***
— Хорошо идём, — Феликс, плетясь где-то в середине «колонны» Егерей, пытался не навернуться от усталости после всей беготни. Имперская бравада была вынуждена добираться до штаба пешком через пригородный подлесок. — Культурный отдых полицаев и детишек. — Ты ещё песенку тут спой! — фыркнул Гилберт. — «Куда идём мы с Егерями…» — Брат, не надо, — предупредил его Людвиг. — Споёт же. — И спою! «В прогнившую Столицу идёт купец топиться…» — Это очень трогательно, Феликс, но, твою мать, ты бы лучше подрабатывал до поступления на службу не бардом, а проституткой, — не оборачиваясь, проговорил Говерт. — Они хоть воздух не сотрясают попусту и пользы от них больше. — О, не-не-не! — возразил Феликс, заметно оживившись. — Знал бы ты, какие барышни в столичных борделях. Особенно рыжие хороши. У-у-ух! Язык у них хорошо подвешен. — Работа вынуждает, да, Фель? — усмехнулся Говерт. — Информацию хоть иногда надо в приятном обществе добывать. — Вот, сука… А ты всё такой же смышлёный! Переиграл и уничтожил, называется, — Феликс поморщился и кисло улыбнулся. — Кстати, ты собираешься отпускать Кику? Он аж поник из-за того, что с ним обращаются, как с инвалидом. — Я не… — Скорее, как с псиной, побежавшей за зайцем на морозе, — Говерт поправил висящее на плече тело. — Ну что, успокоился? — Д-да… — раздался тихий ответ. — И ты не ломанёшься в лес, если я тебя отпущу? — Да. — Хм… Знаешь, что, Кику? Повиси-ка ты у меня ещё на плече! — Говерт хлопнул Кику по бедру и перехватил поудобнее. — Сколько раз тебе повторять: твёрдость в голосе не придаёт тебе уверенности. Поэтому я прекрасно слышу, когда ты это, ну… Ну, пиздишь, не назову более подходящего слова. Кику от такого опешил и не нашёлся что сказать. Да и перечить старшему товарищу не мог. Как-никак, Говерт был прав в сложившейся ситуации, а Кику не видел смысла спорить, поэтому больше не сопротивлялся и висел на плече мужчины так тихо, словно он был свежеубитой лисицей. Правда, никто не собирался с него спускать шкуру. По крайней мере, Кику надеялся на это. Да и все остальные тоже надеялись. До штаба Егеря шли молча. Лишь изредка Феликс опускал шуточки то в адрес усталого Халлдора, умудрившегося каким-то чудом заработать небольшой ожог на спине, то в адрес состояния Кику, который, «как сосиска», болтался из стороны в сторону. Но разговор не клеился. Это удручало, но не более. Не зная, какой сегодня будет реакция Николая на провал миссии, Егеря продолжали выполнять свою работу, а именно, следить за порядком в городе. Даже будучи измотанными, они обязаны разнять подравшихся купцов, разогнать пьяный народ и скрутить воришку, обокравшего очередной прилавок. По пути могут подбежать люди со своими жалобами и попросить доложить о своих проблемах казначею, министру — да хоть самому Императору! — но таких граждан Егеря гнали в шею и предпочитали не слушать, если дело не касалось чего-то серьёзного. Героями банду наёмных убийц-охотников никто не считал. И всё-таки находились те, кто об этом забывал. Вот и сейчас какая-то старушка чуть ли не в слезах бросилась к Егерям, прямо к впереди идущему Говерту. — Прошу вас, смилуйтесь, господа Охотники! — дряблые руки женщины вцепились в пальто Говерта. — Помощь нужна, срочная! У Говерта даже глаз нервно дёрнулся. Почувствовав настроение товарища, Кику вдруг подумал, что тот сейчас отпихнёт от себя старушку, да и дело с концом. Однако Говерт всего лишь устало вздохнул и произнёс: — Да ты, видать, совсем ослепла, мать. Если ты не заметила, то сегодня днём было нападение революционеров на Столицу безо всякой причины. — Ох, слышала, что