не пустили, евнух забрал госпожу. И ему оставалось только ждать на этом месте.†††
Влад с трудом уложил Раду. Мальчик уснул с глазами полными слёз. Он плохо помнил брата, отца, мачеху вообще не знал. Но стоило услышать дурные вести, как из глаз полились слёзы. Отношения братьев были нейтральными. Но сегодня Раду ухватился за Влада и не отпускал. Даже сейчас, пусть хватка и ослабла, держал за руку. Влад поправил одеяло. В голове ни одной толковой мысли. Только неопределённость: что теперь будет? На выходе из покоев он столкнулся с Асланом. Рыжий спрашивать не стал, но взгляд понимающий. — Раду недавно уснул, а мне надо к султану, — Влад оглянулся на двери. Ему показалось, что брат позвал его. — Я присмотрю за ним, — Аслан понял, что лучше не говорить о Лале. Обморок ведь, по крайней мере, евнух так сказал. — Спасибо, — Влад опустил руку на его плечо и сжал, — правда, спасибо, — и отправился навстречу неизвестности. То есть действия султана вполне предсказуемы в таком случае. Хотя раньше с ним не особо делились происходящим в Валахии, а теперь от этого никуда не деться. Войдя в покои султана, он увидел ещё двоих мужчин. Главный визирь и муфтий. Неужели потребуют клятвы на верность. Но, как ни странно, начали с объяснения последних событий в его родном княжестве. Отец так и не перестал бегать от турков к венграм и обратно. — Влад Дракула помог Яношу Хуньяди отвоевать у нас крепость Джурджу возле Дуная, — причём разложили карту и показали. — Однако улучшить отношения с венграми твой отец не смог, более того, запретил использование венгерских монет. И недавно Хуньяди совершил поход для смещения твоего отца, — визирь смотрел на него без всякого презрения. Просто объяснял. — Они убили его и заживо похоронили твоего брата, теперь на валашском троне сидит Владислав Басараб-Данешти, — Влад кивнул, он помнил этого человека. И сжал кулаки: ах, если бы ему представилась возможность убить Владислава собственными руками. — Твой отец нарушил мирный договор, но Аллах велит нам прощать, — уже заговорил муфтий, а Мурад молча наблюдал за ними. За реакцией своего гостя. — Мы дадим войско, отпустим с тобой валашских юношей, займёшь трон и отомстишь венграм, — Влад посмотрел на карту. Они стояли возле той части, где изображена Валахия. — Если такова воля падишаха, — Влад посмотрел на султана Мурада, и тот кивнул, прикрыв глаза. Но разум подсказывал потомку Османа: этот гордый юноша не только отомстит венграм, но и от них отвернётся. Разве что… — Готовьте поход, — великий визирь поклонился, — и ты будешь принимать непосредственное участие, — Влад поклонился. — И ещё, твой брат Раду останется здесь, — резким тоном Мурад дал понять: решения не подлежат обсуждению. И время стремительно понеслось. Поход подготовили за короткое время. Раду плакал: на следующее утро, сразу после рассвета его брат уедет. И вряд ли вернётся. Теперь их будут разделять не только интересы, но расстояние и окружение. План был таков, что к началу октября Влад Басараб Дракула станет правителем Валахии. В ночь перед отъездом Влад и Аслан не спали. Они говорили обо всём: о разнице их воспитания, о планах на будущее, о прошедших в этом городе годах. О будущем Раду. Аслан заверил, что пока он здесь, присмотрит за мальчиком. Особенно он может положиться на Лале. Когда приблизилась середина ночи, Влад покинул комнату, а Аслан через некоторое время пошёл за ним. До этого времени будущий господарь перестал видеться с Лале. И эта ночь — последняя возможность встретиться. А Аслан, он хотел помочь — и не хотел. И всё же пошёл за другом, чтобы привлечь к себе внимание охраны, если понадобится.†††
Лале сидела перед загрязнённым прудом, Гюзалик уложила голову на её колени, уснула. А девушка гладила собаку, смотря на небо. Сегодня легкие тучи прятали звёзды от людских взоров. Луна только вступала в силу. Ни единой души вокруг, лишь ночные насекомые стрекочут. В накидке достаточно тепло. Тихие шаги выдаёт шелест проросшей через камни травы. Но Лале не оборачивается. Влад садится рядом, плечом к плечу. — Не замёрзла? — в ответ девушка мотает головой. Гюзалик лениво открыла глаза и переложила голову на ноги хозяина. Он не стал спрашивать, давно ли она здесь. Просто прислонился лбом к её лбу. Тёплый. Сегодня она без тиары, кажется, она сейчас у ювелиров. — Ты ведь