Рисунок чернильным пером

Аттаин На-Таалан В империи нет ограничения на деятельность магов. Тут не Асьяла, где у каждой стихии есть свой бог и владеющий даром обязан получить одобрение храма. У нас не надо никакого разрешения или другого доказательства, что ты владеешь стихией. Либо ты умеешь с ней обращаться, либо нет. Насильно в школу Самала никто спонтанных магов не тащит. Не хочешь — не учись, живи как и раньше: обрабатывай землю, лови рыбу, шей обувь. Даже стихией своей можешь пользоваться, как сумеешь. Только кому захочется гнуть спину в поле, когда за один проданный амулет маг получает столько денег, сколько крестьянская семья заработает за месяц? Даже если юноша настолько глуп, что на амулеты его мозгов не хватит — всегда можно заработать на жизнь, заряжая накопители. Но и этому учиться надо. Магические амулеты чаще всего покупают простые люди. Кузнецами ценятся огненные, позволяющие держать постоянной температуру металла. Крестьяне всей деревней скидываются на водный — для полива посевов в засушливое время и наоборот — убрать лишнюю влагу в паводок или дождливый сезон. Мельник, купивший воздушный, больше не зависит от прихоти ветра, а «капельку жизни» старается иметь каждый. Вот только любой человек, заплативший немаленькие деньги за амулет, будет беречь его, как собственное дитя. Ведь если ты купил дорогую ткань, то обязательно пойдёшь с ней к портному, а не доверишь шить камзол булочнику, которому случайно достались в наследство ножницы и игла. Хотя по-разному бывает, и тут каждый рискует на своё усмотрение. Только кристалл целена — это не отрез тамарского шелка. Свою магию я почувствовал рано. Мне тогда семь лет было. Отец отправил меня в подвал принести копчёный окорок и, только стоя перед тёмным провалом, я понял, что не догадался взять с собой лампу. Подниматься наверх было лень, и я сильно захотел, чтобы в подвале стало светло. Вот тогда, повинуясь моему желанию, надо мной вспыхнул «светлячок». К тринадцати годам я не только зажигал свет, а научился греть воду, склеивать разбитые вещи и облегчать вес предметов, легко поднимая и переставляя массивные стеллажи. «Бытовик» — тогда с гордостью заявил отец. Я и раньше пробовал подпитывать мелкие накопители, а тут у нас центральный кристалл, отвечающий за обогрев дома, разрядился. Отец по делам ушёл, а на улице такой мороз, что на оконных стёклах льдинки намерзают. Вот я и решил сам зарядить его, чтобы сэкономить деньги и время. Вытащить из держателя целен было недолго. Я положил его на ладонь и позвал стихию. Вот только вместо того, чтобы потянуть магию, он вдруг вспыхнул и рассыпался щепоткой мелкой серой пыли. Я до сих пор помню тот ужас, что испытал тогда. Я бы, наверное, с лёгкостью умер, если бы кто предложил вернуть всё назад в обмен на мою жизнь. У меня фантазии не хватало представить, что сделает со мной отец, когда вернётся. В каком-то трансе я просто упал на колени и уставился взглядом, отчаянно желая, чтобы моя магия «склеила» целен обратно. К тому времени, когда пришел отец, воздух в доме настолько остыл, что изо рта шел пар, а я так и продолжал сидеть на полу, не чувствуя холода. От текущих из глаз слёз промокла вся рубашка, но я не позволял себе даже стереть их, боясь потерять хоть крупинку драгоценной пыли. Но больше всего меня поразила реакция отца. Он не кричал, не ругался и даже не ударил меня. Лишь подошел, присел рядом, сильнее раскрыл мою ладонь и просто сдул с неё всё, что там было. А затем поставил на ноги и велел: — Поменяй рубашку и оденься потеплее. Хоть до «огневиков» недалеко, но на улице метёт. Новый кристалл обошелся нам в пятнадцать тысяч золотых, на которые