творилось-то на улицах сегодня… — но Говерт оборвал старушку: — …а потом мы бежали за ними. Теперь мы все в мыле, как загнанный табун старых кляч. И одна из них стоит сейчас прямо передо мной и считает, что мы сможем оказать ей помощь. — Не серчайте! Ничего не могу сделать со своей тревогой, потому что чувствую: не напрасна она. — Мы посмотрим, что можно сделать, бабушка, — поспешил вставить Гилберт, выскочив вперёд Говерта. — Просто подай заявление, мы его направим куда полагается. — Так, подавали уже! — женщина тяжело вздохнула. — Неделю назад почти. Нету ответа ни от кого. А вещи продолжают твориться жуткие!.. — Пошли уже, — равнодушно буркнул Говерт и сделал несколько шагов вперёд, обходя Гилберта и бабушку. Как вдруг Кику на плече зашевелился и моментально спрыгнул — мужчина и охнуть не успел. — Стоять! Вот куда, а? Каждый раз одно и то же… Кику! А Кику, не обратив внимания на Говерта, подошёл к старушке. На его ровном лице вдруг что-то переменилось, когда он, сощурившись, легко повёл носом. Тут же Кику сморщился, но почти сразу взял себя в руки. Натянув на лицо, ставшее вновь беспристрастным, лёгкую улыбку, юноша внимательно посмотрел на старушку. — Не волнуйтесь, госпожа. Я подумаю над тем, что можно сделать, — Кику коротко стрельнул взглядом на Говерта, — сегодня. — Правда? — в тусклых глазах женщины сверкнула надежда. — Да. Просто нам нужно время, чтобы восстановить силы. Вот и всё. Кику посмотрел наверх. Бабушка стояла прямо под вывеской воскресной школы. И Кику начал привычную для себя игру в предположения: «Учительница? Прислуга? Или настоятельница? Обычная монахиня? Одеяние говорит мне больше о последнем, но почему эта женщина выглядит такой потрёпанной? Синяки, ногти, слегка почерневшие и загрязнившиеся, возле их оснований кутикула отслаивается. Она занималась садовыми работами? Акт жестокого насилия? Или я опять себя накручиваю… У старых людей, в конце концов, раны заживают довольно медленно. Что-то всё-таки не даёт мне покоя». Осмотрев окружение и старушку в последний раз, Кику подошёл к Говерту. Только после этого «колонна» Егерей продолжила свой путь. А пока Говерт решил занять Кику небольшим разговором. — Кажется, я не разрешал тебе сползать, Кику, — буркнул мужчина вполголоса. Предварительно он подошёл почти вплотную к юноше, но дистанцию сохранил. Кику не стал молчать или давать короткие и красноречивые ответы. Он привык к простоте в ответах, а потому сказал: — Мне нужно было ваше разрешение, Говерт-сан? — Кику не глядел в глаза товарища, но голову повернул так, будто смотрел прямо в них. — Прошу меня простить за грубость, но я так не думаю, и-… Говерт прикрыл глаза и поджал губы. Его рука легла на шапку чёрных волос и растрепала её. — Эх… — вздохнул Говерт. Высунувшуюся из-за пазухи Миффи он выпустил наружу, чтобы она скакала рядом. — Когда ж ты научишься распознавать иронию в человеческой речи? — Это б-была ирония? — удивился Кику, пригнув голову. — Если она всегда звучит настолько серьёзно, то я никогда не научусь распознавать её. — Ничего, у тебя ещё вся жизнь впереди. Хоть Говерт и нахмурил брови, на его сероватом лице дрогнули уголки губ. Он вытащил из кармана трубку и закурил. Вдруг, Говерт увидел, как Кику шёл, покачиваясь и прихрамывая, чуть не засыпая на ходу. Юноша молчал до последнего, пока снова не приблизился к мужчине. — А-ано, Говерт-сан… — пролепетал Кику, слегка покраснев. — Чего? — Говерт догадывался, что услышит в ответ, но красное лицо юноши его озадачило. — А… а могу я обратно к вам на плечо залезть? — Понравилось что ль, Кику? — Да ёб