сдержишь обещание, правда? То, что дал в конюшне, — он положил свою ладонь на её. Капнула слеза, за ней другая. Второй рукой Влад приподнял её лицо за подбородок и посмотрел в глаза, подобные ночи. — Я когда-нибудь врал тебе? — его же глаза, цвета неба, источали свет солнца. — Нет, — глаза были полны слёз. Лале моргнула, и они скатились по щекам, но теперь ничто не заполоняло взор. — У меня есть подарок для тебя, — приложив руку к её щеке, большим пальцем вытер слёзы. — У меня… тоже есть подарок, — Гюзалик заскулила. Оторвавшись друг от друга, они посмотрели на собаку. Та так жалобно смотрела. Влад осторожно поднял её и поставил немного подальше от них. Погладил, задобрив, и отправил погулять. Она ещё оглянулась на хозяев пару раз, неодобрительно так, обиделась… Лале сдерживала свой смех, как могла. Влад снова прижался к её плечу, наклонив голову. Она сейчас так красива. Успокоившись, Лале посмотрела на возлюбленного и улыбнулась. Может, не будет никакого расставания? Или же происходящее сон? Она подалась чуть вперёд, не закрыв глаза. И Влад сделал так же. Только это поцелуй уже не был таким невинным. Лале обвила его шею руками, запустив ладонь в чёрные волосы. Он обнял её за талию. Любящие, они так мило уступали другу друг поцелуи. Губы, щёки, шея… и снова губы. Их обуяла страсть. И когда Влад осознал это, остановился, поцеловав Лале в лоб. — Не стоит, — она уткнулась носом в шею. Закрыла глаза. Так не хотелось отпускать. — А если мы никогда больше не встретимся? — в ответ Влад сильнее прижал её к себе. — Тем более, — и запустил руку в шелковистые волосы, которые раньше не любил. — Я вернусь за тобой, обещаю. Только дождись, Лале, — сглотнул. «Человек, что хранит тебя в сердце, похоронит ещё при жизни, как только стены златого града падут. Не встретишь его после, умрёшь в одиночестве, утопая в воспоминаниях…» — Подарок, отдавай мой подарок, — она отпрянула его и потянулась к внутреннему карману накидки. — Я хочу первым получить, — в глазах сверкнули смешинки. Ну, это он уезжает, можно и уступить. Лале достала маленькую шкатулку и положила в его руку, накрыв пальцами. — Откроешь, когда будешь в Валахии, — он послушно кивнул. А она была рада тому, что частичка её отныне всегда будет с ним. — Теперь ты, — Лале в нетерпении поджала губы. Из-за пазухи Влад достал какой-то мешочек. И точно также вложил в её руки. Что-то тяжёлое, не совсем правильной формы. Лале исподлобья посмотрела, спрашивая разрешения. По губам прочитала: «Открывай». Необработанный камень ярко-голубого цвета — топаз. Лале поспешила спрятать его в мешочек, подняла голову в ожидании ответа. Весьма оригинально, но почему и откуда? — Я подумал, будет дерзостью подарить тебе украшение. Это вызвало бы много вопросов у людей. Поэтому сделай из него, что пожелаешь, — голос с хрипотцой. Находится с ней рядом — мука, но желанная. — Кулон, — уверенно сказала она, спрятав мешочек в карман. Влад наклонился ближе и поцеловал. Последний раз в эту ночь. Он дал опереться ей на свою руку, так как ноги онемели и Лале могла упасть. А сам продолжил сидеть. Смотрел, как девушка расхаживается. Подойдя к выходу, она обернулась: — Ты не идёшь? — и так удивилась. — Ещё посижу, — совсем тихо прозвучал ответ. Лале сощурилась… а потом как поняла! Закрыла рот ладонями, но смех всё равно вырывался. Она явно была рада — какие ещё доказательства нужны? Щёки загорелись, снова стало жарко. — Я тебе припомню это, — Влад опустил голову, снова поднял. Он хотел запомнить её лицо, как и она его. Захотелось нарисовать, чтобы помнить всё, даже ресницы. Но сейчас Лале продолжала радоваться. Смех закончился. Улыбка на её лице, обрезанный справа локон и то, как она поворачивается спиной, уходит прочь… …этот образ на протяжении долгих лет будет спасать Влада сотни раз. От неудач, предательства, смерти. Он обещал, он вернётся.†††
