†††
Для всех мальчишек из дворца стало неожиданностью и приятной новостью возвращение султана Мурада. Ещё больше они удивились, когда Али-бей велел им в нужный день встречать падишаха у ворот. Мурад знал, что делал его сын. Первым делом он начал с небольших изменений. Как и хотел, будущие вассалы вернутся во дворец и будут желанными гостями, кто бы что ни говорил об этом. Они должны были стать в конце строя, во главе которого султан Мурад вернётся во дворец. Аслан почему-то предвкушал какое-то зрелище, но Влад его настроений не разделял. От Лале не было вестей в последнее время. Да и из дворца в целом. Януш, тот самый венгр, так и ходил недовольный от незнания. И всё же в день возвращения султана Мурада они ждали его на лошадях почти у самых ворот. Янычары стояли вдоль дороги смирно и молчаливо, а за ними обычные жители Эдирне. О чём только не переговаривались. Влад их не слушал. Он смотрел на открытые ворота, за горизонт. Иногда переглядывался с Асланом. Тот всё улыбался, как будто говорил, сейчас увидишь нечто… какое нечто? Оставалось загадкой. Он больше напрягся, чем обрадовался, когда на горизонте во главе янычар показался султан Мурад. Разглядеть мужчину пока было невозможно. Другие юноши из их компании, позади, не видели и этого. Перешёптывались. Хорошо было слышно Януша: «Возвращение отца — хуже для Мехмеда участи не придумаешь». Кто-то поспешил его одёрнуть, не стоило шептаться о шехзаде. Судьба его пусть и туманна, но самое страшное обойдёт его стороной. И вот под лучами благословляющего эту землю солнца в город въехал сам султан Мурад. Янычары подняли ятаганы. Стали восхвалять Аллаха, падишаха и желать ему долгих лет. Люди за ними также начали приветствовать султана. Ещё не вернул трон, но уже повелитель, словно никуда не уезжал. Аслан не скрывал своего восхищения. Пусть османы и подчинили его родной край, всё же оспаривать их величие он не мог. Влад же застыл. От угасающего старика, которого он встретил в тюрбе, а то была его первая встреча с Мурадом II, ничего не осталось. Или же… да, он не показывал своей печали. С прямой спиной, гордым взглядом. Этот человек предстал перед народом победителем и неоспоримым правителем мира. Такого величия не исходило ни от кого, даже от его родного отца. Мурад слабо улыбнулся. И это было похоже на милостивое благословение. По всей столице, пусть и не видели вблизи, приветствовали падишаха. А сколько силы в этом слове? И как на него откликаются люди! — Пора, — Али-бей махнул рукой, и юноши направили лошадей за ним. Мурад давно проехал мимо, но возникший образ не уходил из головы будущего господаря. Янычары перед ними быстро разъезжались по сторонам в свои полки. И гости снова оказались вблизи султана. У дворца они спешились, Мурад позвал их за собой. — Всё позади, вы снова мои гости. Надеюсь, вы не в обиде, — султан оставался напряжённым. Юноши дружно ответили, что не осмелились бы на такую дерзость. Мурад посмеялся: казармы дисциплинируют. Даже слишком. А так не хватало их поведения до его отъезда из Эдирне. Обычно во дворце султана встречал гарем, но его наложницы и преданные слуги вернутся только через неделю. А пока его вышли встречать Шахи-хатун и Дайе-хатун. За первой прятался мальчишка, опустивший голову. Раду… подрос за два года. Племянница выйти не могла, и он знал об этом. А потому не стал спрашивать. Поклонились. Шахи-хатун приподняла голову: в её глазах была надежда и радость. Возможно, присутствие любимого дяди поможет Лале-хатун очнуться. А вот Дайе старалась не смотреть на него. Отчитывать её здесь мужчина не собирался. И он сделал глубокий вдох, со свистом. И