Ментально-моментально

Легкий аромат жасмина витает в воздухе, щекоча аккуратный юношеский носик рядом. Уютная кровать, приятное постельное бельё. Солнце пробирается сквозь узкую щель между светлыми шторами и освещает умиротворённое лицо молодого парня, который сладко спит на соседней подушке, чуть морщась от настойчивых лучей. Тепло. Чонгук хочет вечность быть так. Наблюдать за малейшими изменениями на любимом лице, слышать едва различимое дыхание и чувствовать привычный запах жасмина, исходящий от ярких спутанных волос. Все так идеально, будто во сне, и мужчина не хочет просыпаться. Он только прикрывает глаза на мгновение, как откуда-то издалека начинает звучать смутно знакомая мелодия, которая постепенно становится всё громче и громче, пока окончательно не пробуждает сознание. «Всё-таки, сон», — первое, о чем думает Чон, открывая глаза в полном одиночестве, и вслепую тянется к будильнику. Выключив надоевшую мелодию, брюнет от души потягивается, словно кот, извиваясь на большой двуспальной кровати, вздыхает, пару мгновений пытается прийти в себя, прикрыв глаза, и резко поднимается на ноги, тут же направляясь в ванную. За окном уже светает, часы в насмешку показывают «04:47», и Чонгук бодрый выходит из душа, открывает свой шкаф и вынимает оттуда спортивную одежду. Каждый свой день мужчина начинает с получасовой пробежки, после чего снова идет в душ, готовит завтрак, обед для Тэхёна и едет на работу. В отеле Чон находится с семи утра, в семь вечера он передает свои обязанности другому человеку, заезжает за продуктами, если нужно, и торопится домой, чтобы поскорее увидеть свое красноволосое счастье. Но в этот раз планы пришлось скорректировать из-за внезапного сообщения Джина. — Что-то случилось? — напряжённо спросил Чон, когда они сели на скамейку в парке отеля. — Ты напугал меня своим «Есть разговор». — Невероятный Чонгук чего-то боится? — с усмешкой выгнул бровь Ким, доставая из бокового кармана рюкзака пачку леденцов и протягивая её Чону. Не так давно прошёл дождь, поэтому в парке было немноголюдно, но Джин всё же рассматривал редких прохожих, жильцов этого дорогущего отеля, и еле сдерживался, чтобы не засмеяться с их важных персон. Небольшие лужи на асфальте отражали вечернее закатное небо, которое будто хвасталось перед серым городом своими яркими красками после такого сильного дождя. — Тебе ли не знать, что меня пугает и волнует всё, что связано с Тэхёном... — мужчина с удовольствием закинул в рот конфетку, выдернув друга из наблюдений. — О, уже не молодой господин Ким, — весело подметил Сокджин, следуя примеру друга и тоже наслаждаясь охлаждающей мятой. — Заткнись, — беззлобно бросил брюнет, глядя на часы, и решил поторопить Кима. — Ну так что там? — тут же стал он внимательнее и собраннее, ведь Тэхён и правда волновал его сердце постоянно. Задумчивым взглядом, лёгкой искренней улыбкой, своим теперь уже уверенным «хён». Давно. Чон и сам уже не помнит, когда его чувства к молодому господину успели так измениться. Он всегда жалел бедного парнишку, родившегося не в то время и не в тех обстоятельствах, но ведь жалость и любовь – это не одно и то же. А Чонгук любит. Уверен, что любит. Может, это произошло тогда, когда парень впервые покрасил свои волосы в красный цвет, чтобы хоть так привлечь внимание родителей, а получил холодное «идиот»... Или когда стал запираться в своей комнате, часами не показываясь в общих зонах и не спускаясь к столу. Чон тогда думал, что Тэхён просто отвернулся от мира, пока не услышал из-за плотно закрытой двери приглушенное пение. Чонгук помнит, как неумело, но вместе с тем красиво это было, а ведь его никто не учил интонировать или правильно пользоваться дыханием. Или может быть жалость превратилась в теплое чувство тогда, когда мужчина в очередной раз увидел слёзы обиды, но вместе с тем безграничную любовь к родителям в глазах сильного ребенка, который был чуть младше его собственного озлобленного на весь мир брата. Этот вопрос мучал бы Чона постоянно, если бы все его мысли не занимала забота о Тэхёне. С соседнего места послышался тяжёлый вздох, и Чонгук пришёл в себя, включаясь в диалог. — Давно у него панические атаки? — без предисловий выпалил Ким, откидываясь назад и разгрызая леденец. — Бывали, когда он жил с родителями, — напряжённо начал Чонгук. — но в