твою, Феликс!.. — Ой, всё-всё, не мешаю, заткнулся. Говерт неслабо было замахнулся на Феликса, стараясь лягнуть его, но не дотянулся, а потому на него прыгнула Миффи и куснула за бочок. — Ну, хорошо, хорошо, прости меня! — взвизгнул Феликс. — Я… мне кажется, что я совсем без сил, — промямлил Кику, привалившись к плечу Говерта. — Н-ноги как-то странно подкашиваются… — Ох, ты ж. Ладно, держись, — Говерт подхватил Кику на руки и закинул на плечо. — Сейчас дойдём до штаба и поставим тебя на ноги. Заодно и Халу нужно рану обработать. Но сначала… — …сначала переживём анальную кару от Николая-Коленьки-Коляна, — закончил за него Феликс, перестав сражаться с Миффи. — Тю, не думал я, что буду таким ссыкуном на подходе к своему дому. Ну, не совсем дому, но вы меня поняли, — он поёжился. — И уже холодом веет, сука… — Возможно, генерал уже знает о провале операции, — высказал предположение Людвиг. — Если это так, то не могу перестать представлять себе Николая, который сидит такой и ждёт, когда к нему придут солдатики на покаяние! — криво усмехнулся Гилберт. — Ля-я-я… тоже представил, — протянул Феликс. — Сидит этакая курва в пуховике, блять. И это, учитывая, что сейчас нихуя не зима. — Нам стоит поспешить, если мы не хотим ещё больше попасть в опалу, — подал наконец-то голос Халлдор. Всё это время он ковылял, опираясь на сердобольного Феликса (а оттого почувствовал дискомфорт, когда тот бился с тейгу Говерта). — Халлдор дело говорит, — сказал Людвиг. — Пойдём.***
Пока Ён Су шёл в сторону лазарета, Альфред мрачно смотрел ему в спину. Но позже он перевёл свой взгляд на Стефана, который, чувствуя часть своей вины за случившееся, стоял перед боссом, вжав голову в плечи. — Стефан, — если в голосе Альфреда звучала сталь, значит, он пытался скрыть злость. — Я ясно дал понять тебе, что у ребят был запасной путь к отступлению на случай встречи с Егерями. Но почему ты всё равно поступил по-своему? — Ты сказал им сигать в канализацию? Ну-ну, — Стефан сощурился. — Не самая надёжная лазейка для убегающих от боя убийц, не находишь? — Егеря не полезли бы за ними! — отрезал Альфред. — А если бы и полезли, то очень скоро потеряли бы след. — А как они смогли бы избежать боя? — не сдавался Стефан. — В тот момент, когда я объявился, Егеря теснили наших. Они потому и не сиганули в канализацию, пока была возможность. Голову даю на отсечение — они даже не знали наверняка до последнего момента, что эти суки придут и поймают их за руку! — Возможно, это так, но Стеф… — Альфред смягчился, но лишь на чуть-чуть. — Ты не думал, почему я запретил им убегать в городе? — Из-за Мэтта? — Да. Из-за тейгу он слишком хорошая мишень. Но Егеря ведь в отличие от вас бежали по крышам, верно? Вы оказались уязвимы перед таким врагом! Ещё и по прямой убегали наверняка… Верно ведь говорю?! — Да, — сдержанно проговорил Стефан. — Пока я устанавливал ловушки, Йозеф пытался задержать кого-нибудь из Егерей. Нам удалось в итоге запутать след, чтобы нас не нашли. — Вы слишком поздно это сделали. И вам не стоило во время побега идти в контратаку. Чтобы оторваться при таких обстоятельствах, вам нужна была хотя бы дымовая бомба или твоя паутина. В конце концов, задание провалено, а Йозеф серьёзно ранен, — подытожил Альфред. Стефан вымученно посмотрел в глаза лидеру Ночного рейда и опустил взгляд в пол. Продолжать перепалку он больше не мог, да и смысла в этом не видел. Как самый опытный и старший в посланном отряде, он пытался сделать всё, что мог, пытался спасти детей от несчастной участи, но полностью провалился. «Зато никто не погиб…» — сказал про себя