отец дал долговую расписку. Вот так я узнал, что в разных накопителях разная магия. А мне, с моим даром бытовика, раньше просто везло. — Учиться тебе надо, маанэ, — сказал отец, когда мы вернулись домой. — Силы у тебя немало. Вырастешь — в Самал поедешь. — Ты даже ругать меня не будешь, суали? — не выдержал я отцовского спокойствия. — Нет. Зачем? Разве мои слова что-то изменят? Сделанного назад не воротишь, а ты уже сам понял свою вину. Не тот мудр, маанэ, кто не совершает ошибок, а тот, кто не повторяет их дважды. Но вот если ещё один целен испортишь… Именно тот случай научил меня не только делать, но и думать, к чему приведут мои поступки. И что любимый человек — тот, чью проблему ты готов решить и не упрекнуть словом. Всё-таки суали учил меня быть старшим… Неожиданно получившиеся каникулы пролетели быстро. Да и не каникулы это были вовсе. Два летних месяца давались, чтобы увидеться с родными, добраться и устроиться в столице. Своим послушникам гильдия предлагала ученический знак, комнату и бесплатную похлёбку один раз в день. Всё остальное надо было заработать. Ученический знак — это доказательство принадлежности к гильдии, и он обязывает заплатить положенный процент от дохода. Для послушников он самый высокий — половина. Таким способом они выплачивают деньги, потраченные на обучение в Самале. Тут мне повезло больше всех остальных. Я сам родом из столицы и мне нет нужды селиться в здании гильдии. Да и о лишнем куске хлеба думать не надо. Я мог бы сразу выплатить всё и уйти на вольные хлеба, но мне нужна практика. А где ещё я получу её больше, чем в гильдии, под присмотром подмастерий? Правда, у послушников нет выбора. Куда гильдия отправит, туда и пойдешь. Чаще всего это черновая работа. Для природников — уход за городскими парками, водников и земельников посылают очищать стоковые воды из красильных и кожевенных цехов, некромантов и магов жизни сразу забирает себе городская стража, а бытовики… — Аттаин! Ты в Тихую комендатуру идёшь. Там давно пересмотреть амулеты требуется, да только младший виконт Отитлан не пускает к себе никого. А на тебя согласился, видимо, решил, что «простачок» не поймёт ничего, если даже куда нос сунет, — чуть презрительно фыркнул мой куратор. — Даже не думай, что если меня рядом не будет, то ты сможешь отлынивать от работы! Младший виконт Отитлан — маг Разума. Придёт на тебя жалоба в гильдию — пеняй на себя! Спорить с ним я не стал, только улыбнулся. Алива Отитлана я прекрасно помнил. Он, как и многие младшие супруги, часто появляется у нас в лавке. Но я знаю, мой куратор не потому бесится. Просто оплата за заказ немаленькая и всегда делится на то количество магов, которое его выполняет. Всё сделает один — получит все деньги. Будут работать три человека — получат по трети. Этим подмастерья и пользуются. Сами ничего не делают, а деньги получают. А если кто чего испортил — сразу послушник виноват. Только моего куратора в Тихую комендатуру не пустили. А чтобы я чего не натворил — своего человека приставить обещали. Бриан Андалер — Почему я, господин комендант? — возмутился я. — Потому что тебе, Бриан, в отличие от всех остальных, делать нечего! На такое заявление дяди мне осталось только поджать губы. В Тихой комендатуре такие как я, протеже, появлялись редко и надолго не задерживались. Просто числиться и получать деньги тут было нельзя. Для полноценной работы не хватало ни знаний, ни умений. А постоянно выполнять мелкие поручения, копаться в архиве или, вот как сейчас, работать нянькой — мешала гордость. Только мне деваться некуда. Так что приходится терпеть упрёки в своей бесполезности и делать, что говорят. — Да не кривись