последнее время я не припомню подобных случаев. Неужели... — Сегодня во время занятия Тэхён был весьма рассеянным, — начал рассказ Джин. — Мне показалось, что он не усваивает материал, и я озвучил свои мысли, предложив ему позаниматься в другой раз, — мужчина замолчал. — И? — нетерпеливо поторопил его Чон. — Он начал извиняться, — шатен виновато опустил голову. — много извиняться, и говорить со мной, как с вышестоящим. Со мной, представляешь? — чуть грустно усмехнулся Ким, испытывая что-то, похожее на стыд. — Мне пришлось сесть ближе и взять его за руку, чтобы успокоить, — он неловко улыбнулся, закусывая нижнюю губу. — За руку? — Чон с подозрением покосился на друга, не понимая таких мер. — Массаж ладони, — как ни в чём не бывало продолжил Джин, словно не замечая пристального взгляда черных глаз. — очень успокаивает в подобных ситуациях. — Так, и что было дальше? — проглотив комок ревности, поинтересовался брюнет. — Мы продолжили занятие, а после попили вкусный чай и пошли по делам. Кстати, ты не знаешь, случайно, что это за дела у Тэхёна вне дома? — удивленно спросил Ким, а Чонгук почувствовал укол в груди. — Не припомню, чтобы у него были друзья. — Вот и я, — брюнет отвел взгляд в сторону, пряча внезапные эмоции. — не припомню...

***

В палате старшего Тэхён, всё-таки, встречается с дворецким Чоном, который сидит спиной к двери у кровати сына. Он внутренне напрягается, но старается не подать виду и делает шаг вперёд. Юнги же наоборот, так рад видеть отца, что забывает про собственное бессознательное тело, и не знает, как подойти к мужчине. Ему хочется обнять папу, сказать, что он в порядке, что волноваться нет смысла, но ничего сделать не может. Тишина стоит всего пару мгновений, но кажется, будто вечность. Усан оборачивается ко входу и в удивлении смотрит на младшего. Ким находится первым. — Простите, дворецкий Чон, я не хотел Вам мешать, — кланяется парень. — Я, пожалуй, пойду. — Подожди, — торопливо останавливает его Усан. — «те», — исправляется он, вспоминая, кто здесь подчиненный. — Подождите, пожалуйста. — Не нужно использовать формальный стиль, я всё понимаю, Вы не обязаны, — пытается улыбнуться парень, а у самого уголки губ дрожат, и руки потеют. — Нет, обязан, — твердо произносит мужчина, подходя ближе, и заметив, как Ким делает шаг назад, останавливается. — Простите мне моё поведение в прошлую нашу встречу, я был не прав. Даже подобные обстоятельства, — кивает он на тело сына. — не должны были влиять на моё отношение к Вам, ведь Вы здесь совсем ни при чём. Еще раз прошу прощения, мистер Ким, — Усан склоняет голову в знак извинения, и Тэхён на черную макушку смотрит, седые волоски замечает. — Я же говорил, что тебе нечего бояться, — с какими-то странным облегчением говорит Юнги, который подсознательно тоже волновался из-за возможной встречи отца и Кима. — Я... — парень закусывает щёку изнутри, чтобы не выдать эмоций, и просто склоняет голову. — Спасибо. Мужчина на парня чуть сверху смотрит из-за роста и виноватым себя чувствует. Этот мальчишка не заслужил подобного обращения. Не заслужил чужой злости, ненависти, неприязни. Усан видел его жизнь в особняке, слышал разговоры прислуги после его отъезда, а в них – снисходительную жалость. Никто никогда не воспринимал Тэхёна всерьёз, кроме Чонгука, даже сам главный дворецкий. Все смотрели на него свысока, вздыхали сочувствующе, когда тот в очередной раз не получал признания родителей за свои старания, достижения; хихикали вслед; шептались за спиной, но никогда не пытались поддержать или утешить. Жестоко. — Дворецкий Чон, — начинает робко Тэхён, но говорит смелее, стоит ему бросить взгляд на Юнги, стоящего рядом со своим собственным бессознательным телом. — Ваш сын, Мин Юнги. Он очень Вас любит и совсем не винит Чонгука в случившемся. Думаю, Вам стоит чуть больше верить в своих детей. У них прекрасные отношения, — улыбается парень и усмехается, замечая удивление на лице Мина. — Насколько это возможно с характером Юнги-хёна, — добавляет он еле слышно, кланяется и выходит из палаты, оставляя шокированного мужчину за спиной. Ким останавливается за дверью, давая старшему время побыть с отцом наедине, присаживается на корточки у стены, снова натягивая на голову капюшон, и смотрит на лица редких посетителей больницы. Юнги сказал, что так можно