Стефан. Кажется, Альфред это тоже понимал, а потому больше не злился на своего подопечного. Кто же знал, что этот маленький провал станет началом конца?.. — Ладно. Я не по этому поводу хотел поговорить с тобой, — Альфред отхлебнул из фляги с водой. — Стеф. Ты это… не сердись, за то, что назвал тебя плохим разведчиком. Я погорячился. — Да пустяки, босс! — воскликнул Стефан. — Босс, да?.. — в голосе Альфреда мелькнула едва заметная грусть. — В общем, тут такое дело… ты не заметил, что Ён Су что-то недоговаривает? — А? Не совсем… — протянул Стефан. — А в каком моменте? — Когда речь зашла про Егерей. Вернее, когда он сказал, что там «скорее всего» были именно они. Стефан напрягся, словно готовившаяся к прыжку кошка. — Но что ты хочешь, чтобы я сделал? — Я хочу знать правду, Стеф. Я доверяю Ён Су. Но не тогда, когда чувствую, что он что-то пытается утаить… … …Ён Су направился по приказу Альфреда к Йозефу в комнату, где за ним сейчас ухаживала Эжени. Юноша в любом случае бы пошёл проведать товарища, даже если бы босс не сказал. Ён Су считал заботу о раненых чем-то самим собой разумеющимся, хоть и не до конца понимал, как он может помочь им. Лишь иногда у него получалось поднять настроение таким людям, но не более того. Да и тяжело было подбадривать раненых товарищей, когда видишь их потерянные взгляды и увечья, которые нельзя было излечить всякими мазями и настойками. Это не простуда — это оторванная рука. И здесь ничего нельзя поделать. Эжени, то ли как пессимист, то ли как реалист, считала, что приращивать или отращивать новые конечности человечество не научится даже спустя ещё одно тысячелетие. Девушка это говорила, словно аксиому, не приводя ничего из аргументов, но, видимо, её высказывание было сродни догматам вероучения Церкви — всякое обоснование вело к ереси. Ён Су, конечно, с присущей ему юношеской наглостью фыркал, слыша подобное, но обычно ничего не говорил в ответ. Глядя на обрубок руки Йозефа, замотанный в белоснежную ткань, Ён Су невольно сглотнул. Эжени сидела рядом и держала мокрую повязку на голове мужчины. Почти бесшумно пододвинув табурет, Ён Су присел с другой стороны от кушетки. — Как Йозеф? — тихо спросил он. — Жить будет, — заверила его Эжени. Глаза из-под оправы метались с раны на бледное лицо Йозефа. — Гнилокровия вроде нет, я обработала его раны. Но у него начался жар. Если не спадёт через несколько дней, то я ничем не смогу ему больше помочь. — Ух… Хорошо, что Клыкастый вовремя кровь остановил, — выдохнул Ён Су. — А вообще, точно ли у него будет… как ты сказала? — Гнилокровие. Заражение крови, проще говоря, — Эжени покачала головой. — Тяжело мне предугадать последствия. На моей памяти Йозеф, пожалуй, первый наш товарищ, которого мы смогли спасти после потери конечности. — Не первый за историю Ночного рейда же! — воскликнул Ён Су, слабо улыбаясь. — Вот увидишь, Йозеф выкарабкается ещё. И отстрелит тому шкафу не только руку в ответ!.. Ён Су оборвал себя под конец, потому что слабо дышавший Йозеф таки открыл глаза. Уныло обведя взглядом комнату, он остановился на товарищах и отвернулся, здоровой рукой накрываясь простынёй. От этого жеста его отвадила Эжени, вырвав из ослабевших пальцев белую ткань. Поправив повязку, девушка убрала волосы Йозефа назад, чтобы они не мешались. Ён Су пододвинулся ближе. — Ты как? — Всё… не так уж и плохо. Я думаю, — Йозеф хоть и говорил тихо, но зато твёрдо: и Ён Су, и Эжени понимали, что он говорил. — Не переживай так! Ты обязательно ещё вернёшься в строй! — Ён Су… — Эжени аккуратно осадила юношу. Тот не думал потухать, но всё-таки