покачал головой. Не успел главный евнух подбежать, как Мурад повелел: — Определить наших гостей в покои, что у них были раньше, — евнух тут же послушался. Махнул рукой юношам, зовя их идти по другой дороге. Но Влад не сдвинулся с места. Султан обернулся на него и закивал. А затем обернулся к младшему из братьев. — Что же, не пойдёшь с братом? Вы так давно не виделись, — на это Раду поднял голову и тут же опустил, так виновато. — Если вы позволите, — люди кругом называли своим правителем двух людей, и Раду запутался. Потому и попытался избежать какого-либо обращения. Мурад улыбнулся. — Позволяю, — мальчик даже забыл, что надо бы и поблагодарить, сразу побежал к Владу и схватил за руку. Но головы не поднял. Мурад махнул рукой, мол, идите уже. И как только братья ушли по другому пути, обратился к наставницам: — Что же вы не доглядели? Я доверил вам этих детей в надежде, что вы убережёте их, а что в итоге… моя душа страдает, — Шахи было стыдно, чего нельзя сказать о Дайе. — С сыном я поговорю сам, не идите за мной, — женщины поклонились и переглянулись. Когда султан скрылся из виду, Шахи-хатун тихо заговорила: — Мы были хорошими подругами, но Аллах пожелал иного, — укор, нет, обвинение. Только Дайе гордо выпятила грудь и серьёзно сказала: — Я не желаю девочке зла, но иного выхода не было. Если она выживет, что скажет султану, что после будет с моим Мехмедом? Ты защищаешь её, а я его, — на это ответить было нечего. Но Шахи тоже выпрямилась и гордо посмотрела на старую подругу: — Травить её было лишним, — и отправилась к Лале. Но ничего, ей навстречу уже бежит евнух с доброй вестью. Машалла, и султан Мурад обрадуется.†††
— Лале писала, что ты хорошо себя вёл, — Влад использовал валашский. Раду даже как-то удивился. Лале-хатун делала всё, чтобы он не забыл родной язык. Но мальчик не ожидал, что услышит его сейчас. Было ли приятно? Или наоборот? Он не мог определиться. — Ты так вымахал, для восьми лет довольно высокий, — как-то госпожа предлагала ему написать брату. Только Раду побоялся. Он ещё помнил, как брат разозлился на него. Но сейчас совсем по-другому. — Лале тоже так говорит, — валашский из его уст звучал неуверенно. Влад вздохнул. В принципе, это было ожидаемо. — А ещё она говорила, ты хорошо учишься, — вот это уже больше похоже на похвалу! Так держать, Влад! Вокруг ни души, только слуги показываются и исчезают. Они почти у своих прошлых покоев. — Есть вещи, которые мне не нравятся. Османы даже звёзды наблюдают не так, как делала мама, — мальчик закусил губу и посмотрел на брата. Такой высокий, ужас! — Ты помнишь? — Влад опустил голову, и Раду смог увидеть его улыбку. Он кивнул в ответ, его руку сжали чуть крепче. — А ты… стал чересчур высоким. Даже выше папы и брата Мирчи? — Влад покачал головой. Этого он знать не может. Даже вестей от родителей не получал. А может, не позволял кто-то другой. Пока шли к покоям, говорили о всякой ерунде. Раду проявил инициативу. Влад был рад. Увы, ведь правда в том, что мальчик не хотел говорить о Лале-хатун. По его вине она могла умереть. Нет! Если он будет думать об этом, то расплачется. И Влад точно поймёт. И разозлится?! Раду этого совсем не хочет. — Вот вы где? Нас по-другому тут расселили. Так что я к вам третьим лишним, — Раду выпучил глаза. — Я теперь здесь буду жить? — Аслан, посмотрев на него, ободряюще улыбнулся. — Я ведь вернулся, так что да, — после слов брата мальчик опустил голову. Аслан сощурился, переглянулся с Владом. А затем подшутил: — С красавицей-госпожой жить куда лучше, да, Раду? — мальчик тут же заалел. И пнул рыжего в ногу. А затем посмотрел, пыхтя. Аслан