Последний месяц года, а войска, помогавшие Владу III занять трон, вернулись ещё в начале ноября. Приближался новый год по лунному календарю. Как всегда, раньше, чем у европейцев. Такая красота была, такое счастье испытывала Лале. Всё так хорошо слаживалось. Теперь у неё полно решимости поговорить с дядей, хотя она обещала Владу не поднимать эту тему. За совместным ужином окольными путями они подошли к разговору о любви. Поддавшись ностальгии Мурад даже помолодел, рассказывая о былом. И вспомнил Хюму, мать Мехмеда, только сказал о ней очень мало. — Мне вот что интересно… твоё сердце, кем оно занято? — и так сощурился. Как будто что-то можно скрыть от падишаха. — Честно, я не смею признаваться, — и поспешила отпить шербета. А поскольку они ужинали на балконе, то сразу же подбежала к каменными перилам и положила на них руки. — Почему он? — служанки осторожно переглянулись: им тоже интересно — не говорите загадками! — Кто, дядя? Я не знаю, о ком вы говорите, — и всё же вся решимость куда-то убежала. Да, думать легче, чем действовать. — Задумки Аллаха всё чаще непонятны для меня. Он иноверец, но я видел, как вы смотрите друг на друга, — а ещё султан догадывается о секретных встречах. — Если он утвердится на троне и останется добрым другом османов, я подумаю, что можно сделать, — Лале обернулась, спиной прижавшись к перилам. Дядя улыбался, вокруг глаз собрались морщинки. — Ведь только Аллах ведает, что будет преступлением, отказать тебе или согласиться, — Лале кинулась к нему и крепко обняла. Сейчас он был простым и любящим дядей, а не правителем всего мира. — Спасибо, да будет на то воля Аллаха, — мужчина крепко обнял племянницу. После они поговорили ещё немного о школе, о встрече нового года. — Может, поможешь организовать праздник? Ты уже такая взрослая, почему бы и не заняться гаремом? — ему станет куда спокойнее, если во главе гарема будет Лале, а не кто-то из фавориток. — Как пожелаете, — служанки снова переглянулись. Уважаемая всеми госпожа теперь обладает неоспоримой властью. Кажется, им станет легче жить. После ужина султан пожелал остаться один. Он дал обещание племяннице и будет надеяться, что успеет исполнить его. Осталось подумать о Мехмеде. Ему нужно подыскать жену, дочь уважаемого в государстве человека. Человека, который мог бы осадить будущего султана, сдержать его неуправляемую натуру. И невестка должна быть такой. А Лале поспешила к себе, служанки не успели догнать, чтобы поздравить. Она забежала в свои покои, где Зара сидела над каким-то старым свитком. Хатун подняла голову и, увидев радостную госпожу, подошла к ней. Девушки взялись за руки, сели на кровать. Лале поспешила рассказать ей, как прошёл ужин. — Султан дал добро? — Зара выпучила глаза: кажется, свершилось невозможное. — Моя госпожа, иншалла, вы будете счастливы, — Лале закивала и обняла подругу. А Зара, помнившая то ужасное гадание, не стала напоминать. Они проболтали до утра, а потому засыпали на уроках. Ходжам Мустафа разозлился не на шутку и выгнал обеих. Но видел, как светилось лицо любимой ученицы. Как только девушки покинули класс, он улыбнулся. Ему тоже было интересно, что же произошло. Идя по саду, они наткнулись на Аслана, рядом с которым шёл гонец. Не турок. Одежда такая знакомая… от Влада? Девушки пошли к нему навстречу. Аслан, заметив их, велел посланцу отвернуться и поспешил к ним. И увести тоже поспешил. Гонец направился дальше за евнухом. — Что такое? На тебе лица нет, — о, Лале, он чувствует себя таким виноватым. Потому что улыбка перестанет озарять твоё лицо. Зара, почуяв неладное, ненавязчиво подхватила госпожу под руку. — Хуньяди вместе со своим ставленником пошёл на Валахию, — он сглотнул и шумно выдохнул. А потом быстро произнёс только два слова: — Влад исчез, — и отвёл взгляд. Как будто бы он мог что-то сделать. — Исчез? — переспросила Лале и повернула голову к Заре, та смотрела с сожалением. — Его сместили, но ему удалось покинуть княжество, а дальше… — Лале вырвала руку и побежала. Просто побежала, как будто можно было что-то изменить. Ноги привели её в домик Хюмы-хатун. Гюзалик залаяла, но хозяйка пробежала мимо. Она за ней. Добравшись до тайника, Лале достала другой, уже готовый портрет Влада Дракулы, человека, которого полюбила. И чья участь теперь неизвестна. Неужели ей снова останется только одно — смотреть на портрет? О словах гадалки она не вспомнила. Какая разница теперь? Он может быть мёртв, а об этом и не узнают. Чего ждать? Гюзалик оглянулась на двор, залаяла, и Лале поспешила спрятать портрет. Выйдя во двор, она увидела наставницу. Та смотрела с пониманием и грустью. Женщина раскрыла руки, и девушка кинулась в её объятия. И Шахи-хатун стала медленно раскачиваться из стороны в сторону: — Поплачь, ненаглядная, поплачь…