чуть-чуть поумерил пыл. Словно пытаясь свою ауру передать Йозефу, Ён Су смотрел ему прямо в глаза. — Простите, что так подвёл вас, ребята, — пробурчал Йозеф. — Если бы не он, то ничего из этого бы не случилось. — Так. Перестань нести чушь, — не терпящим возражения голосом произнесла Эжени. — Ты встанешь на ноги и продолжишь выполнять приказы, пускай и с одной рукой. — Кстати, а кто был тот мужик? — спросил Ён Су. — Неужели твоя родня? — Да. Это был мой старший брат, — кряхтя, Йозеф предпринял ещё одну попытку закутаться в простыню, но она оказалась безуспешной. — Он знал, что я сбежал тогда из дому вместе с Манон, но не более того. Держу пари, он думал, что я давно помер и лежу в братской могиле революционеров. Но теперь он знает наверняка, что я жив-здоров, при мне украденное из отцовского дома тейгу, а сам я состою в Ночном рейде, — он нахмурился. Его голос дал слабину. — Теперь он точно повесит меня на стены с подписью «Живым или мёртвым». Лучше бы как Манон — сразу… — Йозеф, прекрати, — сделав усилие над собой, выдавила Эжени. — Эй, ребята… — мужчина шумно вздохнул. — А тяжело вам будет без меня-то сражаться? Ён Су еле заметно сжал кулаки. — Конечно да. Придурок. После этих слов он взял Эжени под руку и вышел вместе с ней из комнаты. Девушка недоумевающе посмотрела на Ён Су, словно требуя объяснения. Но юноша не торопился. — Пойдём, Эжени, — мягко произнёс он. — Я помогу тебе собрать лечебные травы или что там надо. — Д-да, я хотела приготовить один отвар, чтобы поставить Йозефа на ноги. Но… — Эжени поджала губы. — …зачем ты увёл меня из комнаты? Ён Су промолчал. Он надеялся, что эта прямолинейная до мозга костей девушка поймёт хотя бы один намёк, который он бросил. С этой мыслью Ён Су повёл Эжени в сторону выхода из штаба. А Йозеф, брошенный на растерзание собственным раздумьям, почувствовал, как на подушку от уголка глаза соскользнула маленькая капля…***
С миссии, особенно проваленной, солдаты возвращаются с тяжким грузом на сердце: окровавленный и поломанный металл, товарищи, принесённые на щитах, помертвевшие лица, потухшие глаза. А также дальнейшие действия командира, в том числе и его реакция. В конце концов, не каждый способен принять поражение, смириться с ним. Ещё меньше способны на анализ и вынесение соответствующих выводов. Но самое главное — почти никто не способен взять ответственность за провал на себя. — Прежде чем я расскажу о том, какие вы долбаёбы, я жду хороших новостей. Николай исключением из правил не был, хоть и прекрасно понимал причины не самой удачной вылазки Егерей. Сидя за столом в общей комнате, генерал приготовился внимательно слушать подчинённых. Рядом крутились уборщицы и кухарки, которых Николай специально попросил приставить к своему отряду на случай долгого отсутствия его доброй половины. Правда, это вовсе не значило, что по приходу в штаб Егерей встречали со словами: «Добро пожаловать, господа» — а потом вели принимать ванну и звали к столу, ломившемуся от разнообразия яств. Нет. Егерей с широкими и леденящими душу объятиями встречал Николай и, словно родители круглого отличника, спрашивал, как всё прошло. — Мы только одну рожу вычислили из рейда, — протянул Говерт. — Да и, скорее всего, её обладатель издох уже. — Не стали проверять? — Ну, убийц среди нас нет, Колян. Стали бы мы этим заниматься? Брови Николая взметнулись наверх, а Говерт понял, что «юмор» оказался генералу не по вкусу. Поэтому он продолжил: — А вообще, если серьёзно, то мы, скорее всего, сорвали им миссию. Тот, чьё лицо мы теперь знаем, говорил с хозяином пивной. Я не слышал их беседы, но