научиться находить контакт с людьми, но парень всё так же прячет взгляд, стоит ему встретиться с чужим. — Сложно... — бормочет Тэхен, опуская взгляд на свои пальцы. В голову снова лезут разные строчки, мелодии. Ким уже долгое время от них отмахивается, но в этот раз решает записать. Он достает телефон, открывает текстовый документ и выписывает все, что накопилось в душе за последние дни. Свои страхи, неудачи, счастливые моменты, занятия с Чонгуком, какие-то обрывки из жизни... И все так легко ложится в стихи, что парень не замечает появившуюся рядом с собой тень и вздрагивает, когда слышит хрипловатый мужской голос. А несчастный телефон падает на больничный пол. — Вы пишете стихи? — спрашивает Усан, нисколько не удивляясь реакции парня на свое появление, и поднимает мобильный, взглядом выцепляя несколько слов оттуда. — О чём-то хорошем? — улыбается он и передает телефон младшему, который тут же подскакивает на ноги и прячет его в карман безразмерной толстовки. Усан вышел из палаты, чтобы расспросить Тэхёна о его словах. Что они значили, откуда он мог знать его младшего сына, и что имел ввиду, когда говорил про доверие. Но увидев парня, увлеченно что-то печатающего в телефоне, невольно заинтересовался. — Безусловно, дворецкий Чон, — нервно тараторит Тэхён, но замолкает, замечая за спиной мужчины растерянного Юнги. Он мгновение думает и произносит уже спокойно: — Правда. В последнее время всё так хорошо, что даже не верится, — робкая улыбка касается губ парня. — Если честно, я боюсь, что это просто сон. — он ловит цепкий взгляд Мина, который следит за каждым его словом, и немного тушуется, но продолжает смотреть прямо в глаза старшему. — Мне так легко просто быть. Я просыпаюсь и чувствую смелость шагнуть в новый день, а засыпая, боюсь проснуться в особняке, где нет никого, кто был бы на моей стороне. Простите, — Ким переводит спокойный взгляд на Усана. — Вы не обязаны слушать мои... Мысли. Я пойду, — он снова кланяется и быстрым шагом покидает больницу, стараясь не обращать внимания на провожающий его взгляд. Путь до дома проходит непривычно тихо и спокойно. Тэхён уже точно знает дорогу, а Юнги не мешает своей постоянной болтовнёй и подколками. Только лишь у самой двери звучит еле слышный вопрос, и Ким останавливается. — Я действительно не мешаю тебе? — звучит вопрос, который, казалось, всю дорогу до дома крутился в голове Мина, и он сам пугается своей откровенности. Младший только открывает рот, чтобы что-то сказать, как их отвлекает открывающаяся дверь. — Почему не заходишь? — в дверном проеме показывается Чонгук и с улыбкой приглашает мыть руки и садиться за стол.

***

В комнате Тэхёна всегда было довольно просторно и светло. Окна его выходили на солнечную сторону, освещая и согревая полупустое помещение, доходя до век молодого парня, но не тревожа его прекрасный сон, где он стоит посреди сцены. Трепет, волнение и безумное желание выступить охватывают Кима, он слышит первые аккорды, переливы гитары во вступлении и только делает вдох, чтобы начать петь, как над ухом раздается резкий звук. — Вставай, засранец! Солнце уже высоко! — любезно громко объявляет Юнги, и только подскочивший от страха парень, падает обратно на подушку, прикрывая ладонью лицо и выдыхая сквозь сжатые зубы. — Я только собрался петь... — раздраженно ворчит Тэхён, накрываясь одеялом с головой и пытаясь вернуть сбежавший сон. — Выползай из своего кокона сейчас же. Я не дам тебе больше спать и просрать моё время, богатый ты засранец. — Ну хё-о-он... — недовольно стонет младший, надувая губы и краем глаза выглядывая из-под одеяла. — У меня сегодня выходной. — У тебя сегодня я, — тоном, нетерпящим возражений, произносит Мин и наблюдает за тем, как Тэхён снова прячется от требовательного взгляда в недрах одеяла. — Если сейчас же не вылезешь, я сделаю то, что тебе не понравится, — предупреждает Юнги, протягивая полупрозрачную руку к слегка шевелящемуся кокону. — Да что ты можешь сде... — начинает парень, уверенный в том, что кроме криков ничего не получит, но вопрос его тонет в удивленном вздохе-вскрике. — Что это?! Ким подскакивает в постели, расширившимися от шока глазами глядя на согнувшегося пополам от смеха призрака. — Такой нелепой рожи я еще не видел, — продолжает смеяться Юнги, уже катаясь по полу в разные стороны, держась