ещё сильнее рассмеялся. — Вла-а-а-ад, — мальчик явно растерялся. Всё-таки ему нужна поддержка старшего брата. И он её получил. Наклонившись, Влад прошептал, но так, чтобы Аслан тоже услышал: — Он просто завидует, ведь всё внимание госпожи было у тебя, — и посмотрел на друга. Тот губами прошептал: «Предатель». Но Влад остался доволен. Подошла калфа и сообщила, что всё готово. Они зашли в комнату: с казармами и сравнивать нельзя. Рай и Ад — можно догадаться, что чем является. — А здесь куда лучше, чем комната Лале-хатун, — юноши посмотрели на мальчика. — А вы не знали? — захлопал он пушистыми ресницами. — Сул… шехзаде Мехмед выселил нас в самые холодные покои. И выдавал жалование, — Раду напрягся, припоминая те роковые слова, — как месячное жалование янычара, — и пошёл к столику, взять лукум, который недавно принесли. Может, стоит отнести его Лале? Хотя теперь ей никто не посмеет отказать в чём-либо, и ему не нужно выпрашивать сладости у какой-нибудь калфы или евнухов. Аслан и Влад переглянулись. — Раду, а где сейчас сама Лале? Почему она не вышла встречать султана Мурада? — мальчик перед ними выронил весь лукум из рук. Сжался и замотал головой. — Не знаю, она просто долго спала. Дядя ведь не разозлится на племянницу за это, — Влад сощурился: брат решил дурачком прикинуться. Действительно смышлён. — Нет, ты знаешь, Раду, — Влад старался не злиться. Он не любил ложь ещё с тех времён, когда они с семьёй преклоняли колени то перед венграми, то перед турками. Мама очень часто врала, что всё будет хорошо — их положение было слишком шатким. Отец стал господарём Валахии, но что отдал взамен — детей в плен? А получил жизнь в страхе. В любой момент этот трон могли отобрать… и не знаешь, кто ударит в спину, а кто с самого начала против тебя. И как бы хорошо султан Мурад к ним ни относился, в глазах османов они чужие, люди нечестивой веры, а значит ниже их. — Не знаю, — заупрямился мальчик. Аслан заметил: что-то тут не так. Само собой, Раду врал. Но поведение Влада! Нельзя не заметить. — Хорошо, Раду, — он схватил Влада за плечо, — мы поняли, ты ничего не знаешь, — а затем посмотрел Владу в глаза: — Он ничего не знает. Выясним у евнухов, например, у Амбера-аги, — Влад кивнул, но посмотрел на Раду с неодобрением. Они сели в разные углы комнаты. Аслан не решался расспросить, а потому предложил мальчику выйти в сад. Тот охотно согласился. Влад сел, опираясь руками на колени. Сжал ладони в замок, скрестив пальцы. И закрыл глаза, опустив голову. Что с Лале? Жива ведь? «Если нет, то во дворце должен быть траур. Хотя Мехмед…» — закусил губу. Судя по письмам, Раду привязался к ней. Значит, она точно не умерла. Этот ребёнок всё ещё открыто проявляет эмоции. И лгать совсем не умеет. Ах, Влад, тебя ему не обмануть. Но это дитя повинно лишь в том, что так легко доверяет людям. Мальчик поздно понял, что он сделал. А госпожа жива, и она уже простила его. И ты прости… если узнаешь.†††
Хоть султан и сказал, что поговорит с Мехмедом наедине, он ни с кем не виделся. Ни в день приезда. Ни в следующий, ни в тот, что за следующим. Только на четвёртый день позвал к себе шехзаде и племянницу. Сначала он прошёлся по всем ошибкам Мехмеда. И его последнее слово не могло не задеть, не обидеть: — Рано я на тебя понадеялся, — и потёр лоб рукой. — Более того, сестру попытался убить. И за что? — Мурад смотрел на сапоги, не желая смотреть в глаза сына. Он боялся увидеть нечто, что его напугает, или разочарует окончательно. Однако Мехмед понял это иначе. Но говорить что-либо не стал. — Ведь не за что. Свои ошибки увидел чужими глазами, а признать не смог. Поэтому