могу предположить, что… — Прошу прощения, — поспешно вставил Кику. — Я проходил достаточно близко от Арсмита-сана. Они не говорили о чём-то важном. — Непринуждённая беседа? — хмыкнул Говерт. — Типичный способ отвлечь шпиона. — Зато безотказный, — Феликс многозначительно поднял палец вверх. — Тем не менее, я бы не был так уверен, — настойчиво продолжил Кику. — Арсмит-сан никогда бы не стал иметь дело с врагами Империи. — Ты говоришь так только потому что боишься, будто беднягу заберёт генерал в свои застенки! — Гилберт прыснул, стреляя глазами на товарища. Кику осёкся, потупив взгляд вниз. «Меня настолько легко прочесть?» — подумал он. Его тут же хлопнул по плечу Феликс. — Да расслабься ты, Кику! Не станем забирать старину Арсмита. — Во всяком случае, нам будет невыгодно убирать его, — заверил юношу Николай. — Главное, чтобы Арсмит понимал, на кого ему жизненно необходимо работать. А иначе всё — пиздец бедолаге. — Забавно… — бросил Говерт, поглаживая Миффи. — Нихуя, Говерт, — отрезал Николай. — А теперь я жду полного отчёта. Вы садитесь, — сказал он остальным, махнув рукой в сторону стульев. — Ебать отчётами я буду только Говерта, это его великое предназначение. — Блять… Говерт тяжело вздохнул. Пока все рассаживались за стол, мужчина по фактам собирал в голове рассказ, стараясь сделать его как можно более коротким. И, стоит сказать, что обладая должным даром красноречия, у Говерта что-то начало получаться. Всё же, если бы отчитываться поставили Кику, то это бы заняло гораздо больше времени. Да и остальным Николай не позволял этого делать. Даже если Говерта на задании не было, то рапорт всё равно вынужден был сдавать именно он. «За что мне такие муки? — вот, какой вопрос светился в уставших глазах. — И закурить нельзя…» Откашлявшись, Говерт начал было с торжеством пятилетнего ребёнка, читавшего Библию по слогам, но речь его становилась суше, по мере прерывания рассказа Николаем: — Как ты и предполагал, генерал Арловский, Ночной рейд действительно преисполнился в своей наглости, раз не соответствует своему имени. Мы с Кику встретили троих в пивной Арсмита. Один из них носил броню, второй успел занавесить лицо тканью. Третий же оказался молодым человеком по имени Йозеф. Я бы сделал приписку «де Вард», но, — Говерт едва заметно ухмыльнулся, — он больше не принадлежит к этой семье. С той самой поры, как он спиздил Римскую артиллерию и теперь орудует ею во благо этой дрянной революции. — Как были вооружены остальные? — Да мечи одни, — Говерт призадумался. — Кстати, броня у того парня была синего цвета. Второй катану носил. Честно, я хуй знает, тейгу это или не тейгу, но, скорее всего, да. — Хм… синяя броня вполне может быть Большой колесницей, — предположил Халлдор. — А вот катана… Много ли проклятых клинков среди тейгу, а, Кику? — Я не знаю, — мотнул головой Кику. — В архивах и глоссарии не указано слишком много катан. Одна из моих марионеток сражалась с обладателем меча. Гарда весьма необычная, но я не смог разглядеть получше. — Ладно, — прервал его Николай. — Продолжай, Говерт. — В общем, после короткой потасовки откуда ни возьмись прилетел Стефан. — Так это его тейгу было ебаное? — воскликнул Феликс. — В котором Кику-то запутался? — Да, именно, — сдержанно ответил Говерт и продолжил. — В общем, отправились мы в погоню за ним. Феликс и Халлдор бежали от южных ворот, а Гилберт и Людвиг — от северо-западных, поэтому к юго-западным не успел никто из них. Мы преследовали рейд до леса. Всё закончилось тем, что я отстрелил Йозефу руку, Халлдор подгорел чуть-чуть, а Кику обессилел, — посмотрев