за живот обеими руками. — Что ты только что сделал? — настойчиво продолжает парень, вспоминая свои ощущения пару секунд назад, и не сводит пристального взгляда с Мина, который постепенно успокаивается, вытирая невидимые слёзы. — Я точно что-то почувствовал, щекотящее чувство внизу живота. Это действительно ты сделал? — Тэхен вглядывается в полупрозрачные карие глаза и видит в них горделивое веселье. — Но как? — тот лишь загадочно пожимает плечами. — Хён! — Я заметил это ночью, пока ты спал, — все же сжалился старший, начиная пояснять, и сел рядом с Кимом. — Я случайно задел тебя, задумавшись о чем-то своем, и ты среагировал, — произнес он, разглядывая свои пальцы, и потянулся к младшему, шутливо касаясь кончика его носа, отчего тот не смог сдержать улыбку, ощутив будто легкое перышко упало на кожу. — Эй, — радостно смеясь, отмахнулся Тэхён от невесомой руки, и тут же не смог побороть своё любопытство. — А можно прикоснуться к тебе? — произнес он более серьезно, будто боясь отказа и комкая пальцами простынь. — Разовая акция, — Мин протянул правую ладонь вперёд, с замиранием сердца ожидая действий младшего. Киму же показалось, что в абсолютной тишине обычное сглатывание слюны прозвучало очень громко, от чего парень замялся, и на щеках его появился румянец. — Не трусь, — усмехнулся Юнги, надеясь что его нервное напряжение осталось незамеченным. Мин и сам не понимал, почему так волнуется. Возможно, всё из-за того, что он давно не чувствовал ничего вокруг, просто существовал как бестелесное нечто без возможности взять нужные ему вещи или почувствовать ногами твердый прохладный паркет небольшой квартиры Тэхёна. Юнги страшно, но он храбрится, ведь перед этим трусишкой он уж точно смелым и беззаботным выглядеть должен. Будто ему всё нипочём. Будто нет ничего ужасного в том, что он такой... Никакой. Мин сам себя обмануть хочет. Свое нервное сердце заговаривает, спихивает всё на обстоятельства, не дает мозгу всё обдумать и прячется за ситуацией. Он настолько боится, что сам своих чувств не видит. То, что его от волнения трясёт всего, игнорировать пытается. А ведь ему не просто чужих прикосновений не хватает. Ему Тэхёна хочется. Юнги не стал говорить младшему всю правду о том, как выяснил про касания. Ведь если рассказать, что ночью он просто засмотрелся на безмятежное лицо спящего парня и не смог преодолеть желание коснуться гладкой мальчишеской щеки, то Ким сбежит от него. Далеко. И у Юнги никого не останется. А Тэхён так забавно морщился во сне, пытаясь смахнуть с лица что-то мешающее его грёзам. Почему-то в последнее время Мина все сильнее и сильнее тянет к единственному человеку, который может его слышать. Это на грани зависимости. Юнги хочет видеть Тэхёна, слышать его застенчивый, но упрямый голос с матовыми тембральными нотками, замечать долгие взгляды, наполненные непрерывным потоком мыслей. Чувствовать мерное дыхание и улавливать подростковый аромат с ярким оттенком геля для душа. Старшему важно ощущать Кима всеми возможными способами, чтобы знать, что он сам еще жив. Что то безжизненное тело в больнице примет его когда-нибудь обратно, и он сможет встать в полный рост, обнять брата, извиниться перед отцом, сказать «спасибо» Тэхёну... Лёгкое касание к коже заставляет старшего вздрогнуть от неожиданности, и на его глазах сами собой выступают невесомые слёзы, а в груди появляется странное ощущение, будто дыхание сбивается. Мин наблюдает за тем, как парень сначала робко, но затем все смелее изучает Юнги, проводит пальцами по полупрозрачной ладони, прослеживает линии и с удивлением отмечает даже слегка выступающие венки на тощем запястье. Тэхён только сейчас понимает, что старшего даже худым назвать сложно, ведь если присмотреться, то он и ростом как будто ниже. Мин вообще ему хрупким кажется. И как эти тонкие ручки могли кому-то «бить морды»... Невообразимо... — Такое странное чувство, — бормочет Ким себе под нос. — будто я трогаю облако, — заворожённо шепчет он. — Ты не подумай, я никогда облаков даже не видел вблизи, — поднимает он взволнованный взгляд и нелепо машет руками. — Но... Мне кажется, что это так, — губ парня касается теплая улыбка, а Юнги обещает себе, что когда очнется, обязательно покажет этому невинному ребенку весь мир. Они будут только втроём: Ким Тэхён, Чон Чонгук и Мин Юнги.