завтра ты отправляешься в Манису, и не посмеешь покинуть санджак без моего дозволения, — Мехмед со злостью сжал кулаки. Лале, опустившая голову, видела, как проступают вены. Почему-то вспомнились слова дяди в день приезда Мехмеда. Его вина, говорил он. Отвечает за свои грехи. — Как скажете, повелитель, — и всё же, каким бы он гадом ни был, а мог вести себя достойно, как подобает шехзаде. — Это не всё, Мехмед. Ничего не хочешь сказать Лале? — шехзаде тут же посмотрел на неё. И снова этот взгляд, который мог бы обратить её в прах. Тяжёлое дыхание. Но как-то нет желания получить извинения. Зачем? — Султан… — она чуть подняла голову, чтобы увидеть реакцию дяди. Он кивнул, и Лале смело продолжила: — В произошедшем есть и моя вина. Возможно, я была слишком самоуверенна, тем самым настроив шехзаде против себя, — и опустила голову. Главное, не перебирать складки на платье. Не стоит подавать виду, как страшно на самом деле. Эти три дня прошли нелегко, в осознании того факта, что она могла умереть по-настоящему. Но вместе с тем в душе было необъятное тепло, поддерживающее её. Зара-хатун сказала: «Очнувшись, вы светите подобно солнцу. Иншалла, это добрый знак». Хватит ли его для этого дворца? Мурад видел, что извинения Лале Мехмеду не нужны. Упрямец, уже всё решил. Но и она отказалась от его извинений. Стоит ли спрашивать, как шехзаде истолковал сей поступок? — Шехзаде, ты можешь идти готовиться к отъезду, завтра рано вставать, — лучше этому гордецу покинуть Эдирне, когда никто не увидит. Возможно, он думает, что лучше уехать среди бела дня. Почему «возможно»? Так и думает. Хорошо, если уедет позже, отец ничего не скажет. Тогда мальчишка поймёт его правоту. Двери за ним закрылись. Дядя и племянница ещё немного посмотрели на них, а затем неуверенно друг на друга. Мурад отсел в сторону и похлопал рядом с собой. Лале присела, ноги ещё подводили. А за дверьми ждала Зара, которая помогает ей передвигаться по дворцу. — Моя дорогая Лале, — лёгкий и родной поцелуй в лоб. — Ты могла умереть, неужели нисколько не злишься? Почему отпустила обидчика так легко? — положил руку на её плечо. И Лале поняла, как сильно скучала по этому человеку. Ведь он ей как отец. — Я ведь ваша племянница, дядя Мурад. Если мир возможен, я предпочту его, — и это правда. Если враги предложат мир, Мурад на него согласится. Мужчина улыбнулся. — И твой дядя горд за тебя, — но почему такой тяжкий вздох? — Я чувствую себя таким старым, а мне только сорок два года… видимо, невозможно быть полным сил, совершив столько ошибок, — взгляд в сторону балкона, двери открыты, а потому видны верхушки деревьев. Лале осторожно прильнула к нему, обняв руку, как в детстве. Шахи-хатун говорила, что дядя вовсе не желал трона. Но так сложилось, что он стал победителем, а не кто-то из его братьев. Аллах дал своё благословение, но ослеплённые братья погибли от чумы. Лале никогда не заговаривала об этом. Но иногда, когда они проводили время вместе, а дядя глубоко задумывался, казалось, он думал о них. И о том, что не хотел править. И лучше бы эта участь постигла его. Но… как же собственные дети? Три сына так рано погибли, и всё равно они были благословением Всевышнего. — Дядя, — вспомнились слова Хасана. Был ли он, или виденье, Лале не хотела мучиться сомнениями. Ей нужно одно, — всё будет хорошо. Иншалла, шехзаде Мехмед станет достойным представителем рода османов, вы будете гордиться и им, — Мурад неодобрительно замычал. Лале поспешила встать и поклониться. Она расстроила его. Потому что подобралась слишком близко к наболевшему. Он отказался от этого ребёнка, который, само собой, не