на последнего, Говерт бросил едва слышно: «Балбес». — Ясно всё с вами, — вздохнул Николай, потирая переносицу. — Каков твой вердикт? — не без иронии спросил Феликс. — Не могу уж сказать тут, что вы полные долбаёбы. Признаться, вы меня удивили. Однако ж зря вы не стали их преследовать. Глядишь — и половины бы хуил из отряда «надежды революции» стало бы меньше. Тейгу — в руки, трупы — в Миффи, и всё, я был бы доволен. Но чёрт с вами, сегодня вы меня убедили в том, что вы не самые безнадёжные существа в Империи. Всегда есть хуёвая стража, которая будет ссать даже в кольцо взять революционеров, — одного только взгляда Николая было достаточно, чтобы понять всё его пренебрежение к страже города. — Это не босяков им ловить, да богохульников, и не детишек, которые хлеб с прилавка стащили. Так что вы… нет, вы не молодцы, отдыха не заслуживаете, но я доволен в целом вашей работой. Пиздуйте теперь раны зализывать, вечером жду сбор на распределение патрулей. Чтоб готовы были ко всему! Егери разошлись по своим комнатам. В основном, они направлялись в баню и в столовую, Халлдор пошёл в лазарет. Говерт попытался было затащить ещё и Кику на осмотр целительниц, но тот, словно ошпаренный, выбежал из штаба. От Говерта и Миффи пришлось довольно долго бегать, но Кику (сам не зная, как ему это удалось) справился с этой задачей. Ни отдохнуть, ни перекусить, ни ванну принять он теперь не мог. Только скитаться по округе в надежде, что он не попадётся Говерту на глаза. Именно в тот момент Кику вспомнил о просьбе одной старушки. Найдя неподалёку от бедняцкого района ту самую воскресную школу, юноша незаметно прошмыгнул за ворота. Он оказался в небольшом, уютном саду, простеньком в своём окружении. Пара-тройка серых зданий, оставшихся ещё после предыдущей эпохи, и, конечно же, церковь. Её величественность, равно как и остальные места служения Богу, не приковывали внимания Кику. Лишь единожды его сердце ушло в пятки, когда юноша, будучи ребёнком, во время кражи услышал звон колокола. В тот день он так перепугался, что убежал из города с украденным на целые сутки, хоть в этом и не было необходимости — стража не обратила на него внимания. Тогда, во время побега, Кику едва не утонул, оступившись и кубарем упав в болото. Ему повезло, что рядом нашлись добрые и сильные люди. Но та ночь стала самой страшной для мальчика за всю его жизнь. Ему казалось, что кто-то настойчиво держал его за ногу, нежно обхватывал за вторую, царапая лодыжки, а когда голова оказалась почти наполовину скрыта под мутной водой, то в глазах начало темнеть, а в уши будто лилась колыбельная. Этот безучастный детский голос Кику запомнил надолго. Поёжившись от пробравших его воспоминаний, юноша огляделся по сторонам. Старухи нигде не было видно. Мимо пронеслось лишь трое мальчишек, судя по всему, воспитанников этой школы. Они играли в салочки. Им было весело. Детские лица светились от радости свободы от занятий. Вдруг к ним присоединился ещё один ребёнок. Тоже весёлый и довольный жизнью на первый взгляд. Но Кику заметил: улыбка кривая, кожа бледновата, а движения скованны и как будто вялые. Потом мальчишка вдруг кашлянул пару раз — глухо и отрывисто. Кику не стал бы заострять на этом своё внимание, если бы не пара сестёр, подметавших двор. Они обе радушно улыбнулись юноше. А Кику чувствовал неестественность в этом их жесте. Да и почему та самая вышедшая к нему старая женщина улыбалась так, будто ничего не происходило, и она не замечала болезненного состояния своих подопечных. — Что-то здесь не так, — буркнул про себя Кику, отвешивая старухе поклон.