***

После легкого завтрака Ким возвращается в комнату и открывает гардероб, но после примерки очередного комплекта одежды получает вердикт: — Это тоже не то, — Юнги придирчиво оглядывает внешний вид младшего и ворчит. — У тебя вообще есть что-то не чёрное? Ты хоть понимаешь, какая это удача? Такой шанс, может, раз в жизни выпадает, а ты пытаешься всё просрать из-за отсутствия подходящей одежды? — Ой не бурчи, — привычно отмахивается Тэхён от Мина, который наконец-то научился одевать своё призрачное тело и теперь постоянно хвастался своими «выдуманными» шмотками от великого дизайнера Мин Юнги. — Неужели нельзя пойти в этом? — На прослушивание? В этом? Ты совсем с катушек съехал? — старший складывает руки на груди и вновь оглядывает скудный гардероб своего подопечного. — Нет, так не пойдёт, — поджимает он губы и переводит упрямый взгляд на Кима. — Нам точно нужно в магазин. — Опять ты об этом, — Тэхён закатывает глаза и бессильно падает на кровать, раскидывая руки в разные стороны. — Мы же это уже обсуждали, у меня нет денег. — Совсем нет или нет «столько» денег? — уточняет Мин, задумчиво глядя на некоторые вещи этого чёрного-пречёрного гардероба. — Ну, с покупки телефона осталась пара копеек... — Погоди-ка. С покупки телефона? Тебе разве не переводили деньги в этом месяце? — Юнги и правда выглядит растерянным, ведь помнит, как парень радовался новому поступлению. — Это было на репетиторов, — уклончиво отвечает Ким, отводя взгляд. — А на жизнь? — упорно не понимает Мин и, замечая виноватое выражение лица младшего, догадывается. — То есть, ты тратишь деньги, которые тебе выделяют на жизнь, на репетиторов? Долбоёб? Думаешь, Чонгук вечно будет тебя содержать? — чуть ли не кричит уже Юнги, но заметив, как глаза Кима начинают краснеть, сбавляет тон. — Значит так. Или ты идешь к родителям за деньгами, просишь, требуешь... Мне плевать... — Или? — с робкой надеждой произносит Тэхён. — Или теряешь мечту, — припечатывает Мин, а у Кима вдруг в горле пересыхает. — Первое впечатление реально важно, Тэхён, — вздыхает парень, и взгляд его смягчается. — а ты пытаешься выйти на сцену как улитка, спрятавшаяся в панцирь. Это сработает на первых парах, но так ты никогда не пробьёшься на большую сцену. Чтобы завоевать жюри и, тем более, зрителя, надо забыть, что такое скромность, и напрочь потерять стыд. Только тогда на тебя обратят внимание. Знаешь, сколько таких талантливых ребят полегло на пути к мечте? Будешь как все, и тебя растопчут, даже не заметив этого. Повисла естественная тишина, и Юнги стал терпеливо ждать, наблюдая за мыслительным процессом на лице парня, который замер на месте. — Но как мне быть? — бессильно спрашивает Тэхён, бросая беспомощный взгляд на старшего. — Я же... никто, — Ким падает на кровать позади себя и взъерошивает свои красные волосы, после закрывая ладонями лицо. — У меня нет музыкального образования, нет опыта публичных выступлений, да у меня и денег-то собственных нет... Я пустышка. Юнги долго на поникшего парня смотрит, прикидывает в голове разные варианты, параллельно оглядывая комнату младшего, и замечает на тумбочке пустой блокнот, который Чонгук притащил для того, чтобы Тэ записывал в него свои вопросы по тем или иным моментам в обучении. — Слушай, — внезапно приходит ему идея. — Ты, случайно, никогда раньше не писал стихи? — Стихи? — Тэхён поднимает голову, не понимая, к чему такой вопрос. — Стихи, блядь, не беси меня. Отвечай, — привычно уже ругается Мин, которого выводит из себя вечно глупая и виноватая манера общения младшего. Ну к чему эти рассусоливания? — Ну... — закусывает губу Ким, а щеки его заливает краска. — Писал, если честно, но они очень далеки от идеала, а что? — Ой, завали, затрахал уже со своими вопросами, — машет рукой старший, ощущая небывалый прилив азарта. — Иногда ты такой душный, что на стену лезть охота. Доставай свой ящик Пандоры и ноут, будем лепить шедевр.