На той стороне. Детство и юность

      Война.       Что вообще такое — эта война? Война — это где-то там, про кого-то, но никогда — про тебя. Почему? Наверное — потому, что это не честно. Где-то там, в далекой Германии, что-то происходит с какими-то другими людьми, которых, конечно, жалко до слез… Но это «там»… А теперь «тут», а «тут» — совершенно другое дело…       Уже давно взрослые шептались о чем-то, усердно оберегая от «секретов» своих детей. Однажды папа даже проронил правдивую, но такую обидную, фразу: «Был бы сын старшим — я б еще рассказал»… Но сын был младшим. Он был младше даже своей сестры-двойняшки, родившейся на несколько минут раньше… Хотя, впрочем, древние египтяне считали старшим второго близнеца…       Папа всегда хотел сына. Так сильно, что, когда родилась его вторая дочь, на весь вечер ушел из дома. К счастью, ему хватило сил полюбить всех четверых детей. Но сын все равно был самым младшим. Быть может, так было и к лучшему: по крайней мере его пока не призовут на службу. Девочке было страшно представить, что ее братика вдруг не станет…       Шел дождь. Даже дождь теперь был другим. Он стал каким-то более серым, более тяжелым, отчего-то в дождь становилось труднее дышать. Капли, барабанящие по стеклу, словно отсчитывали их последние минуты… Нет, ничего не произойдет. Не должно. Ведь в них совсем нет еврейской крови. И зря, что ли, они с сестрой, лишь только был издан приказ, добровольно записались на работу? Сестре повезло, ее взяли секретарем, Соне же пришлось работать официанткой. Лишь из-за возраста, немецкий они знали на одном уровне. Какое счастье, что в школе она учила именно немецкий… Но были в той работе и плюсы: почти каждый день удавалось унести домой хоть что-то из продуктов…       С недавних пор ей стало противно все, что было связано с немцами. Видеть их каждый вечер, пьяных, развязных, терпеть их насмешки, а порой и приставания… Разве можно после этого относиться к ним хотя бы спокойно? С чего они вообще взяли, что могут вести себя в Польше, как хозяева? По какому-то там договору, заключенному немцами и русскими, Польша досталась первым… При чем же тут вообще русские? Разве не должны были спросить поляков?       Тучи сгущались все сильнее.        Неужели будет ливень? Это плохо. По грязи намного сложнее добраться в школу, а ведь она должна прийти незамеченной.       Впервые увидев на улицах немецких солдат, девочка поймала себя на странной мысли: «Как жаль, что они пришли к нам, как враги». Молодые, как на подбор — красивые, парни улыбались девочке, махали рукой, иногда свистели, но не позволяли себе ничего больше…       Пока еще не позволяли.       С каждым днем становилось все страшнее возвращаться домой: приходилось идти затемно, ведь она брала только вечерние смены, чтобы не приходилось выбирать между учебой и работой. Немцы ее поступок понимали иначе, и оттого порой случались разные, как говорил ее директор, недоразумения. К счастью, в далекой Германии у него осталась дочь… Гром, подобный выстрелу пушки, напугал девочку. Вздрогнув, она чуть было не свалилась с подоконника, на котором сидела, наблюдая за тем, как стихия демонстрирует свою силу. Что человек против стихии? Что ребенок против войны?       Ведь это все — только начало.       Оставалось верить. И благодарить бога за малое: за то, что родители живы. За крышу над головой. За то, что они вместе, и что она может достать еду для своей семьи… Но разве положено думать об этом в шестнадцать лет?       Спрыгнув с подоконника, девочка легла на старую, еще детскую, кровать, и, завернувшись в теплое одеяло, почти сразу уснула. Она не помнила, когда в последний раз высыпалась, как и не помнила, когда ела досыта. Лучший кусок предназначался младшим и маме. Так было правильнее…

***

      Утром, почти на рассвете, девушка спустилась в полуподвальное помещение, которое теперь называли учебным классом. Называли шепотом, между собой, или же с проверенными людьми. Ведь школа тоже контролировалась Третьим Рейхом… Но что они знают о Польше? Нет, лучше так: что они позволят знать о Польше?       Войдя в класс, девочка с облегчением вздохнула: урок еще не начался. На днях потеряв карманные часики, девочка была вынуждена везде спешить. К счастью, в этот раз она успела.       — Привет, — поздоровалась она, подойдя к кучке одноклассников. — А что, еще рано?       — Полчаса до урока, — ответил Яцек. — На, почитай пока.       Он протянул девочке лист бумаги, отпечатанный где-то в типографии. На нем было что-то о сопротивлении, о том, как нельзя позволить немцам взять власть…       — Откуда это у тебя? — с удивлением соня посмотрела на парня. Простого, из обычной семьи, не то чтобы блещущего умом, и вдруг… — Ты в сопротивлении? Прошу, осторожнее…       — Да ладно тебе, — Яцек улыбнулся. — Все свои. Давай к нам? Ты красивая. Парни порой идут за красивыми девушками лучше, чем за идеей… В коридоре послышались шаги…