ты так, — продолжил дядя. — Аттаин — парень способный, хоть и послушник. Твоё дело — быть рядом с ним и помогать, чем можешь. Помогать, Бриан, а не изображать из себя надсмотрщика. Тебе ясно? — Да, господин комендант, — вздохнул я. Послушник! Потрясающе! Деревенщина какой-то, что вчера из свинарника выполз и до сих пор читает по слогам. Зато понятно, почему дядя согласился. Такой, даже если чего увидит — не поймёт. Разумеется, в кабинеты начальства его никто не пустит. Там все амулеты триумвират устанавливал. А вот в подвале уже появилась плесень, да и рассохшиеся двери подлатать не мешало… Да, не видать мне с ним радости и дневного света! — Благословенного дня вам, господин комендант! — раздался от двери чем-то довольный голос. — Как ваша бессонница? По-прежнему беспокоит? А то может вам ещё чего посоветовать? — Заходи, Аттаин, — благодушно кивнул дядя. — Твоим советам опасно следовать, а то совсем спать не дадут! Вот, Бриан, это твой подопечный, — обратился дядя уже ко мне. — Где что надо сделать, я тебе говорил. Но если ещё что увидите — исправляйте. Особо не торопитесь, делайте так, чтобы я ещё лет десять тут бытовиков не видел. Но и не спите там… Дядя вдруг фыркнул себе под нос, будто смешное что-то сказал, и выставил нас из кабинета. — Благословенного дня, господин, — с улыбкой повернулся ко мне послушник. — Господин комендант не сказал мне, как к вам обращаться? — Баронет Андалер. А ты, значит, Аттаин? Итак, правило первое: не трогать никакие документы, даже если они валяются на полу. Правило второе: ни в одно помещение не заходить одному. И третье: не можешь разобраться с амулетом — скажи сразу и не трогай. Сломаешь — нам заплатит гильдия, а ты будешь рассчитываться с ними до конца своей жизни, а то и после смерти на контракт к некроманту попадёшь. Всё понятно? — Конечно, господин Андалер. Вы не смотрите, что я послушник. Я много что умею. Дома я весь свет делал сам. Окна, двери — всё на магию закрывается. Из «чужих» амулетов только водный, чтобы из колодца не таскать, да обогрев на целене… От последней фразы я даже зубами клацнул. Хорошо ещё позади шел, а то опозорился бы. Я знаю, что целен даже у многих аристократов считается роскошью. Мой отец до сих пор не может заменить старый изношенный кристалл, ещё прадедом купленный. А тут какой-то простолюдин говорит о нём, как о чем-то привычном. — Откуда ты родом, Аттаин? — задал я вопрос в спину. — Местный я, господин Андалер, — развернулся он ко мне. — Родился в столице и живу тут. Я только хмыкнул и пошел дальше. Ну да, столица! Тут каждый торгаш ведёт себя, как префект округа! А парень-то воспитан неплохо. Не стал в пустоту отвечать — лицом повернулся. Да и речь грамотная, без этих «дык», «мык», «шта». И на лицо симпатичный, хоть и внешность необычная. Волосы длинные, в мелкие косички заплетены и на затылке в спираль уложены. Кожа смуглая, как у южанина, а глаза серые. У меня на секунду даже ностальгия проснулась. Баронство наше тоже на юге находится. С северной частью Далиавана граничит. Только морской путь к нам неудобный, плыть дальше надо да ещё большой мыс огибать. Вот и не заходят к нам торговые корабли. Точнее, не заходили. Мой дед вынужден был отдать императору наш единственный город-порт — Киар, как виру за интриги кронгерцога. А это почти треть всего дохода баронства. Вот так ещё до моего рождения у нас и не стало моря. Да и денег почти тоже. Пахотных земель совсем мало — скалы одни, и остался из всего дохода только скот. Аттаина я привёл на нижний уровень подвала. Там давно уже светильники заменить надо и щели в кладке заделать, чтобы сырость не проникала. Вот с этого пусть и начнёт.