мог вырасти таким, каким бы хотел его видеть отец. И как таким гордиться? — Я всё легко тебе прощаю, Лале. Но однажды меня не станет, и, будем надеется, твой сегодняшний поступок не позволит Мехмеду совершить зла, — Лале растерялась. Дядя так быстро сменил тему. Это не просто везение, султан дорожит ей очень сильно. И не стоило давить на больное, не просили ведь. — До того времени тебе бы выйти замуж, за человека, который сумеет защитить, — Лале растерялась ещё больше. — Но траур… — Мурад сощурился: что не так? — Да, я позволил тебе носить траур, но также разрешил отказаться от него, если ты сочтёшь нужным выйти замуж за того, кого выберешь сама. Я думаю, найдётся многих достойных молодых пашей, один из которых мог бы быть тебе по сердцу, — Лале опустила голову. Мусульманку за иноверца не отдадут. — Я ещё ношу траур, — сглотнула. — И думаю, что человека достойнее, чем шехзаде Хасан, будет сложно отыскать, — уточнять, что мусульманина, она не стала. Такие намёки… не стоит так дерзить, даже родственнице султана. Мурад понял, что об этом девушка не знала. И могла бы не узнать, если бы он не посчитал нужным напомнить. Снова покачал головой: Мехмед, Мехмед… а ведь в будущем он снова откажется от трона в его пользу. И больше не вернётся. И что же сделает этот ребёнок? Как ни странное, многое. И великое.†††
Мурад отпустил племянницу только к вечеру. Расспрашивал обо всём: что слышала, что видела, что изучила, что на душе. Лале не могла не радовать: растёт, становится мудрее, хорошеет. Уже во многом лучше своей матери. Лале покинула покои султана и сильно удивилась, увидев Зару. Та ждала её до сих пор. — Зара-хатун? Ты должно быть устала, — но девушка подставила свою руку, позволив госпоже ухватиться. — Подышим свежим воздухом, нагуляем аппетит перед ужином? — Лале неохотно кивнула. Она не хотела говорить в стенах, за которыми мог кто-то прятаться и подслушивать. И только после того, как они вышли, девушка снова спросила: — С Раду всё будет в порядке? — до того, как пойти к султану, Лале попросила привести мальчика, чтобы спокойно поговорить о случившемся. Раду честно рассказал, как поверил словам шезхаде: «Подольёшь ей это в питьё, и Лале-хатун подобреет ко мне, мы подружимся, и никакой вины ты чувствовать не будешь». И конечно она поспешила объяснить всё дяде. «Я знаю», — прозвучало так снисходительно. Мурад дал слово, что не накажет мальчика. Но это в последний раз. Лале повторила слово в слово. — Так что одной заботой меньше. Кстати, о Раду. Он теперь с Владом? — Зара тут же кивнула. — Так правильнее, Лале-хатун, — и улыбнулась для пущей убедительности. — И всё же меня беспокоит Мехмед. Что он успел внушить ему, что Раду так послушно исполнил его волю, — она наклонилась и прошептала тихо-тихо. Зара осторожно оглянулась. — Пустое, Лале-хатун, Раду ребёнок. И теперь шехзаде будет в Манисе. Его влияние на мальчика пройдёт, — а в саду спокойно. У одной из развилок они остановились. Лале попросила пойти подготовить ужин: до домика Хюмы-хатун как-нибудь дойдёт. По словам Зары, Гюзалик кормили. Но нужно проведать и её! Извинившись перед своим убежищем за долгое отсутствие, Лале опёрлась о стену и пошла вдоль неё. Дворик всё такой же заросший, тихий. Красивый. — Ты должна быть более осмотрительной, — от неожиданности девушка схватилась за сердце. Голос раздался справа, но отскакивать ей некуда. Позади стена, а отойти чуть влево — упадёшь. Хорошо, хоть не закричала. А ему весело! — Влад? — он изменился, повзрослел. Подрос, определенно стал сильнее, мужественнее. Два года ведь прошло. И голос… изменился. Так и должно быть, но