Любовные интересы Беларуси

— Б-беларусь-сан? — немного заикаясь, спросила Эстония. Было страшно, так как Николай выглядел так, словно собирался её убить, а не «женить на себе». Какого фига он вообще такое говорит ЕЙ?! — Если т-ты не заметил, то я не госпожа Россия. Насколько я з-знаю она сейчас в з-западном крыле особняка.  — Мне это известно, — тихо сказал Арловский и сделал шаг по направлению к ней. Эстония сделала шаг назад, во избежание, — Или ты думаешь, что я не в состоянии найти свою собственную сестру? Последнюю он сказал так угрожающе, что на секунду Эстония почувствовала, как быстро холоднеет коридор.  — Не-не-не-нет! Я знаю, я знаю! Не сомневалась в твоих способностях ни дня, Беларусь-сан! — Я рад, — холодно сказал он, и, вроде бы даже слегка успокоился. Эстония выдохнула, прикрыв глаза всего на секунду. Прозвучал громкий шорох, и вот она уже чувствует, как её спина столкнулась со стеной. Широко открыв глаза, она увидела, что Беларусь протянул к её лицу руку, странно сверкая при этом глазами. Его ладонь оказалась тёплой и мазолистой, видимо, от ножей.  — И как я раньше не обращал на тебя внимание, — приблизившись к ней, доверительно прошептал он так, что Эдуарда почувствовала жар на своём лице. Он всё ещё гладил её по щеке, но больше ничего не делал. Эдуарда ничего не понимала. Вчера Беларусь весь день не выходил из своей комнаты (кажется, он плохо себя чувствовал), а сегодня вытворяет то же безобразие, от которого обычно страдает госпожа Россия. Он даже сказал, что она должна выйди за него! И тут виновник происходящего как будто очнулся. Резко отодвинувшись от неё, он переместился на противоположный угол коридора. Его лицо выражало крайнюю степень удивления и злости, кажется, он сам не понимал, что он только что сделал. Эстония медленно сделала шаг в сторону, поближе к двери. Зная его, она могла предположить, что он не станет разбираться, а просто её прихлопнет. Неееет!!! Так и случилось. Гневно вдохнув в себя воздух, он за секунду преодолел разделяющие их полтора метра и снова прибил её к стене. Угрожающе блеснув ножом прямо около её глаз, он прошипел:  — Что это только что было, четырёхглазая? Это твоих рук дело? Она промолчала. В её горле стоял ком, и она буквально не могла ничего из себя выдавить. Беларусь же отреагировал на это по-своему. Он замахнулся на неё ножом, и фон Бокк уже была готова расстаться с этой жизнью, но почему-то в итоге он не удалил. Вернее, ударил, но не в неё, как от него ожидалось. Рядом с её ухом прозвучал треск древесины. Когда Эдуарда открыла глаза, оказалось, что один из его ножей торчал в стене по рукоять, а сам Коля раздражённо выдохнул и свернул по направлению к двери, так ничего и не сказав. Резкий хлопок двери обозначил, что она осталась одна.