почему-то Лале забыла об этом. Теперь он звучал… глубже, приятнее, увереннее. — А что, тут появился кто-то похожий на меня? — Гюзалик, стоящая возле него, гавкнула, словно услышала нечто возмутительное. Он наклонился и почесал ей за ухом. А затем снова выпрямился. По правде, ни разу не представлял день их воссоединения. Но вот стоять вблизи и смотреть на неё — достаточно. И как долго ты будешь довольствоваться этим, Влад из рода Дракула? — Нет, таких точно не будет, — Лале засмеялась, проронив несколько слезинок. Гюзалик подбежала к ней, забегала вокруг. И оба виновато опустили головы. — Точно! — Лале направилась к своему тайнику. Влад, убедившись, что никого по близости быть не может, велел Гюзалик сидеть. Верный друг не подведёт и даст знать о чужом приближении. Хозяин может спокойно пойти за хозяйкой. — Вот, — уверенными движениями (за два года наловчилась) Лале достала небольшой портрет Раду и показала его. Влад удивился, от картины нелегко оторвать взгляд. И пока он смотрел на изображение своего брата, Лале изучала его лицо. И всё же глаза выделялись по-своему. По-прежнему яркие, чистые. Он посмотрел на неё, чтобы сказать, что это опасно! Рисовать лица нельзя! Кто… а, да, она уже осмелилась. Но Влад запнулся. Чуть покраснев, она смотрела в его глаза. — Лале? — уши его тут же покраснели, и щёки немного. Возможно, она ищет одобрения, или поддержки, и только он неправильно понял. — Да? — девушка подалась чуть вперёд. Одна картина разделяла их. — Это прекрасно, но лучше спрятать её, — или вовсе избавиться. Девушка ойкнула и поспешила спрятать холст. Так засуетилась. Но лишнее волнение только отнимало силы. Падение вполне ожидаемо. Но какое? Они поспешили к выходу, когда ноги подкосились. Достаточно было удержать её за талию. Так зачем же ты взял её на руки, Влад? Ведь кто-то мог увидеть. И увидел… — Тебе не стоило сюда приходить, раз ещё слаба, — она ещё и виновата! — Зато мы встретились, — повернула голову в сторону от него. Влад шумно вдохнул через нос. — На себя злись, это моё место… — Гюзалик залаяла, и Влад поспешил поставить Лале на землю, но она всё ещё держалась за него, когда во дворике показался Аслан. Картина предстала интереснейшая: и девушка, и парень остолбенели, широко раскрыв глаза. И как не рассмеяться? Хоть и появляются в голове нежеланные мысли. — Знал, что вы будете здесь, — Влад пригрозил ему кулаком и снова поймал Лале за талию. Кажется, это небольшое приключение оставило её без сил. И Аслан тут же оказался рядом с другой стороны: — Тебе лучше отправиться к себе, Лале, — в этот раз отпираться девушка не стала. Не хватало ещё на глазах слуг свалиться. — Да, пойду, а вы позже за мной, — посмотрела на Аслана, на Влада. И постаралась широко улыбнуться: до покоев дойдёт, не свалится. Влад кивнул, верит. И всё же не мог не волноваться! Поэтому мальчишки втихую проследили. И надо же: не упала! А что было дальше, в коридорах гарема, они знать не могли. Оставалось уйти к себе. Не сегодня, так завтра они вернутся к занятиям. А за ними и Лале. И будет, как раньше? Вряд ли. — Влад, я догадываюсь, что ты чувствуешь, но не забывай, Лале дочь династии османов, — вам никогда не быть вместе, хотел сказать он. Но только потому, что они друзья, не стал. И Влад не ответил, потому что они друзья. И хорошо. Ведь Аслан не постеснялся бы рассказать, что готов принять ислам, если есть шанс быть с Лале. А Влад на это не пойдёт. Такой выбор сведёт его с ума. Ему, правда, лучше вернуться в Валахию и стать там господарём, оставшись в родной вере. Иначе народ не примет его. А отказаться от народа… совершенно разные ситуации.